на фикатон, фик №10 - "Перемены"

Название: "Перемены"
Автор: Anna_Stein (aka Авалакх, бедненький и с плавничками)
Джен, мини


Лошади лезли на гору с трудом, позвякивали удила, ходуном ходила мокрая шкура. Полуденное солнце падало стеной. Сочные заросли терраформированного кустарника издавали на жаре резкий запах.
На косматой гнедушке восседал высокий парень в выцветшем коричневом мундире, пегая принадлежала пареньку в красно-синем. Оба смуглые, темноволосые, легкие в кости - их можно было бы принять за братьев.

Волосы старшего, коротко стриженые, упрямо топорщились на затылке, он то и дело приглаживал их рукой.

- Налысо побрейся, - поддел его приятель. - Или отрасти до плеч, никаких полумер! Будешь как этот, бетанский герм…гер…

- Петр, я когда-нибудь тебя убью.

- Когда-нибудь обязательно. Но сначала научись держать саблю за правильный конец.

Младший посерьезнел и сдвинул брови.
- Сабли… В казармы привезли восемь плазмотронов.

- Удалось ли тебе хотя бы потрогать стружки от упаковки, о мой воинственный друг?

- Нет.

Старший фыркнул и младший от души стегнул его лошадь. Пегая вдруг взбодрилась, скачками понесла вверх, вырывая копытами клочья дерна с красноватыми комьями глины. Остановить ее удалось только на самом краю откоса.

Петр неторопливо въехал следом, смотрел с высоты седла, как его приятель спешился, ослабил подпругу, отпустил гнедушку пастись.
С высоты открывался вид на озеро, оно темным полотном лежало в солнечных лучах, рябило, покачивалось. Казалось, что оно дышит.
Подростки скинули мундирные куртки, оставшись в серых солдатских рубашках, разлеглись на колкой, уже пожухшей к середине лета траве, толкались локтями и сморели на спокйную гладь воды.
За озером, на другом берегу, белели длинные здания казарм.

- Все эти перемены только к лучшему. Черта с два бы мы смогли вырваться, если бы сегодня не привезли новое оборудование и не приехали спецы из столицы.

- Ага, сержант Лебовски так боится утечки, что готов полгарнизона разогнать. Или посадить под арест. На всякий случай.

- Оружие.

- Энергоблоки.

- Вычислительная аппаратура.

- Галактическая порнуха.
Голос старшего звучал благоговейно.

Петр перевернулся и рывком сел.
- Ты гонишь!

- Не-а. Я сам видел.

- Где?

- Сержант пошел орать на техников, чтобы они не швыряли ящики как попало, а я взял с его стола. Уверен, что он не будет настаивать на возращении.
Старший тоже сел и нравоучительно покачал перед носом младшего крошечным, не больше двух дюймов в поперечнике, кубиком на цепочке.
- Вот-так то, сын мой. А что спер ты? Горсть стружек? Это все потому, что я принадлежу к древней и знатной…

Младший метнулся как молния, перехватил запястье, старший извернулся и упал на спину, провел контратаку, пнул сапогом куда достал. С полминуты они валяли друг друга по колкой траве, слышалось тяжелое дыхание, лошади невозмутимо паслись.

Более сильный Петр наконец уложил противника носом в землю, вывернул руку, упираясь коленом в поясницу. Старший глухо взвыл.

- Отдавай, древний и знатный. Теперь это моя законная добыча.

Старший дернул свободной рукой и кубик улетел в воду, прощально сверкнув под солнцем.
- Форбарра не сдаются, не поддаются на шантаж, не уступают грубой силе, - бросил он, отдышиваясь и поправляя порванный ворот.

- Форбарра идиоты, - с надрывом сообщил Петр. - Ну на хрена ты это сделал.

- Да ладно, ничего там такого не было. Извращения всякие и тысяча голых девок. С воот такими…

- Эзар, я когда-нибудь тебя убью.

- Правильно, скинь меня с обрыва, причем немедленно. Вывозились, как черти.

Старший вскочил на ноги, еще сильнее распахнул воротник и принял картинную позу.
- Рассказчик входит, - театральным голосом сообщил он. - Также входят император и его свита. В углу таится презренный злодей Форкосиган…

- Да какой-ты император, седьмая вода на киселе.

- Дай помечтать перед смертью. Так вот, вхожу я…

- Нет, наверное мы будем жить долго, - Петр раздумал совершать покушение, подошел и обнял приятеля за плечи. - Черти драные, я родился в тот самый год, когда закончилась Изоляция! Перемены… Должно же это что-то значить.

- Ты еще скажи, что мы умрем в собственных постелях. Ха, гляди, флаер! Наверное генератор привезли.

Невиданная машина яркой алой точкой зависла над белыми домами. Под ней бестолково суетились люди.

- Придет время, их станет много, - с тоскливой завистью сказал Петр. - Так много, что хватит всем.

Через два года их действительно станет много. Он будет смотреть на них в перекрестье прицела и ненавидеть всем сердцем. Эзар, его будущий император, пройдет с ним все лишения и муки первой цетагандийской войны. Оба они действительно умрут в собственных постелях целую вечность спустя.

Заявка

*
По заявке: "детство и молодость Эзара"

@темы: Фикатон, Петер, Эзар, джен, Фанфики

---

на фикатон, фик №9 - "Цена гениальности"

Название: "Цена гениальности"
Автор: Огненный Тигр
Джен, PG, детектив

Даг Бенин пятый раз вызвал на экран запись. По еле освещенной аллее скользил шар аут-леди. Вот он остановился, женщина вышла из своего убежища. Заметив приближающийся силуэт, леди Вианна подняла руку, не то приветствуя, не то маня мужчину, и в этот миг сзади на нее бросились сразу трое. Женщина не успела даже крикнуть, ее мгновенно оглушили (или парализовали? Слабый свет превращал схватку в игру теней.) В любом случае, через пару минут один из нападавших держал на руках неподвижное тело.
- Уходим быстрее.
Даже без анализатора речи Бенин мог опознать в говорившем барраярца. Все четверо вышли из поля действия камеры, в аллее осталась только пустая платформа.
Гем-генерал потер глаза. Ясно одно: Вианну Наварр не собирались убивать. Барраяр решил заполучить ценную заложницу? Или... Даг Бенин не любил слишком явных подсказок.
В аллее действовала слаженная команда профессионалов. Вряд ли хоть кто-то из них собирался задерживаться на месте преступления дольше необходимого. Да и на таком уровне сыгранности достаточно короткого жеста. Слова командира предназначались нам.
Вот только, Даг, это доводы твоего чутья. А факты пока таковы: аут-леди Вианна Наварр похищена, и любой, просмотревший запись, с легкостью укажет виновного. Форы настолько отупели, что начинают войну откровенно бандитским демаршем и оставляют своих дипломатов на растерзание оскорбленным цетагандийцам. Кстати о дипломатах...
- Лериан, вы получили отчет по барраярскому посольству?
«Скажи, что они дружно медитировали на портрет Эзара Яростного. Или нашли в своих рядах мутанта и разорвали его на части. Что угодно, лишь бы они сидели дома.»
- Сэр, один из сотрудников посольства в указанное время отсутствовал. Куда он уходил, пока выясняется, однако я провел анализ. По телосложению Эдвин Ленц мог быть приманкой – тем человеком, которого приветствовала леди Вианна, - капитан умолк, отдавая своему начальнику право нанести последний удар. На мгновение Бенин почувствовал себя персонажем дурно написанной пьесы – ты видишь ее нелепость, но любая твоя реплика поддерживает сюжет.
Он мог сказать, что проще найти человека, не похожего на «приманку», по силуэту определяем только средний рост и среднее же телосложение – не толстяк. Что барраярцам это похищение невыгодно. Но есть еще один факт: леди Вианна шла на встречу с Эдвином Ленцем. Если у парня не найдется достаточно убедительного алиби, консорт Пел Наварр потребует его шкуру. И получит.
- Проверяйте Ленца.
- Но, сэр..., - Лериан, кажется, не поверил, что ему отдали расследование такого уровня.
- Проверяйте его. Я займусь другой версией.
Другой версии пока нет. Но она должна быть.

Катер подходил к причалу, Эта Кита в иллюминаторах сверкала кружевами огней. Майлз невольно напрягся, ожидая, что вот-вот в люк ворвется седой безбровый человек. Но ба Лура уже восемь лет лежало в могиле (вернее, было кремировано), Айвен сейчас дома помогает матушке устраивать очередное мероприятие (чем привычно недоволен), а сам Форкосиган уже не лейтенант, но Имперский Аудитор. Хотя если Имперского Аудитора посылают на Цетаганду, значит, свистопляска здесь не тише пропажи Большого Ключа.
Ему стоило огромного труда не накинуться на лорда Форобио с расспросами прямо на причале. Но оба барраярца проследовали к посольскому челноку, обсуждая последние новости Форбарр-Султана и общих знакомых. Майлз передал привет от отца, вновь испытав легкое дежавю.
- Надеюсь, граф Форкосиган пребывает в добром здравии?
- Отец не тот человек, чтобы позволить какому-то возрасту взять над собой верх, - челнок уже тронулся, и Майлз решил брать быка за рога, - Что у вас произошло? Меня вызвали сюда без всякого разъяснения.
- Увы, это было необходимо. Слишком многие вояки завопили бы, что на такое оскорбление следует немедленно ответить. Один из наших сотрудников обвинен в похищении аут-леди.
- Лихой парень!
Форобио поджал губы.
- Забавно? Для пущего веселья некоторые подробности: у лейтенанта нет никакого алиби, а Пел Наварр открыто требует его казни. Открыто по их меркам, за пределы Райского Сада история не вышла, но ауты готовы растерзать Эдвина без помощи гемов.
- Леди-консорт хочет его смерти?
Может, Майлз идеализировал красивых женщин, но отчаянная и веселая Пел из его воспоминаний не была кровожадна.
- Пропавшая девушка – ее родственница.
- О!, - тогда понятно, семья – это святое. Даже там, где отец и мать могут ни разу в жизни не увидеть друг друга., - А что значит никакого алиби? Парень тоже исчез?
- У Эдвина аллергия на суперпентотал. Очень сильная.
«Врожденная или приобретенная вместе с должностью?» Майлз вовремя прикусил язык. Послу Форобио только его юмора и не хватало.
- Ладно, допустим, цетагандийцы его показаниям не поверят. В посольстве в тот момент лейтенанта не было, - дипломат кивнул, - Но вы знаете, куда его носило?
- В том-то и беда. По его словам, Эдвин отправился на свидание с леди Вианной Наварр. О подробностях расспросите сами. Да, ваше участие в расследование – единственное, что заставило леди Пел повременить с требованиями выдачи обвиняемого.

Если честно, Майлз был разочарован. Парень, с которым встречалась аут-леди, должен выглядеть эффектно. Холодная красота идеального военного, полубог в мундире, короче, то, что с успехом изображал Айвен, пока не открывал рот. Или грубоватый тип, бугры мышц, годится парочка шрамов на лице – для контраста с утонченными цетагандийцами. Эдвин Ленц оказался молодым круглолицым шатеном, пожалуй, симпатичным, но совсем не похожим на покорителя сердец. Когда посол окликнул его – юноша так самозабвенно работал, что не заметил вошедших – Эдвин обернулся, смущенно улыбаясь. Одно слово, клерк.
Форобио тихо удалился, оставив их вдвоем.
- Здравствуйте, милорд Аудитор.
- День добрый, лейтенант.
«А взгляд у него цепкий, изучающий, совсем не под стать извиняющейся улыбке. Если накинуть пару десятков лет, убрать растерянность... Ого!»
На Майлза смотрел молодой Иллиан. Нет, четкого портретного сходства не найти, но все-таки... Для человека, живущего под угрозой казни, он поразительно спокоен.
- Простите, не запомнил вашу должность.
- Информационный техник, - «А ты ждал короткого «Память»?!», - Найти сведения, рассортировать сведения, зашифровать сведения. Должность незаметная, но нужная.
Он продолжал улыбаться с жизнерадостностью маски. Да и слова отдавали фальшью, как будто парень старательно заучил роль балагура. Настоящее – в холодных внимательных глазах.
- Тогда сразу перейдем к нужным сведениям.
- Хорошо. Вечером 30 сентября я ушел из посольства, чтобы встретиться с леди Вианной Наварр в аллее Изумрудных Листьев. Это примерно полчаса ходьбы отсюда. Когда я появился там, то увидел пустую платформу.
Сейчас Эдвин говорил серьезно, но ощущение заученного монолога осталось. Ровный голос, ничего не выражающее лицо. Майлз начал понимать цетагандийскую Службу безопасности, он и сам мечтал проверить, лжет лейтенант или это своеобразная манера общения.
- Что вы сделали?
- Ушел. Вианна предупреждала, что леди Пел Наварр может приказать вернуть ее во дворец. Если меня поймают вместе с ней, будет хуже обоим. Я... я не знал, что ее похитили.
Первый раз в голосе Ленца прозвучало нечто живое. Господи, да он не врет! Он – холодный тип, чудом умудрившийся влюбиться, но его слова – правда. Или это такой мастер блефа, что адмиралу Нейсмиту надо скромно отойти в сторону.
- Эдвин, - поймав взгляд серых глаз, Майлз осекся. Будь ты трижды гением, столько затаенной боли не сыграть. Обычный замкнутый парень, сраженный красотой аут-леди. Не первый и не последний, - Эдвин, что связывает вас с леди Вианной?
«Если сейчас он попытается мне врезать, я пойму».
- Мы – друзья. Она умна... очень интересный собеседник, - речь Ленца совершенно изменилась, как будто закончились подготовленные монологи. Теперь он мучительно подбирал слова, - Я еще не встречал человека, с кем бы было так легко.
- Друзья?!
«Кажется, по количеству сюрпризов парень переплюнул Марка, а это показатель.»
- Я знаю, что вы скажете: Вианна – цетагандийка, возможный враг. Но колония Бета тоже может стать врагом Барраяра, - пауза, - прошу прощения, милорд Аудитор.
- Не за что. У вас есть хоть какие-то идеи, кому могло понадобиться это похищение?
- А вы мне верите. Странно.
- Почему?
- И посол, и гем-капитан Лериен добивались от меня других ответов. Они оба считают, что я скрываю правду. Но вы верите.
Эдвин отвернулся к комм-пульту и вызвал какой-то список.
- Что это?
- Корабли, на которых могут скрыться похитители, - говорил лейтенант по-прежнему медленно, но куда делась его робость?, - Я не знаю, кому пришло в голову захватить Вианну, но вряд ли ее будут держать здесь. Эта Кита – не Барраяр, тут нет глухих уголков, а стоит леди подать один сигнал...
- И разбойников найдут, чтобы медленно разорвать на части.
Форкосиган быстро проглядел список. Несколько цетагандийских кораблей, пара торговых бетанских, еще один – с Архипелага Джексона, посольский марилаканский. Информация о владельцах и капитанах, дата и цель прибытия на Эту Кита, кое-где короткие заметки о возможных мотивах похищения. Иллиан бы оценил иакой отчет.
- Серьезная работа.
- Нет. Не самый сложный поиск. Труднее было найти человека, который сможет это использовать. Гем-капитан решит, что я пытаюсь отвести подозрения от себя. Для посла важнее всего создать мне алиби.
- А я хочу вернуть леди Вианну. И вы мне в этом очень помогли. Спасибо, Эдвин. Только бы корабли не...
- Цетагандийцы объявили, что в их п-в-туннеле возникла пространственная аномалия, и уход от планеты на данный момент невозможен. Форс-мажор.
- Благодарю.
- Выяснили хоть что-нибудь?!, - после монотонного голоса Ленца нервный вопрос Форобио казался небесной музыкой.
- Он невиновен.
- Вы сумеете это доказать?
- Думаю, ауты меня выслушают, раз захотели моего участия в расследовании.
- Вот и прекрасно. Господи, у парня золотая голова, но он чуть сам не загнал себя в ловушку. Капитан Лериен только что руки не потирал, уходя. Одно слово, Эдвин.
- Он что, всегда такой? Это не шок от произошедшего?
- Таким был, есть и будет. Эдвин найдет вам даже меню романтического ужина императора Джияджи с любимой супругой, но говорить с ним невозможно. А я всего-то просил прислать сюда хорошего информационного техника.

«Неоспоримый плюс цетагандийцев – их пунктуальность. На просьбу об аудиенции отреагировали моментально.», - размышлял Майлз. Собственно, больше ничем в павильоне гостей Райского Сада заняться было нельзя – только думать и медитировать в ожидании вызова к его величеству. И еще иногда стряхивать с мундира лепестки – узоры из живых цветов хороши, но имеют привычку осыпаться.
Конечно, он не надеялся на лицезрение императора. Похищение придворной дамы, к тому же замешанной в любовную интригу с чужаком, по цетагандийским меркам слишком непристойная вещь для внимания правителя. Посему обратившегося барраярского варвара вежливо перенаправят к тому, кто ведет расследование, а Флетчер Джияджа будет получать отчеты о ходе поисков. Традиции соблюдены, все проинформированы и довольны. Хотя нет, все будут довольны, когда отыщут пропажу.
Интересно, что представляет собой леди Вианна? Вопреки барраярскому фольклору, Майлз не торопился признать девицу воплощением всех добродетелй просто по факту похищения. Быть может, именно она срежиссировала свое исчезновение. Хотя Ленц яростно отрицал эту версию. Да, единственное, что точно известно о пропавшей – она гениальный психолог. Если ей удалось найти общий язык с Эдвином...
- Лорд Форкосиган? Я покорно прошу вас следовать за мной.
Ба церемонно поклонилось. Оно выглядело изящным и даже симпатичным, несмотря на безволосость. Майлзу почудилось, что ему уже приходилось видеть это существо, только в более скромной одежде.
- Я иду.
«А где же долгие цветистые извинения?» Не то, чтобы Форкосиган страдал от их отсутствия, но лаконичность казалась странной. Миледи Маз четко разъяснила, в каких примерно выражениях встречающий придворный будет объяснять невозможность аудиенции у императора (хоть Майлз и приглашен по высочайшему решению) и с каким лицом это надо принимать (полная серьезность и легкая печаль – ведь вы не увидите его величество. Впрочем, варвар может обойтись без печали.). И вдруг такая простота общения. Флетчер Джияджа использует «грубость» приема, дабы продемонстрировать свое недовольство барраярцами? Или...
В памяти всплыло, где ему пришлось видеть маленькое ба и кому оно служило. Похоже, встреча все-таки будет на высшем уровне. Только не с императором, а с императрицей.
Вычурную роскошь павильонов сменила строгая функциональность Звездных Ясель. По пути им встретилось несколько слуг, пару раз мимо проплыли шары аут-леди, но и те, и те старательно не обращали на Майлза внимания. Форкосигану казалось, что на нем и его спутнике огромными буквами написано: «Мы – невидимки».
Возле одной из дверей ба остановилось, постучало, вернее, еле прикоснулось кончиками пальцев:
- Небесная госпожа, ваш гость смиренно ждет у двери. Позволите ли вы ему войти?
- Да, - даже в коротком слове слышалась музыкальность голоса. Дверь бесшумно открылась.
Восемь лет для аутов не срок. Императрица Райан Дегтиар ничуть не изменилась. «По-прежнему ослепительна. Целовал ли Джияджа хоть раз эти губы? Или для него в ее красоте нет ничего особенного?»
«Прекрати сходить с ума!»
- Приветствую вас, ваше величество.
- Я рада видеть тебя, - женщина изящным жестом указала ему на кресло, - Хоть мы и встретились при нерадостных обстоятельствах.
- Как и первый раз. Видимо, это традиция.
«Лучше шутить, чем терять голову. В юности мы все дураки, но это не повод оставаться таким на веки вечные.»
Из-за царившего в кабинете полумрака и сумбура в мыслях Майлз только сейчас заметил, что в дальнем углу сидит еще одна аут-леди. И вот она изменилась страшно. Эту, новую Пел Наварр трудно было представить с улыбкой пилотирующей шар. Лицо даже не воительницы – богини мщения.
- Миледи Пел, прошу прощения...
- Здравствуй, - холодный голос мгновенно показал, как безразличны ей и его невежливость, и его извинения.
«Она идет босиком по острым камням, а ты начал выяснять, не слишком ли жесткий коврик у тебя в прихожей».
- Мы обе слишком встревожены, чтобы тратить время зря, - леди Райан явно пыталась сгладить неловкость.
- Тогда... улетал ли хоть один корабль отсюда с момента похищения?
- Нет. Служба Безопасности приняла меры, как только узнала о произошедшем. Маршрут к Эте Кита закрыт. Да, вы пролетели сквозь пространственную аномалию.
- Даже для цетагандийского флота?
- Да. А теперь ответь на мой вопрос: лейтенант Ленц замешан в похищении или нет?
- Он невиновен. Эдвин чисто физически не мог сделать этого. В ту ночь вся посольская техника оставалась в гараже, на свидание он шел пешком. Ему бы пришлось возвращаться из аллеи с похищаемой женщиной на руках – вряд ли такое можно проделать незаметно.
- Кто сказал, что он был один? От него требовалось только заманить Вианну.
- Нет. Миледи Пел, во-первых, я сомневаюсь, что Эдвин Ленц способен работать в группе. Никакая спецслужба не позволит настолько своеобразному человеку участвовать в операции захвата. Он непонятен и непредсказуем. Уж тем более ему не удалось бы набрать группу самому.
Медноволосая аут-леди выдохнула сквозь зубы. Райан смотрела на побелевшую подругу с нескрываемой жалостью.
- И еще, вы не слышали, как Эдвин говорил о леди Вианне. Он не стал бы похищать ее, чтобы отдать кому-то.
- Довольно. Я верю тебе. Но кто тогда?
Пел сцепила пальцы с такой силой, что Майлзу почудился хруст.
- У каждого из нас есть враг.
- У нее не было ни врагов, ни соперниц. По крайней мере, тех, о которых бы мы знали, - спокойный тон императрицы чуть разрядил обстановку.
- Допустим. В любом случае, ваше величество, я не хочу вести расследование вслепую, ничего не зная ни о самой женщине, ни о том, как она исчезла.
- Спрашивай. Хотя для начала пусть будет запись.
Наблюдая за происходящим на экране, Форкосиган с трудом удерживался, чтобы не сказать: «Не верю». С одной стороны, это профессионально спланированный и выполненный захват. С другой...
- Как такое возможно?
- Что именно?, - Райан непонимающе взглянула на него, - Вианна сама отключила защитное поле и сошла с кресла. Это не дело рук напавших.
- Я не о том. Аут-леди, гуляющая по темной аллее и открывающаяся глазам чужака... мне казалось, для вас убрать защитное поле сродни унижению.
- Для большинства наших женщин – да. Но Вианну не интересовал ни этикет, ни собственная безопасность. Сейчас я объясню. В свое время Леди-Небожительница Лизбет Дегтиар едва не запретила один генетический контракт между созвездиями Ранд и Наварр. Но потом все же дала согласие. Можно сказать, что ее величество была права в обоих решениях: появившаяся на свет девочка оказалась редкостно талантливой, но больной.
- Больной?
- Не физически, это бы мы исправили. Трудности в общении. Вианна не просто замкнутый человек, у нее абсолютно свое восприятие мира. Условности, этикет для нее не существовали.
- На Бете такую болезнь называют аутизмом.
К счастью, обе леди не заметили невольного и жестокого каламбура.
- Все верно. И в то же время Вианна - гений. Она уже создавала ценные наборы генов, а ей нет и тридцати.
- И ей, с ее странностями, позволяли бродить одной по ночам?
- Это моя вина, - в тоне Пел не было и намека на истерическое самобичевание. Констатация факта, - Когда Ви была еще ребенком, все считали, что самое главное – поменьше ее тревожить. Девочка прекрасно учится, но не любит общаться, особенно со сверстниками, значит, нужно обеспечить ей желанный покой и одиночество. Я испугалась, что из благих побуждений семья запрет ее в очень уютную камеру, а Вианна даже не будет протестовать – тогда она этого вообще не умела. И сделала все, чтобы забрать ее сюда.
- У вас это получилось.
- Да. Здесь девочка смогла учиться у лучших наших творцов. И знаешь, от работы к работе ее талант просто расцветал. А еще выяснилось, что ей нужны новые впечатления. Особенно Вианну интересовали люди с других планет.Она не общалась, но обожала за ними наблюдать. Порой, когда вся роль консорта на очередном приеме сводилась к восседанию в шаре, я позволяла ей занять мое место.
Женщина нежно улыбнулась, на миг став прежней Пел.
- А потом появился этот мальчишка, Эдвин. Она и раньше несколько раз пыталась поговорить с иностранцами – естественно, не в моей личине, и меня это только радовало. Я думала, ее любопытство, жажда познания со временем преодолеют болезнь. Но обычно разговор сводился к паре фраз. А с ним... они как будто знали друг друга всю жизнь.
- Или смотрят на мир одними глазами, - Майлз поежился. Неужели такова плата за гениальность - родственную душу приходится искать на едва ли не враждебной планете?
- Я попыталась запретить ей встречаться с Эдвином, но Вианна просто взбунтовалась. Первый раз в жизни. До этого ей случалось нарушать этикет по забывчивости, но хватало одной моей фразы, чтобы девочка опомнилась. А тут слова стали бесполезны – Ви не осознавала ни неприличия, ни опасности ситуации.
- Опасности? Какой?
- Человека совсем иной культуры. Даже вы, форы, похожи на гем-лордов, а не на нас, и нам сложно понять друг друга. Ленц, насколько я выяснила, и не аристократ, простой барраярец. Аут-леди для него – всего-лишь очень красивая женщина. Я знала, что Вианна не привнесет в их отношения ничего плотского, телесной любви для нее вообще не существует, но он – другой. У вас мужчина не встречается с женщиной для разговоров.
- Ошибаетесь. Я попросил Эдвина рассказать мне о похищенной девушке. Он честно пытался сделать это, и не разу не произнес даже слова «красивая». Господи, неужели вы не видите, что Ленц – такой же чужак для Барраяра..., - Майлз запнулся, сообразив, какой силы удар наносит, но императрица закончила фразу:
- Как Вианна – для нас. Пел, я предупреждала, что ты направляешь следствие по ложному пути.
Леди-консорт не зарыдала, не выругалась. Но Форкосигану было бы проще вытерпеть самую бурную истерику, чем ее молчание. И не спрашивать же «С вами все в порядке?» Или спросить? Пусть сорвется, пусть проклянет меня и весь Барраяр – выдержим, но не замыкается в своей вине.
- Миледи, никто не может предугадать всего. Не казните себя.
- Я должна была предугадать и почуять! Вианна так талантлива, так умна, но так беззащитна. И нашлась тварь, увидевшая лишь ее уязвимость, лишь возможность стравить нас с Барраяром!
- А если нет?, - Майлз сам был удивлен возникшей идеей, но она слишком быстро обрастала подтверждениями, - Если для кого-то цена гениальности так высока, что все возможные жертвы нашей войны – мелочь. Миледи, могла Вианна в беседе проговориться о своих работах, выдать свой талант?
- Могла. Но тогда похититель – цетагандиец.
- Почему?
Вместо Пел ответила Райан:
- Чтобы понять ее гениальность, надо самому обладать глубокими познаниями в генетических разработках. Для юного барраярца, с которым она встречалась, ее рассуждения были бы трактатом на неизвестном языке. Это кто-то из нас.
- А те иностранцы, с которыми она пыталась общаться раньше? Кем они были?
- Разные. Единственный, с кем беседа затянулась настолько, что я вмешалась, - с каждым словом медноволосая будто оживала, - доктор Мануэль...
- Из дома Бхарапутра?, - Женщина кивнула Последний кусочек картинки лег на место, - Ваше величество, вы позволите мне воспользоваться комм-пультом?
- Да, конечно. Но, Пел, ты утверждала, что девочка ничего не рассказывала ему.
- Рассказывал он, Вианна только слушала и порой прерывала очень долгие объяснения. После очередного «Мне понятно» я увидела лицо доктора и решила, что беседу надо прерывать. Более жадного взгляда мне не встречалось.
- А теперь, дамы, посмотрите сюда.
В составленном Эдвином списке значится торговый корабль Архипелага Джексона «Орион». Принадлежит дому Бхарапутры. Капитан Винсент Норс, но корабль находится в распоряжении Чезаре Мануэля.

Доктор Мануэль сердился. Странно, ведь обычно злиться должен был другой. Генри начал кричать на нее, как только Вианна очнулась.
- Попалась, цетовская шлюха? Думаешь, сейчас твои размалеванные прибегут? Ну нет. Я тебя тут хоть отыметь могу. Что, язык проглотила?
Девушка молчала. Она не была шлюхой, не глотала язык и не знала, как отвечать на этот поток слов. Мужчина говорил все громче, и ей вообще уже не удавалось уловить смысл его речи. Когда он схватил ее за руку, в каюту вошел доктор Мануэль и приказал Генри уйти. Тот подчинился, правда, совсем не правильно – оглядываясь и ворча «Я еще доберусь до тебя».
Доктор не шумел и не кричал. С ним было так спокойно, что Вианна не сразу поняла, враг это или нет.
- Если хочешь – молчи. Сейчас важнее, чтобы ты слушала и понимала, - он ненадолго замолчал, видимо, чего-то ожидая от нее, потом продолжил, - Я увезу тебя туда, где ты станешь лучшим мастером генетики.Сможешь выбрать любые условия работы, окружить себя толпой учеников или запереться в лаборатории. Я обещаю, что твой статус в Доме позволит требовать любые материалы для опытов, и никто не станет тебе указывать, какой эксперимент проводить. Это если ты согласишься работать с нами. Если нет, домой ты все равно не вернешься. Думаю, у тебя возьмут генетическую информацию, а потом отдадут тебя Генри.
- Вы не дадите ему убить меня.
- О, ты мне доверяешь. Это очень хорошо.
Ну вот, ее опять не поняли. Вианна доверяла Пел и Эдвину, и совсем не хотела говорить ничего подобного доктору. Просто если ее похитили, значит, она – ценное существо, и ее не будут убивать. Пока девушка думала, как объяснить его ошибку, Мануэль продолжал:
- Не знаю, как насчет убийства, но Генри не откажется изнасиловать тебя. Он – барраярец, а для них красивая женщина, да еще и цетагандийка – лакомая добыча. Поверь, ни один из них не способен понять твой разум, но любой хорошо разглядит тело.
«Мануэль лжет!». Мысль четко расставила все на места. Доктор такой же враг, как и Генри, только более умный и опасный. Он притворился другом, но солгал про барраярцев, а значит, мог лгать во всем остальном.
Больше не надо даже стараться говорить с ним. Это трудно – общаться почти всегда трудно, и бессмысленно – тут невозможно проверить, истинна информация или ложна. Поэтому Вианна замолчала. Она изучала каюту или думала о своем. Пел и Эдвин обязательно найдут ее.
Заботился о пленнице лично доктор Мануэль. Он даже сам приносил ей еду, туманно объясняя, что без его покровительства многие на корабле не отказались бы добраться до нее. Вианна мысленно посмеивалась – расшифровать истинный смысл его слов и действий мог бы и ребенок: «Нужно показать себя единственным другом и защитником, а заодно получить лишнее время для общения». Если доктор действительно так оберегает ее, почему он позволяет Генри приходить сюда?
Барраярец появлялся, чтобы запугивать. Он бранился, замахивался на нее – хоть ни разу не ударил. Всякий раз, слушая его угрозы, девушка думала: хватит ли изнасилования, чтобы пришло «это»?
«Это» она сама объясняла, как состояние абсолютной ясности, когда весь мир понятен и четок, словно гены или цифры. В детстве оно приходило, когда общение становилось невыносимо болезненным, и Вианна находила такие убежища, куда толком не могли добраться ни сверстники, ни взрослые. С возрастом «приступы» проявлялись все реже и реже, девушка думала, что переросла их. До того дня, пока Пел не сказала, что Эдвина ей больше не видеть. Сначала было жуткое чувство потери, а потом четкое желание – бежать к нему. И Вианна направила шар с крыши. Она никогда не летала так раньше сама, но каталась вместе с Пел, и достаточно спокойно справилась с управлением.
Резкий голос возле самой двери ее каюты отогнал воспоминания. Генри? Нет, все-таки действительно доктор Мануэль.
- Хватит! Они хотят проверить корабль – пусть проверяют. Секретность – моя забота. Ясно? Ну и не путайтесь под ногами!
Он приоткрыл дверь и уже совсем другим тоном произнес:
- Я не разбудил тебя? Очень хорошо. Мне нужно сделать одну вещь, - продолжая убаюкивающе мурлыкать, мужчина взял ее за руку. И вонзил иглу.
Снотворное, которое применил доктор, достаточно слабо действовало на аутов. Зато боль от укола вызвала «это». Вианна, как настоящая засыпающая или отравленная, начала падать прямо на Мануэля. Он подхватил девушку,... чтобы через миг со сдавленным вскриком рухнуть самому. Изящные палочки для еды, которые цетагандийцы порою использовали в знак уважения к своим предкам, показались достаточно безобидными, чтобы не забирать их у пленницы. Но всадив палочку в ухо, можно убить.
Упав, Вианна больно ушибла колено. Какая-то часть ее разума отметила этот факт, пока руки снимали с запястья доктора комм-браслет и набирали давно знакомый номер. Даже если сообщники Мануэля сумеют засечь сигнал, главное, что Служба Безопасности будет знать, где она. Ради аут-леди этот корабль возьмут штурмом. Короткая фраза: «Я – леди Вианна Наварр, нахожусь в плену на «Орионе»» сорвалась с губ практически без усилий. Теперь хорошо бы заблокировать дверь, и можно ждать.

- Вы думали, джексонианцы будут отбиваться? На торговом корабле?, - Даг Бенин негромко фыркнул, глядя на смущенного подчиненного, высказавшего идею.
Впрочем, с теми силами, которые стянули к «Ориону» цетагандийцы, можно было брать на абордаж и крейсер. Так что Дом Бхарапутра предпочел, говоря старинным языком, спустить флаг.
- Они практичный народ, - так же вполголоса продолжал гем-генерал, - Найдут несколько наиболее виноватых, наименее нужных и выдадут нам в качестве искупительной жертвы. Капитан заявит, что все нападение – дело рук Чезаре Мануэля и тех четверых, он же ни о чем не знал. Вы согласны со мной?
Майлз кивнул. При таком соотношении сил неудивительно, что джексонианцы им разве что дорожку не постелили. Хотя внутренне Форкосиган ожидал подвоха. Да и сам Бенин, несмотря на насмешливое спокойствие в голосе, шел по кораблю пружинистым шагом тигра, явно готовясь к любым неприятностям.
«А могли бы оба спокойно сидеть внизу». Вернее, не ясно, мог ли это гем-генерал или суровые традиции требовали от него лично возглавить оперпцию, но уж Майлз оказался здесь исключительно по собственному любопытству. К большому неудовольствию цетагандийских офицеров. Форкосиган прямо читал их мысли: «Вот сейчас какой-нибудь джексонианский придурок все-таки решит не сдаваться, и не дай Бог, нам придется отвечать за смерть Имперского Аудитора. Черт с ним, с варваром, но Барраяр же долго не успокоится».
Несдавшийся оказался один. Он пытался открыть дверь одной из кают, а заметив появившихся в коридоре солдат, начал стрелять. Из-за спин Майлз с трудом мог разглядеть перипетии схватки, да и кончилось все быстро. Когда гем-генералу и Аудитору перестали закрывать обзор и вообще позволили выйти из-за угла (Эх, где ты, жизнь адмирала Нейсмита?), цетагандийцы перевязывали двоих своих раненых, а мужчина в зеленом мундире скорчился на полу. Несмотря на джексонианские цвета, в нем легко было узнать барраярца.
- Скорее всего, это командир группы захвата. Мертв, - капитан Лериан явно был недоволен, что не удалось взять виновного живым.
- Не имеет значения. Нам нужна эта каюта.
«Пленные девицы бывают разными».
Аут-леди Вианна Наварр оказалась очень похожа на свою сестру (или тетушку? Короче, старшую родственницу). Те же золотистые волосы, черты лица пока что скорее миловидны, но с возрастом явно обретут ту же скульптурную четкость. Она сидела на койке, завернувшись в одеяло и являла бы собой идеальную иллюстрацию к любой легенде о похищенной красавице, если бы не труп посередине каюты. Не поданный сигнал. Не замок, заблокированный так, что его пришлось вырезать. И не абсолютное спокойствие. Девушка вежливо улыбнулась спасателям, и все.
«Господи, старая леди Надина и та выказала больше эмоций». Ему чудилось, что от Вианны веет холодом. Когда та вышла из каюты, ощущение только усилилось. Майлз понял бы, даже если б цетагандийка на прощание пнула мертвеца – в конце концов, по его вине она пережила не самые приятные моменты. Но девушка просто случайно наступила на руку трупа, так же безмятежно, как зацепила бы ногой задравшийся край ковра.
Всю дорогу до Райского Сада юная Наварр молчала, с любопытством разглядывая Форкосигана. Цетагандийцы старательно соблюдали этикет, отводя глаза от аут-леди без защитного поля, но она сама явно не испытывала дискомфорта. Уже в павильоне девушка вдруг обратилась к нему:
- Вы ведь влиятельная особа на Барраяре?, - казалось, она мучительно подбирает слова. Совсем как Ленц, - Можете сделать, чтобы Эдвин остался в посольстве?
- Да, миледи.
«Потому что иначе вы оба совсем замкнетесь в коконе своих мыслей, а никого на свете нельзя обрекать на одиночество».
- Вианна, с тобой все хорошо?
Один из двух влетевших шаров раскрылся, и Пел, усталая, чуть ли не заплаканная, но прежняя Пел нежно обняла младшую.
- Я так испугалась.
- А мне совсем не было страшно. Я знала, что ты и Эдвин меня найдете. Можно мне будет лететь с тобой?
- Конечно.
- И еще я поняла...
Защитное поле скрыло от глаз и консорта, и устроившуюся на подлокотнике девушку. Майлз опять оказался наедине (не считая парочки ба, стоявщего у дверей павильона гвардейца, следящих устройств и прочих радостей дворцовой жизни) с Райан Дегтиар.
- Спасибо тебе.
- Ваше величество, только не надо вешать мне на шею еще одну тяжелую штуку. Мои кости много не потянут.
«Я – шут, а не рыцарь! Я больше не герой космоса адмирал Нейсмит, способный на всякое безумство – даже высказать слова любви императрице Цетаганды. Просто потрепанный жизнью барраярец, который желает счастья и тебе, и Пел, а больше всего – той невероятной паре. Счастья, каким уж они его видят.»
- Я могу дать тебе лишь мою благодарность. Вряд ли она станет непосильной ношей. Твой путь лежит на Барраяр?
- На Комарру. Там... в общем, я понадобился. Не минуты покоя, никакого уважения к моим почтенным тридцати годам.
Райан серебристо рассмеялась.
- Не буду желать тебе удачи.
- Чтобы после провала меня отправили в отставку выращивать розы? Имейте в виду, лучший свой сорт я назову вашим именем.
- Тебе не нужна удача, - она опять была серьезна, и от глубокого голоса по спине забегали мурашки. Для полного соответствия образу Пифии ей не хватало только треножника, - Тот, кто так щедро дарит счастье другим, найдет его сам. Быстрее, чем ты думаешь. До встречи, Майлз.
- До встречи, ваше величество.
«Интересно, нет ли у аутов еще и гена предсказания?»

Вианна решительно стерла два листа прежних записей и начала заново. Там, на «Орионе», ей удалось поймать свою мечту, вернее, увидеть с другой стороны. Раньше она не учитывала гормоны, и ошибалась. Адреналин тут очень важен.
У нее никогда не получалось рассказать про «это». Понял только Эдвин, потому что сам испытывал такое состояние, но он бы не смог работать с ней. И все-таки есть то сочетание генов, которое при выбросе адреналина дает не ярость, а холодную четкость. Такому учат солдат, но у нее и у Эдвина оно врожденное.
Если удастся выделить это сочетание, то появятся другие понимающие. Можно, наверно, сделать так, чтобы им не было мучительно общаться с людьми. Они будут уметь смеяться и шутить, как Пел, и все-таки это будут ее дети. Ее и Эдвина.
Девушка поправила волосы и продолжила работу.

Заявка

*
По заявке (с прошлогоднего фикатона): С Цетаганды украдена аут-леди; в краже обвиняется, естественно, Барраяр...

@темы: Фикатон, Майлз, Цетаганда, джен, Фанфики

---

на фикатон, фик №8 - "Последовательность имеет значение"

Название: "Последовательность имеет значение"
Автор: Nyctalus
Идея: Silent guest, беты и консультанты: Жоржетта, virago
Джен, G, виньетка

*

Это был обычный нож, каким пользуются крестьяне для разделки мяса: с широким лезвием и удобной деревянной ручкой, измазанной красновато-бурым. Он лежал перед Саймоном на заботливо подстеленном сержантом листе писчего пластика. Сердце ушло с положенного ему места, гулко ухало где-то внизу. Словно проверяя глазомер, Саймон провел над лезвием рукой: две ладони — хватит, чтобы проткнуть худощавого противника едва ли не насквозь. В комнате висела тишина, или Саймон просто не слышал посторонних звуков — потом подскажет чип, не до них. Старший из охранников, перепуганный сержант, выложил нож на стол… как давно? Саймон вдруг понял, что потерял счет времени. Осторожно развернул нож, тронул пальцем красное пятно: липкое.
— Мне кажется, это ягоды, сэр, — подал сержант голос, окончательно выводя Саймона из оцепенения. За окном надрывались кузнечики, резко кричала вечерняя птица, с левады доносилось ржание лошадей.
Да, сержант. Он ведь ждет указаний.
— Ягоды? — Саймон промотал записанные в чипе воспоминания: прошло всего полминуты, а вовсе не маленькая вечность. Облизал палец: кисло-сладкий привкус недозрелых ягод.
— Да, сэр. Блестяника. Дети ею тоже перемазаны. Мы с Ботари поспорили, не опасно ли детям есть ягоды, они же не проверены, а когда обернулись, их уже не было поблизости. Виноват, сэр, — он вытянулся по стойке «смирно».
Вдоль позвоночника противно бежала струйка пота. Душно.
— Где сейчас дети?
— Император пошел умываться, я приставил к нему двух телохранителей. Остальные с мадам Куделкой. И с ними тоже охранник — я подумал, на всякий случай, сэр.
— Ботари?
— Один из охранников допрашивает его, сэр.
— Хорошо, — бесцветно пробормотал Саймон и вновь уставился на нож. — Когда император будет в состоянии разговаривать, я хотел бы его видеть.
Покушение на императора в доме лорда-регента, вот как это называется. О господи… Чип послушно повторил захлебывающийся доклад сержанта: тринадцатилетнего императора нашли связанным в одном из пустующих денников на конюшнях графа. Младший Форкосиган угрожал ему ножом. Саймон поежился и сжал руками виски. Мысли лихорадочно метались.
Неужели граф Петр был прав, действие яда затронуло не только внешность Майлза, но и нанесло непоправимый ущерб его рассудку? В жилах младшего Форкосигана та же кровь, что свела с ума Юрия и Серга, достаточно лишь немного подтолкнуть шаткое равновесие. Невозможно поверить, и все же… «Мутация» — мерзкое словечко вертелось на языке, как Саймон его ни гнал.
Что он скажет Эйрелу? Как, черт возьми, он это скажет?! И Корделия… о боже. Если на благоразумие лорда-регента можно рассчитывать, то кто знает, как отреагирует леди-консорт? Саймон замотал головой, отгоняя видения: окровавленная капитан Нейсмит рядом с трупом Форратьера, недобро усмехающаяся леди Форкосиган вытряхивает на стол голову Фордариана… обезумевший малолетний уродец с искажённым яростью лицом целит нож в беспомощного Грегора — так описал увиденное сержант.
Малейшая утечка информации — и о том, что наследник Форкосиганов безумен, а император в опасности, завтра будет перешептываться полстолицы. Саймон зажмурился. Желающих пошатнуть положение регента немало, такого случая они не упустят.
Что он, шеф имперской СБ, сможет возразить? Вот он, нож, заляпанный блестяникой. А на поездке в Форкосиган-Сюрло настоял именно лорд-регент. Черт. Саймон потянулся к комм-пульту, чтобы вызвать следственную бригаду из Хассадара. И осекся. По спине прошел холод. Что, если сегодняшний инцидент подстроен, если он — часть сложного заговора? Кому вообще можно доверять?
Опустил глаза на руки: нет, пальцы не дрожат, только кажется.
Нужно немедленно поговорить с Грегором. И с Майлзом, несомненно, тоже. Расспросить остальных детей — они должны были что-то запомнить. Противно засосало под ложечкой. Отчего-то представлялось разгневанное лицо Эзара. Нет, скорее разочарованное: «Вот как ты позаботился о моем внуке». Заслуженный упрек. Ох, Эйрелу сейчас не позавидуешь.
Поднялся, аккуратно убрал нож в сейф — пусть по прибытии его осмотрят эксперты. Бросил взгляд на отражение в зеркальной поверхности комм-пульта: волосы растрепаны, на лбу выступила испарина, щеки горят. Значит, по дороге плеснуть в лицо холодной водой, император должен увидеть лишь внимательного и сосредоточенного шефа своей СБ. Даже если на самом деле изнутри того сжирает паника.
Грегор — спокойный и рассудительный ребенок. Как он поведет себя сейчас? Какую линию поведения выбрать, чтобы не напугать его еще больше?
Саймон мгновение потоптался у двери, потом толкнул ее и вошел в гостиную.
Один из телохранителей прислонился к дверному косяку, второй следил за окном. Император сидел на диване — тихий и настороженный. Саймон окинул его внимательным взглядом: одежда измазана в грязи и ягодном соке, но внешних повреждений не видно, только ссадина на руке, уже подсохшая. А, нет, ссадину он получил вчера, неловко спрыгнув с лошади, подсказал чип.
— Саймон! — император вскочил было с места, но остановился и потупился. — Я не подумал, что так получится. Я не хотел… Ты расскажешь все Корделии, да?
Заготовки полетели к черту. Грегор был напуган, но жертвой не выглядел.
— Мы потом решим, что ей сказать, — успокаивающе ответил Саймон, лихорадочно прикидывая, к чему сейчас следует быть готовым. — Пока можешь рассказать мне, что произошло? Просто по порядку, что запомнил.
Грегор возмущенного вскинул голову:
— Пусть у меня нет чипа, но я все прекрасно помню! Мы с Майлзом, Айвеном и Еленой решили поиграть. Марсия и Делия еще маленькие, они с нами не пошли. Мой телохранитель и Ботари спорили, и мы от них сбежали, — он шмыгнул носом. — И пошли за конюшни, там подходящее место.
— Для чего, Грегор? Во что вы играли?
Грегор водил по ладони пальцем и молчал несколько секунд. Потом подошел ближе и сказал совсем тихо:
— В казнь Юрия. Это было глупо и неправильно, я понимаю, — торопливо добавил он, глядя в расширившиеся глаза Саймона. — Майлз мог испугаться, Корделия будет меня ругать, и Айвен, и Елена, они же еще маленькие, и… — он огляделся по сторонам, — и потом нас увидел сержант, забрал нож, веревку… —юный император съежился в комок, обхватив колени руками. — Наверное, он подумал, что Майлз на меня напал, и арестовал его. И Айвена, и Елену. — Он окончательно сник и неохотно подытожил: — Вообще-то сержант был прав, он же не знал, во что мы играем. Как бы я ему сказал?
Что бы ни произошло на конюшне, Грегор мыслил логично, это обнадеживало. Саймон присел на корточки и заглянул ему в лицо.
— Послушай, ты должен ответить мне честно на один вопрос. От этого зависит, что мы скажем Корделии, договорились? Скажи, чья была идея поиграть в казнь и кто распределял роли? Кто решил, что ты будешь Юрием?
— Я понимаю, — Грегор сел ровно, стал серьезным и строгим, совсем взрослым. — Нет, ты ошибаешься, Саймон. Я читал книгу по истории, и мы разыгрывали сцены из нее. Майлз хотел тянуть роли на бумажках, но я сказал, — он смутился и зажал ладони между колен, — что раз у нас есть настоящий Форкосиган и настоящий Форбарра… Корделии это не понравится.
Саймон прижал Грегора к себе и наконец позволил себе облегченно выдохнуть.
— Ничего. Она даже обрадуется, обещаю. Главное — рассказать ей все в правильной последовательности.
И начать, пожалуй, стоит с ножа.

Заявка

*
По заявке: Майлз по каким-то причинам организует липовое удачное покушение на Грегора. О том, что всё не взаправду, знает минимальное кол-во людей. Остальные стоят на ушах.

@темы: Фикатон, Иллиан, джен, Фанфики

---

на фикатон, фик №7 - "Минус десять"

Название: Минус десять
Автор: Иеруа
Рейтинг: джен, G, мини

* * *

Последние десять минут Бай занимался тем, что придирчиво разглядывал одну из складок на своей явно несвежей рубашке.
Айвен цедил кофе и делал вид, будто кроме него в помещении никого нет.

– Ладно, – сказал он, – говори, чего ты от меня хочешь, и выметайся отсюда.

Бай хмыкнул – и демонстративно закинул ноги на стол.

– Бокал хорошего вина и светский разговор, конечно же, – ответил он преувеличено вежливо.

Айвен скрипнул зубами.

– Не морочь мне голову. Тебя начальство послало?

– Я же сказал: светский разговор, свет-ский, – раздельно произнес Форратьер, но тут же стушевался под скептическим взглядом Айвена. – Просто прими за данность, что я здесь по собственной инициативе, о'кей? – сказав это, Байерли достал из кармана небольшой бумажный конверт и протянул его Айвену.

– Что это? – Айвен взял конверт, но вскрывать его не спешил.

– Ты не поверишь. Ну же, Айвен, – в голосе Бая явственно слышалось нетерпение, – он тебя не укусит!

Айвен с сомнением посмотрел на конверт. Затем пожал плечами и заглянул вовнутрь.

– О да, я в жизни не поверю, что лет десять назад моя мать посещала какой-то там космопорт, – немного разочаровано пробормотал он. Вопреки опасениям, в конверте не оказалось ничего интересного. То есть, спешно поправил себя Айвен, ничего опасного или сулящего ему неприятности. Там были лишь фотографии его матери, причем далеко не новые.

– К твоему сведению, фотографии были сделаны СБ всего лишь несколько дней назад, – белозубо оскалился Форратьер. – На Бете.

– Не морочь мне голову, Бай, – Айвен вложил фотографии обратно в конверт и бросил его на стол. – Мама сейчас на Южном континенте, сопровождает Грегора и Лаису…

– …а когда ты будешь танцевать с ней на приемах, вас будут принимать за супружескую пару, - мечтательно перебил его Бай.

* * *

– Постой, ты хочешь сказать, что действительно отправил мою мать на Бету проходить курс омоложения? – казалось, ещё немного, и из ушей Айвена повалит пар.

– Это новейшая разработка клиники Дюрон, - пытался оправдаться Марк, – благодаря ей, организм леди Элис сможет функционировать гораздо…

– Брось, Марк, – оборвала его Карин. – Малыша Айвена беспокоит, что теперь леди Элис будет выглядеть моложе, чем он…

– Что? Нет! – возмутился Айвен.

– …иначе с чего бы ему возникать? – ехидно закончила та.

Майлз сочувственно похлопал его по плечу. Жестом подозвав Пима, он распорядился подать вина: Айвену явно не помешало бы выпить.

– Марк, а зачем ей вообще понадобилось делать омоложение? – поинтересовался он. – Леди Элис отлично выглядела, да и на здоровье не жаловалась.

– Ох, Майлз, – снова встряла Карин, – не спорю, она выглядела идеально для своего возраста, но женщинам, знаешь ли, свойственно желание выглядеть и-де-аль-но, – произнесла она по слогам.

– К тому же, Дюроны согласились провести курс омоложения леди Элис совершенно бесплатно, – добавил Марк – и тут же об этом пожалел, так как притихший было Айвен вскочил со стула и нависал теперь прямо над ним.

– Они, случаем, не использовали её как подопытного кролика?

Марк вжался в кресло, в котором сидел, и лихорадочно замотал головой.

– По-хорошему, – подал голос Майлз, – они должны были бы ей доплатить.

– Почему это? – не понял Айвен.

Марк издал нечто, напоминающее нервный смешок. Карин невинно хлопала ресницами и молчала. Ситуацию снова спас Майлз.

– Ты хоть представляешь, насколько беспрецедентна подобная пиар-акция? – спросил он. – Имперский отдел пропаганды наверняка исходит желчью от зависти, попомни мои слова.

* * *

Саймон ждал её в холле. Когда Элис подошла, он взял её лицо в свои руки и улыбнулся.

– Ну как? – спросила она.

– Чудесно, – ответил Саймон.

Они не виделись больше месяца, и впервые после столь долгой разлуки в глазах Саймона не мелькнуло едва заметное удивление, подчас растерянность.
Леди Элис наклонилась и поцеловала его в сухие, жесткие губы.

Как и обещал Марк, в клинике Дюрон творили чудеса, и общее омоложение непосредственно повлияло на внешность. Сегодня леди Элис выглядела, словно кто-то отмотал её время лет на десять назад.

И она снова была такой, какой хранила её увечная память Саймона Иллиана.

Заявка

*
По заявке «леди Элис решила воспользоваться услугами клиники Дюрон, участие в этом Марка».

@темы: Элис, Фикатон, Иллиан, Майлз, Айвен, Байерли, джен, Фанфики

---

на фикатон, фик №6 - "Земля Анны"

Название: "Земля Анны"
Автор: lalait
Рейтинг: гет, PG. Лирика и юмор.
Пейринг: Айвен/OFP.

*
Первый тревожный сигнал прозвучал в середине зимы.

Самое странное, что тихая, светлая тоска, сопровождавшая его, как аромат дорогого одеколона, была слышна и очевидна каждому, кто встречал Айвена в последние несколько месяцев. Но лишь на Зимнепразднике в доме Форкосиганов, где собрались только друзья и близкие, в поздний час, когда веселый хмель стал улетучиваться из голов, но еще оставлял языки развязанными, а взгляд незамыленным, свежим, Катерина положила теплую ладонь на плечо мужа, повела темной бровью и, первая из всех, спросила:
- Майлз, а что это с твоим кузеном последнее время стряслось?

Сколько раз ему задали этот вопрос в последующие несколько недель, Майлз старался не вспоминать – бледнел и закатывал глаза. А тогда, праздничной ночью, он отставил едва начатый бокал яблочного вина, удивленно поглядел на жену и задумался. А что, собственно, может случиться с «этим болваном Айвеном»? Здоров, красив, моложав, в карьере полный порядок, в квартире уютно, как в казарме: чисто, тепло и без всяких там детей и женщин…
Без женщин. Да.
Майлз вдруг с ужасом понял, что с минувшей весны, когда Айвен в очередной раз получил букетом роз по лицу от своей последней пассии – кажется, актрисы, - в доме кузена, действительно, не водилось женщин. А еще не стало самого Айвена – на вечеринках и веселых попойках офицерского состава Генштаба, на приемах, кроме официальных и дворцовых, в светской хронике, досужих сплетнях и пошлых анекдотах столицы. Это было странно. Очень странно.
Майлз пожал плечами, отвечая беззаботной улыбкой на вопрос жены: ерунда, это же Айвен. Но в последующие недели присмотрелся к кузену повнимательнее. И, мягко говоря, обомлел.
Куда, интересно этот странный, красивый офицер, с седеющими висками и мудростью трех десятков лет честной службы в глазах, дел любимца дам и публики, вечное горе своей достойнейшей матушки «этого болвана Айвена»?
До того момента Майлз почему-то не задумывался, что они с Айвеном, вообще-то, ровесники, и если уж он сам себя давненько не чувствует мальчишкой, то и кузену, должно быть, время повзрослеть. Чай, сорок пять – уже не тридцать. Да вот только к внезапности этого взросления Майлз оказался не готов. Братец разом вдруг стал спокойным, умным, уравновешенным, подтянутым, но без малейшего выпендрежа, всегда трезвым как стеклышко, рассудительным, осведомленным и взял манеру приятно, тонко улыбаться.
Это вообще не вязалось с привычной картиной мира. Под твердой рукой леди Форпатрил, конечно, случались и не такие чудеса, но она, бедняжка, видимо, успела уже смириться с тем, что сын совершенно безнадежен, привычно ругалась, воспитывала, знакомила с любыми, сколь-нибудь достойными, на ее взгляд, невестами. Впрочем, в последние десять лет и матримониальные планы умерились и сошли на нет.

Через несколько дней после Зимнепраздника она явилась в дом Форкосиганов без предупреждения, в сопровождении одного только неизменного Иллиана, и решительно прошагала в кабинет Майлза, властно отодвинув со своего пути оруженосцев.
- Вот! – на стол легла маленькая фотокарточка. – Вот. Майлз. Ты ведь все знаешь, не отпирайся. Ты всегда все знаешь об Айвене. Кто это? кто это, черт тебя побери, почему ее фото лежит в кармане мундира моего сына?!
- Тетя Элис, вы же не выкрали это из личных бумаг Айвена?
Мир стремительно вставал на уши. Воспитаннейшая, чинная леди Форпатрил!..
- Конечно, нет, Майлз, - уязвлено фыкнула леди. – Я сделала себе копию!
Форкосиган взялся за голову и налил себе вина:
- Я понятия не имею, кто это, тетя Элис. Первый раз вижу. Честно.
Пауза затягивалась, возмущение стремительно сменялось глубокой растерянностью на лице пожилой женщины. Видеть это было странно и как-то горько.
- Я могу тебе точно сказать, - вдруг отозвался ее невозмутимый спутник, всю жизнь спасавший целую империю от странных ситуаций, и совершенно не переносивший, когда эта конкретная женщина становилась грустной и тихой. – Вспомнил. Я недавно видел у Аллегре. Это Анна Форвользе, ее отец, полковник Кайл Форвользе, - правая рука вице-короля Зергияра.
- Форвользе? – растеряно переспросила леди Элис. – А почему я ничего о нем толком не слышала?
- А он вдовец, - еле заметно усмехнулся Саймон. – И сестер у него нет, и матушки, и невесток. Откуда же тебе о нем знать. А особняк…
- Вследствие фатальной невезучести семейства он сдал столичный особняк внаем. Это я знаю, - чуть раздраженно отозвалась леди. – Был приличный повод для скандальных шепотков. Сдал после смерти жены и уехал к месту службы, да, но.. постой. Его дочка ведь была совсем крошка тогда…
- Новорожденная.
- Так ей же сейчас…
- Семнадцать.
- Черт, черт! Айвен, болван…Что же мне делать?.. – женщина посмотрела, странно беспомощно и жалобно для леди Форпатрил, в глаза Иллиану, и внезапно смущенный Майлз, ни разу еще не бывший свидетелем таких вот очень личных моментов этой странной пары, постарался слиться со своим креслом.
- Элис, - мягко сказал Саймон, и у Майлза от этого бархатного «Элис» заалели уши. – Ты всегда старалась сделать все, как лучше для сына. Но сейчас оставь его. Просто оставь.
Леди Форпатрил вздохнула, прижимая руки к груди, и с искренней мукой поглядела на Майлза:
- Пожалуйста, милый, поговори с ним. Если он наконец-то влюбился… В такую юную леди... Бедный мой сын. Зря он летал на Загияр тогда... Ой, зря…

* * *

На Зергияре Айвен оказался прошлой зимой, чуть больше года назад. Привез Эйрелу Форкосигану какие-то страшно секретные бумаги от Грегора. Вообще-то, сам напросился лететь, потому что тишь да гладь Генштаба, благополучная семейственность большинства друзей юности и собственная полная неустроенность в очередной раз вогнали его в тоску. Развеяться толком не удалось: Зергияр, под твердой рукой Эйрела, уверенно набирал силу, развивался, тамошнее – весьма относительно «высшее» - общество, под прекрасными глазами Корделии, было куда свободнее и приятнее барраярского, но людей на планете было еще очень мало. Служить в колонию ехали неохотно и, если бы не авторитет Форкосигана, многие не задерживались бы там дольше необходимого. Кроме того, здесь предпочитали работать, а не веселиться: реалии располагали тратить каждую свободную минуту с пользой. Айвен узрел несколько вице-королевских приемов, скромных, хотя и очень милых, а тот единственный бал, на который он, в конце концов, угодил, бесповоротно сломал ему жизнь.

Это как бомба с часовым механизмом. Или смертельный вирус. Отсчет уже начат, и то, что ты понятия не имеешь о его начале, ничего не может изменить. Ты обречен, несчастный. Посылай проклятия небесам, беги, прячься, лги себе – медленный яд неизбежности нежно проникнет в каждую пядь твоего существа.
А в тот вечер, синий, теплый зергиярский зимний вечер, ничто не предвещало беды. Старый сослуживец графа Форкосигана, Кайл Форвользе, устроил довольно большой, по меркам колонии, праздник по случаю именин обожаемой единственной дочери. Девушке исполнялось семнадцать, ей хотелось танцевать и веселиться, отец отказать не смог. Действительно, как тут откажешь? Но местная молодежь, в основном, ученые, исследователи, экономисты и промышленники, - не форы, более того, немалой частью, комаррцы! – никакого доверия у истинного барраярца не вызывали. Фанатично любимая дочь стоила куда лучшего, куда большего, и поэтому гости допускались на праздник только по личной протекции Корделии Форкосиган, а молодежь была хорошенько разбавлена представителями старших поколений: сослуживцами Кайла, ближайшими помощниками Эйрела, группой чопорных форских кумушек, чьих мужей по какой-то недоброй причине унесло с родного Барраяра, и Айвеном.
Форвользе принял его тепло (о, наслышан, лорд Форпатрил, весьма наслышан! прямо из столицы, верно?), с превеликим удовольствием посмаковал последние штабные сплетни, коих у Айвена было в достатке, и мягко, но настойчиво попросил господина капитана, на правах именитого столичного гостя, присмотреть за дочерью в этот вечер. Не может же сам старик от нее ни на шаг не отходить, правда? Неловко будет, да и она обидится, а вот если такой достойный, зрелый и разумный джентльмен, как Айвен…
Айвену было настолько скучно, что уже почти все равно. Он в душе позабавился предлагаемой ролью добропорядочного дядюшки, и согласился.

Где-то на Небесах, в которые он никогда не верил, кто-то нажал на курок. Неспешная – а куда спешить, у Небес впереди вечность, - пуля устремилась к цели, с ленцой уверенного в себе усталого хищника.

Юная Анна Форвользе сухо поприветствовала столичного гостя, давая понять, что отцовский замысел ею раскушен, как каленый орешек. И тут же умчалась вальсировать с прыщавым сыном видного промышленника: все равно, мол, мой праздник, и делаю, что хочу! Айвен покачал головой, уверил почтеннейшего Кайла, что чести и здоровью его дочери ничто не угрожает, покуда он, Айвен, рядом, и впервые в жизни почувствовал себя… старым. Девушка ласково, мелодично смеялась, шумели вокруг нее стайкой немногочисленные подруги. Юноши и молодые люди хорохорились и петушились перед такими редкими на этой планете невестами. Капитан Генштаба маячил за их спинами, чужой и никому не интересный.
На Барраяре это было бы немыслимо: благодаря светской известности, родственным связям, чину, консервативным нравам, он всегда был завидным женихом. И темы для бесед с юными леди и с молодыми дамами находил ненавязчиво и легко: сплетни, новости, любезности, лирика… Здесь, на суровом полудиком Зергияре, все это утрачивало смысл, обнажая такую простую и такую неочевидную дотоле правду: был ты, Айвен, всю жизнь «этот болван», а теперь стал «этот старый болван»… Чем не повод для глубокой тоски на остаток провинциального праздника?
Спасли его рассудок – и всю его жизнь, как выяснилось много позже, – два офицера с боевых крейсеров, приписанных к зергиярской военной базе. Айвен был с ними шапочно знаком по ходу службы, хотя имен не вспомнил бы и под пыткой. Но в тот момент обрадовался, как старым друзьям: хоть поболтать с кем-то от души, право слово! Тема нашлась благодатнейшая: одного из офицеров переводили в дипмиссию на Земле. Форпатрил тут же вспомнил опыт собственной службы там, и беседа завязалась с пол-оборота. Рассказывать Айвен любил и умел.
- И непременно, непременно постарайтесь выбраться в Лондонские музеи. Вся история старого человечества видна, как на ладони! Там есть воистину удивительные вещи, скажем, корабли древности, те, которые плавали по земным океанам. Вы подумайте, друзья, на них войны велись, сражения, как сейчас мы ведем сражения на своих кораблях. Потрясающе, просто потрясающе и невероятно. Там также есть экспозиция о великих полководцах того времени, и один из адмиралов мне здорово напомнил нашего уважаемого вице-короля, – Айвен ехидно указал глазами на дальний угол зала, где устроилось старшее поколение во главе с хозяином дома, Корделией и Эйрелом Форкосиганом. Офицеры понимающе похихикали. – Нельсон, кажется... Да, Нельсон. Ему принадлежит это легендарное высказывание о молодых излишне горячих офицерах, ну, помните: «Не знаю, какое впечатление они произведут на врага, но меня они пугают». Прекрасный стратег, да…
Неспешная небесная пуля безошибочно нашла свою цель, вонзилась в обреченного вышней волей.
Из-за плеча одного из офицеров на него смотрели насмешливые девичьи глаза. Красивые, сочувственные и беспощадные в то же время. Их обладательница прищурилась, фыркнула и негромко – только для троих мужчин – изрекла:
- Это высказывание принадлежит лорду Веллингтону, полководцу британской армии в девятнадцатом веке Старой Земли. Ума не приложу, как вы могли спутать его с адмиралом Нельсоном, господин капитан. Похожи они исключительно девятнадцатым веком и Британией. А в остальном, могу вам сказать, что Нельсон был невыносимым, жестоким и мрачным типом. Настолько, что на его похороны добровольно идти никто не хотел. Не думаю, что стоит сравнивать его с нашим прекрасным вице-королем.
- Я… я… - пробормотал Айвен, когда снова обрел дар речи. – Я имел в виду тактические таланты. И.. эээ..
- А единственным существенным вкладом Нельсона в тактику ведения боя был отказ от системы боя линейного и переход на активные маневры. Для того незапамятного времени, конечно, прорыв.
Лучше бы выстрелила из нейробластера в голову, право слово.
Офицеры, еле-еле скрывая хохот и изумление, быстро откланялись, воспользовавшись совершенно нелепыми поводами. Кончено, сделали они это только чтобы не смущать Айвена. И как фора, и как товарища, и как старшего по званию. Анна Форвользе проводила их взглядом, видимо, осознала свою крайнюю бестактность, густо покраснела и виновато прошептала:
- Извините меня, лорд Айвен…
Спасаясь от смущения, шустро юркнула в кружок потерявших ее подружек, и через несколько минут, уже снова мелодично смеялась чему-то.
Ах, юность, юность…

Он уехал оттуда под утро, а вечером улетел на Барраяр. Офицеры были неболтливы, в отличие от столичных сплетников, поэтому никто ему не припомнил досадный инцидент на балу. В столице за такое хвастовство и за то, что сопливая девочка поймала старшего офицера на некомпетентности и желании покрасоваться, засмеяли бы стремительно и страшно. А здесь все осталось в тайне. Отлично. Дела завершены, добрый путь, здравствуй, Форбарр-Султан.

Небесная пуля добралась наконец-то до сердца и разворотила его в кашу ровно через три дня.
Айвен сидел в кают-компании межпланетного челнока и раскапывал все архивы по военной истории Земли, доступные бортовому компьютеру. Дурацкий адмирал Нельсон не давал ему покоя, требуя отчего-то немедленно отыскать тысячу доводов в свою пользу, обелить великое (наверное) имя перед историей и юной леди из дальней колонии. Дорога домой пролетела мгновенно, хотя каждый отдельный день был мучительным и трудным: столько он не усердствовал, не искал и не зубрил даже в Военной академии. Да куда там Военной академии! Образ одноглазого адмирала складывался по крупицам, день за днем набираясь подробностей и деталей. Он преследовал Айвена с неуклонностью и навязчивостью маньяка.
Но это было не самое страшное.
Хуже были ночи.
По ночам он снова видел ее. Просыпался утром и тупо пялился в потолок, боясь понимать, что такое с ним случилось на самом деле. Ему никогда в жизни не снились такие сны – будто сплошная тихая, как осенний туман, нежность. Такая же седая и безбрежная. Такая же обреченная.
Наверное, он никогда по-настоящему не любил. И совершенно точно, он никогда не любил некрасивых и рыжих.
Собирая в памяти в единое целое черточки ее лица, он знал, что она некрасива. Милая и хорошенькая – но не больше – потому что все девушки в семнадцать лет милы и симпатичны, если природа хоть сколько-нибудь справедлива к ним.
А еще она была рыжая. Медно-рыжая, как клены далекой Старой Земли по осени. Ее аккуратный носик усеивали солнечные пятнышки веснушек. И у нее были серые глаза. Штормовые, непогожие, сумрачные, как небо над островом Кайрил.
Эти глаза совсем лишили Айвена покоя.
И окончательно вогнали в тяжелую, затяжную хандру.
Небесная пуля беспокойно ворочалась во в клочья разорванном сердце.

Он вернулся в Форбарр-Султан, доложился начальству, получил законный выходной – отдохнуть и отоспаться с дороги – и сутки провел за рабочим столом.
Это было самое страшное и самое трудное письмо в жизни Айвена.
Он писал его двадцать часов. В тридцати семи вариантах. Извел пачку почтовой бумаги и даже не подумал взяться за клавиатуру компьютера. Бумага была теплой, шершавой, чернила впитывались в нее, как живые, и ни одно удобное электронное устройство не в силах было воспринять ни жар его рук, ни нежность тщательно выводимых затейливых завитков букв, ни мучительность каторжного труда, имя которому было адмирал Горацио Нельсон.
Письмо было закончено к рассвету. Оно состояло из тридцати слов.
«Досточтимая леди Анна!
В защиту адмирала Нельсона имею напомнить вам битвы при Сан-Винсенти и Абукире. Согласитесь, что при всей личностной непривлекательности, справедливо указанной Вами, личное мужество и тактический гений адмирала отрицать невозможно.
С неизменным уважением, Айвен Форпатрил».
Он заклеил курьерский пакет, вызвал посыльного и, едва затворив за ним двери, упал на кровать и наконец-то уснул без мыслей и сновидений. Страшно опоздал на службу, но выкрутился, сославшись на сильное недомогание от последствий непривычного зергиярского климата.
Он спал спокойно целых двенадцать ночей.
А потом сонный курьер межпланетного управления связи поймал его за рукав кителя в просторном коридоре Генштаба и сунул в руки конверт.
Это было письмо от Анны.
Айвен заперся в кабинете, распечатал пакет, четыре раза перечитал неровные строчки.
Их было одиннадцать.
Пятьдесят одно слово.
Он ушел со службы пораньше и вглухую напился в ближайшем офицерском баре.

Следующее письмо занимало уже полный лист, состояло из тридцати пяти строчек, ста восьмидесяти слов и подробной собственноручной схемы древней земной битвы при Ватерлоо. Оно оправилось на Зергияр через два дня, а через три капитан Генштаба Айвен Форпатрил навсегда бросил пить, расстался с любовницей и потряс непосредственное начальство весьма дельным и свежим предложением касательно реорганизации военного присутствия на Комарре.

Следующее письмо от Анны пришло через две недели, содержало два полных листа, и о полководцах старой Земли из них был только один.
Айвен закачал на свой домашний терминал полную библиотеку Комаррского университета, и ударился в географию и ботанику, потому что иных способов рассказать Анне о Барраяре, который она совсем не помнила и с рождения больше не посещала, не придумал.

Грегор, выкроивший время на «поболтать» примерно месяца через полтора после возвращения Айвена из командировки, пал следующей жертвой глубочайшего шока. Он умудрился, между прочим, за чашкой чая с пирожными, спросить друга детства: ну и как там Зергияр? Столько он, император трех планет, про собственную колонию, определенно, в жизни не слышал. Грегор задумчиво улыбнулся, разглядывая приятеля, и предложил слетать на Зергияр еще раз. Приближался День рождения графини Форкосиган и, помимо официальных поздравлений вице-королеве от императора, нужно будет доставить и более личные и теплые – от Грегора Корделии, которая его вырастила как сына. Доверенный посланник вовсе не повредит. Айвен помедлил всего пару секунд - и согласился.
Так он оказался на Зергияре второй раз за год. Летом.
Скромного приема в резиденции вице-короля он ждал со странным, мучительным томлением. Он не сообщил Анне, что прилетает. Он хотел увидеть ее еще раз. Только один раз.
Когда тебе сорок шесть, а объекту всех твоих мыслей, каждой минуты, свободной от дел и службы, семнадцать, то само собой, без объяснений и рассуждений, становится ясно и очевидно, что все это только миг. Короткий, пронзительно-нежный, как последнее осеннее солнце.
Анна, конечно, прибыла, сопровождаемая графом Кайлом. Она подошла поприветствовать и поздравить хозяйку праздника, сердечно улыбнулась Корделии, передавая шкатулку с подарком. Потом ее взгляд скользнул поверх плеча вице-королевы и уперся в Айвена…
Прекрасные штормовые глаза распахнулись - Айвен полжизни отдал бы за то, чтобы не ошибиться – удивленно и радостно.
Вежливо поздоровались, разошлись. Он считал про себя до ста, рассеянно и невпопад отвечая в разговоре Эйрелу и Корделии, следил за танцующими парами. Потом сосчитал еще раз – до двухсот, оборвал сам себя где-то на семидесяти, выругал последними словами за трусость и глупость – и решительно пересек залу, оттирая плечом очередного юного претендента на следующий танец леди Анны.
- Вы не окажете мне честь?
Она подала ему руку, не поднимая глаз, и он впервые в жизни коснулся ее маленькой изящной ладошки, затянутой в белую ажурную перчатку. Это было ценнее, интимнее и волнительнее всего, что он когда-либо испытывал, прикасаясь к женщине.
Вальс пролетел, как три вздоха, музыка стихла, и настал тот момент, когда ему пришлось отпустить ее из своих рук. Айвен раскланялся, отошел к остальным гостям и почувствовал себя невероятно одиноким и усталым. Беседы показались скучными, вино слишком теплым, музыка громкой, свет тусклым.
Он извинился перед Корделией и выбрался на маленькую, безлюдную террасу. Ночь над Зергияром набирала силу, звезды здесь казались огромными и яркими, и тревожно, тонко пахло незнакомыми цветами. Айвен разглядывал далекий лес и светлую полоску недавнего заката над кронами деревьев, и думал о том, что уже никогда не сможет спокойно слышать о Зергияре. Полудикая колония, чужая проблема, имперская амбиция Барраяра, важный военный плацдарм, стратегический объект в сети пвп-туннелей, богатейшая ресурсная база… Все это больше не имело никакого смысла. И ничто не имело, кроме одной-единственной встречи.
Одной-единственной женщины.
Зергияр отныне для него навсегда – это земля Анны.

Но у кого-то там наверху были свои планы на сегодняшнюю ночь, и печальный, задумчивый капитан Форпатрил в них не входил совершенно. Наверное, поэтому через час на террасе его нашла Анна. Смущенно улыбнулась, осторожно, бочком приблизившись к замершему от неверия в собственное счастье Айвену.
- Там стало так шумно и душно.. Ну, внутри… Лорд Айвен… Вы писали мне в последнем письме…
Она была потрясающая.
Ее волосы пахли фрезиями, улыбка была простой и честной, а штормовые глаза - удивительно, неповторимо ласковыми и теплыми.
С ней было интересно разговаривать.
С ней было хорошо стоять рядом на террасе, облокотившись на резные перила.
С ней было легко смеяться над самим собой, и ей так хорошо, так правильно получалось рассказывать то, о чем никогда и никому еще, кажется, не говорил.
Он вспоминал переделки, в которые влипал с легкой руки кузена Майлза. Она смеялась, когда история выходила глупой или забавной. Она грустила и хмурилась, если сквозь юмор и шутки слышалась боль и тревога, в которой Айвен и сам себе не признавался ни тогда, ни сейчас.
С ней было хорошо. С ней было легко и правильно. Невероятно правильно. Будто целую жизнь он метался по замкнутому лабиринту, а теперь вдруг попал.. Домой. И никуда больше не нужно бежать, потому что…
Бежать. О да, бежать. Закусывать губы, преодолевая немыслимое желание выпустить наружу эту нежность, грозящую сердце разорвать изнутри (да сколько же можно раз?), и прижаться губами к этой тонкой кисти под белым кружевом перчатки.
Когда небо стало сиреневым и синим, поднялся теплый влажный ветер, растрепал рыжие прядки, выпавшие у Анны из прически, на террасу ввалился граф Кайл, бледный от гнева и беспокойства. Увидел дочь и Айвена, схватился с облегчением за сердце и принялся всячески благодарить «достойнейшего господина капитана» за то, что присмотрел за несмышленой девочкой. А то он, отец, подумал, было дурное, перепугался, когда обнаружил пропажу. Ну, знаете, эта уж молодежь! И полная планета комаррцев. И бетанская делегация вчера прибыла. Ужас.
Айвен любезно улыбался, кивал, глядя вслед тонкой рыжеволосой фигурке, быстро увлекаемой отцом по парадной лестнице вниз, к машине, и ему очень хотелось придушить любезного графа Кайла. Конечно, он ни в чем не виноват, но на Старой Земле даже гонцов, принесших дурные вести, бывало, убивали. А Кайл Форвользе уводил от него Анну. Айвен точно знал – навсегда. Он смотрел ей вслед, пока дверца машины не захлопнулась, пряча от глаз светлый силуэт.
Корделия Форкосиган подошла к нему, неслышно ступая босыми ногами по мозаичному полу – к семидесяти годам ноги изрядно устают от бальных туфель за ночь – и тронула за плечо.
- Айвен, быть может, ты приедешь к нам и на Зимнепраздник? Если захочешь, мы были бы рады, и…
Он обернулся к ней, сжал сухую морщинистую ладонь, устало посмотрел во все еще прекрасные, мудрые глаза.
- Нет. Нет…
Он ответил совсем на другой вопрос, задать который вслух ей никогда бы не позволили ни мудрость, ни милосердие.
- Дип-челнок уходит вечером.
- Я знаю. Спасибо, тебя Корделия. За... все.
Она дотянулась и поцеловала его в лоб.

Неуютно оглядываясь и чувствуя себя напроказившим мальчишкой, Айвен увез с Зергияра белую кружевную перчатку. Анна забыла ее на перилах террасы.

Он вернулся домой, постарался влиться в привычную – хотя и порядком поменявшуюся с минувшей весны - жизнь. Он писал Анне письма, которые даже не собирался отправлять. Но не писать не мог: разговаривать с ней, обсуждать что-то и чем-то делиться стало такой же насущной необходимостью, как еда или сон. Письмами полнился ящик рабочего стола. Выбрасывать их он не мог тоже – ведь на каждом листе стояло ее имя.
Анна. Анна. Анна…
Прошло два месяца, и Айвен приспособился затыкать ноющую дыру на месте сердца тонкой девичьей перчаткой. Если носить ее непрерывно во внутреннем кармане кителя, выходило даже сносно пережить долгий день. И еще один. И еще.
Он привыкал жить без ее ответов на свои письма, без слов доверия и поддержки, без улыбок и наивных бед, без ее неровного почерка, без запаха духов на потертой бумаге, без случайных следов тонкого пальчика, попавшего в чернильную лужицу, на уголке листа.
Нужно было прекратить это все, пока не стало слишком поздно. Пока разлука и безнадежность еще не стали синонимами сумасшествия и конца света. Ведь с самого начало было ясно, что он не пара Анне Форвользе. Уже лет пятнадцать, а то и двадцать как нет.
Он почти научился с этим жить. Потому что человек рано или поздно может привыкнуть к чему угодно. Хоть хорошему, хоть дурному. Стал молчаливым, задумчивым и редко смеялся, даже над любимыми когда-то глупыми сплетнями и светскими анекдотами. Но он почти справился. Почти.
А потом из рабочего стола пропали письма. Все.
Айвен вытряс душу из горничной и кухарки, пытливо заглядывал матери в глаза, но следов пропажи найти не удалось.
Три дня он мало что не бегал по стенам, кидаясь на ни в чем не повинных окружающих. На четвертый день страшно недовольный королевский курьер, только что прилетевший из колонии, вручил почти невменяемому капитану Генштаба увесистый плотно набитый конверт.
«Я знаю, что не должна бы писать вам, - торопливые, нервные строчки на маленьком клочке бумаги не умещались, сползали, загибаясь книзу. – Простите. Кажется, это сильнее меня. Спасибо вам, милый Айвен, что сжалились над бедной глупой девчонкой. Вчера посыльный принес ваш пакет. Семьдесят два письма! Я перечитывала их всю ночь. Не знаю, нужно ли вам это, хотя письма ваши говорят «да», не знаю, порадуют ли вас они хоть отчасти так, как радостно было мне вчера. Но вот – мои. Их всего лишь сорок три. Простите еще раз.
Анна».
«Милый Айвен». У него впервые в жизни всерьез разболелось сердце.
Мистическое перемещение бумаг из запертого ящика стола на курьерский челнок мгновенно вылетело из головы. Это больше не имело значения.
Дни перестали тянуться, как биопластик по открытой ране, полетели стремительной чередой, насыщенные и полные жизни, а вслед за ними полетели письма – каждый день. Никак иначе – каждый день. Отзвенел Зимнепраздник, и Айвен отослал с последним письмом уходящего года маленький подарок для Анны: правдами и неправдами добытый у Катерины Форсуассон-Форкосиган крохотный саженец клена. Настоящего земного клена. Анне нравилось положительно все земное.
Жизнь натянулась, наладилась, как струна на отлично настроенной гитаре. Айвен крепко шокировал собственную мать, на одном из светских раутов дельно и обоснованно растолковав посланнику комаррской торговой гильдии основы семейного уклада Барраяра и его огромную роль в развитии местной цивилизации. Комаррец впечатлился настолько, что попросил посоветовать ему хоть несколько толковых научных трудов по теме. Айвен слету перечислил штук десять. И отрекомендовал каждый хоть парой слов. Леди Элис окончательно впала в панику, решив, что ее бедный сын нездоров, но законная гордость победила недоумение. Лезть с расспросами она не стала.

Все было хорошо, все было прекрасно до тех пор, пока на Барраяр снова не пришла весна. Айвен несколько недель подряд ломал голову над подарком для Анны по случаю грядущих именин. Восемнадцать лет, шутки ли. Нужно было что-то особенное, что-то… Достойное Анны. И самое сложное – ни в коем случае не недозволенное. Письма письмами, сердце сердцем, но приличия никуда не денешь. Нельзя. И не стоит. Он почти решился прижать в темном углу кузена Майлза и выпытать у него, что тот всегда умудрялся дарить своим женщинам – особенно Катерине – и всегда угадывать. Но вовремя прикусил язык. У Айвена с Анной совершенно не та история, что была у Майлза с Катериной. Совсем, абсолютно не та.
Он был уверен в этом еще целых три дня.
А потом, после тревожного непривычно долгого перерыва, с Зергияра пришло письмо. Короткое, на страничку.
Анна торопливо, зачеркивая слова, ошибаясь и теряя ровную строчку, приносила извинения за вынужденное молчание. Ее душевное состояние больше не позволяло отвечать на письма Айвена с прежней радостью и тщаньем. Ее сильно расстроил отец, пообещавший на следующий день после именин торжественно представить ей будущего жениха. Родовитого, талантливого, воспитанного юношу. Она даже не в силах оказалась запомнить его имени. Простит ли ее «милый Айвен», но слезливых и жалобных писем она писать ему не желает. Она и сама терпеть не может истеричных женщин. Но – это снова сильнее нее…
Он отчетливо помнил табло электронных часов. Час, минуты и день месяца, горевшие на нем ровным бледно-голубым светом. Эта картинка, как выжженная, отпечаталась в его мозгу. До челнока на Зергияр оставалось сорок минут. Последнего челнока, что успеет на колонию до того, как наступит его, Айвена, личный конец света.
Как он гнал служебный флаейр до космопорта, что за чушь он нес в телефонную трубку, отпрашиваясь у начальства в немедленный отпуск, Айвен после вспомнить не мог. Жизнь стремительно превращалась в дешевый дамский роман, и рыдать или улыбаться над его страницами будут манерные читательницы, от него больше не зависело ни на йоту.
Он успел на челнок, пережил казавшийся бесконечным перелет, упрямо не давая голосу рассудка произнести больше, чем привычное за жизнь «болван Айвен».
Он вытребовал в коспоморте Зергияра самую быструю и надежную машину, домчался до дома Форвользе за несколько минут до полуночи. Растрепанный, раскрасневшийся и почти безумный, ворвался в залитый светом и музыкой праздничный зал. Углядел тоненькую фигурку Анны - в белом, снова в белом – почти что подбежал, не замечая вокруг ничего: ни изумленных лиц, ни ошарашенного графа Кайла, ни разом стихших музыки и голосов. Заглянул в ее глаза, полные слез, огромные, потемневшие, и упал на колени, прижимая к лицу тонкие прохладные девичьи ладони.
В звенящей изумленной тишине его хриплый, измученный голос прозвучал неожиданно уверенно и твердо:
- Анна. Я знаю, что это невозможно. Я знаю, что это полнейший вздор. Но я никогда не прощу себе, если этого не скажу. Я люблю вас, как никого никогда не любил, и уже не полюблю. Будьте моей женой.
Золотые ресницы взметнулись вверх, вслед за ними изумленно взлетели медовые брови. Штормовые глаза засияли так, как сияют северные небеса, встречая первый луч солнца после полярной ночи.
- Конечно, да! – звонко, ликующе, радостно крикнула Анна, запрокинула голову и рассмеялась, глотая хлынувшие слезы.
За ее спиной пожилые чопорные кумушки падали в обморок от столь вопиющей непристойности. В бальной зале, как грохот находящего шторма, нарастал изумленный, скандальный гул. Старый граф Кайл искал по карманам пузырек сердечных пилюль и никак не мог решить, впадать ли ему в ярость и гнев, или срочно посчитать лорда Форпатрила немыслимо удачной, хоть и скандальной донельзя, партией для дочери. Вице-королева Зергияра, Корделия Форкосиган, быстрым, уверенным шагом пересекла зал и на глазах у всей бурлящей толпы сердечно поздравила влюбленных, тем самым беря будущий союз под свою протекцию. А с Корделией, как известно, старался не спорить даже сам Эйрел Форкосиган, великий стратег и политик, ничуть не похожий на древнего земного одноглазого адмирала.

* * *

- Майлз! Во имя всего святого, Майлз! – леди Элис грациозно летела вверх по широкой дворцовой лестнице, лицо ее было встревоженным и несчастным, поэтому императорский аудитор не нашел ничего лучше, чем испугаться и кинуться ей навстречу.
- Тетя Элис, что стряслось? На вас лица нет! Что-то с… - он хотел спросить об Иллиане, но профессионально неприметный экс-шеф СБ чинно, хотя и стремительно, одолел знакомую лестницу и занял привычное ныне место за левым плечом леди Форпатрил.
- С Айвеном! – вместо Майлза закончила Элис. – Что с моим сыном?! И где он?!
Майлз тяжело вздохнул:
- Насколько мне известно, сегодня он должен был уже оказаться на Зергияре. Я понятия не имею, зачем его туда понесло, клянусь честью. Его начальник задает мне этот вопрос каждый божий день. Хорошо, что вы хватились его только сегодня, иначе я выслушивал бы все это в два раза чаще.
- Ты обещал мне еще зимой поговорить с ним!
- Он не слишком жаждал со мной встречаться. Если Айвен считает, что это не мое дело – он в своем праве. Я не знаю, чем вам помочь, тетя Элис. Разве что…
Майлз набрал полную грудь воздуха и решился посмотреть прямо в глаза Саймону Иллиану.
- Простите мою наглость, сэр, но если бы я не служил под вашим началом столько лет… С эйдическим чипом или без, вы…
Иллиан обреченно закатил глаза, тяжело вздохнул и обнял расстроенную женщину сзади за плечи.
- Айвен, действительно, улетел на Зергияр, Элис. Тебе следует связаться с Корделией, но я полагаю, он вернется оттуда с невестой.
- Я сейчас в обморок упаду! – заявила «железная леди» барраярского двора, чем изрядно изумила Майлза. – Айвен! С невестой! Куда катится этот мир! Вы оба что, хотите сказать, что та фотокарточка из его кармана – не случайность?! Что мой старый болван Айвен полетел свататься, вопреки всем правилам и приличиям, сам, да еще и к семнадцатилетней девочке?! Какой скандал! Катастрофа.
- Да, скандал, пожалуй, выйдет изрядный, - неожиданно мягко ответил ей верный спутник, - но ты не должна так переживать. Анна Форвользе – чудесная девушка. Умная, образованная, воспитанная, а главное, она любит твоего невозможного сына…
- Ты что... Ты что, все это время следил за ними обоими?! И ни слова мне не сказал? Поклянись мне сейчас же, что это не так, или я убью тебя своими руками, сбшник!
- Нет, Элис. Конечно, нет, – успокаивающе улыбнулся Саймон Иллиан. - Я уже давно не шеф СБ, и фокусами такими в личных целях не балуюсь.
- Но я все еще прекрасно вскрываю замки, - рассеянно добавил он, помолчав.

На темном вечернем небосводе тускло сиял, отражая свет своей звезды, Зергияр.
Опора и перспектива Барраярской империи.
Дикая, непокорная, богатейшая планета.
Место, внезапно переломавшее жизнь капитану Генштаба Айвену Форпатрилу.
Земля любви и надежды.
Земля Анны.

Заявка

*
По заявке: Айвен на старости лет наконец-то нашел любовь всей своей жизни, но...

@темы: Фикатон, Айвен, гет, Фанфики

---

на фикатон, фик №5 - "Игра в бирюльки"

Название: "Игра в бирюльки"
Автор: edik_lyudoedik
Саммари: джен, хотя действие происходит на Афоне.

*

- Ума не приложу, что с ними делать, - растерянно сказал лейтенант Теннон. - Сидят и сидят.

Здание школы в солнечных лучах погожего, чуть морозного осеннего дня, казалось удивительно мирным. Только слишком тихим. Не раздавались над ним звонкие детские голоса, никто не бегал по двору, не отражалось эхом над пологими горами трель звонков. Да и то, это тоже нормально, если вспомнить, что сегодня выходной. Даже несколько выбитых окон на первых этажах не слишком нарушали картину.

- Будем выкуривать, - старший лейтенант Смитсон рубанул ребром одной ладони по другой, как будто хотел ее распиливать. - Ничего другого не остается. Сержант Роджерс, спецсостав С готов?

- Д-да, сэр, - сержант Роджерс побледнел и тут же отколол такое, что, наверное, прошло бы только еще в бетанской армии, кроме афонской: - А отцы мальчиков? Их предупредили?

Не то чтобы в афонской армии не ратовали за дисциплину. Наоборот. Общевойсковые ритуалы вколачивались в солдат так же тщательно, как ежевечерняя молитва. Однако за их пределами дозволялась некоторая свобода.

Кроме того, сейчас на повестке дня стоял исключительный вопрос. Все это понимали и все нервничали.

Старший лейтенант нахмурился, собрал складками кожу на лбу.

- Нет, - сказал он, наконец. - Наши врачи доказали, что состав безопасен.

- А если аллергия...

- Это на благо Афона.

- Но это же дети! - стоял на своем сержант.

- Вот что, сержант, - Смитсон вздохнул. - Уж я-то понимаю, что это дети. У меня своих двое. Но те, кто идут против Бога-Отца, теряют право называться человеческими существами - я понятно излагаю?

Смитсон ушел в армию из Братства Непорочных, и это сказывалось. Когда он был сержантом, рядовые дали ему нелестное прозвище, отражающее будто бы недостаток сексуальной активности в жизни этого достойного гражданина. С тех пор он мало переменился.

- Но... техники предупреждали, что мы еще не до конца ликвидировали...

- Исполнять, сержант! - гаркнул Смитсон.

Культивируемая дисциплина все-таки взяла верх.

- Нет... - инспектор по делам несовершеннолетних Мак-Дугал, что сидел в углу, от отчаяния вцепившись в редковатые волосы, вскинул голову, сверкнув стеклами очков. - Вы что, решили их отравить? Так не годится.

- А что годится, инспектор? - ядовито спросил Смитсон. - Выслать им батальон нянек из репродукционного центра, чтобы те им сопли подтирали?! Мы здесь не в бирюльки играем!

- Да, - решительно проговорил Мак-Дугал. - Не в бирюльки. Лейтенант, вы позволите мне сначала провести переговоры? Я немного знаю их...

- Вы уже договорились, - ядовито произнес сержант. - Предоставьте теперь дело серьезным людям.

Мак-Дугал приподнял брови.

И пришла к инспектору Мак-Дугаллу мысль отчетливо языческая. Он даже сам удивился.

Бога Отца нет под этим небом. Он остался там, где родились Отцы-Основатели. Они не могли привезти бога с собой.

Возможно, именно она, мысль-мародер, побудила его взять с места спринтерский старт и рвануть прямо в открытую дверь связной палатки - через открытую всем ветрам и выстрелам зону окружения.

***

Бледно-розовое, нежно-сиреневое, все оттенки фиолетового - осень пришла в леса Южного Пика.

Воздух здесь прозрачен до совершенного безобразия - запрокинь голову, и улетишь в ясное до хруста октябрьское небо.

"До чего же отвратительный жизненный закон, - подумал Георг Мак-Дугал, - что в самые красивые места нас заносит только по делу?.."

И в самом деле: нет бы приехать сюда в отпуск, побродить по роскошному лесу псевдо-глициний - клочку окультуренной исконно афонской природы - подышать колким воздухом поздней осени, в котором терпкими, тревожными нотами звенят надвигающиеся морозы... Вместо этого все красоты остались за окнами кабинета директора школы, а сам Георг вынужден лицезреть вот это.

Пожалуй, двоих мальчишек нельзя было назвать таким уж неприятным зрелищем. Симпатичные ребята лет четырнадцати, в школьной форме - светло-серые брюки, голубые джемпера поверх белых рубашек. И то, что одежда слегка в беспорядке - тоже дело житейское. Мало ли чем подростки занимаются на переменах: драться или обжиматься по углам, дело десятое.

Эти-то явно дрались: вот, у одного расквашен нос, красная полоска тянется по подбородку, на свитере подсыхают потеки, бурые на голубой шерсти. У второго наливается краской роскошный сине-лиловый синяк.

Неприятными были их лица. Хмурые, злые, с выражением угрюмого недоверия. Не подростковое упрямство - какая-то почти взрослая упертость, почти фанатичная остервенелость.

Глаза обоих обещали одинаковый свинцовый вызов.

- Ну? - сказал Георг. - Объясните, что вы не поделили?

Подростки молчали.
- Ну же, - поощрительно произнес Георг. - Я знаю, что в вашем возрасте мальчишки часто дерутся. Это нормально. Но откуда эта злость?

"Ну пусть скажут, что все дело в любовной интрижке", - без особой надежды подумал Георг.

Он знал уже, что дело не в интрижке - а не то его не отправили бы сюда разбираться.

В кабинете копилась вязкая, густая тишина, подчеркнутая веселыми криками малышни за окнами.

Георг чуть постукивал карандашом по подлокотнику. Поскрипывало кресло под директором - тот время от времени перемещал свой вес.

- Он списал у меня, - наконец не выдержал привычной школьной пытки один из них. - Он содрал мое эссе. А мистер Лейни решил, что это я списал у него. И сказал это при всех.

- Спасибо, - Георг вздохнул. - Но разве это повод драться так... ммм... ожесточенно? Я думал, речь идет по меньшей мере о смертельном оскоблении.

Едва флаер МакДугалла приземлился на небольшой стоянке позади школы полчаса назад, инспектор оказался свидетелем совершенно жуткой сцены.

Да, мальчишки дерутся - это нормально. Но разве нормально драться так?.. Выламывая суставы, крича, со стонами и матом, не гнушаясь никакими приемами - Георгу удалось разнять их, когда один пытался выдавить другому глаз. Да Боже-Отче, он думал, его самого убьют! Или, во всяком случае, всем троим участникам событий потребуется такая медицинская помощь, которую не в силах оказать крохотный медпункт Центральной Старшей школы Южного пика.

Мальчишки молчали, угрюмо уставившись в пол.

Георг мозжечком чувствовал: это не обычное детское упрямство, которое можно перебить продолжительным молчанием и ледяным "я жду". Это что-то другое. И - здесь уже подсказывало многолетнее чутье младшего чиновника Совета Населения - скорее всего, именно то, зачем его отправили в этот тихий лесной уголок.

- Оставьте их, - проговорил директор школы немного усталым голосом. - Речь действительно шла о серьезном оскорблении. Мистер...

- МакДугалл, - спокойно повторил Георг, хотя вообще-то уже представлялся. Директор мог бы и запомнить.

- Мистер МакДугалл, вы просто еще не совсем в курсе всей ситуации. Разрешите, я переговорю с мальчиками позже? Уверяю вас, ситуация будет улажена.

Георг немного поколебался. Директор определенно был частью проблемы - и все же Георгу не хотелось с первых своих действий восстанавливать его против себя.

- Хорошо, - он сказал он осторожно. - Полагаю, вы и впрямь сумеете справиться лучше меня.

***

Все-таки это случилось. Прогулка по сиренево-фиолетовому, засыпающему лесу, когда громадные листья шуршали под ногами не хуже наждачной бумаги. Тихо пересвистывались по кустам ночные зверьки теппи - сумерки близились.

- Я бы попросил вас прежде всего рассматривать меня, как своего друга, - мягко проговорил Георг. - Иначе мы не сумеем прийти ни к какому конструктивному решению.

- Друга, - усмехнулся директор. - Знаменитые психологи из центрального округа... Ну что ж, дружба так дружба. Что вы хотите узнать, дорогой друг?

- Прежде всего, оставьте этот скепсис, - тихо попросил Георг. - Я и в самом деле на вашей стороне.

Директор школы ему нравился. Просто по-человечески нравился, без всякого подтекста - не имея еще своих детей по причине нехватки времени, Георг вот уже два года являлся семейным партнером и наслаждался полной жизненной гармонией. Просто ему по душе были такие могучие, высокие и широкоплечие мужчины, с окладистыми бородами и мощными голосами баритонального тембра. От них веяло чем-то особенно надежным, спокойным.

Под бородой лица директора почти не было видно, но все-таки Георгу было как день ясно: этому до безмятежности и надежности как от земли до неба. Что-то его гнетет, что-то ему мешает, подтачивает силы.

Георг, кажется, знал, что.

Зато ему нравилось, как директор ходит по лесу: не хрустит листьями, осторожно перешагивает через пересекающие тропу корни, говорит приглушенно, как будто не хочет потревожить окружающую их тишину.

- Зря вы так, - сказал он укоризненно. - Меня послали, чтобы помочь вам разобраться с вашей проблемой. Естественно, я пытаюсь с самого начала наладить с вами рабочие отношения. Если друг для вас слишком сильное слово - давайте назовем это "союзник".

- Никаких проблем у меня нет, - отрезал директор. - Во всяком случае, таких, с какими чинуша из столицы справился бы лучше меня.

Георг вздохнул. Запрокинул голову. Синее, сумеречное небо затаенно светилось сквозь звездчатые листья, обещая близкий зимний сон.

- Расскажите мне о литературном клубе "Жезл Пегаса", - попросил он. - Мне очень интересно.

- Ага, вот как... Ну конечно. Глупо было думать, что вы про это не раскопаете.

- Простите, но вы же сами посылали файлы, - пожал плечами Георг. - Устав, программа, цели, концепция... В первом семестре мы это проглядели. Но потом...

- Потом... - в голосе директора сквозила мрачная ирония. - Потом, само собой, у вас встал вопрос "кто прошляпил". Ну что ж... что же вы хотите знать такого, чего не было в этих файлах? Абсолютно правдивых, между прочим.

- Хочу узнать, как вам пришла в голову такая идея, - Георг выдохнул, наблюдая, как клубится в воздухе парок его дыхания. - Это же абсурд - развитие через утверждение агрессивного мужского начала. Это противоречит всей нашей культуре, всем идеалам Отцов-Основателей. Это... это, в конце концов, на грани непристойности! - Георг не стал озвучивать мысль, но любому очевидно: активное восхваление мужского начала приводит к мысли о том, что может существовать и начало совершенно противоположное. - Как могло вам прийти в голову заронить такую идею в эти юные, чистые сердца?

- Какой пафос, - в голосе директора послышалось злорадство, почему-то неожиданное для столь крупного и мощного человека. - Вы правда так думаете? Нет, правда? - он развернулся на каблуках и внимательно посмотрел Георгу в лицо.

***

Обстановка литературного клуба показалась Георгу странной, на грани... да, вот той самой непристойности. Жезл с головой пегаса висел здесь на стене, и по форме, естественно, напоминал соответствующую деталь организма. Во всей красе.

Его выхватывал из темноты огонь свечей, расставленных по комнате в изобилии. Света не было, зато курились ароматические масла - жасмин, дерево тан... Что-то странное присутствовало в этой тьме: намек на что-то неразгаданное, может быть, не вполне ясное.

Кроме того, стены длинной низкой комнаты украшали странные предметы - Георг не сразу опознал в них оружие. А когда опознал, все пытался сообразить, к какой же эпохе они должны относиться - к доядерной или все-таки после?.. В голове всплыло полузабытое слово "ружье", а потом еще почему-то "шомпол".

- Занятия проходят в школьном музее, - тихо сказал директор. - Я решил, что это вполне уместно.

Неуместно - это собрать в школьном музее орудия убийства. Интересно, откуда они здесь? Сделали в школьной мастерской?

Ну да едва ли они рабочие, так что - пусть.

Еще в комнате было душновато.

"Да, определенно, все это может производить некоторое влияние на неокрепшие умы", - подумал Георг.

Прямо на полу, на темном ковре расселось человек пятнадцать мальчиков в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет.

Как объяснил директор Георгу, на самом деле в клубе состояло больше участников. На этой встрече присутствовал только "ближний круг".

Когда директор вошел, мальчишки было заулыбались ему навстречу - Георг приметил и двух тех драчунов. Теперь, несмотря на распухший нос одного и роскошный синяк другого, они сидели рядом - не разлей вода. Заметив гостя, все притихли.

- Народ, - сказал директор. - Это инспектор по делам несовершеннолетних Совета Населения Мак-Дугал. Он тут сказал, что он наш друг. Я ему не верю. Но шила в мешке не утаишь. И я решил, что лучше всего показать ему нас, как мы есть.

- Правильно, - сказал симпатичный блондин, державшийся спокойнее всех. - Что толку врать?
- Все чиновники врут, Генслер, - не согласился один из мальчиков. - Еще наврет о нас. Чтобы они там спокойно сидели на своих задницах.

- Не навру, - сказал Мак-Дугалл, поправив очки и мысленно гадая, как бы ему убедить мальчишек. - Если, конечно, пойму все правильно. Пока я почти ничего не понимаю. Попробуйте убедить меня.

Мальчишки переглянулись.

- Фууу... - сказал кто-то.

- А вы все-таки попробуйте, - упорствовал Георг.

Про себя он точно знал, что ничего у него не выйдет. Он уже сразу не произвел на них никакого впечатления. Больше всего ему хотелось понять, как директор, вроде бы, умный человек...

- Джаст, прочти ему свое эссе, - сказал Генслер. По возрасту он был тут одним из самых младших. - Вдруг поймет?

- Читать? - Джастин, черноволосый мальчишка кинул на Георга взгляд из-под челки, живо напомнив ему какого-то давнего школьного знакомца - за давностью лет Георг уже и имя успел позабыть.

- Садитесь, - директор надавил Георгу на плечо, приглашая его опуститься. - Займите удобное положение.

Сидеть на ковре и впрямь оказалось довольно удобно. Георг не сидел на полу уже лет десять, наверное.

Джастин потыкал стилом в наладонник, а потом начал читать с экрана монотонным, маловыразительным голосом. Георгу показалось на секунду, что тени в школьном музее сгустились и даже пошли по кругу, делая угрожающие выпады к худенькому темноволосому чтецу. Время от времени Джастин расставлял неожиданные смысловые акценты.

Но в целом Георг с удивлением для себя обнаружил: речь захватила его.

***
...На Афоне нет выбора. Выбор сделан за нас. За много сотен лет. Поколение за поколением рождается только чтобы вырастить детей и лечь вместе с прочими удобрениями в черную землю.
Достойно ли это людей, поднявшихся к звездам?
Мы - мужчины, лучшие из созданий Бога-Отца. Мы рождены, чтобы возделывать нашу пашню, чтобы напрягать наши тела и вонзать отточенные скальпели нашего мозга в плоть загадок вселенной. Так ли мы живем?
Мы - мужчины. Мы должны разрывать нашими жезлами ткань обыденности, выходя на звездную дорогу. Помним ли мы это?
Нет! Мы позволили задушить себя худшей диктатуре - диктатуре долга. Мы даем управлять собою кучкой параноидальных стариков, озабоченных только производством сопливых и орущих младенцев. Но разве грязные пеленки - дело мыслящего человека?
Своими руками мы создали нашу тихую заводь, наш Афон - только для того, чтобы медленно загнивать здесь, утрачивая богатство генофонда.
Достойно ли это нас? Будем ли мы бояться поднять наши ладони к небу, зная, что их может ожечь солнце и оцарапать луны?
Мы - люди! Мы выше животных, думающих только о пропитании и производстве себе подобных!
Должно ли нам думать о соцкредитах и новых домах, когда стремительный поток истории теснит наш мир к окраинам галактики? Должно ли нам закрывать глаза и отворачиваться - только чтобы дождаться возможного вторжения из более успешной планеты галактики, где люди не забыли, что рождены людьми?
Бог-Отец смотрит на нас, люди, и плачет горькими слезами. Что сделали с его заветами чистоты и вечного движения к свету? Мы не развиваемся - мы просто рожаем следующее поколение таких же никчемных людишек.
Я не хочу жить в таком мире!
В мире, где нет главного: выбора. Я - мужчина. Я хочу выбирать сам.
Я сказал.

***
В пустом кабинете директора стоял запах дорогого табака - директор курил трубку. На столе и на бумагах лежал зеленоватый свет настольной лампы, дрожал бликами на крышке табакерки. Стол чуть вибрировал, потому что массивный директор расхаживал взад и вперед по кабинету, сцепив руки за спиной.

- Это все спорные вопросы, - осторожно произнес Георг. - И вот эти постоянные "я - мужчина..." Волей-неволей задумаешься.

- Вот, - усмехнулся директор. - Мальчик задел чувствительную струну, не так ли?.. Никто не будет сомневаться, что Отцы-Основатели сделали благое дело, избавившись от.. - он поколебался, но все же произнес табуированное слово. - Но при этом мы перестали быть мужчинами. Мы стали бесполыми.

Мак-Дугал поерзал в кресле.

- Ну, это слишком сильно. Разделения на полы - зло в глазах Божьих, как и любое разделение, уж это-то...

- Да... - задумчиво произнес директор. - Разделение - зло, а любовь - это благо. Но ведь любовь всегда рождается из различий...

Георг промолчал. Впечатление было еще слишком живо в нем: надломанный голос юноши, его тонкие пальцы, нервно сжимающие наладонник...

- Я очень люблю этих мальчишек, - проговорил директор каким-то новым, почти страдальческим тоном. - Всегда любил. Мне было больно видеть, как из них вытесывают одно и то же - правильных членов общества. Поколение за поколением. А потом - психозы. Подавленный алкоголизм и тихое измывательство над собственными детьми. Чтобы ни шагу за забор. Чтобы как все.

- Да? - Георг поправил очки. - Последнее... я первый раз об этом слышу.
- И вы - инспектор по делам несовершеннолетних. Вы дурак - или лицемер?

- Ну уж! - запротестовал Георг. - Действительно, есть отдельные перекосы. Но по статистике...

- Статистика, да... - директор снова вставил трубку в рот и заговорил, чуть прижевывая слова. - Это не афишируется. Тем не менее, есть определенный процент школьников, которые специально снижают показатели работы на уроках. Вот Джастин... Он вам понравился, верно?

Георг кивнул, не желая отрицать очевидного.

- Он когда-то писал стихи. Наивные, но хорошие. Сильные. Отец начал его бить. Случай рассматривал Совет Южного Пика...

- Приговорили к лишению прав? - сочувственно спросил Георг.
- Нет. Вы что, не выучили домашнего задания? - удивленно спросил директор. - Я думал, уж этот-то случай... Стихи были признаны "социально опасными", а отец Джастина и его семейный партнер заработали по официальному предупреждению. Вот и все. Ну и заявление на третьего ребенка было отклонено.

- А он пишет до сих пор? Стихи?

- Я рад, что вы спросили, - директор посмотрел на Георга очень серьезно. - Не знаю. Прозу, как видите... - он развел руками.

***

Афон живет очень благополучно. Слишком благополучно для революционеров. Лишившись разделения на мужчин и женщин, он лишился причин для многих спор и раздоров, лишился сводящих с ума различий в психологии и слишком ненадежного, бесконтрольного способа воспроизводства.
А еще Афон лишился альтернативы. И возможности выбирать. И стимула к развитию.

***

Георг произносил, возможно, одну из лучших речей в своей жизни.

- Все мы дети Бога-Отца, - говорил он, забывая даже поправить очки, которые съехали на кончик носа. Впрочем, старинный аксессуар все равно требовался ему только для уверенности. - Все мы дышим его воздухом и идем по земле разными путями. Нельзя требовать от людей, чтобы они думали одинаково. Я считаю, что если мы что-то сделаем сейчас с Центральной Школой Южного Пика, это создаст неприятный прецедент, последствия которого нам разгребать годами и годами.

- Но если мы ничего не сделаем, - с тревогой проговорил глава медицинского центра в Туроке, - ведь это может означать, что они окажут влияние... Сами подумайте: полгода назад это был просто литературный кружок. Теперь заражена вся школа! Да и драки...

- Они просто очень большое значение придают интеллектуальной собственности, - возразил Георг. – Как психолог могу сказать, что для их возраста это совершенно нормально, влияние клуба тут не причем. Потом мальчишки вели себя, как лучшие друзья.

В зале заседаний было душно. Яркое осеннее солнце светило в большие окна от пола до потолка и, что характерно, грело. Климат-контроль во всем здании с утра барахлил. Пиджаки и куртки членов совета пристроились на спинках стульев. Георг потел в инспекторском мундире и завидовал им черной завистью.

- Кроме того, - продолжал Георг с нарастающим в глубине души отчаянием, - обратите внимание на то, как они честны! Им и в голову не пришло замаскировать программу или идеалы своего клуба, все открыто, все лежит на виду!.. У этих детей нет и в мыслях подрывать моральные устои.

- И все-таки... жезл... - глава центра в Севарине потыкал кнопки стоящего перед ним планшета. - Как-то это...

- А с другой стороны, - произнес кто-то с другой стороны стола, - если за них сейчас взяться, они, чего доброго, станут мучениками.

- Они считают, что правительство планеты специально тормозит прогресс, - в отчаянии произнес Георг, чувствуя, что это консервативное старичье с благообразными седыми бородами явно настроено не в его пользу. - Мне очень долго пришлось завоевывать их доверие. Неужели вы докажете им, что они правы?

"Конечно, - подумал Георг про себя, - этой молодежи и в страшном сне не может присниться, что члены Совета Населения просто непроходимо глупы и трусливы... Даже директор - и тот слишком большой романтик".

Несколько пар глаз тотчас обратились к нему.

- Нет, конечно, - с восхитительным добродушием отозвался помощник председателя. - мистер... Мак-Дугалл... мнэээ? Ваш доклад - он просто... такскзть... выше всяческих. Прошу вас, выйдите, отдохните... там напитки...

Георг прижался лопатками к пластику двери снаружи. Теперь он даже отдаленно не мог повлиять на то, что решается там.

"Разумеется, члены этого Жезла не правы, - тоскливо думал он. - Но некоторая грань истины всегда доступна".

***

Политика всегда вершится в душных комнатах, полных спертого дыхания невыносимо испуганных людей. Афон в этом плане ничем не отличается от Барраяра.

***

Отчаянно петляя, Георг несся через школьный двор, вдруг показавшийся ему невыносимо просторным. Да что же это...

Сердце отчаянно колотилось в груди, норовя выскочить через рот. Он спиной чувствовал, как ласкают позвоночник кончики алых щупалец лазерного прицела.

- Стрелять? - растерянно спросил рядовой, непонимающими глазами глядя на игольник у себя в руке.

- Да погоди ты! - досадливо махнул рукой сержант.

Снотворный газ - это одно дело. Но приказа на убийство он не получал. Решиться на такое всегда трудно.

- Я свой! Свой! - с этим отчаянным криком Георг ввалился в холл.

Его удивило, что двери оказались не заперты, а в самом школьном вестибюле не было ни души. Правда, удивляться получилось лишь мимолетно: он стоял, согнувшись пополам, и тяжело дышал.

Потом раздалось странное клацанье. Приподняв голову, он увидел, как на верхнюю галерею выходят мальчики с невыносимо бледными лицами. Все они были в марлевых повязках – видимо, тоже подумали о возможности газа. Практически бесполезная мера.

В руках у мальчиков...

Георг вспомнил маслянистые при свечах, угрожающие тени на стенах и сглотнул.

- У вас хоть патроны есть? - спросил он безнадежно.

- Да, - кивнул Джастин, решительно тряхнув черной челкой. Голос его звучал приглушенно из-за повязки - Директор успел нам сказать, где они, прежде чем его увезли.

- Мы знали, инспектор, что вы поймете, - торжествующие улыбнулся субтильный блондинчик, которого, кажется, звали Генслер, а имени его Георг не помнил. - Кто-то должен был понять!

В короткую паузу - Георг как раз собирался с мыслями, чтобы сказать что-нибудь умное - ворвался грохочущий говор рупора:
"Ребята, у вас есть последний шанс. Выходите по одному, и бросьте ваши игрушки. Потом мы пустим газ, и после этого с вами поговорят совсем по-другому".

Голос звучал хмуро, мудро и устало, но без злобы. Георг узнал лейтенанта Смитсона.

- Ну нет, - сказал один из давешних драчунов, Патрик, еще больше побледнев. - Сначала мы им покажем.

- Да, - поддержал его второй, придвигаясь ближе - чтобы задеть плечом. - Это мы пойдем на штурм.

- Послушайте, - сказал Георг. - Народ, это безумие. Я уверен, директор бы не поощрил. В конце концов, скоро эта планета будет ваша. Вы - будущее.

Джастин холодно посмотрел на Георга.

- Мы - только часть будущего, - сказал он. - И о нас никто не узнает, если удастся замять этот инцидент. А им - удастся.

- Да, - Генслер вздернул острый подбородок. - Ребята, но поступать надо по уму. Надо атаковать оттуда, где они нас не ждут... - он огляделся. - Берт, ты поведешь Кита и Томаса через окно прачечной, которое заложено. Наверняка они не знают, что там не сплошная стена. Вы его разобьете и у вас будет эффект внезапности. Мы с Патриком и Джастином пойдем через подвал и выберемся из люка погреба. Те, кто пойдет с Бертом, группируйтесь около него, остальные - около меня. Причем, народ, делимся так, чтоб примерно поровну... Поровну, мать вашу! Руфус, ты же темноты боишься, а мы пойдем через подвал... под-вал, я сказал, что не понятно?

- Это безумие... - выдохнул Георг.
- А вы с кем? - спросил Джастин.

- С вами, - вздохнул Георг.

Безумие оказалось заразным, адреналиновым и таким же беспросветным, как школьный подвал, где не удалось включить лампы. Они начали отодвигать ящики со спортивным реквизитом, чтобы подобраться к дальней стене, где был люк - и тут Георг почувствовал сладковатый муторный запах, от которого начинала кружиться голова.

- Не успели, - как-то очень спокойно произнес Джастин.

- Люк! Долбите люк! - страшным голосом заорал Генслер: Георг не знал, что у мальчика пятнадцати лет может быть такой голос.

А потом он согнулся пополам и закашлялся, захрипел, схватился за сердце, как старик. Сорвал бесполезную марлю с лица, отбросил ее в сторону. Те трое парней, что двигали ящики, кинулись к нему, но он только отогнал их движением руки.

- У него аллергия, - громко произнес Джастин, делая несколько шагов к ящикам. Двигался он медленно, как сонная муха, и Георг с ужасом осознал, что комната начинает вращаться вокруг него. - Ему нельзя!..

"Я взрослый, - подумал Георг. - Я несу ответственность..."

Он взялся за ближайший ящик, но тот прямо у него под руками превратился в нагретый солнцем пятнистый валун. В безмятежной, чуть зеленоватой пустоте неба плыли белые нити облаков. Сиренево-фиолетовый осенний лес облетал прямо под ним, а рядом стоял директор, братским жестом положив руку ему на плечо. Георг с сожалением подумал, что у него не было старшего брата и вообще братьев не было - так уж совпало... А очень, очень жаль.

"Все как-нибудь обойдется, - подумал он. - Все как-нибудь обойдется, и мальчик не умрет, и все мы..."

Георг, понятное дело, не знал, что так и умирают. У него просто не было соответствующего опыта.

***

На самом деле все произошло иначе.

Когда двери за излишне принципиальным инспектором по делам несовершеннолетних закрылась, члены совета переглянулись. Обстановка в зале переменилась: кто-то потянулся за бутылкой с минералкой, кто-то откашлялся, кто-то посмотрел на браслет наручного комма.

- Ну, как вы считаете? - откашлявшись, спросил председатель мягким, хорошо поставленным голосом. - Изолировать?

- Да, безусловно, - скучным тоном ответил ему кто-то еще. - Шепард, вы свяжетесь с министерством образования? Они, безусловно, будут рады...

- Господа, я вам вышлю список фамилий. Отцов этих мальчиков надо будет срочно перевести на работу в другие районы.

- Что насчет фермеров?

- Да там... ээ... немного, по сути... Там можно... как бы это... зайти с другого конца. Ну, вот скажем, этот. Генслер. Оценки... эээ... на уровне... способности к музыке. Стипендию в какую-нибудь хорошую школу? Я так считаю. Нью-Итон, я бы сказал...

- Да, пожалуй. А этот... Патрик Несбит...

- Спортивное дарование, - другой голос, четкий, молодой, с юморком. - Насколько я помню, коллеги, команде Южного Пика по легкой атлетике не достает кандидатов?

-Да-да, превосходная идея. Ну что, так и запишем? Коллеги, кто этим займется? Тут ведь главное - индивидуальный подход. И не наломать дров. В конце концов, дети - наше будущее.

Разделяй и властвуй - было и остается принципом любых властей на любой планете.

***

-Это хороший рассказ, - сказал Георг, поправив очки. - Но, я бы сказал, сыроватый. И кроме того, у меня есть братья. Двое.

- Да, а я вовсе не боюсь темноты! – встрял Руфус.

- И сентиментальный, - беспощадно добавил блондин Тим Генслер. - Ты, Джаст, ну как ребенок, ей-богу.

- Пошли вы, - обиделся Джастин. - Знали бы, как тяжело писать прозу...

- Между прочим, у охраны не было бы лазерных ружей, - произнес крепкий, мускулистый Дин Томас. – У них были бы парализаторы – максимум!

- А тогда движухи не получится. Это вам художественность, а не правда жизни.

Все засмеялись: видимо, жалобу Джастина слышали не в последний раз.

- Я считаю, что рассказ плохой, - Руфус скрестил руки на груди. - Стиль никуда не годится, метафор нет, энергетики нет, динамика провисла...

- Это потому, что ты боишься темноты, - ухмыльнулся Дин.

- Ни фига! Я за литературу… У него там композиция разваливается уже на втором отрывке…

Завязался спор, который довольно быстро угас после одной-единственной фразы кудрявого Берта.

- Хороший рассказ или плохой, а нас ведь разгоняют. И это грустно.

Двое бывших поединщиков - их имена все время выпадали у Георга из памяти - придвинулись друг к другу.

- Ничего страшного, - произнес директор, но всем было слышно, что веселость в его голосе фальшивая. - Как-нибудь...

- Честное слово, - продолжал Берт беспощадным тоном. - Мне кажется, что это как-то совсем безнадежно. Будто на нашем Афоне ничего во веки веков не изменится. Было бы лучше, если бы все было как в рассказе - чтобы нас всех убили.

-Н у нет, - не согласился Джастин. - На самом-то деле я еще хочу пожить.

- Я бы вообще отсоветовал Джастину писать рассказы о самом себе, - директор, прищурившись, похлопал ладонью по распечатке. - Свой потенциал ты показал, но слишком большая доля субъективизма. Ничего. Со временем поймешь. Да тебе и сейчас уже понятно. Видишь, сколько кривотолков?

- А что вы скажете мне? - не сдавался Берт. - Ведь на самом деле на Афоне нет того, о чем написал Джастин. А значит - какой смысл? Мы так и останемся этими... вопиющими в пустыне.

- Нет, - вдруг не согласился Георг. - На Афоне это есть. Уже есть. Вот тут, - он указал на пачку листов, желтеющих в круге света посреди ковра.

Заявка

*
Заявка: афонская внутренняя политика

@темы: Фикатон, Афон, джен, Фанфики

---

на фикатон, фик №4 - "Великий план"

Название: "Великий план"
Автор: т*Лариен
Персонажи: Теренс Си, Этан Эркхарт и прочие обитатели Афона
Рейтинг: Слэш, PG
Саммари: сказ о том, как Терренс Си возглавил иммиграционную службу.

*

Джозеф Феррел прекрасно помнил тот день, когда Терренс Си позвонил ему. Собственно, с этого всё и началось. А чем закончится – один Бог-Отец знает. В любом случае, продолжаться эта история будет без него.

К тому году их со Стью семейное партнёрство уже давно дало трещину. Большой дом позволял им иметь отдельные спальни, и, после пары скандалов договорившись, что они отныне друг другу ничего не должны, они оставались вместе – отчасти из-за привычки к совместному быту, но в основном, конечно, ради детей. Однако Джозеф скоро обнаружил, что отдельная спальня имеет свои минусы – особенно если туда некого пригласить. В последний раз он ухаживал на последних курсах университета за Стью и, кажется, несколько разучился.

Поэтому звонок Терренса Си, поступивший на домашний номер и записанный автоответчиком, буквально согрел его душу одним отвратительным осенним вечером. Конечно, он сунул симпатичному иммигранту свой домашний номер – звоните, мол, если возникнут затруднения, - и какое-то время даже воображал, что будет, если очаровательный блондин Терренс Си поссорится с доктором Эркхартом, и он, Джозеф, будет единственным…

Кхм. Немного помечтать ведь не грех, правда? Тем более что большая часть версий развития событий заканчивалась достаточно пристойно. Тем не менее Терренс позвонил – позвонил, когда Феррел и думать забыл о молодом блондине, и сам предложил встречу.

- Я угощаю, - сразу предупредил молодой человек, - Это же я вас пригласил, - и обезоруживающе улыбнулся.

Терренс выбрал ресторанчик на берегу моря, недорогая и очень вкусная рыбная кухня. По вечерам здесь, скорее всего, был аншлаг, но в обеденное время многие места пустовали – моряки были, видимо, в море, фермеры – в поле, а служащие чаще обедали в своих конторах. Феррел поотпирался, ссылаясь на разницу в финансовом положении недавнего иммигранта и уважаемого члена общины, Терренс поспешил заверить, что не бедствует, но Феррелу удалось настоять на раздельной оплате. Терренс охотно уступал в мелочах – и тогда, и потом.

Народу было немного – молодая пара с шестимесячным сыном в дальнем конце зала, группка студентов, видимо, решивших занять чем-то окно между лекциями (Феррел предпочитал не думать о людях плохо ни тогда, ни теперь), средних лет мужчина, уткнувшийся в газету. Официант принял заказ, поставил на стол кувшин домашнего лимонада (бесплатно, входит в стоимость обслуживания) и быстро удалился.

- Они подошли бы, будь вы в одиночестве, брат Си, - сказал Феррел, посматривая на группу молодняка, обосновавшуюся у барной стойки.
- Они уже подходили, - поправил Терренс. – Очень милые молодые люди.
- Вы, я вижу, совершенно освоились за последние два года.
- Благодарю. Как здоровье ваших детей, всё благополучно?
- Более чем. Майк попал в юниорскую лигу по волейболу.

- Поздравляю, - как-то заворожено пробормотал Си. – И сколько ему?
- Пошёл тринадцатый, - ответил Феррел. - Хотите, я прочитаю ваши мысли?
Си подавился лимонадом.
- Ну, попробуйте, - наконец сообщил он с каким-то странным выражением лица.

- Вы сейчас думаете о сыне своего семейного партнёра. Могу вас поздравить, вам быстро удалось набрать соцкредиты. Ну, ну. Заметно, что тема детей вас задевает, вы даже раскраснелись, но что-то не вижу ни усов, ни бороды. Значит, это сын вашего семейного партнёра. Терренс, я не читаю мыслей. Я пошутил, - Феррел обезоруживающе поднял руки.
- Йена достанут из репликатора спустя полгода, - благоговейно прошептал Си. – Видимо, я буду его воспитывать, потому что Этан работает двадцать часов в сутки, и так будет продолжаться, пока новый центр не начнёт работать как следует.

Значит, всё-таки Эркхарт. Чёртов везунчик Этан Эркхарт, не намного моложе самого Феррела. Не так обидно было бы, если бы Терренса зацепил парень его возраста. Впрочем, что они понимают, его ровесники… редко когда отцовство становится ценностью для такого молодого человека, как Си. Именно этим Терренс особенно ценен, будь он просто смазливым личиком, Феррела не тянуло бы к нему с такой силой.

- И скоро вы уйдёте со своей работы, чем бы они ни была…
- Благоустройство территорий. Я работаю на складе, распределяю саженцы. Надо следить, чтобы их подвозили и увозили бесперебойно, и ещё чтобы первым увозили то, что первым и привезли.
- Чтобы товар не залеживался.
- Да, растение не может долго жить без почвы.
- Но вы, я вижу, прекрасно укоренились.

Терренс улыбнулся.
- Почва Афона благодатна.
- Только почему-то об этом никто не знает, - отшутился Феррел.
- Вот, это уже близко к делу. Знаете, Джозеф, я ждал, что вы позвоните.

«Ничего себе смена темы, - подумал Феррел. – Нет-нет, он точно не имел в виду того, о чём я подумал, ведь правда?» Потому что если Терренс Си действительно ждал его звонка, а он, Джозеф, не позвонил, и Этану Эркхарту только поэтому достался главный приз, то он, Феррел, только что занял второе место на конкурсе идиотов.

- Возможно, я не могу заменить собой полноценное социологическое исследование, - продолжал Терренс, - но всё же довольно много ездил по миру, чтобы получить представление о нуждах и потребностях типичных мнениях жителей Галактики – иными словами, о том, что может привлечь иммигрантов…
«Он говорит о работе! – в отчаянии сказал себе Феррел. – О деле! Расслабься, и прекрати наконец пускать слюни!»

- Основная моя идея такова: поток иммигрантов можно и нужно увеличить, но для этого нужна некоторая сознательная деятельность. Я понимаю, Джозеф, что вы, наверное, очень загружены на своей основной работе, но надеюсь, вам всё же хватит времени просмотреть эту запись и связаться со мной, скажем, через две-три недели. Я боюсь, что не изложу свои тезисы так же гладко при личном общении, к тому же, хотел бы дать вам возможность тщательно всё изучить, не отвлекаясь – да, спасибо – в общем, не отвлекаясь, - поскольку принесли рыбу, Терренс срезал свою часть выступления, протянул информкристалл и деликатно развернул салфетку.

«Про «не отвлекаясь» он попал в самую точку,» - подумал Феррел. Хотя Терренс вряд ли осознавал, что основным отвлекающим фактором был бы он сам, а никак не речная форель, щедро политая лимонным соком. Так думалось Феррелу в то время. Как знать, может быть, он был и прав. При всем своём зловеще отточенном интеллекте, в некоторых аспектах Терренс оставался неподдельно наивен и много позже.

***

Феррел просмотрел запись в тот же вечер, пересмотрел на следующий, а разобрался как следует только два дня спустя. Он мог только догадываться, каким образом Терренсу Си удалось создать подробный и в то же самое время ёмкий доклад о проблемах и перспективах иммиграции, насыщенный множеством новых для Феррела понятий и фактов о жизни на других планетах, и в то же время не нарушающий его уровень допуска. Си тщательно дозировал информацию, затрагивая только то, что было полезно для нужд иммиграционной службы, но за этой верхушкой угадывался огромный айсберг.

Подготовка подобного доклада могла бы занять у самого Феррела не один месяц, даже если бы он располагал подобной информацией. Казалось немыслимым, что Терренс сделал это просто так, не рассчитывая ничего получить за свою работу. У этого парня действительно светлая голова, подумал тогда Феррел, и золотое сердце. Так ему тогда показалось. Но больше всего его волновали эти светлые золотые волосы.

Он разобрался в докладе за четыре дня и на пятый понял, что без Терренса Си не может двигаться дальше, потому что непонятно – что из всего этого следует? Но выждал ещё десять мучительных дней, потому что, чёрт побери, Терренс считал, что на изучение доклада уйдёт две недели. В глубине души Феррел не хотел показывать ему, что он занят на работе значительно меньше, чем доктор-совершенство Этан Эркхарт. Так, пожалуй, оказалось и лучше – за десять дней он не раз успел прокрутить всё в голове и хорошенько подготовить почву для новых идей.

***

Его звонок застал Терренса выходящим из душа. Глядя на блондина в халате, вытирающего голову полотенцем, Феррел с трудом смог оставаться невозмутимым хотя бы внешне.

- Знаете, Терренс, я думаю, нам нужно встретиться, обсудить ваши выкладки…
- Да, разумеется. К сожалению, в выходные я не смогу, но могу поменяться с кем-нибудь на дежурстве, а когда вы свободны?
«Для вас – всегда!»
- Дайте подумать… я думаю, что выкрою время во вторник. Во вторник после обеда, идёт?

- Терри, кто это там? – раздался голос из соседней комнаты.
- Джозеф Феррел, начальник иммиграционной службы.
- А что случилось? Ты неправильно заполнил декларацию о доходах?
- Я потом расскажу! – пообещал Терренс. – Извините, брат Феррел. Значит, во вторник, в два часа дня, на том же месте?

«Ага, - подумал Феррел. – Доктор-совершенство не знает о наших общих делах. Неудивительно, он живёт на работе, бедный мальчик его совсем не видит. Может быть, если вовлечь Терренса в совместную деятельность – чёрт, если у него такие мозги, его надо брать советником в иммиграционную службу, и плевать на возраст и допуск…»

***

Феррел действительно добился того, что Терренса Си зачислили в иммиграционную службу с получением соответствующих должности соцкредитов после того, как примерно восемь месяцев они через час по чайной ложке, без отрыва от основной деятельности разрабатывали план повышения иммиграционных потоков. Впрочем, «они разрабатывали» - это слишком сильно сказано. Разрабатывал Терренс Си, а Феррел максимум снабжал его информацией о том, что может предоставить Афон, и обратной связью на тему того, насколько коренному уроженцу Афона понятны используемые термины. Ну и обогащал свои познания об иных мирах, конечно.

- Неужели подавляющее большинство мужчин не откажется от сожительства с… с… этими даже если предложить им альтернативу? – негодовал Феррел.
- Я приведу аналогию, которая, возможно, окажется понятной, - отвечал Терренс. – При вынашивании ребёнка in vivo, как сказал бы Этан, некоторые матери – вам знакомо это слово? - употребляют алкоголь и наркотические вещества. Токсическое вещество поступает в организм ребёнка через плаценту, и он рождается со сформировавшейся привычкой. Это дело привычки, Джозеф.

- Но как они могут? – негодовал Феррел. – Эти… эти… женщины! Ох, простите, Терренс, я вышел из себя.
- Ничего страшного, будем считать, что вы использовали медицинский термин. К слову говоря, Джозеф, формулировка in vivo не является ругательством для среднего афонца?
- Она скорее непонятна. Но Терренс, как они могут? Совсем не заботиться о детях? Это всё равно, что… медтехник, доливающий спиртное в физраствор!

- Далеко не все из них вообще знают, что внутри зреет ребёнок, - печально отвечал Терренс, - Давайте не думать об этом. Итак, Джозеф, мы должны думать о том, где найти мужчин, в наименьшей степени подверженных пагубной привычке. Учтите, что в культурных традициях многих миров их ущемляют, и в этом – наш шанс. И чем же заменить это несчастное вынашивание in vivo? В тексте доклада, я имею в виду, в прочем ваша цивилизация справилась.

- Может быть, вообще убрать… ну, этих? Ограничиться сравнением про медтехника и физраствор?
- Да, пожалуй. Сравнения из афонских реалий будут более уместны.
- А то Совет Населения вообще не захочет приглашать иммигрантов из таких миров.
- Вы правы, я… Шш, маленький, что случилось?

***

Теперь Терренса всё чаще сопровождал малыш Йен, а ещё чаще Феррел заезжал в дом доктора Эркхарта. Терренс подгадывал время так, чтобы Доктора Совершенство не было дома, и скорее всего это означало, что на время, когда Этан дома, для Терренса не существовало дел, не связанных с семьёй, но Феррел втайне каждый раз надеялся на другое. Впрочем, их с доктором Эркхартом всё-таки познакомили.

В ответ Феррел пригласил Терренса к себе – и вопиющим образом просчитался. Стью, всё утро ворчавший по поводу необходимости пользоваться одеколоном, ровнять бороду и надевать чистую рубашку, вцепился в гостя и не отпускал до самого вечера, читая ему лекцию о классической литературе. Стью был искусствоведом, и искусствоведом страстным, но достигнуть высот в своей профессии не мог – после ссоры с кем-то из цензоров на повышение уровня допуска было наложено вето, а без этого он мог читать классиков только в адаптированном виде.

Адаптированные классики – это уровень учителя средней школы или преподавателя литературы на факультете технического профиля. На взгляд Феррела, преподаватель – очень уважаемая профессия, и чего этому дурню ещё надо. Но Стюарт мечтал о том, чтобы сидеть и копаться в неадаптированном Шекспире, а то и адаптировать самостоятельно, а ему, как назло, не давали. Он читал Терренсу стихи, и довел Феррела до белого каления, а самого Си – до того, что он вспомнил ещё один сонет.

На всю жизнь, наверное, в памяти Феррела запечатлелся тот вечер – Терренс Си, белокурый, в круге света под лампой, читающий по памяти:

Его глаза на звёзды не похожи,
Уста нельзя кораллами назвать,
Небелоснежен цвет атласной кожи,
И чёрной проволокой вьётся прядь.

С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щёк,
А тело пахнет так, как пахнет тело,
А не фиалки нежный лепесток…

Заезженный Шекспир неожиданно показался совсем не пошлостью. У Феррела язык отнимался, наливался кровью, хотел скользнуть в этот рот. Пока не налилось кровью всё остальное, он срочно вспомнил все остальные сонеты Шекспира – отбивающие любое желание, благодаря проклятому Стью.

…Ты не найдёшь здесь совершенства линий,
Особенного света на челе…

Терренс внезапно замялся, как мялись обычно студенты Стью, забыв строчку, вертикальная морщинка прорезала лоб.

… Не знаю я, как шествуют… Не знаю я…

- Достаточно, второй вопрос, - со смехом сказал Стью, словно считав аналогию Феррела прямо из ноосферы.
- Простите, я очень давно это слышал, - смутился Терренс. – И не учил наизусть специально.
- Ну что ты, потом вспомнишь, - сказал доктор Эркхарт, державший Йена на руках.
- Но умоляю, Терренс, вы должны это вспомнить! Неизвестный нам сонет Шекспира!

Только Стью мог быть таким идиотом! Неизвестный ему сонет Шекспира – почти наверняка неадаптированный, мало ли что там в конце! И Терренс вовсе не потому замялся, сообразил Феррел. Какой же он всё-таки деликатный…

- А я знаю, какой у тебя любимый, - сказал Терренс Доктору Совершенство, глядя на него нежно и немного лукаво, – «Был у тебя отец, так стань и ты отцом.»
- Ты меня раскусил! – засмеялся Этан.
- А я вспомнил, - заявил Терренс.

… Не знаю я, как шествуют другие,
Мой милый ходит только по земле.

И всё же он уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

- Этот сонет, - взволнованно сказал Стью, - в изобилии обличает штампы свойственного тому времени литературного метода. Шекспир надолго, о, надолго опередил своё время…

Когда Доктор Совершенство и Терренс покинули дом, Феррел сгрёб Стью за шиворот и хорошенько тряхнул.

- Не смей его клеить! – рявкнул он. – У него семья и дети!
- Джозеф, я не хотел ничего дурного, но, пойми, этот мальчик чувствует Шекспира! Ты же видел, как он читал…

Их роман со Стью был ошибкой с самого начала. Но всё равно Феррел иногда недоумевал, как он умудрился – влюбиться в порывистого, возвышенного поэта, и через четыре года сойти с ума от этого недалёкого, бестолкового эскаписта. Чего стоит одна его ссора с Комитетом. Или ты хочешь высокий допуск, чтобы изучать классиков, и тогда затыкаешь свою чёртову гордость. Или хочешь ругаться с цензорами по любому поводу, но тогда уж будь готов к осложнениям. Неужели так трудно понять правила игры, по которым ты живёшь? Лузер.

А дети уже родились, и жить как-то надо.
***

Постепенно Великий План сформировался, и вот тут-то наступила страда для Феррела. Он был уважаемым человеком для Совета Населения – как же, глава иммиграционной службы. Терренс Си, при всех его блестящих мозгах и знании жизни в других мирах, был никем. Поэтому Феррел проталкивал и лоббировал, разъяснял, улещивал, искал и находил союзников и фонды, только что на должностные преступления не шёл, чтобы продвигать План. В это время он чаще встречался с доктором Эркхартом, новым членом Совета, чем с собственным подчиненным.

Терренс Си тем временем, насколько он знал, спокойно учил Йена отличать круглое от квадратного и не совать пальцы в розетку, и был очень удивлён, когда Феррел и Эркхарт в один прекрасный день заявились домой вместе:
- Поздравляю, план принят.
- В какой части?

- Во всех. Но с оговоркой – если найдём исполнителя и фонды. Они считают, что это невозможно.
- Они недалеки от истины, - задумчиво сказал Терренс. – Давайте откроем шампанское?
- Шампанское? – улыбнулся Этан.
- Я же не собираюсь закусывать его шоколадом…

Видимо, это была одна из семейных шуток.

***

- Нам нужен человек со стандартным мышлением, чтобы удовлетворять критериям Совета Цензоров. Нам нужен человек с нестандартным мышлением, чтобы справиться на месте. Тупик, - заметил Тед Олбрайт, университетский приятель Феррела из отдела пропаганды. – Извини, приятель, я с самого начала говорил, что ваша затея кончится пшиком.

- Кому ещё может доверять Совет Цензоров? – спросил Терренс.
- Совету Цензоров! – заржал Тед.
- Или тем, кто точно так же отвечает за идеологию. Тем, кому уже доверяют воспитание паствы. Священникам, - подытожил Терренс. Тед осёкся.

- Теперь ты видишь, почему я от него в восторге? – усмехнулся Феррел. И сам пожалел о сказанном – судя по взгляду Теда, тот понимал уже слишком хорошо. Да что же на Терри все западают, помешательство какое-то!
- А ведь правда, - пробормотал Тед. – Священник! Один из священников-миссионеров! Они довольно независимы, иные из них проповедуют даже на Диких землях, что ненамного отличается от станции Кляйн. Но парень, они через одного безумны, я-то перевидал этой братии!
- Значит, будем искать по рекомендациям. Благодарю вам, брат Олбрайт. Ваша помощь неоценима.

Чего Феррел не знал, так это того, чьи рекомендации пойдут в ход. А если бы знал, вероятно, с порога отмёл бы отца Айзека, и удалось бы найти кого-то столь же толкового – один Бог-Отец знает.

Скоро Олбрайт связался с ним и пообещал фонды под проект, хотя бы половину. «Может, я и идиот, - сказал он, - но этот твой парень… Я в него верю.» Феррел напомнил немного ехидно, что Терренс, между прочим, глубоко семейный человек. «Я сказал «верю», - откликнулся Олбрайт, - а верят не этим органом. Он безнадежно семейный, кстати?»

***

- Итак, - степенно сказал отец Айзек. – Мне надо встретиться с профессионалами в той области, о которой я никогда не слыхивал. Мне нужно понять, насколько они честны и опытны. Мне нужно позволить им разместить так называемый пресс-релиз. Далее мне следует провести на станции время до прибытия корабля, встречая тех, кто пожелает присоединиться, и пытаясь понять, что это за люди.

- Мы понимаем, что просим от вас многого, - Феррел покачал головой. – И ещё прервать вашу миссию…
- Миссию? Моя миссия – вести к свету заблудшие души. Где бы они ни были. Я готов.
- Заблудшие души… - задумчиво сказал Терренс Си. – Заблудшие души – это прекрасно, я покривлю душой, если скажу, что я против их спасения. Но проект прежде всего должен окупиться – или хотя бы дать надежду на то, что окупится в будущем. Нам нужны не только заблудшие души, отец Айзек, но и профессионалы.

Всё это обсуждалось уже тысячи раз. Феррел знал, что нужно чиновникам от иммигрантов, а Терренс Си знал, что может дать Галактика.

- На выращивание полноценного гражданина уходит серьёзная сумма денег, - говорил Си, - но иммигранты не только сэкономят эти деньги, они ещё и увеличат разнообразие. Генетическое разнообразие, что, конечно, понравится Этану. Разнообразие идей, что придётся по душе не всем. Это неоценимый вклад. Наконец, увеличение потока иммигрантов послужит делу пропаганды. Теперь о том, какие люди нам нужны.

- В последнее время, - возражал Феррел, - нам не приходится выбирать.
- Вам кажется, что вы не выбираете, потому что поток иммигрантов слишком мал. На самом деле он мал, потому что вы не выбираете. Вместо того, чтобы выбрать на просторах Галактики конкретные целевые группы и обрабатывать их прицельно, вы распыляете усилия, и весь пар уходит в гудок. Итак, из чего мы можем выбирать? Кто нужен Афону?

- Фермеры.
- Да, - Терренс откинул со лба отросшую прядь. – Но так вышло, что Афон – единственная аграрная планета в окрестностях станции Кляйн. И с этим нам повезло – понятия не имею, откуда взялась бы экспортная выручка, будь это не так. Фермеры на ближайших планетах составляют небольшой процент населения, и потом, они, как никто другой, привязаны к своему миру, привязаны к привычному образу жизни, привязаны… сами знаете к кому.

- И ничего нельзя сделать?
- Боюсь, что так. Теперь поговорим о том, что окружающий мир действительно может нам дать, и что мы можем взять у него. Прежде всего – специалисты. Учёные, квалифицированные рабочие. Это те специалисты, обучение которых обходится недешево. С другой стороны, это люди, среди которых встречаются те, кто готовы отказаться от женщин. Некоторые из них предпочитают любить мужчин, кому-то женщина… простите, Джозеф… нанесла душевную рану, вы, наверное, сталкивались с такими примерами…

- Да, разумеется.
- Наконец, некоторые не интересуются сексом. На Бете, где сексуальные пристрастия не являются табуированной темой, проводились исследования. Довольно существенный процент учёных – я не помню точно, но больший, чем предполагали исследователи – были асексуалами, людьми, не испытывающими особого влечения ни к одному полу. Я полагаю, им неважен гендерный состав обитателей планеты. Но их надо привлечь – деньгами, бонусами, положением в обществе… океанами. На Бете нет океанов, - Терренс улыбнулся чему-то своему. – Я не думаю, что мы сможем завоевать бетанских учёных, Джозеф. Но можно попробовать с представителями иных миров, если эти показатели хоть сколько-нибудь эстраполируемы на другие миры. Не везде науку уважают.

Этот разговор состоялся в самом начале, а теперь решалась судьба проекта. Отец Айзек должен был провести точечную бомбардировку намеченных целевых групп тщательно отобранной информацией. И раздобыть новую информацию, на случай, если всё пройдёт удачно. Решение Совета было таково: если в этом году будет хотя бы двадцать иммигрантов, программа будет развиваться.

А вечером после отлёта миссионера Терренс Си заглянул в свой лицевой счёт и ахнул. Вывел страницу на печать и выхватил её из принтера, вглядываясь жадно и неверяще.

- Готовить репликатор? – спросил Этан Эркхарт. Йен стоял рядом, по привычке держась за папину штанину. Всё-таки как быстро растут чужие дети!
- Я д-думаю, там очередь… Боже мой! Уже три недели! Я мог три недели назад встать в очередь!
- Ну тихо, тихо, - пробормотал Этан, совсем как Йену. – Сейчас очереди гораздо меньше, чем в своё время, и уж конечно, меньше, чем могли бы быть. Никуда твой малыш от тебя не уйдёт.
- А вот твой уйдёт… - пробормотал Терренс, наблюдая за Йеном. В самом деле, маленький оторвался от отцовской штанины и сделал решительный шаг вперёд – к любимому воспитателю.

Дальше были стандартные восторги родителей, чей сын только что проделал новый трюк – довольно бессмысленные, если только это не твой ребёнок. «У них всё-таки счастливая семья, - подумал тогда Феррел. – Жаль. В смысле, рад за них.»

***

К моменту возвращения отца Айзека Джейсону Си пошла вторая неделя, Терренс появился в офисе иммиграционной службы (департамент пропаганды предоставил им собственный офис на время разработки проекта, и так было намного удобнее) с красными от недосыпа глазами.

- Этан взял отпуск на две недели, - сказал он. – Я могу поговорить с отцом Айзеком и воспринять информацию, Джозеф. Пока не проанализировать, а только воспринять, но могу. Займитесь, пожалуйста, иммигрантами.

В этот раз с отцом Айзеком прибыло девять человек. И хотя (как подсчитали в департаменте пропаганды) для самоокупаемости проекта нужно было как минимум человек тридцать-пятьдесят, контрольным показателем для первого раза считалось двадцать. Проект был заморожен, корабль улетел без отца Айзека, но Терренс Си продолжал – Феррел никак не мог понять, почему. Ему казалось, что это высшая степень отчаяния, неспособность примириться с поражением, что-то граничащее с синдромом неудачника, которым с упоением страдал Стью. Тогда он ещё ничего не понимал.

***

Упорство Терренса стало понятнее, когда Джозеф увидел, что за контингент к ним прибыл. Он, помнится, ещё подумал: «Жаль, очень жаль, что проект провалился.» Эти ребята выглядели намного спокойнее и, что греха таить, нормальнее обычных иммигрантов.

Угрюмый мужик лет тридцати, дорожный рабочий. «Ну, как всегда, если ты актёр, то ты гей, а если нормальный мужик, то пидор. Как меня это всё достало…» Мужчина лет пятидесяти, хирург, Архипелаг Джексона: «Я хороший врач, мне просто обрыдла моя, скажем так, специальность. И жена от меня ушла. Контракт я отработал. Никто за мной не гонится. Никому я на хрен не нужен. Спросите отца Айзека, если хотите – я прожил на станции три месяца. Меня за это время кто угодно нашёл бы.» Удивительно красивый мальчик с Лайрубы, мусульманской планеты, о которой не слыхивал даже Терренс Си: «Я хочу жить в стране, где меня не подвесят на крюк за ребро за то, что я такой, какой есть.»

С ними двумя и вышли проблемы. Лайрубского мальчика хотели завернуть по религиозным соображениям. Помогла рекомендация отца Айзека и страстное юношеское признание: «Я поверю в любого Бога, который позволяет мужчинам любить друг друга!» Джексонианского хирурга захотел увидеть Терренс, едва узнал о его прибытии, но после почти двухчасового разговора дал добро.

Терренс перебросился хотя бы парой слов с каждым, хотя это была совсем не его работа. Бедный мальчик совсем замучался, кто ему только дал завести сына, такому молодому. Феррел своими глазами видел, как посреди разговора Терри пьёт лекарство, и его сердце сжалось от нежности.

***

Когда корабль улетел (улетел без отца Айзека), а прибывших худо-бедно разместили, иммиграционная служба в лице руководителя Джозефа Феррела, советника Терренса Си, а также приписанного к ней миссионера отца Айзека, при активной, но бестолковой поддержке Йена ЭК Эркхарта и Джейсона ДН Си начала мозговой штурм.

- Итак, я думаю, нам надо готовиться к повторному старту, - сказал Терренс. – Не позднее чем через год всё должно быть готово. Какие выводы мы можем сделать?
- Вывод первый, - сказал отец Айзек, - нам нужно как минимум два миссионера, потому что год вдали от дома вымотает кого угодно. Я доволен, что не нашёл двадцать добровольцев. Можно поговорить с отцом Донованом из миссии Святого Иоанна, он в высшей степени достойный человек, хотя кое-кто сочтёт его слишком юным.

- Только не я, - усмехнулся Феррел, с гордостью глядя на Терри. Кто угодно, только на Джозеф Феррел, мог оспаривать, что молодёжь способна на великие дела. – Но отец Айзек, разве проект продолжается?
- Разумеется, - нетерпеливо отозвался Терренс. – Вы слышали, о чём говорили в Совете? Если проект наберёт двадцать добровольцев, он продолжается автоматически, на него выделяют ассигнования и прочее.

- Никто не оговаривал, что будет, если мы наберём меньше двадцати, - пояснил отец Айзек. – Учитывая, что результат всё-таки ощутим, я полагаю, будут новые прения. Брат Джозеф, не могли бы вы составить докладную на тему того, насколько существенны эти изменения, чтобы Совету Населения было что обсудить? Мы с братом Терренсом обсудим ту информацию, которую я привёз, и ознакомим вас с выводами.

Решение, в самом деле, было оптимальным, но Феррел внезапно решил возразить – проблеск озарения, не иначе.
- И всё же, отец Айзек, приложите копию своего информкристалла к отчёту.
- Дорогой брат Джозеф, я с удовольствием сделал бы это, но мои информкристаллы находятся в полугодовом карантине у Комитета цензоров. К тому же, я совершенно согласен с братом Терренсом, по-настоящему ценную информацию на них держать небезопасно.

- Тогда как... – изумился Феррел. Отец Айзек указал на голову.
- Скажите, брат Джозеф, приходилось ли вам когда-нибудь заучивать наизусть священные книги?
И Феррел бежал, посрамлённый, под предлогом должностных обязанностей.

***

Этот год ознаменовался непривычно тёплой зимой, переломом ноги у Майка и интенсивной, напряженной работой по анализу информации. Наиболее безопасные сведенья, привезенные отцом Айзеком – карты п-в-туннелей, статистические данные о миграционных потоках и прочее – понадобилось обрабатывать при помощи компьютеров, и не только обрабатывать, но и придумать алгоритм для обработки информации, ранее не поступавшей в таком количестве. Поэтому к иммиграционной службе был официально приписан четвёртый человек. Это был лайрубец Ахмед, студент-математик, к тому же сведущий в программировании.

- Чего я не умею, так это писать программы, - с виноватым видом признался Терренс Си – так, будто любой человек обязан к двадцати годам уметь программировать, фехтовать, готовить, вязать крючком и знать как минимум четыре иностранных языка… бред какой. А ведь он прекрасно играл в дартс. бадминтон и пляжный волейбол, как выяснилось. Знал мир, знал людей, знал даже Шекспира. В общих чертах разбирался в делах семейного партнёра… неужели ему мало?

Для всего остального бывают специалисты. И именно Феррел знал, где их можно добыть – среди студентов, готовых работать за соцкредиты, потому что едой снабжает государство. Ахмед, приписанный, после долгих проверок его знаний, к третьему курсу, согласился не раздумывая – ввиду разницы учебных программ в ряде областей науки он знал поболее собственных преподавателей, поэтому нуждался в посещении едва ли не трети лекций в этом учебном году.

И да, Феррел обрадовался, что юноша согласился. Ахмед… что ж, даже красота Терренса рядом с ним блекла. Он был словно создан искушать мужчин – огромные глаза, чёрные, как ночь, жесткие кудри, смуглая кожа, черты лица тонкие, но сильные. Пальцы… когда они встретились впервые, его немного портили пальцы с обкусанными ногтями, но теперь от этого признака нервного напряжения не осталось и следа. Ахмед был совершенством.

- Я бы попросил помочь мне ещё вот с чем, - сказал отец Айзек, когда Терренс закончил излагать техническое задание. – Видите ли, брат Ахмед, большая часть вопросов, с которыми обращались к нам в посольство, была стандартной. Ответы можно было бы выудить из нашего пресс-релиза. Чего людям, по всей видимости, не хватало, так это живого общения или хотя бы его видимости. Я залез в информационную сеть и обнаружил любопытные программы, создающие видимость беседы через сеть. Эти программы называются инфами. Вы слышали о таком, брат Терренс?

Терренс Си покачал головой, а Ахмед вцепился взглядом в отца Айзека:
- Мне кажется, я понимаю. На Лайрубе такие программы используются в обучающих классах. Они поддерживают разговор, реагируя на ключевые слова, и обучают как бы в игре. У нас было развлечение – выводить инфов из себя.
- В данном случае нам требуется нечто иное. Я сделал сайт посольства и оставил на нём ссылку на инфа – «наш электронный консультант», как я его назвал, и тестировал программу в течение примерно двух месяцев. Мне кажется, он способен ответить на большую часть стандартных вопросов в моё отсутствие… Более того, он осуществляет сбор информации…

- Вы – что? – Терренс Си ахнул.
- А Совет Цензоров знает? – вслух подумал Феррел. После того, как всё кончилось у Стью, он не питал надежд, что в цензуре сидят милые люди, которые позволяют информации шляться через афонскую границу туда-сюда как ей вздумается.
- Молодой человек! – возмутился отец Айзек. – Я имел дело с этими людьми, когда вы ещё пешком под стол ходили! Разумеется, я принял меры!
Феррел замолчал, так и не поняв, какие меры кто принял, но очень довольный, чего и его есть кому назвать молодым человеком.

- Отец Айзек, это великолепно, - сказал Терренс Си. – Меня тревожит, что эта программа находится там без надзора, но…
- Меня тревожит, что наше посольство находится там без надзора, - отец Айзек нахмурил брови. – Сколько человек не обратилось бы к нам, не будь я на месте эти восемь месяцев, сколько потерянных душ…
- Очень скоро, - сказал Терренс. – Очень скоро проект стартует снова.
Не верить ему было невозможно.

***

Работа продвигалась неторопливо ещё два года – помимо работы, о которой можно было докладывать в Совет Населения, была ещё работа, о которой докладывать было нельзя – иначе их замучали бы проверками, прежде чем придти к единственно верной рекомендации продолжать трудиться на благо Афона. По крайней мере, так Феррелу объяснял Терренс Си. Отец Айзек и Ахмед трудились над усовершенствованием электронного представительства и методиками анализа информации. Феррел помогал отцу Айзеку, как умел. Терренс Си выращивал сыновей и выглядел наименее занятым из всей четвёрки.

Они были готовы запустить усовершенствованную программу уже через три месяца – после того, как Терренс Си и Доктор Совершенство с пару дней поболтали с ней по сети. Однако к тестированию внезапно для всех подключился Стью, через три часа выдавший список пробелов в знаниях машины и невероятно лаконичный по меркам Стью комментарий «недостаточен словарный запас, обогатить менее распространенными синонимами и синонимичными конструкциями». Доводка затянулась ещё на два месяца, после чего было принято волевое решение, что хватит, ибо какого ещё рожна этим иммигрантам надо?

Иммигрантам – ничего. А вот иммиграционной службе требовалось ещё, во-первых, разрешение Комитета Цензоров на внедрение программы и, во-вторых, исполнитель сего богоугодного действия. После недолгого, но эмоционального обсуждения соавторы проекта сошлись на том, что, действуя по правилам КЦ, они рискуют потратить несколько лет, и на выходе опять-таки получить недвусмысленный запрет из-за какого-нибудь пустяка. Значит, надо действовать втайне.

До официального возобновления проекта о командировках на станцию Клайн не могло быть и речи. Внедрить программу в информационную сеть станции должен был один членов корабельного экипажа. Разумеется, за это следовало заплатить, и Феррел уже придумывал, как выпросить у Совета Населения не просто денег, а валюту, под каким предлогом…

И тут отец Айзек удивил всех до глубины души. «Надо сказать, - невозмутимо начал священник, - что мои траты на станции Клайн были не так существенны, как это отражено в моём отчёте. При некоторой поддержке доктора Эркхарта, я завысил цены на те услуги, о стоимости которых Совет Населения может знать только от меня.»

- Но это же грех! – воскликнул Ахмед, пораженный до глубины души. Как и обещал, он уверовал в Бога-Отца неистово и страстно.
- Каждый день умоляю Создателя отпустить мне его, - ответствовал отец Айзек. – Теперь, брат Ахмед, помогите мне, пожалуйста, с решением вопроса об оплате. Деньги лежат на счету…

Естественно, встал вопрос, как дать исполнителю доступ к счёту только после запуска в сеть программы и никак иначе. Заплатку на программу ваяли уже в рекордные сроки, благо у Ахмеда начались вполне заслуженные каникулы. Выбрать человека, подстеречь его в тёмном углу и договориться было той ношей, которую неожиданно для всех взял на себя Терренс Си.

Потом они обмывали успех. Отец Айзек отбыл в свою обитель, ибо негоже святому отцу предаваться пьянству и разврату. Фразу о разврате Феррел сначала не понял. Потом Терренс, выждав немного, тоже сбежал к партнёру и детям, и Джозеф Феррел неожиданно для себя оказался наедине с красивым лайрубцем Ахмедом, на один вечер попавшим в полное его распоряжение.

Ахмед абсолютно не умел пить, что было, как уяснил Феррел, следствием принятого на его родине запрета на алкоголь. Вследствие другого запрета, он неприлично долго не ведал нормальной мужской любви, и восполнял пробел в познаниях так же увлечённо, как Стью говорил о Шекспире. Впрочем, к чёрту Стью. Феррел повалил мальчика на письменный стол и в течение получаса делал с ним абсолютно всё, что хотел, к полному обоюдному удовлетворению.

Его радость немного поблекла, когда наутро знойный лайрубский юноша мучился похмельем и вел себя с начальством как ни в чём не бывало – то ли ничего не помнил, то ли притворялся, избегая продолжения. Феррел так и не понял до конца.

Но напоминать не хотелось, потому что он о чём-то успел подумать за этот вечер, и решил, что не хочет отношений. Красивый мальчик, разок трахнуть стоило, но… связываться с таким ребёнком?

«Вот Терри совсем другой, и не скажешь, что ровесники», - думал Феррел.

***

Пятым в штат был зачислен отец Донован, когда после прибытия четвертого по счёту корабля Совет Населения решил возобновить программу. С этим кораблём прибыли семеро – немало, учитывая, что всё представительство в этот год сводилось к присутствию на сайте информационной программы. Феррел уговорил старейшин, что этих пятерых безусловно надо добавить к девяти прибывшим в первых год, трем прибывшим во второй и шести – в третий, но корабль уже ушёл, и у них оказался ещё год на разработку стратегии.

Теперь они получали официальное финансирование и работали они не только за соцкредиты. Им, как и любой из полусотни подобных контор, был выделен постоянный офис. К офису прилагался администратор – человек, который разгрузит их головы от закупки канцелярских принадлежностей, оформления документов и поиска работы для иммигрантов.

Администратором к ним пришёл некто Бернард Смит, циничный мужчина лет сорока в свитере крупной вязки, бездетный, не вынимающий трубки изо рта. Он был шпионом Комитета Цензоров и совершенно этого не скрывал, за что его в конторе уважали и даже снабжали информацией – сначала строго дозированной, потом, наведя справки, плюнули на конспирацию. За неудачные формулировки он отродясь не цеплялся и сглаживал их сам, а по сути скрывать их конторе было нечего. Кроме некоторого разгильдяйства работников, конечно.

Кстати о разгильдяйстве. Когда в здании освободилось место подсобного рабочего, Терренс попросил Джозефа помочь пристроить «одного человека». Тот согласился, выслушав перечень навыков и умений, но когда услышал имя - они с Терри поссорились первый и последний раз в жизни. Терренс, конечно, святой, он просто святой (думал Феррел тогда), но всему же есть пределы. Как можно брать на работу того, кто виновен в похищении человека? Как можно брать на работу того, кто похитил тебя самого?

- Именно когда мы провели в пустыне пять дней, я в полной мере оценил его квалификацию и личные качества, - сказал Терренс. – Это человек, который нам подходит. Если не верите, спросите отца Айзека. Это Ник меня на него навёл.

Исчерпывающей характеристикой Ника О’Хары было то, что этот парень ни разу за тридцать лет жизни не проработал больше полугода на одном месте, исключая тюрьму и Пустые земли. Феррел так и не мог понять, в какой момент уступил.

***

Работа происходила примерно так.

- Ник! У меня компьютер глючит!
- Ну вот, начинается. Какого хрена ты программист, а чинить должен я?
- Так не софт же глючит, а железо. А я ничего в железе не понимаю. Ну Нииики…
- Ну лааадно…

В самом деле, если бы Ахмед попросил починить системник любого другого, вряд ли кто-нибудь отказал бы. Глаза у лайрубца были просто загляденье, и зачем ему при таких колдовских очах острый математический ум – покрыто мраком смертной тайны.

- Вы не могли бы не потише? Хотя бы до конца периода. Нам с братом Бернардом не слышно, - отец Донован.

- Данные о натурализации Филиппа Льюиса, место рождения – Иллирика. Боже-Отче, сколько же он летел? Оцениваемая коммерческая польза… Господа футбольные фанаты, помочь не желаете?
- Сейчас, сейчас, перерыв будет…
- Все мы немного грешны, - отец Айзек.

- Ааа! Уберите от меня ребёнка! Я не люблю детей, у меня фобия, - О’Хара.
- Фобия у него, - ворчит под нос Феррел. – Потому что в морду нельзя двинуть, а иначе он проблемы не решает.
- Что, правда фобия? – Ахмед. – Бедный…

И что он в нём нашёл? Нет, вот серьёзно?

- Йен, иди сюда, не приставай к дяде… - Терренс. – Вон иди с Джейсоном телевизор посмотри…

- Тихо, тихо… - отец Айзек с Адамом Эркхартом на руках. – Там было ещё двое джексонианцев… баю, баю, баю, бай! … но они мне не понравились… баю, баю, баю, бай… и даже при том, что я рисковал не уложиться в показатели…
- Боже-Отче, дайте, я его подержу, - Терренс. – В последний раз беру детей на работу, когда тут такой дурдом.

- Не было детей, не было и дурдома! - О’Хара.
- На сей раз согласен с уважаемым коллегой, - Бернард. – Так кому там помочь?
- Футбол кончился?
- Футбол мне надоел.

- Да уберите от меня этого!!! Щаз он пальцами в системник полезет! М-мать моя женщина, вот за это их и не люблю!
- О’Хара! – Феррел. – Не при ребёнке!

- Гоооол!

Да, славное и безумное. Но было и другое.

***

Терренс Си держит в руках конверт, Джозеф Феррел вытаскивает оттуда бумажки, но с закрытыми глазами. Символично, но тогда об этом не думалось. Игра в фанты, говорите?

- Лот номер четыре, - провозглашает Феррел, - Бернард, Колония Бета!

Бернард Смит морщится. Он умён, очень умён, но ленится. И благодаря этому иногда предлагает простые до гениальности решения, ибо ленится не за счёт других. Но это ещё что – как-то под хорошее вино он объяснял Феррелу, что шпион комитета по цензуре – его призвание, потому что это единственная должность, на которой сотрудник приносит тем больше пользы обществу, чем меньше он работает!

Дома Феррел, конечно, пересказал эту фишку Стью, думал, тот посмеётся. Нарвался, правда, на возмущённое «как ты можешь пить после работы с одним из этих упырей, после того, что они со мной сделали!» Ну его.

- На Афоне есть океаны, - говорит он, перекладывая трубку из одного кончика рта в другой. Впрочем, его функция – только вбросить идею. Путём проб и ошибок сотрудники иммиграционной службы выяснили, что главная проблема мозгового штурма – это то, что никто не хочет говорить первым.
- Океаны – это понятно, а дальше? – говорит Феррел. Все погружаются в молчание.
- А давайте так, - предлагает О’Хара. – На Афоне самые лучшие на свете мальчики! Но они не дают. Как по-вашему, здорово выйдет, а?

Ника, как всегда, хочется прибить, и на этот раз не только Феррелу. Ахмед гневно смотрит на это чудовище, но из милосердия не упоминает, что кое-кто просто спрашивал не у тех. Нет, не спрашивайте, почему он не мог подойти и сказать это прямо. По крайней мере, у Феррела не спрашивайте. Он не рискнул бы в этом разбираться.

- А ведь в этом что-то есть, - благосклонно кивает отец Айзек. – Отдых от вседозволенности может быть благом, брат Си? Из нас всех только вы бывали на Бете.
- Отдых от вседозволенности? Не уверен. А вот другое… выборная демократия…
- Но ведь на Бете тоже демократия, так? – отец Донован тщательно изучил материалы.

- Демократия, - кивает Терренс. – Но Колония Бета – президентская республика. Во главе государства стоит президент.
- И?.. – спрашивает Феррел, уже узнающий эту опасную полуулыбку.
- И девять из десяти бетанцев скажут, что они за него не голосовали. Выборная демократия на местах! С существенной ролью местного самоуправления.

- А ничего, что мы этим бетанцам скажем, что наша демократия кагбэ круче ихней? – О’Хара. Хочется по привычке отмахнуться, но через пару секунд Феррел понимает: а он ведь прав, скотина.
- Нет, это не круче, это с опцией, - Ахмед.
- Нет, это круче. У них демократия – главная ценность, ну я так понял, они ей гордятся вроде как. А мы приходим такие – опа, наша демократия круче вашей!
- Это не круче, это с опцией. У нас как бы тоже демократия, но как бы с дополнением.

- Спокойно, - Феррел слышит свой голос, - демократию берём, и проработаем этот момент, спасибо. Ещё идеи?
- Упрощённая система получения родительских прав.
- Упрощённая?
- По сравнении с Бетой – да!

Через полчаса с Колонией Бета покончено.

- Лот номер пять! Земля. Ахмед.
- Афон, - вдохновенно говорит Ахмед после полуминутного раздумья. – Здесь есть океаны… и они под нашим контролем!

***

После мозгового штурма Феррел раздал задания по написанию сценариев для рекламных роликов. Метод был тот же – лотерея, сроку давался месяц. Однако никто даже не приступил к работе – к стыду Феррела, включая его самого. Отец Донован признался в полной литературной бездарности, у Ахмеда была сессия, отца Айзека положили в больницу с подозрением на панкреатит (хвала Богу-Отцу, обошлось), Бернард уверял, что забыл, хотя на самом деле с ним было всё ясно.

Терренс всегда утверждал, что его основная работа – воспитатель детей Этана Эркхарта, и в этот месяц родительские обязанности выпили его силы без остатка. Сам Феррел упустил время из-за нескольких важных событий в верхах и пары семейных скандалов дома, в которых Майк, его старший, неожиданно оказался на стороны Стью. Но чёрт с ним, с Майком.

В общем, сценарий ролика был готов только у О’Хары. И остальных роликов – тоже. Он виновато отводил глаза и говорил: «Ну, может, посмотрите ещё… Я тут… Чего-то меня прибило на это дело, сам не знаю, графоманом становлюсь, что ли…» Было видно, что человек, писавший тексты, смотрел телевизор куда чаще, чем читал, но если продраться через авторскую орфографию, это оказалось и к лучшему. После нескольких вечеров ожесточённой правки окончательные версии были готовы. Феррел очень надеялся, что КЦ не узнает, кто именно был автором роликов, предназначенных для трансляции на всю Галактику.

Терренс Си всегда схватывал всё на лету, Феррел многое отдал бы за такую способность. Вот и тогда, бегло просмотрев сценарий, Терри ахнул:

- Это именно то, что надо… - и, забыв, что сам инициировал трудоустройство этого раздолбая: - Ник, тебя нам Небеса послали, не иначе.
- Да может быть, - усмехнувшись, сказал О’Хара. – Меня отовсюду послали…

Через полгода Бернарда перевели, и было ясно, что ни один другой шпион не потерпит полноценного участия в деле асоциального элемента. У Ника нашёлся старый дружок, у дружка завелась автомастерская, Терренс Си сказал «конечно, ты справишься», Ахмед фыркнул – в своём университете он давно нашёл друга, но не презирать человека, который не заметил его авансы, не мог физически.

Потом появился Бернард, объявил о своём переводе официально, и торжественно пообещал бросить курить с понедельника, тем более что набивать трубку ему всё равно лень. Так и попрощались.

Наконец, отец Донован улетел на станцию Клайн с роликами, напутствиями и некоторой суммой в валюте, отец Айзек и Терренс приступили к написанию отчётности, а Джозеф Феррел вернулся к основной работе, которую так и не бросил, невзирая ни на какие проекты.

***

Дальше было много разного – и хорошего, и плохого. Когда отец Донован (на которого больших надежд пока не возлагали – просто боялись отпускать отца Айзека, с учётом его состояния) вернулся с двумя дюжинами иммигрантов, основные министерства едва наскребли людей на участие в собеседованиях. Феррелу нагрузка на основной работе не позволяла участвовать во всём, Терренсу пришлось его заменить.

Отец Айзек всё же полетел на следующий год – и надо же было случиться, что именно после его возвращения комиссия отклонила одну из кандидатур. На том собеседовании Терренс почему-то был особенно жесток. Как он угадал – непонятно, но в информации, которую кандидат сообщил о себе, наметились расхождения.

Скандал был страшный. Никто толком не знал, что делать в таких случаях – корабль вот-вот уходил, капитан отказывался брать пассажира без денег, тем более такого пассажира, сам пассажир кричал, что его не имеют права заставлять лететь. Феррел тогда пошарил и нашёл в словаре слово «эстрадикция», кажется, как-то так. Стью сказал, что он идиот, и это совершенно не так произносится, Джозеф тоже ему много чего сказал…

Короче говоря, на экстрадицию капитан согласился, но заплатить всё-таки пришлось. Совет Населения неожиданно для всех собрался в кратчайшие сроки и одобрил финансирование. Видимо, сказались показания полиграфа и стенограмма допроса… интервью, но иначе как допросом Феррел бы это не назвал, послушав запись. Вернее, слово подсказал ставший бессменным членом комиссии полковник Денверс, с которым Феррел по такому поводу уже приятельствовал.

- Нет, ну как он его! – говорил полковник. – Будто его допросы вести учили. Мне аж не по себе стало. Он один этого парня сделал, никто даже рта не успел раскрыть. Нет, ну как он догадался, о чём спрашивать?

Только тогда у Феррела мелькнула шальная мысль… дорогой мой советник, милый мой заместитель, ты вообще-то кто?

***

Раз собравшись, Совет Населения расходиться не планировал. Требовали принять новые правила проверки иммигрантов, и Терренс, вызванный в качестве свидетеля, настаивал больше всех: «Нам ещё повезло, что это был обыкновенный серийный убийца, бегущий от наказания, а не профессиональный шпион. Профессионала полиграф не остановит.» Идею приняли, проект новой процедуры проверки предложили разработать службе иммиграции… разработать – легко сказать.

Отец Айзек подал в отставку и удалился в свою обитель. Только огромными усилиями Си и Феррела удалось убедить его вернуться – если не на роль миссионера, то хотя бы в качестве консультанта. Как ни странно, самым полезным членом общества внезапно оказался Ник О’Хара, выдернутый Терренсом из мастерской. Один Бог знает почему, но сработало именно это грубоватое: «Ну хорош, отец, всякие психи лучше всего притворяются нормальными людьми, уж я-то знаю… в смысле, я сто раз по телевизору видел… да и как бы ты маньяков умел узнавать, их у нас нет!»

Может быть, отцу Айзеку было важно видеть заблудшую душу, в которой он не ошибся, как знать? О’Хара, как ни странно, прижился на новом месте, может быть, иммиграционная служба наконец прервала для него череду неудач. Приехали Бернард и Ахмед, служба по иммиграции в последний раз собралась почти полностью в старом составе. Потом подтянулись Денверс, Тед Олбрайт, Этан Эркхарт, Стью – в общем, наиболее доверенные из сочувствующих.

Как всегда, заговорили о работе. Договорились до страшного – это и есть тупик. Все возможности исчерпаны. Невозможно придумать надежную процедуру проверки, которая позволяла бы проверить три десятка человек за две недели. «А если иммигрантов будет больше? – сказал доктор Эркхарт. – Мне кажется, это только начало.»

- Проблема неразрешима, - сказал отец Айзек, всё ещё предававшийся смертному греху уныния.
- Проблема неразрешима в нынешней постановке, - возразил Терренс Си, и Феррел вновь припомнил то упорство, с которым Терри сказал: «Нам надо готовиться к повторному старту». Боже-Отче, как давно это было! Тогда все они были намного моложе, нынешний школьник Йен – совсем малышом, Майк – послушным милым мальчиком, а сам Феррел был готов из кожи вон вывернуться за один нежный взгляд Терренса…

- А я знаю, - сказал полковник, - нам нужен корабль. Но нам его не дадут. Смотрите, мы привозим людей на своём корабле и увозим, когда нам вздумается. И не зависим от рейсов со станции Клайн. А то ведь маньяки, психи, это всё ерунда. Они ведь, простите, братья, и женщину могут сюда прислать! А это уже святотатство, сами понимаете.
- Как сказано в заповедях Отцов-Основателей, да не ступит нога женщины на землю сию, - добавил Ахмед.
- Угу. Только корабль стоит страшно дорого, это всё обсуждалось уже двадцать раз. Сама обшивка ещё ничего, но двигатели Неклина... и на месте хрен сделаешь, и стоят… у нас столько нет.

- Я правильно понимаю, - Терренс Си напал на след, - что самая дорогая часть корабля – скачковые двигатели? И если сделать, скажем, корабль, способный летать по обычному пространству…
- Можно. А зачем он нужен? – отмахнулся полковник. Но Феррел уже понял.
- Армии, может, и не нужен, а иммиграционной службе…
- Придерживать там людей, пока они не пройдут процедуру проверки.
- Точно.
- А можно не корабль, а станцию, - вмешался Ахмед. – Вывести на стационарную орбиту, расходы на содержание вообще будут минимальны!

- А для целей обороны – пусть на станцию навесят пушки, будет плавучая крепость! – воодушевился Ник. – Я про такое в комиксах читал! Что? Хочу и читаю комиксы, имею право!

***

Им удалось выбить в Совете Населения станцию. Отцу Айзеку спасибо, присоветовал - начинать с корабля, чтобы дали хотя бы это. Фонды принадлежали министерству обороны, а полковник Денверс крайне удивился, когда понял, что по итогам авантюры ему светит должность главнокомандующего доселе отсутствующими военно-космическими силами Афона, но возражать не стал.

А на столе в своём доме Феррел обнаружил записку: «Пап, ты козёл. Стью из-за тебя страдает. Я ухожу из дома навсегда. Обед в холодильнике. Пол на кухне помыл. Майк. P.S. Не расходились из-за детей? Могли не напрягаться. Я тебя ненавижу.»

Он проговорил часа два с младшим, удивился немеряно, что пацан уже в пятом классе, ушёл к себе, хряпнул грамм пятьдесят на сон грядущий и рухнул спать. Наутро в контору он ехал со смутным ощущением, что в списке Майка большая часть - правда, если не всё. Конечно, он надеялся, что парень ушёл не навсегда. Всё остальное… да чёрт его подери, это всё остальное! А у кого при такой работе действительно хватало сил быть любящим отцом и партнёром? У Терренса, что ли? Так он у своего доктора на содержании!

Брр. Кто эти люди в конторе? Феррел совсем не узнавал этих лиц. Новенькие, ага. Те самые, набором которых занимался Терренс, потому что сам он в это время… ну да, ну да. Он совсем не узнавал этих лиц – это уже не те ребята, с которыми он готовил проекты, это совершенно другие.

Феррел прошёл в свой кабинет – теперь у него был кабинет, честь по чести, с дубовой дверью, отгораживающей высокое начальство от всего остального мира… отгораживающей. Он перевёз в этот офис тот самый стол, на котором когда-то неплохо развлёкся с Ахмедом, но улыбка превратилась в гримасу, когда он вспомнил слова записки. «Стью из-за тебя страдает.»

Очень странно, не так ли, всю жизнь жить с одним человеком и всю жизнь его ненавидеть. Настолько странно, что нельзя не задуматься, а в чём же всё-таки себе лгал всё это время?

Стью Феррела бесил. Его Шекспир, его комплекс неудачника, его привычка неделями ходить по дому в той же рубашке, пока не придёт время ехать на службу. Когда два варианта одинаково плохи, надо или создать третий – но чтобы это суметь, надо быть Терренсом Си… Или сделать выбор между двумя равно паршивыми вариантами, исходя из того, какая гадость тебе менее противна, и достойно принимать последствия своего выбора, как сам Джозеф.

Чёртов нытик Стью. Или – человек, не сумевший забыть свою мечту. Забыть, что она была. Забыть, что у человека должна быть мечта.
Феррел хмыкнул, достал нож для резки бумаг и минуты две процарапывал на столе зарубку – «на этом столе я трахнул одного подчинённого». Если зарубок будет больше, станет ли он счастливее?

Нет, вряд ли. Потому что этот путь никуда не ведёт. Стью отрицает последствия собственного выбора, а сам Джозеф? Разве не он когда-то выбрал Стью? Да, лузер, да, ботаник, да, несколько очень уязвимых болевых точек, при нажатии на которых гарантированно получаем скандал. Если это отбросить, что в остатке?

Больше всего, как осознал Феррел, ему не хватало в партнёре воли. Не силы, а именно воли, умения ставить цели, а не вкалывать ради их достижения… То, что всё плохо, а что делать – непонятно. Ничего нельзя сделать. От этого кто угодно свихнётся.

А вот у Терренса было умение ставить цели, и понимание, зачем это нужно. Но внезапно у этого таланта оказалась и другая сторона. «Он ведь движет миром, - подумал Феррел. – И не замечает, что чувствуют камни, когда их сдвигают. Если, конечно, ему потом не работать с этими камнями…»

Стью… А что, собственно, Стью? Они оставались рядом только из-за детей, так они говорили себе и друг другу всё это время. Но разве они не делили на двоих все радости и горести? Да, было, страшно цапались, но ведь бывало и по-другому. Минуты взаимопомощи, понимания, гармонии… Даже странно, что все эти годы между ними ничего не было. Пара раз в год по пьяни или по какой-то странной инерции – вообще не считается. Невозможно жить с человеком в одном доме и вообще…

Или считается?

Теперь снова Терренс Си. Феррел положил ноги на стол в собственном кабинете и уставился в потолок.

«Я добился всего, но счастья это не принесло. Почему?»

«Может быть, это просто была не моя мечта. Точно. Это была мечта Терренса Си, его Великий План. Я в это втянулся, потому что хотел с ним переспать. Я хотел переспать с симпатичным блондином. Это что, уголовно наказуемо? С каких это пор? Мда. А потом я просто втянулся.»

Феррел снял ноги со стола, оперся локтями и подпёр руками голову. Скоро всё стало абсолютно ясно. «Неужели я потратил столько лет на выполнение чужой мечты? Как, каким гипнозом я умудрился этого не заметить? Да мне всего этого вообще не надо…»

Он и иммиграционной службой-то начал заведовать, потому что это была непыльная работёнка за хорошие соцкредиты. И тыщу лет бы ему не надо… «Ладно, что сделано, то сделано.»

«Сколько лет я убил на чужую мечту?» Получалось нечто невообразимое. «А как Стью вообще это всё терпел?»

«Так же, - думал Феррел, - как я терпел его Шекспира, и его разговоры о работе-которую-он-терпеть-не-может, и его рубашки, и его манеру бросать грязные носки мимо корзины… творческий человек, чтоб его…»

И всё же большую часть жизни он прожил с этим человеком. Хорошо ли, плохо ли… А теперь вот Майк говорит, что Стью несчастен, он, Джозеф, козёл, и уходит из дома…

- Шеф, - Терренс появился на пороге. Как всегда, безупречен. Семейный партнёр Доктора Совершенство. Да и сам Совершенство. – Подпишешь?
- Давай, - Феррел подмахнул не глядя, думая о своём. Кто-то ему говорил, что у людей для совместной жизни должно быть либо общее прошлое, либо общее будущее. Либо воспоминания, либо планы. Тогда понятно, чего его лишило благополучное завершение Великого Плана – общего будущего с Терренсом Си…

А возможность выбора, кстати, – только иллюзия. Терренс ему вроде бы ничего и не предлагает. И отбить его у Доктора Совершенство тоже не судьба. В смысле, уже не судьба. «Так я, оказывается, не просто трахнуть его хотел.»

Терренс сел на стул для посетителей, хотя его не приглашали, и заглянул в глаза.
- Что-то случилось?
- Я подаю в отставку.
- Почему?
- Потому что жизнь – дерьмо.

- Мне будет очень тебя не хватать, Джозеф, - тихо сказал Терренс. – Может быть, ты всё-таки останешься?
И Феррел испытал садистское удовольствие, когда помотал головой и принялся писать заявление.

«Что ему нужно, человек, который будет бегать и лоббировать его великие проекты? Ну уж нет, нафиг. Теперь сам себе таскай каштаны из огня, и посмотрим, как ты справишься. Мальчик, ты выпил меня до дна, сам не замечая. А я тебе позволил. Но с сегодняшнего дня - всё.»

Когда он закончил, Терренс Си сидел в кресле с остекленевшим видом. Феррел рассеянно подумал, что закушенная губа совершенно не идёт такому взрослому человеку, без пяти минут шефу службы иммиграции.
- Джозеф, послушай. Мы много лет проработали вместе, были вместе с самого начала. У меня на Афоне нет никого ближе тебя, кроме Этана и детей. Ты уходишь, но не пропадай совсем, хорошо?

Он обещал не пропадать. С лёгким сердцем, как обычно дают обещания, которые избавляют от долгих объяснений - а совсем не те, которые действительно собираются выполнить.

Домой Феррел отправился пешком. Он не знал, как будет жить после отставки с поста главы иммиграционной службы, которая из мелкой халтурки превратилась в серьёзную, влиятельную организацию – ха, как раз в то время, когда он её возглавлял! Можно поставить себе в заслугу! Хорошая работа, без дураков. В небе, определённо, светило солнце, мальчишки на улице играли в догонялки, асфальт был расчерчен мелками, прохожие улыбались…

С основной работы он увольняться не стал, взял отпуск. За последние годы этого отпуска уже с полгода набежало. А чего ещё надо для счастья?

На следующий день он взял Стена с собой на бейсбол.

А ещё через два дня Ник О’Хара с идиотским гоготом притащил за ухо Майка, явившегося устраиваться подсобным рабочим к нему в мастерскую. За это Феррел простил О’Харе всё, а Майкл простил отца, по бартеру.

Через три дня Феррел обрёл достаточно душевного равновесия, чтобы поправить галстук на Стью, когда он собирался на приём своих экзаменов. Ахмед позвонил из университета и сообщил, что Стюарт был сегодня настолько рассеян, что завалил даже не весь курс, как это за ним водилось. Ну и просто неплохо поболтали… оказалось, Ахмед уже преподаёт. Он как-то тихо ушёл из конторы, Феррел даже не понял, куда.

- А помнишь, - сказал он, - тогда, на столе…
- А чего на столе?
- А, ладно, забудь. Ты пить не умеешь, вот что.

На одиннадцатый день отпуска Стью подошёл к валяющемуся в гамаке Феррелу и заглянул в глаза – прямо как Терри в последний день, Джозефа аж передернуло от воспоминания. Вопрос поразил его до глубины души:
- Теперь, когда ты не так занят на работе, как последние восемь лет, ты мне можешь сказать, что со мной не так?

Осторожно, задумываясь и замолкая на каждой второй фразе, Джозеф начал отвечать, внезапно понимая, что все эти годы не прошли даром. Каждый раз, когда он восхищался Терри – он узнавал что-то новое о себе, о том, чего хочет в отношениях. Может быть, с учётом новой информации и чётко поставленной задачи, договориться со Стью будет не сложнее, чем продвинуть Великий План?

Заявка

*
По заявке: афонская внутренняя политика

@темы: Фикатон, Афон, Слэш, Фанфики

---

на фикатон, драбблы №1 - на слово "звезда"

Драбблы, на слово "звезда"
Автор - т*Лариен
Саммари: Форбарры в ассортименте.

раз

- Его Высочество сегодня звезда вечера, - негромко сказал Веник Стасю.
- Что, загадочно мерцает в ночи?
- Нет, каждый раз, когда он падает, я загадываю желание.
- Не хочу знать, какое.
- Обижаешь! Каждый раз новое.
Однако развлекуха с желаниями подошла к концу. Через пять минут Джес Форратьер с реверансами и извинениями уводил Высочество от бетанской делегации, аккуратно придерживая от падения и гневно сверкая по сторонам выразительными карими глазами.

Когда ближе к полудню Зерг Форбарра продрал очи, Джес лежал на диване, воззрившись в книгу.
- А ты ещё и читаешь, сука.
- Отстань.
На обложке значилось: «Созависимость: проблемы преодоления». Это Зергу ничего не сказало.
- А она с картинками? С неприличными?
- Нет.
- Тогда зачем ты её читаешь? - изумился кронпринц. Такие новости, да ещё с похмелья…
- Пытаюсь понять, почему меня вечно тянет на всяких алкоголиков, - с досадой проговорил Джес и запустил книгой в заранее намеченный малоценный предмет интерьера. Этот гребаный мир его достал. Ну хоть демонстрация недовольства ему удалась.

- Стась, а ты знаешь, что вчера сказал кронпринц бетанскому гермафродиту? – интригующе начал Форвейн.
- Предложил переспать.
- Ну, с тобой неинтересно… а знаешь, что ему герм ответил?
- Ну?
- «Прямо здесь? Снимай штаны, наклоняйся…»
***

два

- А вы, собственно, кто? – пробасил Руди, пока Хэнк соображал, что делать.
- Хозяева космопорта, - сказал один из мальчишек, по всему видно – главарь. – Платите за постой.
- А то что?
- А мы знаем, какие склады размывают весенние паводки, а какие – нет.
- Интересно, - сказал Хэнк. – Какую валюту принимаете?
Мальчишки переглянулись, но совещаться не стали – видимо, всё уже обсудили.
- Жевательной резинки, две пачки каждому, - озвучил главарь. – Покататься на грузовой платформе, всей бандой. И… расскажите нам о космосе! Вы правда со звёзд? Как там, на других планетах?
- Командир, - один из мальчишек ткнул главаря в бок, - опасность на горизонте.
Хозяев порта как ветром сдуло. К кораблю вольных торговцев приближалась элегантно одетая дама в сопровождении двоих мужчин в сине-красной форме. Где-то Хэнк уже таких видел.
- Добрый день, господа, - начала дама на несколько искаженном стандартном. – Я вдовствующая принцесса Миранда Форбарра. Вы не видели принца Эзара?
Хэнк сразу же что-то заподозрил, но Руди его опередил.
- Неет, госпожа принцесса. Я ни одного принца отродясь не видел, а очень хотелось бы повидать. Мы вообще, значится, первый день на Барраяре.
- Блять! - выдохнула принцесса.
Через пару секунд из-за угла послышалось: «Мама?! Ты какое слово сейчас сказала?»
***

три

- Интересно, - сказал Влад Форбарра, - а мне дадут медаль за спасение цетагандийского наследника?
- Обязательно, - подтвердил Фэриан. – Самую главную. Звезду Империи.
- Хм. Такая только у лорда Форкосигана есть. Мне нравится.
- Хотелось бы мне, чтобы мне тоже когда-нибудь дали медаль… - проговорил Фэриан.
- Ну, не в этот раз. Обычно тем, кто виновен в том, что мне пришлось проявлять героизм, дают не медаль, а п**ды, хотя я уверен, что тебя-то не тронут.
- Им трансплантируют женский половой орган? – изумился Фэриан. – А зачем? На Барраяре это считается унизительным?

Влад заржал, потом объяснил, потом втянулся в объяснения.

- Мне кажется, я понял основную идею, - неуверенно сказал Фэриан. – Можешь не продолжать.
- Но делать-то что-то надо? Пилотировать эту штуку нечем, маяк в неё уже встроен… искать нас могут дня три… чёрт. Жаль, что ты принц, а не принцесса.
- Мне тоже жаль, что я не принцесса, если твои пристрастия настолько однобоки, - шепнул Фэриан и, завладев рукой Влада, потёрся щекой о ладонь. Тот вздрогнул, отодвинулся и всмотрелся в лицо Фэриана при тусклом свете аварийной лампы.

- Тебя слишком хорошеньким сделали. Тебя там во дворце не обижают?
- Нет, конечно. Иногда другие императрицы пеняют Райан, что сделала меня слишком привлекательным, но все знают, что это не моя вина.
Влад вообще спрашивал не об этом, а о сексуальных домогательствах, но тут у него всё вышибло из головы:
- Ты называешь свою мать Райан?
- Конечно, а как ещё?
- Мама…

Фэриан нахмурился – опять культурные различия. Хорошо бы их как-нибудь сгладить, сказать что-то приятное для барраярца.
- Я видел твою мать на фото, она очень хороша собой для представительницы дикого генома, - Фэриан искренне так считал. – Особенно примечательны её волосы. Не понимаю, почему тебе такие не сделали. Ты потому так коротко стрижёшься? Тебе не нравится цвет?
Цетагандийский наследник заворожено провел пальцами по кончикам коротко отстриженных, почти выбритых волос…

- Слушай, не трогай меня, а! – взвился Влад.
Фэриан вздохнул и отодвинулся к противоположной стене спасательной капсулы. Несколько минут прошло в молчании.

- Знаешь, парень, может, тебе и дадут медаль, - заговорил наконец Влад Форбарра. – Мы будем дрейфовать долго, возможно, ты ещё успеешь меня спасти.
- Я думаю, да, - Фэриан приободрился, восприняв эту фразу как предложение к примирению.
- А если тебя там всё-таки будут обижать, приезжай, я как кронпринц вправе обеспечить дипломатическое убежище.

Фэриан подумал, что Влад явно переоценивает военную мощь Барраярской империи. Но какой же он всё-таки славный парень...

@темы: драбблы, Фикатон, Фанфики

---

на фикатон, фик №3 - "Знакомство"

Название: "Знакомство"
Автор: ivor-severs
Пейринг: Э-э… вроде как сюрприз.
Рейтинг: слэш и гет, PG-13

***

Айвен фыркнул в подушку и попытался повернуть голову. Он просыпался медленно, обуреваемый противоречивыми ощущениями – сладкая утренняя истома, тяжесть в голове, щекочущее шею теплое сонное дыхание. Некто горячий и тяжелый прижал его к постели, самым интимным образом просунув колено между ног.

Форпатрил стал лениво припоминать, что было вчера, и вдруг похолодел.

Вчера Байерли Форратьер пригласил его на корпоративную вечеринку информационного агентства. Море первосортной выпивки и никаких церемоний – эти доводы показались Айвену настолько убедительными, что он даже не задумался, с чего Форратьер вздумал его вдруг куда-то приглашать. Дальше в памяти у Форпатрила было темно и пусто, как в иллюминаторе космического крейсера. Айвен содрогнулся, моментально заподозрив самое страшное: сейчас, вот в эту самую ужасную секунду, у него стоит на Байерли Форратьера. Бежать отсюда! Он дернулся, но продавленная постель была сродни гравитационной воронке – она не выпустила его, а только зловеще скрипнула.

Над ухом зевнули. Сладко, с переливами, и что самое важное, мягким контральто, а не баритоном.

Со стоном облегчения Айвен уронил голову на подушку. Как это он так сплоховал, вообразил невесть что! Теперь-то он даже спиной чувствовал… Женщина устроилась на нем, как на матрасе – или еще удобнее, потому что из матраса кое-где торчали пружины. Она потянулась всем телом, длинные волосы защекотали плечо. Ее движения мучительно сладко отозвались в по-утреннему чувствительных чреслах. Айвен поднял голову и попытался оглянуться, но рассмотрел только большую руку с серебряным перстнем-печаткой на мизинце. Он был распластан по постели, возбужден, заинтригован – он не помнил сейчас ее лица – и до чертиков счастлив, что это не Байерли.

Вчерашний вечер ожил в памяти, как по волшебству.

Итак, они с Форратьером болтались в пресс-центре, но не встревали в разговоры журналистов, обсуждавших подробности пиар-кампании, а держались тихо и незаметно, и попивали очень хороший виски. Неожиданно Байерли вздрогнул и потянул Айвена прочь, к лестничной площадке, бормоча что-то про парня, с которым давно хотел его познакомить. Айвен заметил, что к ним пробирается высокая женщина в синем деловом костюме. Она помахала рукой и хотела поздороваться, но Форратьер опередил ее:
- Отвали.
- И тебе, Байерли, добрый вечер. Ты сам догадался бы об этом скромном торжестве, если бы не твоя любимая кузина?
- А я тебе, любимая кузина, между прочим, не мешаю нажираться с твоим главным редактором.
- Ты мне не можешь помешать. Он меня бросил. И потому я здесь, - каждая фраза звучала все трагичнее.
- Донна, ты ведешь себя, как неудачник! – вскинулся Байерли, взволнованно отпивая виски. – Нельзя говорить: "Он меня бросил". Это притягивает плохую карму. Скажи хотя бы: "Я теперь свободна".
- И верно ведь, – с неожиданной готовностью согласилась кузина. Она достала початую бутылку, которая оттягивала ей карман, подмигнула Айвену, и со вкусом приложилась к горлышку.
- Может, представишь меня, Бай, - напомнил о себе Форпатрил.
- Ну вот, начинается, - сказал Байерли. – Донна, как там теперь твоя фамилия?
- Бай, ты забыл свою фамилию? Ранняя стадия семейного умопомешательства или так переутомился на работе?
Бай закатил глаза.
- Что у тебя за мания возвращать себе девичье имя после каждого развода!
- Просто Донна, - прервала перебранку досточтимая Форратьер, протягивая Айвену крепкую, горячую руку.
- Моя кузина, Форпатрил, отличается неестественным талантом оказываться в самом центре мужской компании, когда, казалось бы, на много миль вокруг нет ни одной бабы, и внезапно подворачиваться под руку. В том и секрет ее очарования.
- А я думала, все дело в качественном минете, - простодушно удивилась Донна.
- Не слушай, все вранье! – подпрыгнул Байерли.
- Не вранье, а пиар, - Донна подбоченилась, отбросив назад полы пиджака.
Айвен невольно сделал шаг вперед. За глубоко расстегнутым воротом мужской рубашки открывался поистине чудесный вид.
- Ах да, теперь это так называется. Конечно, боевой подруге журналиста лучше знать… - Байерли лихорадочно отхлебнул виски и продолжал с воодушевлением: – Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу! Только жизнь начинает налаживаться, как появляетесь вы, трясете сиськами, и всему конец. Это нечестно!
- Ну, ты тоже можешь чем-нибудь потрясти, - примирительно предложила Донна. – Если еще не стер до основания на службе отечеству.
- И ЭТО, - Байерли брезгливо указал мизинцем, - еще борется за равноправие.

Вникать в тонкое фамильное остроумие Форратьеров становилось все труднее. Стены тихо покачивались.

- Давайте выпьем, - медленно и проникновенно проговорил Айвен.
- Да-да, - поддержала его Донна. – Бай, хорош брюзжать. Сыграем лучше в старинную барраярскую игру. Победитель забирает всё. По-честному... Мэтт, куда несешь? Дай сюда. – И она непринужденно выхватила бутылку из рук проходящего мимо работника прессы.
- Ах, по-честному? – фыркнул приободрившийся Форратьер. – А ты знаешь, что женщины в два раза хуже мужчин переносят алкоголь?

Дальше Айвену смутно вспоминалось, как они с Донной, целуясь, пробираются к выходу, пол уходит из-под ног, он повисает на Донне, чтоб не упасть, она оглядывается и говорит кому-то: "Чем пялиться, лучше помог бы", над ними нависает широкоплечий парень в смокинге и галантно целует ее в шею.

- Мы вообще-то сплутовали под конец, пили из одного стакана. Но к тому времени Бай уже давно из-под стола не вылезал, - сказала Донна, передвинувшись на край кровати
Наконец-то Айвен мог ее рассмотреть лицом к лицу. Она была румяная и растрепанная. Она была такая красивая, что Форпатрил застыл, пораженный непонятной робостью. Она дружелюбно улыбнулась, не отводя карих глаз.
– Слышишь, если тебе Бай нравится, ты не переживай. Ничего же не было. Ты пошутил, я тоже посмеялась...

Айвен схватил ее за плечи и прижал к себе.
Вместе они провалились в самые недра постельного мастодонта, истошным скрипом вторившего их нетерпеливым стонам.

- О духи предков, как ты только спишь на такой рухляди? – спросил Айвен, отдышавшись.
- Это, между прочим, наследная кровать нашего семейства. Что, не понравилось?
Айвен счастливо, хоть и глупо, засмеялся.

- Что-то жрать хочется, – озабоченно отметила Донна. - Ты как?
Айвен, забывший про похмелье в пылу более приятных чувств, на секунду задумался. Головная боль отступила. Есть и вправду хотелось.
- В ванную чур я первая, - вскочила гостеприимная хозяйка.

Форпатрил осмотрелся. В немытое окно весело пробивались солнечные лучи. За стеной, напевая, плескалась Донна. Из фамильного имущества в комнате, помимо кровати, обнаружился темного дерева письменный стол, заваленный распечатками и дисками, и погребенное под одеждой кресло. Донна вошла, энергично вытирая волосы и выставляя напоказ все прелести, которыми природа наградила ее столь щедро. "Не, ну надо же быть такой бесстыдной, а?" – мысленно поразился Айвен. – "Хоть бы халатик накинула… или ноги, что ли, побрила. Правду, значит, говорят, что женщины с волосатыми ногами особо темпераментные…" Досточтимая Форратьер стала энергично одеваться – ни дать ни взять кадет, над которым стоит сержант с секундомером. Донна стала подворачивать манжеты, и Айвен заметил, что ее белая рубашка действительно мужская. Ему невольно представилось, как после другой бурной ночи Донна напяливает ее по ошибке, выхватив из груды сброшенной одежды. Айвен почувствовал, что краснеет, разозлился на себя и решительно выбрался из-под одеяла.

Насколько Донна величественно выглядела обнаженной – отметил Форпатрил - настолько громоздкой казалась в своем скромном деловом костюме. Когда у женщины большая грудь и широкие плечи, она должна подбирать одежду по фигуре, так всегда говорила леди Элис. Но Донна то ли не знала общеизвестных правил, то ли, как большинство Форратьеров, их игнорировала. Она сунула в один карман старомодный органайзер, в другой – не более новый комм и с полдюжины разномастных карточек, и заглянула в ванную, куда Айвен снова заскочил, чтобы пригладить перед зеркалом свои кудри, которые с утра упрямо вели себя как вихры.

- Ну что, пошли? Видишь, у меня отдельный выход - на брата моего не напоремся. Собственно говоря, это бывшая комната прислуги, но я в городе наездами, мне и тут хорошо.
Они спустились по узкой темной лестнице и попали не в столовую, как надеялся Айвен, а сразу на улицу.

Донна широким шагом направилась в забегаловку на другой стороне улицы.
- Как обычно, Фил, - приветствовала она официанта.
Форпатрил огляделся – похоже, здесь обедали клерки из близлежащих контор и прочая шушера.
- Кофе и омлет, - буркнул он.
Перед Донной же поставили кружку темного пива и тарелку с увесистым бифштексом в обрамлении жареной картошки.

Обычно Форпатрила интриговало в девушках то, что в постели и на людях они совсем разные. Как хлопушки с сюрпризом – невозможно угадать, что внутри, пока не дернешь за веревочку. А в поведении Донны никаких перемен не наблюдалось: что в горизонтальном положении, то и в вертикальном. Это показалось молодому ловеласу очень странным и не вполне приличным. Он тронул ее за коленку.
- Как ты можешь столько есть с утра?
- Час дня на дворе. В деревне я в это время обедаю.

Зазвонил комм. Аппарат был отрегулирован так, что реплики собеседника слышались довольно отчетливо.
- Кузина называется, – сказал Байерли. – Бросила меня, да? На произвол судьбы, значит.
- А что голос такой веселый?
- Мэтт меня абсорбентом алкоголя угостил.
- Мэтт? Мэтт Парди? О! Да, да, да!
- Вы что там, все еще трахаетесь?
- Нет, я уже обедаю. Эй, теперь все ясно с Мэттом Парди!
- Донна, запомни раз и навсегда, я имею привычку сам выбирать, с кем ночью возвращаться домой. Ты прямо какое-то стихийное бедствие, вечно ты…
- Ладно, зануда, поцелуй от меня Мэтта.

Донна спрятала комм, допила портер, откинулась на спинку стула и наградила Айвена такой сияющей улыбкой, что он почувствовал странную гордость, постепенно перешедшую в беспокойство. Как ни прекрасна Донна Форратьер в постели, она все-таки не совсем такая женщина, с которой стоит показываться на светских раутах… по крайней мере, там, где может появиться мама. Давать ей номер комма или не давать? Она ведь и у Байерли спросить может…

Раздумья Форпатрила прервал залихватский военный марш. Громкость росла, и посетители забегаловки подняли голову от своих обедов, заинтересованно следя за тем, как Донна роется в бездонном кармане и выхватывает, наконец, свой голосистый комм.
- Уже бегу. Без меня не начинайте! Пока, увидимся!
- Э-э, подожди, я…
Но Донна уже широко шагала к двери, что-то втолковывая своему собеседнику.

Айвен озадаченно выругался. Как же так? Хоть бы номер свой оставила!

Заявка

*
По заявке: роман Айвена и леди Донны

@темы: Фикатон, Айвен, Доно, Байерли, Слэш, Фанфики

---

на фикатон, фик №2 - "Меблированные комнаты"

Название: "Меблированные комнаты"
Автор: jetta-e
Рейтинг: Слэш, NC-17, Бай/ОМП, отсуствующее либо сомнительное согласие.

***

Байерли сдернул берет и раздраженно потряс им в воздухе. На вытертый паркет у порога упало несколько хлопьев снега.

Ему не нравилась эта погода и дешевая меблированная комната в гостиничном районе - тоже. Бай ничего не имел против тайных свиданий, но предпочел бы обставить их как-то более впечатляюще. В конце концов, здешняя убогость - не его стиль, и довольно странно, что такой до ужаса логичный Жерар не желает с этим считаться. А еще Бай не любил упреков, особенно тех, на которые и ответить-то нечего. То, что сейчас ему предстояло признаваться в собственной неудаче, настроения не улучшало.

- Проходи, не топчись на пороге, - окликнули его из комнат. Глаза у Жерара на затылке, что ли, или камера над дверью? Однозначно второе, учитывая разнообразные обстоятельства, которыми обставлена их тайная встреча.

Плотный, коротко стриженый мужчина сидел за столом, развернув комм, и рассеянно гонял по трехмерному лабиринту мохнатый шарик. Открытый портфель притулился у ножки стула. Жерар даже встать не соизволил, только помахал рукой, садись, мол. Что ж, тогда и Бай не станет тратить время на хорошо ему известные церемонии.

- Лентяй. Явился все-таки. Давай, рассказывай.

Увы, "Лентяй" было не оценкой его старательности и не шуточным прозвищем. Всего лишь оперативная кличка. Но сейчас, можно держать пари, Баю и за нее добавят. Судя по хмурому выражению на лице, его эсбешный куратор майор Жерар был не расположен шутить. Предположительно майор, если зеленые кубики на мундире не были такой же маскировкой, как все остальное.

Бай сел, покосившись на мохнатое пятнышко, по малейшему движению пальцев все так же продолжавшее прыгать по лабиринту да вдобавок еще и меняющее цвет от ядовито-зеленого до густо-красного. Мелькание бесило.

Майор поманил его пальцем. - Не жмись на стуле, как девица на выданье, сядь ближе. Я записываю.

Комм издевательски подмигивал лампочкой микрофона. Жерар смотрел так, будто только что был вынужден проглотить целый лимон, и тот еще ворочался в желудке, вызывая кислую отрыжку. Специально их натаскивают на такую отвратительную мину, что ли?

- В прошлый раз я придти не мог. Улетал с планеты, - бросил Бай с рассчитанной небрежностью. - На три недели.

- Трехнедельный орбитальный запой?

- С чего ты это взял? - Небрежность на физиономии Бая сменило оскорбленное достоинство. Соблазнительно было бы добавить "Не суди по личному опыту", поскольку в портфеле самым неслужебным образом поблескивало горлышко бутылки и торчал пергаментный пакет с какой-то снедью. Но лучше не дразнить начальство сверх меры.

- С того, что надо пропить все мозги, чтобы разучиться докладывать по форме, - рыкнул Жерар негромко. Байерли не обиделся. Эта манера общения ему была уже знакома и при всей своей бесцеремонности была лучше занудной нотации за "неподобающую инициативу и неспособность грамотно справиться с простым заданием".

- Нечего докладывать, - проворчал Бай и принялся загибать пальцы. - Лорд Форделль, личная яхта, десяток человек народу плюс слуги, круиз до Комарры. Где как раз останавливался лайнер "Астория", три дня мы на его борту проку... провели. Шикарное место, - вздохнул он с легкой завистью. - только, как ты выражаешься, пропивший все мозги идиот способен посреди такого путешествия запроситься домой. Мне была дорога моя репутация, знаешь ли. Ни единого белого пятнышка не должно ее испортить.

- И ты почему-то уверен, что я зачту твои развлечения за нормальную работу информатора, - усмехнулся Жерар. - Ты меня за идиота держишь?

- Ошибся я, - пришлось, наконец, признаться Баю. - Форделль показался мне чертовски подозрительным с этим круизом, и я решил... ну, проверить. Но он чист. Не встречался там вообще ни с кем, кто был бы мало-мальски интересен для конторы. Ни в чем не замешан. Чист, как младенец, кроме, - он помедлил, подбирая для служаки более-менее приличный термин, - экзотических личных вкусов.

- Кто бы сомневался, что это ты проверишь в первую очередь.

- У тебя превратное обо мне представление, - проворковал Бай, который на самом деле потихоньку начинал злиться. Мало того, что передачу информации СБ решило обставлять как тайные потрахушки в дешевом квартале, так он еще должен выслушивать такого рода намеки от этого ханжи? - Я известен в свете как профессиональный бездельник, а не развратник. Слова похожи, но, если напрячься, можно научиться отличить одно от другого.

- Хочешь сказать, это я нарочно вписываю в твои рапорты через один "вступил в интимную связь с таким-то"? - Жерар поцокал языком и в преувеличенном ужасе развел руками. Ручищи у него были такие, что наводили на мысль о борце-тяжеловесе, а не о скромном кабинетном работнике.

- Хм. Мне приходится, - пожал плечами Бай. - Логика, простая логика. Дамы обычно меньше знают, и им почему-то нужно, чтобы за ними красиво ухаживали. Последнее мне не светит, даже если я грохну на подарки и цветы все жалование, которое вы мне не столь щедро уделяете.

- За твои гулянки на яхте тебе полагается штраф, а не жалование, - ласково информировал его куратор. - Ты кем себя возомнил, оперативником первого класса? Твое дело, Лентяй, собирать информацию там, где скажут. Большее тебе не по рангу. А ты зарвался. Сам решаешь, чем заниматься - раз. Пропустил назначенное время доклада и не отрапортовал об отбытии - два. И на редкость бесполезно провел эти недели - три.

Ну вот и ожидаемый занудный выговор с указанием, что ему позволено делать в пределах своей песочницы, будто у Бая своей головы на плечах нет. Можно подумать, этот блистательный шпион сам каждый раз приносит начальству в зубах по одному раскрытому заговору. Пфе.
- Отрицательный результат - тоже результат, - огрызнулся Бай.

- Сочувствую, дружок, - Жерар сочувственно покачал головой. - Лорд Форделль настолько бездарен в постели?

Ах ты черт, да какое этому надоедливому эсбешнику дело до его личной жизни... если на эту жизнь вообще останется время, кстати.

- Так себе, на четверочку с минусом! - Откровенно говоря, это он Форделлю еще польстил; несмотря на все свои запросы, тот оказался сплошным разочарованием, на его фоне даже зануда-куратор готов был показаться привлекательным мужиком.

- Почему это я не удивлен? - как-то задумчиво, не отрывая от Бая пристального взгляда, переспросил майор. - Добро бы ты сказал "болтлив" или "хорошо управляем", сошло бы за агентурные данные. А ты сам себя закапываешь. Язык свой придерживать хоть когда-нибудь научишься, а?

- Уж извини, - развел руками Бай. - Моя работа не в том, чтобы, как болванчик, отвечать "так точ..."

Он едва не прикусил язык, когда Жерар рявкнул, стремительно воздвигаясь со стула и сгребая в охапку ворот белой баевской рубашки:
- Да?! И как надо было протрахать эту самую работу, чтобы не заметить контрабанду на борту этой гребаной яхты, а, Форратьер?

По настоящей фамилии Жерар его почти никогда не называл. Припекло, похоже. Бай только глазами хлопал, пока майор, на голову его выше, тряс его, как терьер пойманную крысу, и свирепо взрыкивал с расстояния в жалкие десять сантиметров:
- Своевольничать решил, бездельник? Заговоры в постели искать, за казенный счет? Трахают его на четверочку, идиота?

- Ты что руки распускаешь? - запоздало возмутился Байерли, понимая, что с рубашки сейчас отлетит пуговица. Жерар только покрепче скрутил его ворот, и Бай полузадушенно просипел: - Отпусти.
Может, зря он так художественно описал этому солдафону славный кутеж на "Астории" и приватные развлечения на яхте? Но злость за собственную беспомощность накатила, подминая всякую осторожность, и ему иррационально захотелось врезать хаму со всей силы, а сил оставалось разве что в яде на кончике языка.

- Ревнуешь, что не тебе дают, и сцену из Шекспира решил устроить, Отелло недоделанный? Решил полапать под шумок, нравственный ты наш?..

И тут мир сделал кульбит, из привычной рутины доклада и пикировок превращаясь в черт-те что.

Бай не успевает и опомниться, как ему отработанным жестом заламывают руку за спину и утыкают лицом в стол, так что перед глазами маячит только потертость на кромке комма и пружинящий о виртуальную поверхность игрушки полупрозрачный шарик.

Остается только взвыть: - Ну отпусти же!

- А ты отбивайся, - почти дружелюбно советуют из-за спины, и Бай чувствует, как щелкает расстегиваемая пряжка ремня. Но стоит самую малость дернуться, и он замирает, шипя от боли. Между прочим, так и покалечиться недолго, а он не суперагент, который без колебаний выламывает себе сустав, выбираясь из наручников.

- Нет, не убедительно. - В голосе Жерара ирония, но брюки он вознамерился стянуть с Байерли всерьез.

- Ты свихнулся, да? - ноет Байерли. Он с ужасом слышит в собственном голосе, всегда уверенном и злом, плаксивые мальчишеские нотки. Ему же не пятнадцать лет, и это не... - Или думаешь, я вашей гребаной службе в рабство продался?

- Я думаю, - с неуместным удовлетворением в голосе объясняет майор Жерар, решительно стискивая его задницу ладонью, - что нечего всяким правонарушителям затрахивать моего агента до потери бдительности и остатков мозгов. И нечего всяким гражданским агентам дерзить мне и нарываться всякий раз, когда я выслушиваю их рапорт. Ситуацию надо исправить.

- Жерар, - перехваченным голосом выговаривает Бай. Ситуация нервирует его все больше и больше, и что самое нехорошее, выходит из-под контроля. Этого медведя давно стоило как следует поддразнить, но не с таким же эффектом. - Пошутили и хватит. Выпусти руку, я извинюсь по всей форме.

- Ничего не поделаешь, - невозмутимо отвечает Жерар. Голос у эсбешника почти спокоен, разве что тот задышал глубже. - Тебе придется потерпеть. Я вот уже не первый раз терплю, - крошечная пауза, - твою непочтительность и разгильдяйство.

- Я не хочу, - Бай старается выговорить это тихо и твердо, но голос вздрагивает. - Не хочу. Я привык выбирать сам, - неожиданно срывается с его губ.

- Так выбери меня, - наклонившись, советует Жерар ему на ухо.

А ведь он ждет, что я начну отбиваться, если всерьез не хочу, соображает Бай лихорадочно. Вояки гребаные. Все привыкли решать силой. Про нравы в военных училищах Бай слыхал, благословляя свою предусмотрительность, что во время оно сказал идее армейской карьеры "нет, нет и еще раз нет". Но драться Баю определенно не хочется. Чего ради? Темпераментный и не бездарный партнер плюс быстрый секс безо всяких обязательств - привлекательная идея. Но... это неразумно, это опасно, это значит поддаться на шантаж, в конце концов!

Бай застывает, сам не понимая толком, как ему быть, и это решает дело. Его мнения здесь явно не спрашивают. Одной рукой Жерар фиксирует его в захвате, а другая шарит по его телу, уверенно и без жестокости, оглаживает, пальцы то прихватывают ягодицы, то скользят по груди, теребя соски. Сердце у Бая колотится, как у вспугнутого зайца, ему страшно до темных кругов перед глазами, и майор должен это прекрасно чувствовать. И это ему явно нравится, заразе. Хуже, что и самому Баю нравится тоже.

- Не надо!

- Надо.

Пароль и отзыв, да? Гребаная эсбешная привычка. При одной этой мысли Байерли истерически хихикает.

- Ты же похеришь все, - он все еще пытается воззвать к рациональности майора, сам не замечая, что выгибает спину, как кошка. - Мою карьеру. И свою. Я это так не оставлю.

- А с чего ты взял, - спрашивает тот скучно, - что я собираюсь скрывать эту маленькую подробность от начальства?

Его ладонь охватывает баевский член ровно в ту же секунду. Совершенно иррациональная мысль о злобном эсбешном чине, намеревающемся отдать беднягу Бая в личное владение майору, окатывает его последней вспышкой ужаса, точно приливной волной, которая, спадая, оставляет за собой невыносимое, тянущее возбуждение.

- Ну вот. Ты сам выбрал, - усмехается Жерар, ритмично двигая рукой.

Шершавая ткань мундира трется о поясницу Бая. Красный шарик прыгает перед глазами. Мгновенная боль в ноющем запястье смазывает легкую болезненность от проникновения. Все, уже поздно дергаться. "А-а, пусти", - на выдохе просит Бай, и теперь у понятливого Жерара свободны обе руки, а эти руки прекрасно знают, что делать, так что Бай одобрительно ахает. Куратор определенно решил исправить ситуацию - как по анекдоту, перетрахать все по-своему. На самый высший балл. И делает он это обстоятельно и аккуратно, как свои рапорты пишет, не допуская ни одной ошибки. Предсказуемый зануда, без капли фантазии, Бай уж знает о чем говорит. Вот только почему он сам сейчас постанывает и дергает задницей? Неужели, чтобы разнообразить это невыразимо банальное занятие? Банальное. Пугающее. Приятное. Так не бывает одновременно, но Бай дрожит все сильнее - сам не зная, от предельного возбуждения или холода дешевой квартирки. Жерар шумно пыхтит ему в спину и с силой впивается в бедра пальцами, словно хочет раздавить. Бай вскрикивает, бессвязно ругается - и кончает, быстро и резко, заляпав липким чертов стол.

Финал. Мир, летящий галопом, как жеребец на скачках, притормаживает до скучной реальности.

Бай обессиленно перевалился на бок, путаясь ногами в спущенных брюках, охнул, навалившись на место будущего синяка; даже на его смуглой от природы коже завтра проявятся отметины. Взмокшая ладонь скользила по пластику стола, и Жерар протянул ему руку, помогая подняться.

- Извращенец, - огрызнулся Бай неожиданно беззлобно, но руку принял.

- Сам такой, - отозвался майор, сверкая красной и возмутительно довольной физиономией.

Подтянув штаны, Бай протиснулся мимо него в ванную. Муниципальное убожество с треснувшим паутинной сеточкой кафелем, кусок дешевого мыла на раковине, резко пахнущая химией горячая вода. Но в неохотно уходящей эндорфиновой эйфории мир был прекрасен, голова приятно кружилась и даже эта бедность казалась милой.

- Гель-антисептик в пакете на вешалке, - донеслось ему в спину.

Как предусмотрительно. Придется признать, что майор шел сюда с заранее обдуманной мыслью превратить служебные отношения в неуставные и поиметь ничего не подозревающего Бая. Возмутительная ситуация. Не в последнюю очередь потому, что "по очкам" Бай проигрывал.

Но секс был хорошим, чего уж там. За хороший секс можно простить многое, и Жерар сейчас даже не подозревал, как горячо он нуждался в баевском прощении. Злопамятность была не той фамильной чертой Форратьеров, которую Бай унаследовал в первую очередь, но все же... Майор определенно зарвался с этими, как там у служивых говорится, неуставными отношениями. Зарвался и заврался.

- И врешь ты все про свое начальство, скотина, - проворчал Байерли.

- Если я тебе вру, это еще полбеды, - отозвался Жерар из комнаты - вот слух, а? - Главное, чтобы ты мне не пытался.

- Раскомандовался! - Возмутившись, Бай чуть флакон с гелем из рук не упустил.

- Тобой не командовать, так ты наломаешь дров. Ни неуправляемый тип, ни распутник на твою работу не подходит. А ты уже создал себе именно такую репутацию. Кстати, не нравлюсь я - можешь попросить о смене куратора, - посоветовал Жерар с легким оттенком злорадства, - если тебе повысят оперативный ранг, конечно.

- Ты меня трахнул и еще нотации мне читаешь?

- Остынь. - Не поддавшись на ссору, Жерар пояснил терпеливо: - Во-первых, ты и так мне мозг затрахал. Каждый раз, когда я вызываю тебя на доклад, ты упражняешься в остроумии, умничаешь, пытаешься уклониться от исполнения прямых приказов и ворчишь, как недостойна тебя эта убогая обстановка. Справедливо, чтобы я получил в компенсацию хоть что-то. Во-вторых, я хочу, чтобы моя с тобой работа не пропала впустую и ты не вылетел пинком под зад, а получил ранг, которого заслуживают твои мозги, пусть к ним и прилагается чересчур болтливый язык и задница, на которую ты ищешь приключений.

Бай промолчал. Он сам не мог понять, что сейчас чувствует. Смертельное оскорбление? Нет. Желание отомстить, и поизощреннее? Черта с два, ничего похожего. Тянущая досада неудовлетворенности, максимум. И обида, от которой так и подмывает начать выяснение отношений. Прямо как у давних любовников, мать-перемать... Бай расправил рубашку. А пуговица все же выдержала, кстати. Вот про его самообладание этого не скажешь. Два противоречивых желания рвали в клочья тонкую натуру Байерли Форратьера. То ли уйти без шапки в ночь глухую и в жизни больше не видеть эту сволочь. То ли договориться с ним о повторении, только не на скорую руку и не в этой дыре.

В качестве компромисса он раздраженно хлопнул дверью ванной, выходя.

- Думаешь, раз тебя поставили за мной следить, так я тебе принадлежу, - зло бросил он.
Им двоим еще предстоит работать вместе. Черт его знает, что это теперь будет за работа. Бай всегда считал тех, кто почитает за честь дать начальству, просто восторженными идиотами, и нынешний эпизод его мнения не изменил.

- Четверть часа назад ты мне очень даже принадлежал, а навсегда - упаси меня бог от такого имущества, - в смешке Жерара чувствовалось непонятное напряжение. И куратору хватило ума не взять в голову, что, вставив Баю, он якобы получил какие-то особые права на него. Интересно.

- А ты, я вижу, горд до самых печенок, что разложил высшего фора на ободранном столе в этом клоповнике? - едко переспросил Бай.

- А ты действительно считаешь меня кретином, способным трахать фамилию, а не симпатичную задницу? - парировал Жерар.

- Еще бы. Ты же солдафон, - процедил Бай, глядя ему в глаза. - Шпион. Насильник. С чего я должен доверять тому, что ты говоришь?

- А ты - салага. Необученный штатский. Заноза в заднице. И развратник. Не дури, - буднично посоветовал Жерар, - и я буду помогать тебе. Мир?

"А ведь это - извинения. То-то он мнется неловко, словно собирается признаться в чем-то постыдном. Большего от этого медведя не дождешься, определенно".

Но Жерар сумел его удивить.
- И вот еще что, - буркнул он неожиданно, - меняй образ. Не мальчик уже. Если ты еще раз придешь ко мне с докладом, про твою, мать ее так, интимную связь, одним разом на этом столе не отделаешься.

Бай постарался не показать, как он мысленно возликовал. Попался. "Разве пристало хладнокровному службисту так открыто ревновать, а, милый?" Он смерил своего куратора внимательным взглядом: покрасневшее, и отнюдь не от гнева, напряженное лицо, стиснутые в кулаки крупные руки… Майор так и не понял главного. "Может, шпион ты и хороший, а здесь просчитался. Близость - отнюдь не способ посадить меня на короткий поводок; напротив, теперь ты сам передо мной раскрылся, приятель. И кто еще кого держит за яйца". Бай тщательно обдумает, за какую именно ниточку ему подергать: на выбор - примитивный шантаж оглашением неуставных отношений, вытрясание всяческой помощи через чувство вины или увлекательная игра на страсти и ревности.

Но прямо сейчас требуется немного бальзама на поцарапанное самолюбие: если Бай не оказался сверху, так хоть последнее слово за собой оставит.

- Не могу обещать, - сухо сообщил он, выдержав паузу. - Но предпочту не на столе; тут я с тобой согласен.

- Провокатор, - выдохнул майор Жерар, и глаза у него вспыхнули.

Заявка:

*
По заявке: "Бай/какой-нить армейский с высоким чином и замашками садо-мазо. Бай совмещает приятное с полезным, то бишь на задании..."

@темы: Фикатон, Байерли, Слэш, Фанфики

---

на фикатон, фик №1 - "Трудности перевода"

Название: «Трудности перевода»
Автор - Eide
Пейринг: Терренс Си/Этан Эркхарт, ОМП/ОМП
Рейтинг: слэш, NC-17

Заявка

По заявке: Афон глазами Терренса Си. Бедняга пытается освоиться и отбивается от попыток ухаживания Этана… и не только его.

***

На ужин Терренс приготовил морских саламандр – местных земноводных. Во-первых, они были совсем свежими – только утром пришла посылка от Эркхарта-старшего, во-вторых, на Клайне Терренс научился готовить тритонов под морковно-сельдерейным соусом так, что пальчики оближешь, и в-третьих, в саламандрах содержались нужные аминокислоты. Как чистый тирамин эта еда, конечно, не подействует, но эмпатию увеличит. Терренс уставал от того, насколько плохо понимает окружающих без помощи своего дара. А альтруизм доктора Эркхарта порой бесил до зубовного скрежета.

- Я дома! – Ну вот, пожалуйста. Сколько они живут уже вместе, а Этан каждый вечер с таким удовольствием возвещает о своем приходе, будто они не завтракали вдвоем этим самым утром. Трудно привыкнуть, что кто-то постоянно рад тебя видеть. Терренс пока даже не думал о возможном сексуальном партнерстве – и других забот хватало. Этан не настаивал, хотя своего желания скрыть не мог. Терренс еще и потому прекратил активно использовать тирамин – его жутко нервировало, разговаривая с человеком, слышать, как тот мечтает о поцелуях, потом сбивается, краснеет сначала мысленно, затем явно. И ладно бы только Этан, чье внимание почти не раздражало. А продавец в мясной лавке? А почтовый курьер? Терренс начал почти скучать по Миллисору, который думал просто, ясно и преимущественно о пытках. Второй причиной стала прогрессирующая мигрень. То ли количество тирамина в организме Терренса превысило допустимое, то ли здешний был слишком чистым, но после каждого сеанса телепатии ему приходилось день лежать пластом, накрывшись одеялом, чтобы ничего не спровоцировало приступ жесточайшей головной боли. Терренс уверил себя, что ничего страшного не случится, если он временно откажется от приема тирамина, в конце концов, более мирной и спокойной планеты, чем Афон, трудно было себе представить. А без знания, что вызванный сантехник готов схватить его за задницу, он как-нибудь проживет. Но он не ожидал, какие препоны и тупики ждут его в обычном повседневном общении, когда не требуется манипулировать, хитрить и втираться в доверие.

- Вкусно пахнет, - Этан перегнулся через его плечо и с любопытством уставился в кастрюлю. Терренс поймал себя на том, что пытается определить, хочет ли Этан просто понюхать блюдо, или показывает, что считает его членом семьи, с которым можно держать близкую дистанцию, или просто бессознательно тянется к привлекательному объекту. Терренс чувствовал себя параноиком, но от старых привычек было трудно избавиться. Мирная и законопослушная жизнь в социуме оказалась очень сложной и полной сюрпризов штукой.

Он отодвинулся под предлогом того, что хочет достать тарелки.

- Что нового на работе? – верная тема, чтобы отвлечь Этана от своей персоны, к тому же Терренсу и правда нравилось слушать его рассказы. Несмотря на то, что они были щедро приправлены научной терминологией. В конце концов, все его будущее было связано с Репродукционным Центром Севарина.

- На работе ремонт, - вздохнул Этан, придвигая к себе тарелку с едой. – Количество заявок на отцовство стало больше, значит, скоро будет больше детей. Нужны просторные помещения. – Он ковырнул мясо вилкой и задумчиво отправил его в рот. – Там ремонт, дома ремонт. От запаха краски у меня скоро начнутся галлюцинации. Трудно поверить, что она взаправду не токсична.

- В детской достроили стену, - сообщил Терренс, - и спальня почти готова.

После того как Си занял, в каком-то смысле, место Яноса, Этан решил перепланировать дом – сделать еще одну детскую и балкон к ней, изменить декор второй спальни. Терренс с ужасом ждал, что от него потребуют определиться с цветом обоев или потащат выбирать занавески, но Этана такая перспектива, казалось, пугала еще больше, поэтому он пригласил специалиста из муниципального отдела Архитектуры и Строительства. Тот взялся за работу очень обстоятельно, и Терренсу пришлось на время переселиться в спальню к своему «партнеру». Что поначалу ему не понравилось, потому что он только начал привыкать к завоеванной с таким трудом свободе. Правда, спать с Этаном в одной комнате, вести полуночные беседы при свете фонарей и просыпаться от звонка его будильника оказалось вполне уютно.

Эркхарта новость про спальню явно расстроила, а Терренс с облегчением понял, что саламандры не подвели – он снова чувствовал знакомую смесь нежности, неловкости, готовности поддержать – то, что составляло эмоциональный фон Этана. Си помнил свое удивление, когда обнаружилось, насколько целостная натура у этого нервного, на первый взгляд, типа. Поразительно, но тот всегда говорил то, что думал, а если сказать не мог, то отмалчивался, а не врал. Видимо, пошел в отца. Терренс сперва думал, что на Афоне все святые, и человеку с его циничными взглядами на жизнь не найдется здесь места. Но, к счастью, за два месяца пребывания повстречал достаточно разношерстного народа, чтобы понять, что это ужасное подозрение ошибочно.

- Как учеба? - Эркхарт разделался со своими саламандрами и приглашающе помахал в воздухе бутылкой с артишоковым пивом.

- Продвигается, - усмехнулся Терренс, - в тесте по теологии всего две ошибки. Как сказал брат Эйр, я делаю фантастические успехи и достиг уровня знаний шестого класса.

- Так это замечательно! - от Этана просто веяло желанием обнять, но он ограничился тем, что сердечно потрепал Терренса по плечу. – Выходит, ты опережаешь график адаптации.

Несколько оглушенный эмоциональным выплеском, Си кивнул.

- Еще бы мне не опережать. Такое чувство, что он рассчитан на умственно неполноценных. Вы явно недооцениваете инопланетников.

Этан немного покраснел.

- В основе графика – реальные данные. Просто большинство эмигрантов, что к нам прилетают, немного… странные.

Тут Терренс не мог не согласиться – один из его коллег по работе как раз был из инопланетников. И казался не странным, а скорее эксцентричным. Или, проще говоря, больным на всю голову.

- Кстати, а что за блюдо ты приготовил? – Этан явно хотел перевести тему с плачевного настоящего Департамента Иммиграции. – Вкус явно знакомый, но никак не могу вспомнить, когда я пробовал что-то подобное.

- Что-то подобное ты ел на Клайне, - рассеянно пояснил Терренс, - только я вместо тритонов положил в рагу саламандр. Их твой отец прислал. От него и письмо было, кстати, я положил тебе на стол.

Тут Этан неожиданно позеленел и прижал руку к груди.

- Отцы-Основатели! Тритоны?! Ох, Терренс, прости. - Он выбежал с кухни, будто несчастные саламандры внезапно ожили у него в желудке и запросились обратно. А Си упал на стул и почесал в затылке. Ведь он просто хотел сделать приятное. Книги и сериалы, которые Терренс тут поглощал в свободное время, чтобы лучше понять афонскую культуру, утверждали, что история их с Этаном знакомства должна была будить в последнем только положительные воспоминания. Раз уж тот намекал на свои нежные чувства. Но станция Клайн и в особенности тамошние земноводные почему-то не вызвали в Этане ностальгии. Наверное, местная беллетристика так же излишне романтизировала любовные отношения, как цетагандийская или Клайна. Или Этан был слишком рациональным типом. В любом случае, нужно было прекращать насиловать собственный мозг этой белибердой и выбирать более простые способы, чтобы радовать «партнера».

***

- Я тут подумал, - Этан вышел из ванны босой, в одних пижамных штанах и, усевшись на свою кровать, принялся рассеянно вытирать полотенцем мокрые волосы, - что нам пока не нужны две детские. Та, что есть сейчас, достаточно большая, чтобы поместились и твои, и мои сыновья. Им будет полезно воспитываться вместе.

- Угу, - откликнулся Терренс, переворачивая очередную страницу «Устава по регулированию правовых норм поведения», который ему задали на дом.

- Они смогут рассказывать друг другу на ночь страшилки и кидаться подушками, - продолжил Этан мечтательно. – Как мы в детстве.

- Зачем? – удивился Си, отвлекаясь от брошюры. – В процессе швыряния подушек сокрыт какой-то сакральный смысл?

Этан снял с головы полотенце, и Терренс подавил улыбку, глядя на его торчащие во все стороны волосы.

- Вы никогда не мутузили друг друга подушками? Это же весело. По-моему, все дети так делают.

- Мы не были обычными детьми, - отрезал Терренс, отворачиваясь, чтобы положить брошюру на тумбочку рядом со своей кроватью. – И наши мозги не были заняты такой глупостью, как возня с подушками.

Атаку он позорно пропустил. Нота озорства в обычно спокойном фоне Этана появилась слишком неожиданно и почти одновременно с чем-то мягким и тяжелым, что приземлилось Терренсу на затылок. А драться подушками оказалось и правда весело. И Си показалось совершенно нормальным, что Этан смущенно поцеловал его в лоб, желая спокойной ночи.

***

На самом деле, ошибки в тесте Терренс допустил почти сознательно – из чувства противоречия. Ну не мог он всерьез выбрать вариант ответа, что Благую Весть архангел Гавриил принес на самом деле не юной девственнице, а Отцам-Основателям. Он никогда специально не интересовался теологией, но основы разных конфессий им на Цетаганде преподавали. Афонская же религия оказалась настолько измененным и дополненным вариантом христианства, что он не пришел бы в голову ни одному еретику.

- Брат Си, - мягко сказал ему тогда преподаватель теологии и правоведения, брат Эйр, проверив тест, - Бог-Отец един для всех, и мой вам совет – не понимайте буквально религиозные притчи. Благая весть остается Благой вестью, кто бы и кому ее ни приносил.

Терренс даже устыдился своего неожиданного приступа принципиальности, особенно странного для атеиста. И проникся к брату Эйру еще бОльшим уважением. Тот вообще был очень умным и эрудированным человеком – видимо, сказывался высокий цензурный статус. И удивительно понимающим – он одинаково терпеливо разговаривал со своими самыми младшими учениками и отвечал на отнюдь не детские и зачастую достаточно каверзные вопросы Терренса. В его обществе Терренс старался не использовать тирамин, наоборот, брат Эйр настолько тактично вел беседы и разъяснял их тонкие моменты, что общение с ним было хорошей тренировкой социализации на Афоне. Да и от священника как-то не ожидаешь намерений к тебе подкатить. Даже если священнику около тридцати лет, и он явно следит за собой.

- Итак, Терренс, - брат Эйр, приветствуя, мягко сжал его плечо и сел за стол напротив, - сегодняшний урок мы посвятим цензуре. Ваш уровень доступа пока "D", то есть, читать вы пока можете лишь строго рекомендованный наставником список литературы. Я приготовил для вас этот список, все книги из него очень поучительные, интересные и полезные для незрелых умов. - Тут он примирительно улыбнулся и на мгновение накрыл ладонь Терренса своей. - Я, конечно, не сравниваю вас со своими младшими студентами, но, согласитесь, в каких-то вопросах вы так же невинны, как они.

Си кивнул: прикосновения преподавателя не были так неприятны, как медвежьи объятия бешеного коллеги – брат Эйр точно так же трепал по затылкам остальных своих подопечных – так что он спокойно переносил и поощрительные поглаживания по голове, и вот такие вот успокаивающие жесты. Терренс подозревал, что его отношение к брату Эйру схоже с родственным. Объятия Эркхарта-старшего или его семейного партнера волновали так же мало.

- Возвращаясь к списку. Особенно я вам рекомендую книгу «Джен Эйр», видите, она первая в списке. Это занимательный педагогический роман, он был настольным для моего отца. Меня даже назвали в честь ее главного героя – скромного учителя Джена Эйра. Кстати, вы вполне можете называть меня по имени, раз уж я зову вас Терренсом.

Терренс снова кивнул. Преподаватель бывал чересчур многословным.

- Вообще, обратите внимание на имя автора, Даниэля Донца, – продолжил тот и, чтобы лучше видеть список, наклонился через стол, так что стали заметны бледные веснушки на его носу. - Он был из ранней волны эмигрантов, чрезвычайно талантливый и плодовитый романист, его книги сейчас считаются классикой. Каждый уважающий себя афонец в свое время читал и «Джена Эйра», и «Приключения Дэвида Копперфильда», и «Мальчика-звезду». Они все есть в этом списке.

- Спасибо, поищу, - Терренс скинул перечень рекомендованной литературы в свой планшет и решил, что спросит у Этана, стОит ли она внимания, а то брат Эйр, как он уже успел убедиться, обожал сентиментальные романы, читать которые можно было только перед сном.

- Я с удовольствием одолжу, если не найдете, - тут же откликнулся преподаватель, сердечно пожав его руку.

- Спасибо, Джен, - тот просиял, и Терренс подумал, что иногда простая вежливость может сойти за приветливость и помочь в ситуациях, когда не особо знаешь, как реагировать.

***

Этан, что удивительно, оказался дома, причем вернулся явно недавно – в прихожей еще стоял хвойный запах его туалетной воды. А на вешалке рядом с его плащом висела полицейская куртка. Что может понадобиться полицейскому от законопослушного до мозга костей доктора Эркхарта? Тут Терренса едва не скрутило от догадки – неужели стало известно про клетки Дженайны?.. Может быть, стоит бежать в Центр, выкрасть культуру, пока не поздно?

- Терренс, это ты? – голос Этана был обеспокоенным, но без ноток паники, так что Си заставил себя успокоиться. В конце концов, Этан столько всего претерпел из-за этих клеток, что должен был принять меры, чтобы о них не стало известно раньше времени.

- Да, я, - Терренс глубоко вздохнул, достал из кармана тирамин, который для страховки все-таки продолжал с собой носить, сунул его в рот и прошел в гостиную.

Этан полулежал на диване и вид имел весьма несчастный, хоть и старался бодриться. Его скулу украшал здоровенный кровоподтек. А на краешке дивана примостился молодой и кудрявый полицейский, который при виде Терренса быстро поднялся и почему-то покраснел.

- Это офицер Миллер, Джеф, познакомься, это мой партнер Терренс Си, - Этан привстал было, но позеленел и опустился обратно на диван. Офицер Миллер тут же бросился поддерживать его под локоть и подкладывать под спину подушки. Даже не действуй сейчас тирамин, влюбленность полицейского была бы видна невооруженным глазом.

- Что случилось? – Терренс подумал, что если сядет рядом с Этаном и возьмет его за руку, это будет выглядеть совершенно естественно. Вблизи тот казался еще более побитым. Кожа на его скуле лопнула и была залита медицинским гелем, нижнюю губу он явно прокусил и теперь время от времени трогал ее языком. След сильного удара Терренс ни с чем бы не спутал. Этан чуть сжал его ладонь и виновато вздохнул.

- Сущая ерунда. Одного из будущих отцов очень расстроило известие о том, что придется погасить эмбрион с его сыном. Для него это уже третий случай подряд, и понятно, что…

- Прошу прощения, доктор Эркхарт, - вмешался полицейский, еще сильнее покраснев, и рубанул ладонью воздух, - но тот тип не смел на вас нападать, какие бы дурные вести вы ему ни сообщили! Так что, пожалуйста, не смягчайте краски!

- У него были уважительные причины! Не представляю, что бы я чувствовал в такой ситуации! – Этан в волнении переплел свои пальцы с пальцами Терренса, и тот с необъяснимым удовлетворением проследил за сменой эмоций в мыслях и на лице полицейского, который проследил за этим жестом.

- Вы можете думать что хотите, доктор, а я напишу то, что видел сам, - буркнул Миллер, утыкаясь в планшет.

Пока он под диктовку Эркхарта составлял заявление о нападении, Си пытался вычленить истинные чувства обоих. У Этана, несмотря на синергин, болела голова, и он хотел, чтобы Миллер поскорее ушел. Он думал, что Джеф хороший полицейский, но не стоит раздувать из мухи слона. Еще ему нравилось, что у Терренса прохладные руки, и он представлял себе, как было бы приятно, если бы Терренс положил ладонь ему на лоб.

Полицейский же недовольно размышлял, что если бы он, Джеф, был партнером доктора Эркхарта, то уж точно не дал бы того в обиду, и вообще поговаривали, что у доктора с этим Си нет сексуальных отношений. Не то что с разгильдяем Яносом. Значит, все для него, Джефа, поворачивается к лучшему. Не станет же дорогой Этан блюсти целибат. Еще Миллер думал, что на месте доктора Эркхарта вообще настаивал бы на том, чтобы отказать в праве на отцовство человеку, который может напасть на врача.

Терренс был не согласен. Тот, кто посмел поднять руку на Этана, заслуживал гораздо более строгого наказания. Остальную чушь, которую думал Миллер, мозг снисходительно отфильтровал.

Наконец, Терренс собственноручно запер за полицейским дверь, не дав Этану подняться, чтобы проводить. Потом накормил «партнера» ужином, не слушая возражений, помог забраться в постель и сидел, держа руку на его лбу, пока взгляд доктора перестал быть таким потерянным, а самого Терренса окончательно не свалила мигрень. Из-за дикой головной боли он боялся шевельнуться, и его, в свою очередь, бережно укрыли одеялом и обняли поверх. Если бы ему не было так плохо, он бы посмеялся иронии – опять они, побитые, прячутся в одной комнате и ищут друг у друга поддержки. Офицер Джеффри Миллер, правда, совсем не тянул на командора Куин.

***

- Терренс, здорово, малыш! – Ангелос Папаниди, здоровенный плечистый парень, коллега Терренса и и его вечная головная боль (на этот раз, в переносном смысле) на работе, схватил его в охапку и приподнял над землей.

- Ангелос. Убери руки. – Макушка Терренса едва доставала Папаниди до середины груди, и из-за субтильного - изящного, как утверждал Этан - телосложения он постоянно становился жертвой слишком щедрого на прикосновения коллеги. Тот не упускал случая его потискать, как щенка, слегка подбросить, взлохматить волосы и всячески потеребить. В отместку Си упорно отказывался называть его Джеем («Гляди, клево сокращается: Ангелос, он же Анджей, он же Джей. Звучит хорошо, и запомнить просто!»), несмотря на все уговоры («Ангелос – это мой отец, черт возьми!»). Терренс терпеть не мог грубоватые и непрошенные объятия, к тому же его с ума сводило, что все его просьбы, приказы и даже угрозы физической расправы тут же забывались, и Папаниди, даже пару раз получив по морде, уже через день не помнил об обещании держаться от него подальше. «Ничего не могу поделать, - говорил обычно Ангелос, виновато лохматя и без того взъерошенную шевелюру, - как тебя вижу, руки сами тянутся потискать, как зверушку какую. Но я же шутя!» Терренс поначалу думал, что Папаниди его просто-напросто хочет. Но, изведя на проверку горсть тирамина и едва не подохнув за неделю почти непрекращающихся мигреней, он уверился, что дело просто в излишне дружелюбной и безголовой натуре Ангелоса. Из-за которой тому, собственно, и пришлось сбегать на Афон – на родном Барраяре его чуть не пристрелили – не всякий мужчина выдержит настырные объятия медведеподобного оболтуса. Ангелос утверждал, что к женщинам он, напротив, всегда относился с почтением и боялся прикоснуться, чтобы нечаянно ничего им не сломать.

- Прости, прости, - напоследок стиснув объятия покрепче, Папаниди поставил Терренса на землю. – Вообще, переодевайся и пошли – у нас сейчас по графику вызов.

- Куда? – Си вытащил униформу из своего шкафчика. Работа водителем в отделе доставки посылок государственного почтового отделения была хороша тем, что позволяла узнавать город, знакомиться с новыми людьми и оставляла при этом массу свободного времени. Терренс работал только по полсмены в день, так что успевал и учиться, и выкраивать время на чтение, вечера с Этаном или выходы «в свет».

- Частный дом на окраине. Три тяжеленных упаковки. По-моему, с коврами.

- С коврами? – еще эта работа была хороша тем, что содержимое посылок не переставало удивлять.

Папаниди сверился с планшетом.

- Да, точно. Три ковра. Получатель явно тот еще барбарис.

- Сибарит, - машинально поправил Терренс и взял у него планшет. – Поехали.

- Все-то ты знаешь, - хохотнул Ангелос и, притянув его к себе за плечи, с чувством потрепал по затылку. Зараза.

Пока Папаниди, обливаясь потом, перетаскивал ковры в дом клиента – высокого и массивного небритого дядьки, Терренс с мстительным удовольствием откинулся на водительском сидении и открыл «Джена Эйра». Книга была достаточно занимательной – он никогда бы не подумал, что на долю мальчика на Афоне может выпасть столько злоключений – сурово порицала нелюбовь к детям, но, на его вкус, была слишком сентиментальной.

Он успел прочитать почти до половины, когда заметил, что Ангелоса уже довольно долго не слышно и не видно. Терренс обошел почтовый кар – все три коробки исчезли. Он позвонил напарнику на комм и нарвался на автоответчик, который жизнерадостно сообщил, что его хозяин сейчас слишком занят, позвоните, пожалуйста, попозже. Тут уж Терренс заволновался. Вдруг Папаниди полез с объятиями к хозяину дома, тот его прибил и сейчас как раз заворачивает труп в новенький ковер? Терренс, постучав, вошел в дом, позвал «Ангелос? Джей?», но не получил ответа. Только из глубины дома донесся звук падения чего-то тяжелого. Уже не сомневаясь, Терренс ринулся на помощь предположительно убиваемому напарнику и застыл как вкопанный в дверях гостиной. На сложенных стопкой коврах, художественно раскинув в стороны руки и ноги, получал удовольствие совершенно голый Папаниди. Хозяин дома неожиданно ласково для такого здоровяка ласкал его живот, обводил пальцами ребра и соски, прижимался к напряженному животу щетинистой щекой, целовал бедра и большой, налитый кровью член. Ангелос выгибался в позвоночнике, демонстрируя отлично развитые поперечные и косые мышцы пресса, хватался за ворс ковра и шумно вздыхал. Глаза его были крепко зажмурены, а на неожиданно длинных ресницах поблескивали слезинки. Терренс отвлеченно подумал, что никогда не обращал внимание, насколько шикарное у Папаниди тело, хоть в музее выставляй.

Стоять и пялиться было как-то глупо и отдавало вуайеризмом. Терренс вернулся в машину. Странно, на его глазах только что совокуплялись двое мужчин, причем не женоподобных мальчиков, а настоящих крепких мужиков, а ему не просто не стало неприятно, наоборот – картина по-своему была очень нежной и настолько естественной, что от ее интимности у Терренса до сих пор горели щеки. Он потер лицо и решительно открыл книгу – надо было срочно отвлечься.

Роман преподнес ему еще один сюрприз. Не чувствуя себя готовым начать семейную жизнь с богатым фермером-мизантропом, Джен Эйр сбежал на Другие Земли. Где познакомился с привлекательным священником, который оказался племянником его, Эйра, покойного отца. И этот самый племянник неожиданно сделал Джену предложение стать его семейным и сексуальным партнером. Это место Терренс перечитал дважды, не веря своим глазам. Священникам на Афоне разрешены браки? Получается, знаки внимания, которые Терренсу оказывал уже реальный Джен Эйр, могут носить сексуальный оттенок? Хе-х, а не потому ли тот подсунул Терренсу роман, что обнаружил, насколько он, Терренс, не понимает намеков? Со стоном Си стукнулся лбом о руль кара. Когда же он научится?!

Из глубокой задумчивости его вырвало возвращение Папаниди, который радостно ухмылялся и вообще выглядел ужасно довольным жизнью. Не говоря ни слова, Терренс тронулся с места.

Ангелос, потянувшись, откинулся на спинку сидения и вытащил из кармана свой комм.

- Ха, ты мне звонил! А я и не слышал. Ты что такой смурной?

- Плохо спал, - отрезал Терренс. И хотел было добавить, что не удивлен тому, что его звонок был пропущен, но решил промолчать. Не очень-то улыбалось нарваться на очередной красочный рассказ о любовных похождениях.

- А чего так? – Папаниди широко раздвинул колени и удовлетворенно вздохнул.

- Голова болела, - Терренсу надо было подумать, а этот оболтус все отвлекал.

- Голова болит от недоеба, - авторитетно заявил Ангелос и почесал шею, на которой красовался здоровенный засос. - Вот я – трахаюсь с кем хочу, когда хочу, и здоров как бык!

- Оно и видно, - Терренс резко вывернул руль, чтобы напарник заткнулся хоть на минуту.

- Не, я серьезно. Был у меня дед, после смерти бабки ни-ни, ни с кем, вот и помер рано, хоть мужик был в самом соку. И ты слишком много заморачиваешься не понять, из-за чего. У тебя ж есть партнер, почему с ним не хочешь-то? Не в твоем вкусе?

- Это абсолютно не твое дело, - Терренс терпеть не мог разговоров о своей личной жизни, но окружающие, видимо, поставили своей целью его довести. – Занялся бы лучше своим образованием. Барбарис. И не упоминай на Афоне про женщин, последние мозги протрахал?

- Зану-уда, - протянул Ангелос весело. – Я побывал на куче планет, прежде чем осесть здесь. На Афоне не жизнь – малина, такие все милые, - он приобнял Терренса за шею, обдав жаром тела и запахом свежего пота, и мокро чмокнул в ухо. За что сильно получил кулаком в живот и минут пять потом не мог разогнуться.

***

Этан дремал на диване в гостиной. Видимо, еще не оправился от сотрясения. Терренс присел рядом. День был суматошным; Ангелос приставучим; новые знания о культуре Афона и очередные глубины собственной неприспособленности пугали. А лицо Этана, несмотря на синяки, было умиротворенным. Он спокойно и размеренно дышал, закинув руки за голову, прижавшись щекой к предплечью. Терренс попытался оценить его объективно, исходя из открывшихся знаний о мужской привлекательности. Партнер ему достался тонкокостный и худощавый. От него не веяло звериной чувственностью, как от Папаниди. Но длинная шея, обнаженные предплечья и живот под задравшейся футболкой были гладкими и крепкими. Бедра и ноги Терренс в полной мере оценить не мог – их скрывали свободные штаны, но ступни и пальцы на ногах казались вполне себе ничего.

- Тернс? – пробормотал объект его вдумчивого исследования. Терренс быстро повернулся. Этан сонно и ласково улыбался ему, открыв почему-то только один глаз. – Вечер.

- Спи, - ответил Терренс. Такой теплый и разомлевший Этан его почему-то смущал. Тот кивнул и потянулся, тихо вздохнув от удовольствия. Терренс невольно проследил взглядом, как еще больше оголяется его живот, как напрягаются косые и поперечные, мать их, мышцы. Неожиданно захотелось коснуться, почувствовать тепло сонного тела. Перед глазами мелькнула картинка – руки «барбариса» на груди Ангелоса. Если сейчас положить ладонь на живот Этана и провести чуть вверх, сминая ткань футболки, то пальцы коснутся прохладного соска… Терренс поймал себя на том, что тяжело дышит. Возможно, Этану снится эротический сон, и он транслирует свое желание на партнера? Ага, и в соке, который пил Терренс по дороге домой, каким-то таинственным образом отказался тирамин. Жалкая гипотеза. Он стащил со спинки дивана покрывало и укрыл им партнера.

- Спи, - повторил он и неожиданно для себя наклонился и поцеловал Этана в лоб. Тот пах домом и самим собой. Терренс встал и пошел готовить ужин.

***

Терренс покатал на ладони таблетку тирамина. Через пять минут начинался его урок с братом Эйром, и искушение «включить» телепатию и все выведать было очень велико. С другой стороны, он поймает только мимолетные мысли и желания, а на сей раз ему хотелось разобраться в мотивах и вообще копнуть глубже. Он спрятал таблетку в карман. Еще успеется.

- Добрый вечер, Терренс, как ваши успехи? – брат Эйр приветливо улыбнулся, открывая дверь кабинета. – Прошу вас.

- Я дочитал «Джена Эйра», - Си положил книгу на стол. - И у меня несколько вопросов.

- О, как быстро! Конечно, с удовольствием отвечу. – Показалось, или у преподавателя и правда дрогнул голос?

- Джен. Поговорим начистоту. Вы знаете, что я новичок на Афоне и многого просто могу не понимать. – Терренс положил руки на стол и переплел пальцы. Вопрос был очень щекотливым, требовал тактичности. – Простите, если я неправ. Но… я вам нравлюсь?

Щеки брата Эйра слегка порозовели, он улыбнулся и накрыл пальцы Си своими.

- Нравитесь, очень. – Признался он мягко. – Я не говорил вам прямо, опасаясь показаться неделикатным. Надеялся, вы сами поймете, когда будете готовы. – Он помедлил, провел большим пальцем по тыльной стороне ладони Терренса. – И я рад, что это время пришло.

Си медленно вытащил пальцы из-под его руки.

- Прошу прощения, но у меня есть партнер.

- О, - преподаватель растерянно моргнул. – Но я понял из наших бесед, что вы с партнером не… близки. – Он покраснел еще гуще. - Простите мою откровенность. Иначе, конечно же, никогда и не помыслил бы о том, чтобы вмешаться.

Терренс подавил раздражение. Да что в последнее время все так и норовят залезть в их с Этаном постель?!

- Напротив, доктор Эркхарт – самый близкий мне человек, - твердо ответил он. - И если я когда-нибудь и решусь на… нарушение целибата, то только с ним.

На мгновение плечи брата Эйра поникли, брови приподнялись, глаза погрустнели. Но он тут же взял себя в руки, и, не наблюдай Си за ним со всем вниманием, он бы и не заметил этого разочарования.

- Я не знал. Простите меня, Терренс, я, наверное, заслужил суровую отповедь. Мое поведение, как преподавателя, было некорректно.

- Мне жаль, что я невольно вас запутал, - вздохнул Терренс. Он настолько привык скрывать свои мысли, что забывал их озвучивать даже в тех случая, когда, собственно, без этого было не обойтись.

- Ну что ж, - брат Эйр несколько нервно оттянул воротничок и пригладил волосы. - Я думаю, урок мы все-таки проведем. - Его улыбка была не слишком искренней, но, по крайней мере, тяжелую тему они закрыли. И без помощи тирамина, ха!

***

На газоне возле их дома был небрежно припаркован чужой электромобиль. Этан не упоминал про гостей. Значит, опять незваные визитеры. Не дом, а проходной двор какой-то. На сей раз в гостиной никого не было, голоса доносились из кухни. Ровный, доброжелательный – Этана, и незнакомый – веселый и отрывистый.

- … а малыш-Брет пригласил на свой концерт в следующем месяце, - молодой человек в пыльной одежде сидел за столом, перекинув ногу через спинку стула, и размахивал банкой с пивом. Этан стоял напротив, опершись о кухонную стойку, и смотрел на него с заботливой, хоть и несколько напряженной улыбкой.

- Добрый вечер, - поздоровался Терренс. Не трудно было догадаться, что это за парень, хотя внешне тот довольно сильно изменился по сравнению со своими голоснимками, которые хранились в семейном архиве Эркхартов. Парень резко повернулся и, сузив глаза, оглядел его с ног до головы.

- Привет. Я Янос, а ты, верно, Терренс Си, новый партнер моего Этана?

Это «моего Этана» он выделил интонацией, но Терренс решил не реагировать на явные провокации. Возвращение блудного брата во всей красе. Он широко и насквозь фальшиво улыбнулся.

- Привет, Янос. Надолго в наших краях?

- Уже гоните? Шучу-шучу, - замахал рукой блудный брат при виде очевидного неудовольствия Этана. – Пока на пару недель – уладить кое-какие дела, закрыть кое-какие счета… А потом уже как повезет.

Наверняка, у Яноса закончились деньги, вынес вердикт Терренс. Станислав, один из братьев Этана, обладавший очень прямолинейным характером и ему, Терренсу, симпатизировавший, уже успел просветить его насчет подноготной всех членов семьи.

- А где ты остановился? – Этан достал еще две банки пива и передал одну Терренсу.

- Пока у друзей. – Янос выхватил у него вторую банку и, дразнясь, показал язык. – Я надеялся, ты меня приютишь. Вспомним старые добрые времена.

Проклятье. Этого еще не хватало. Ясно как день, что Этан не откажет своему брату, вон с каким замешательством на него смотрит. Терпеть бесцеремонность Яноса Терренсу не хотелось совершенно. А ну как они с Этаном решат воскресить «старые добрые времена». Си сунул руку в карман, нащупывая таблетку. Нестерпимо захотелось узнать – что именно вспоминает сейчас Этан об их с Яносом прошлом партнерстве. Терренс слишком хорошо знал, насколько он бывает преданным.

Но Этан неожиданно обнял его за плечи, будто чувствуя душевный раздрай.

- Прости, Янос, но этот дом и Терренса тоже. Нам с ним надо сначала посоветоваться. – Си понял, что только сейчас, с этой поддержкой, наконец, почувствовал, что значит – иметь свой дом.

- Терренс, старик, ты не против? – Янос отсалютовал ему банкой. – Дом большой, под ногами болтаться я не буду. Ты же не станешь меня ревновать к Этану, правда? У вас ведь не сексуальное партнерство? А все эти разговоры о будущем и детях все равно вгоняют меня в тоску, тут я точно не помешаю.

Терренс почувствовал себя в ловушке. Все вокруг как сговорились решать, с кем ему спать. Но, в отличие от остальных, Янос представлял собой реальную угрозу. Выпить все же тирамин, потянуть время и узнать, что обо всем этом думает Этан? Черт, Си, ты идиот, хватит проверок. Реши уже, что сам-то хочешь! Глубоко вздохнув, чувствуя легкое головокружение перед важным шагом, он обвил рукой талию Этана и просунул пальцы под его футболку, легко приласкав.

- Прости, Янос, но нашей сексуальной жизни ты как раз помешаешь, - ответил он твердо и почувствовал, как ладонь партнера сжимается на его плече. Он только надеялся, что ничего не испортил.

Янос выглядел сбитым с толку и слегка разочарованным.

- А, не знал. Когда успели-то?

- Мы просто не трубим об этом на каждом углу, - уверенно соврал Си, чувствуя, как входит в роль.

Янос вскоре распрощался – Этан впал в задумчивость, слабо поддерживал разговор и вообще вид имел несколько обалдевший. Терренсу было его жаль, но этот спектакль он провалить не мог.

- Тебе настолько не понравился Янос? – Этан закрыл за братом дверь и не поворачивался, делая вид, что возится с замками. В его голосе была такая терпеливая обреченность, что она развеяла все сомнения Си, не слишком ли он поторопил события.

- Этан… - Терренс потянул его за плечо, заставляя посмотреть себе в глаза. Надо же, это лицо он успел изучить как свое и мог читать безо всякого тирамина. Во взгляде партнера была неуверенность. И страх, и нежность, и желание, и надежда. Это же свой, родной Этан, чего же ты боишься, хренов телепат? Терренс взял его лицо в ладони. Для того, чтобы поцеловать Этана, ему пришлось встать на цыпочки.

***

Этан целовал Терренса осторожно, будто боялся испугать. Сухие от волнения губы почти невесомо касались рта, щек, лба, скользили по подбородку, легко прихватывали кожу на шее. Пальцы его были бережными, умелыми, они чуть подрагивали, лаская Терренса, будто Этан сам не мог поверить, что, наконец, дождался. Терренс чувствовал, что плывет под нежными прикосновениями, что они убаюкивают его вечную тревогу и настороженность.

Этан медленно провел по его бокам, от чего кожа покрылась мурашками, склонился и лизнул между ключицами, тронул языком сосок, слегка потеребил. Прижался раскрытым ртом к груди и спустился поцелуями к пупку. Его тяжелое влажное дыхание горячило кровь Терренса, заставляло тянуться навстречу прикосновениям. Этан потерся щекой об его живот и глубоко вздохнул. Вздох этот выдавал настолько сильное возбуждение, что у Терренса горло перехватило. Он запустил руку Этану в волосы, провел ими по своей коже, наслаждаясь колкими касаниями стриженых кончиков.

- Можно? – хриплым шепотом попросил Этан, пройдясь губами вдоль резинки его трусов. Терренс пахом чувствовал тепло его ладони. Он приподнял бедра и прижался к ней. Дыхание Этана прервалось. Он мучительно-медленно стянул с Терренса трусы, поцеловал головку члена. На лице его была написана такая жажда, что смотреть было почти невыносимо.

- Еще, - потребовал Терренс, зажмурившись. Он уже не помнил себя, он просто не понимал, какого хрена так долго тянул. Когда Этан взял его в рот, Терренсу пришлось запрокинуть голову и стиснуть зубы, чтобы тут же не кончить, чтобы хоть немного продлить мучительное блаженство. Этан приглушенно постанывал, лаская, его наслаждение было настолько очевидным, что Терренс уже не мог различить, кто кому доставляет большее удовольствие, чье удовольствие испытывает он сам, и от этого фантастического ощущения слияния, он, наконец, кончил. И кончал, и кончал, чувствуя, как по щекам катятся слезы, как теплый язык слизывает капли его спермы, как его притягивают в объятия и успокаивающе поглаживают по спине.

- Я тебя люблю, - шептал он, всхлипывая, - Этан…

- Я здесь, я рядом, - дыхание Этана сбивалось, и Терренс, постепенно успокаиваясь, заметил, как тот льнет к нему, кусая губы, как беспорядочны его прикосновения. И насколько они все равно ненастойчивы.

- Я тебя люблю, - повторил Терренс, уже осмысленно, повалил Этана на спину и, целуя, скользнул языком ему в рот. Он на всю жизнь запомнил, как ласкал Этана в первый раз, чувствовал, как тот отзывается всем телом и поддается навстречу, и стонет от сладкой муки, и изливается, прижав к его плечу мокрый лоб.

Потом, когда Этан дремал, спрятав голову у него под мышкой, Терренс лежал, глядел в ночное небо и пытался осмыслить события последних дней. По всему выходило, что, не надейся он на тирамин, а думай головой, многих ошибок удалось бы избежать. Брат Эйр не думал о сексе с ним, Терренсом, постоянно, что сбивало с толку телепата, но оказывал настолько личные знаки внимания, что человек внимательный не спутал бы их с дружескими. Ангелос Папаниди практически со всеми вел себя как игривый щенок, а на желание потрахаться всегда указывал прямо. Так что, не вздумай перепроверять тирамином то, что и так было понятно, Терренс бы не промучался целую неделю от адской головной боли. Тирамин позволял слышать мысли, угадывать чувства, но при этом он мешал раскрывать свои, учиться вести диалог, строить отношения. Да и чужие фантазии зачастую оказывались совершенно безобидными теориями, а не злодейскими планами и руководствами к действию.

Терренс вздохнул, погладил спящего Этана по голове. Телепату на мирной планете, в обществе таких же телепатов, умение читать мысли окажется абсолютно бесполезным. А при внешней угрозе кроме очевидной пользы принесет и множество проблем – трудно научиться судить по действиям, а не мысленным импульсам, если привык полагаться на последние.

Этан перекинул через него руку и прижался крепче. Вообще, хорошо, что он, Терренс, вовремя все это понял. Они с Этаном смогут придумать обучающие программы, адаптационные модели поведения, все что нужно, чтобы будущие сыновья Дженайн избежали его ошибок. Удовлетворенно кивнув самому себе, Терренс поцеловал Этана в нос и, наконец, заснул.

*

Эпилог

- Юстас, несносный ты мальчишка, поворачивай назад! – черноволосая головка торчала уже в пяти метрах от берега, а ее обладатель, судя по буруну за спиной, все увеличивал скорость заплыва. Этан уже принялся было сердито стаскивать с себя штаны, чтобы нагнать паршивца, когда почувствовал, что пальчики второго ребенка вцепились ему в колено. Тот обогнул родителя, сделал пару неверных шагов по гальке, смешно расставил ножки и, вытянув шею, тоненько позвал.

- Юсти! Ю-у-усти!

И шестилетний Юстиниан Эркхарт, первое дитя из культуры ЭК-1, черноглазый и смуглый безобразник, гордость родителей и их кара за грехи (как иногда в сердцах говаривал Этан), тут же остановился, сделал кувырок и поплыл обратно.

- Хвастунишка, - проворчал доктор Эркхарт довольно и поднял второго отпрыска из воды на руки. Тот, удостоверившись, что долг выполнен, обхватил его за шею и тут же задремал. Если старший был чертенком, то с младшего, двухлетнего Алексиса, можно было смело писать херувимчика. С круглого розовощекого личика в обрамлении льняных кудряшек глядели большие голубые глазки, Алекс был на редкость послушным ребенком, плакал очень редко и будто постоянно грезил наяву. Терренс утверждал, что младший – тихий омут и еще себя покажет, а пока просто чувствует желания родителей и ведет себя соответственно им. Оживлялся Алекс только в присутствии Юстаса, желания которого были настолько противоречивы и так быстро менялись, что даже самый чуткий телепат не смог бы их проследить.

- Папа! Папа! Сморите! Я поймал медузу! - Юстас выскочил из океана и понесся к ним, держа перед собой ладони «лодочкой». Добежав до лежаков, он плюхнулся на задницу и вылил в чашку с водой студенистое медузье тело. Алекс с интересом поглядел в чашку, потом расстроено вздохнул и отвернулся.

- Что такое? – спросил Терренс. Он накинул на Юстаса полотенце и принялся быстро его растирать, пока тот хихикал от щекотки и отбивался.

- Э-эх… - многозначительно сказал Алекс и снова вздохнул.

- Он хочет, чтобы я ее отпустил, - «перевел» Юстас. – Ну и ладно, она на суше не такая интересная.

Он вырвался из рук родителя, схватил чашку и снова побежал к океану. Двухлетний Алекс степенно зашлепал следом.

- Иногда мне кажется, что в Юстиниане тоже есть гены телепатии, - поделился Этан, растягиваясь на лежаке и кладя голову на колени Терренсу. Тот, продолжая одним глазом следить за детьми, взъерошил ему челку.

- Это называется братской любовью, умник. Даже я это понимаю.

Юстас тем временем уселся на берегу и принялся строить из гальки нечто, долженствующее изображать палубу космического корабля. Алекс встал рядом с явным намерением подавать ему «строительные материалы».

- Когда стану адмиралом, сделаю тебя первым помощником, - заявил Юстас, деловито складывая из камней горку.

- Не, - Алекс, высунув язык от усердия, положил на вершину маленький белый камешек.

- Ну а кем тогда? – Юстас поправил камешек, чтобы тот не скатился.

- Блатиком, - осторожно обойдя сооружение, Алекс сел рядом с братом и привалился к его боку.

- Ладно, - вздохнул Юстас. У него было смутное ощущение, что такой должности на флоте нет. Но ради Алекса он ее придумает, делов-то. Все равно лучшего помощника, чем братик, ему не найти.

*КОНЕЦ*

@темы: Фикатон, Афон, Слэш, Фанфики

---

костюмное

немного свежего забугорного косплея. Костюмов, точнее - люди претендовали на пошив наряда, но не на полное соответствие образу.



Корделия Нейсмит, Элис Форпатрил, дендарийский пилот и аут-леди.

@темы: Фото, персонажи

---

Певец Формеладзе и группа "Синергин" :)

05.10.2009 в 13:43

Пишет  т*Лариен:

Про тяжелую юность фор-лордов
Ты натура вдохновенная
И де Сада прочитал уже раз двадцать,
Но - подстава невшибенная -
Не нашёл пока на ком практиковаться...

Мальчикам из форского общества
Трудно делать всё, что захочется!
Мальчикам из высшего общества
Трудно делать всё, что захочется!

Далее всё столь же высокоинтеллектуально, ещё несколько куплетов.)

А другой построже в правилах,
Ну и что ему с того, что он построже?
Всё-то в жизни вроде нравилось,
Но супруга наградила парой рожек...

Мальчикам из форского общества
Трудно делать всё, что захочется!
Мальчикам из высшего общества
Трудно делать всё, что захочется!

Вот другое поколение,
Молодёжь идёт, и ей везде дорогу,
Но - занятное явление -
И у них по жизни всё не слава богу...

Мальчикам из форского общества
Трудно делать всё, что захочется!
Мальчикам из высшего общества
Трудно делать всё, что захочется!

Император там в депрессии,
Майлз ведёт себя как чокнутое белко,
Марк страдает от агрессии,
Ну а Айвеном рулит его хотелка...

Мальчикам из форского общества
Трудно делать всё, что захочется!
Мальчикам из высшего общества
Трудно делать всё, что захочется!

Вы, хандрите, но не очень-то,
Ведь не вечны ваши беды и печали.
Повзрослеете - закончится
Может, жизнь, а может, всё, что огорчает...

Взрослым можно всё, что захочется,
Пофиг, из какого вы общества!
Взрослым можно всё, что захочется,
Пофиг, из какого вы общества!

А
Взрослым можно всё безусловно,
Но
Кодекс надо чтить уголовный,
Да!
Взрослым можно всё безусловно,
Но
Кодекс надо чтить уголовный...

@темы: филк, юмор, Песни, Стихи

---

последний полет

04.10.2009 в 23:01

Пишет  т*Лариен:

Раскрывая тему последнего доклада
Наконец завершаю цикл стихотворений от его имени. Наконец-то... я эту штуку три раза переписывал почти полностью. Может, теперь достойный капитан перестанет есть мне моск. Поздравьте меня, а?

Последний доклад капитана Негри.

Верю - не верю... Наверное, всё-таки сон.
Впрочем, кто знает, что там, за последнею дверью?
Ваше Величество, принц... император спасён,
Лично доставлен до места и регенту вверен.

Да, в обороне Империи новая брешь,
Вряд ли такую вину можно смыть даже кровью.
Ваше Величество, я проворонил мятеж,
И, искупив пред живыми, пред вами - виновен.

Ваше Величество, мне оправдания нет.
Должен был знать и успеть, как бы тошно ни было...
Но - вы и сами нарушили древний запрет,
Вы приказали мне то, что я сделать не в силах.

Мой государь, я не смог пережить ваш закат.
Я понимаю, насколько и в чём виноват.

@темы: Негри, Стихи, Фанфики

---

пообсуждаем

ну что, и я поиграю? *все побежали и я побежал, ага*

... дайте мне пейринг, и я расскажу, что о нем думаю.

Мне заказали

Грегор /Майлз

Грегор /Майлз
Увы, не верю. В книге это - двое доминантных мужчин, зацикленных каждый на идее жениться, и по степени взаимной душевной близости - скорее родственники, чем друзья. И между ними всегда есть дистанция, иногда выливающаяся в довольно неприятные формы расследования. То есть в предельное родство душ, большое всепоглощающее чувство между ними, ради которого они бы отодвинули все остальное - не верю. Да, могло случиться что-нибудь в качестве "подростковых опытов", не будь там пятилетней, огромной в ту пору, разницы в возрасте.

Майлз/Айвен

Майлз/Айвен
Церебральный секс. Много. В каноне. Что до всего остального - пока я это представить не в состоянии но если кто-то умудрится написать убедительно, тогда и посмотрим.

Грегор/Бенин

Грегор/Бенин
А это как по анекдоту про английского джентльмена и русалку. "- Но почему - Но как?". Где и каким образом глава государства может встретиться с шефом спецслужбы наиболее вероятного противника, да еще остаться с ним наедине настолько, чтобы успеть разглядеть что-либо, кроме кодировки гем-грима?

Эйрел/Иллиан

Эйрел/Иллиан
Очень подходящие друг другу люди. Одинаковые ценности. Предельная близость. Преданность - "ради Эйрела он наизнанку вывернется", это цитата. Копирование одной судьбы с другой. Близость-дружба, не исключающая в потенциале и интимной стороны. Но Эйрел женат, и это ставит точку. Если только Корделия не пересмотрит своих классических взглядов на моногамное партнерство - что уже уходит в область гипотез.

слеш с Куделкой

Слеш с Куделкой
Боюсь, что Ку , если и согрешит с каким-нибудь мужчиной, слишком упрямо будет от этого страдать. Он человек хороший, но консервативный моралист и склонен к самообвинениям.

Майлз/Бел

Майлз/Бел
Не склалось, и понятно, почему. Майлзу не подходит мужчина, тем более - мужчина старше его годами, энергичный и язвительный. Ему комфортно гарантированно быть главным в паре и даже не задумываться над этой конкуренцией. А Бел обладает двуполым телом, но однозначно мужским характером.

Эзар/Рау

Эзар/Рау
Обоим в ту встречу здорово повезло. Рау - что Эзар хорошо разбирается в людях и распознал его безопасность, Эзару - что Рау хорошо разбирается в сексе и сумел его уломать.

Эрик/Иллуми

Эрик/Иллуми
Выстроенная с нуля, крепкая до болезненности связь. Импринтинг. Заполнение того важного, чего каждый из них оказался лишен. Семья - пожалуй, одна из немногих в фэндомных текстах, не просто пара, или связь, или роман, а полноценная семья. И в отношении них мне даже не стыдно, что я двух мужиков поженила.

Айвен/Бай

Айвен/Бай
В американском слэш-фэндоме это почти классика. И вместе они очень хорошо выглядят. Я тоже не против, и это бывает весьма интересно, но при двух условиях: не делать из этого "единственную любовь навсегда" с каминг-аутом и не отдавать Баю лидирующую роль в паре, делая Айвена жертвой розыгрыша и обольщения.

Флетчир Джияджа/Даг Бенин

Флетчир Джияджа/Даг Бенин
Цетагандийцы - загадочный народ, и к сексу у них отношение особое, учитывая репликаторное размножение. Так что почему бы нет? Даг - приятный и умный компаньон, а уж секретность сохранит лучше кого-либо другого. А вот Флетчира, этот кусок льда восьмидесяти лет от роду, мне в спальне представить трудно. Наверняка он там меняется, но не угадаешь. в какую сторону.

Грегор/Дув

Грегор/Дув
Со стороны Галени отдает мазохизмом Не значит, что я в это категорически не верю и "баба-яга против", но ничего не скажу, пока не прочту чертовски убедительный текст.

@темы: Вопросы, Слэш, Фанфики, персонажи

---

драббл. Дворцовый

30.09.2009 в 22:42

Пишет  Nyctalus:

Дворцовые тайны
Драбблик без рейтинга для  Silent guest, которая хотела:
Слэш. Грегор, Галени, Айвен. Фраза "куда ты денешься с подводной лодки с корабля в п-в туннеле"

Дворцовые тайны

Праздник Середины лета затихал. Давно отсверкал, рассыпаясь мириадами цветных искр, фейерверк над рекой, отшумела и схлынула с улиц Форбарр-султаны веселая хмельная толпа. Ночная прохлада прошлась по увитым земной зеленью беседкам дворцового парка, поторапливая влюбленных с прощанием. Императорская чета удалилась, и многие гости последовали ее примеру. Бальная зала опустела, музыканты разошлись. Делия, сославшись на усталость, уехала с Майлзом и Катериной.
Окутавшую парк ночь уже бередил ранний летний рассвет, но в коридорах еще хозяйничали тени. Шторы скрывали проемы высоких окон. В это предрассветное время казалось, что императорский дворец полон воспоминаний и тайн, Дув не удивился бы, выскользни из-за неплотно прикрытой двери призрак Дорки или его безумного сына.
Штора качнулась и замерла снова Дув сонно сморгнул: почудилось? Романтический настрой мгновенно слетел, уступпив место СБ-шным привычкам. Положив руку на кобуру парализатора, Дув осторожно подкрался к оконной нише. За шторой что-то шуршало и шептало. Еще одна парочка? Слишком близко к императорским покоям, слишком тихо для кутивших ночь напролет. Донесся сдавленный стон, голос показался знакомым…
Резкий рывок — штора отлетела в сторону, утренние сумерки плеснули с подоконника и разлились на полу светлым пятном. Грегор Форбарра собственной персоной, хмурый и раздраженный, сидел, прислонившись к оконной раме. Рук он разжать не успел, так и продолжал сжимать высокую крепкую фигуру в примятом мундире. Ткань скользнула из пальцев, штора качнулась обратно. Горло перехватило, не было сил ни отвести взгляд, ни что-либо сказать.
— Привет, Дув! Ты так долго по службе? — подала голос фигура, наконец вывернувшись из императорских объятий.
— Айвен, черт тебя задери, ты что творишь?! — Дув зашелся от возмущения, от невозможности высказать его, от потрясения и обиды. Простой СБ-шник, пусть даже глава департамента, императору не указ. Оставалось срывать злость на Айвене — тоже хорош, болван безголовый!
Грегор сменил выражение лица на фирменную непроницаемую полуулыбку, задумчиво поглядел на Дува, сдвинул Айвена, удобно пристроив его рядом с собой.
— Тебя волнует сам факт, мой выбор или Лаиса? — напрямую спросил он.
— Сам факт меня не касается, — прорычал Дув тихо. Сцепленные за спиной руки заныли от напряжения.
— Что до выбора, то его диктуют политические соображения: было бы опасно настолько приближать кого-то из влиятельных политических фигур, — пояснил Грегор. — И, тем не менее, это информация высшей степени секретности. Я выражаюсь понятно?
Напряжение росло с каждым мгновением, Дув с усилием опустил руки вдоль тела.
— Я подаю в отставку. Сегодня же.
— Остынь, Дув, — наконец отозвался Айвен. — Готов держать пари, Грегор тебя не отпустит.
— Я отказываюсь работать в этом… — грубое словечко едва не сорвалось, Дув проглотил его в последний момент.
— Ты в курсе барраярских политических традиций, ну а есть и семейные традиции Форбарра. Думаешь, Лаиса столь наивна? Кажется, ты ее недооцениваешь, — не отставал Айвен. Говорил он нарочито легко, словно о какой-то мелочи. — Не делай сейчас того, о чем потом пожалеешь, хорошо? У тебя дом, карьера и Делия, ты не забыл?
Император молчал, его полуулыбка застыла, взгляд стал холодным, оценивающим. Вызвал бы уже охрану, что ли, выдержка Дува никогда не была безграничной.
— Она знает? — спросил Дув, не называя имени, просто встретил взгляд Грегора.
— Да, — коротко ответил тот.
Выдохнуть, набрать воздуха — и выдохнуть снова. Онемевшие пальцы закололо иголками, волна жара поднялась к лицу.
— Она… я могу поговорить с ней?
Грегор кивнул и повторил:
— Она знает. Знала с самого начала.
Воротник мундира впился в горло, отчего-то стало некуда девать вспотевшие руки. Молчание впору было резать ножом. Знает. Конечно. Как могло быть иначе? Дурак, болван хуже Айвена. Хороший способ быть уволенным «без претензий». Стало до ужаса стыдно за это вторжение, за глупый порыв, за брошенные сгоряча слова.
— Эй, расслабься! Женщины ревнуют к женщинам. Не веришь — спроси у Доно, — Айвен соскочил с подоконника и дружески хлопнул Дува по плечу. — Лучше я, чем молоденькие форессы, охотно вешающиеся Грегору на шею при каждом удобном случае. Лаиса знает, что ей нечего опасаться.
Небо за окном светлело. Должно быть, Делия уснула, не дождавшись мужа. Император по-прежнему молчал. Ждал. По спокойному холеному лицу трудно было прочесть что-либо. Дув тряхнул головой.
— Приношу свои извинения, сир. Мой рапорт будет на столе у Аллегре до полудня. — Поклон, снова поднять глаза.
— Извинения приняты. Я понимаю, как все это выглядело в первый момент, и ценю откровенность.
Локоть Айвена впился в бок. Что еще? Снова что-то не так?
— Сир?..
Айвен с досадой закатил глаза, обхватил Дува за плечи и подтолкнул ближе к императору.
— Мне кажется, он не понял, — жизнерадостно сообщил он Грегору и, снова обернувшись к Дуву, пояснил: — Если бы все главы департаментов швырялись рапортами по таким мелочам, подчиненные не успевали бы запоминать их по фамилиям. Куда ты денешься с корабля?
Дув шагнул в сторону, освобождаясь от непрошенных объятий, открыл рот, чтобы… Грегор сидел на подоконнике, сложив руки на груди и склонив голову набок. Голос у него был мягкий и… императорский даже без всякого «мы».
— …с корабля в п-в-тоннеле, коммодор Галени. Вы по-прежнему хотите выпрыгнуть на ходу?

@темы: драбблы, Грегор, Айвен, Галени, Слэш

---

наши и ихние

по мотивам неких мыслей во фленте задумалась о том, чем отличается англоязычный ЛМБфэндом (как скопище фиков, не как сборище людей) от русского.

Пожалуй, пока для англофандома я вижу следующие отличия:

- сентиментальнее
- более законсервирован в выборе персонажей и среди них сконцентрирован на т.наз "младшем поколении"
- благосклонен в отношении всяческих кроссоверов
- "политкоректнее" (в т.ч. в слэшфиках гораздо чаще всплывает вопрос социализации и признания гомосексуальности)
- очень популярны фики с участием детей

А что вы думаете?

@темы: фанфиковедение, Вопросы, Фанфики

---

Драббл. Летный.

25.09.2009 в 14:25

Пишет  Лиос:

Подарки на 25.09. Драбблы и без названия.

Заказ: Негри, "безответственность"

113 слов

Он точно знает, что все делает правильно. Хотя, возможно, не совсем удачно. Даже более чем неудачно. Левую половину тела жжет огнем. Но он может дышать и сердце бьется. Надо продержаться.
Он сжимает штурвал, тянет его на себя, выравнивая нос сопротивляющейся его усилиям машины. Надо приземлиться. Все его навыки, все умения сейчас работают на это «надо».
Маленький император всхлипывает на пассажирском кресле. Ему страшно, но он верит, что взрослый знает, что делает и ничего не боится. Это неправда - Негри тоже страшно. Он использует свой страх, чтоб действовать эффективнее. Он хорошо умеет это делать.
Осталось совсем немного. Но погибнуть он не имеет права. Это безответственно – погибать сейчас. Что он скажет Эзару, если не долетит?

@темы: драбблы, Негри, Фанфики

---

вот засада!

Вышел новый номер французского журнала с комиксами, где публикуют историю по "Ученику воина".

как оно было

Это нытье из серии "Сами мы не местные, подайте, кто сколько сможет..."
И он даже выложен в электронном виде.
Но... у меня нет к нему доступа, ибо оно платно Необходимо проплатить 2.9 Eвро. Сумма откровенно невелика, но сам способ электронных платежей, да еще в валюте, мне недоступен. Увы.
Сижу страдаю .
UPDATE Даже зайца можно научить спички зажигать. Нашла способ и проплатила.

В этом номере комиксов по Форкосиганам не оказалось Видимо, будет в октябрьском.

В утешение на блоге автора выложена одна свежая страничка из будущей серии.

Майлз беседует ночью с Еленой в квартире миссис Нейсмит. Елена оч-чень... завлекательная.

Она же в боевом модусе:

запись создана: 23.09.2009 в 19:55

@темы: Майлз, дендарийцы, Рисунки, комикс

---

фик "What Passing Bells" - глава 15

Название: "What Passing Bells" (пока рабочее, не переведенное)
Авторы: E.E.Beck & Sahiya
Варнинг: слэш, PG-13, Грегор/Майлз. АУ. Романс, драма.
Резюме: сиквел к "Таким временам". Роман. Времена сразу после действия книг Саги. Майлз и Грегор с поддержкой друзей и родственников воплощают в жизнь свой Великий Долговременный План сочетаться браком...
Предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14

Оригинал взят с lookingglass.thelightgetsin.com/wpbfull.html
Переводчики: Regana и Faim, бетинг мой.

Глава 15.

Первой мыслью Айвена, когда он очнулся, было: «О черт, меня сейчас стошнит».

Затем пришла вторая: «Где Майлз?»

Третью мысль пришлось прервать, поспешно перекатившись набок из-за мучившей его тошноты. Деликатесы Матушки Кости явно считали, что снаружи им будет лучше. Перед глазами мелькали яркие огни, основание черепа раскалывала боль. Мигрень от парализатора он распознал сразу, хотя попадал под его огонь всего пару раз в жизни. И каждый, если подумать, так или иначе был связан с кузеном. Что снова вернуло его ко второй мысли.

Айвен вытер рот рукавом белой парадной рубашки и осторожно сел, придерживая голову обеими руками и стараясь собраться с силами. Зрелище, представшее ему, вызвало одновременно облечение и ужас: да, Майлз лежал в метре от него, но все еще без сознания. Айвен метнулся к нему и быстро проверил пульс – слабый, но ровный. Кожа Майлза была серой, а рот слегка приоткрыт. Одному богу известно, как подействует парализация вкупе с целым коктейлем разнообразных лекарств, циркулирующих сейчас по венам Майлза: там и антидот, и стимуляторы, введенные, чтобы выдержать прием - не говоря уже об остатках самого токсина. Айвен быстро осмотрел кузена и убедился, что, к счастью, на его сером костюме, пусть и изрядно потрепанном, нет следов крови.

Айвен моргнул, пытаясь, несмотря на затуманивающую мозги головную боль, восстановить в памяти последние случившееся события перед тем, как он потерял сознание. Он танцевал с Катрионой и даже дважды рассмешил её, это четко всплыло в памяти, а затем Грегор исчез из залы, и он взялся приглядывать за Майлзом сам, выискивая первые признаки утомления. Тот выглядел немного устало, но Айвен гораздо сильнее забеспокоился, когда Майлз без лишних споров согласился подняться наверх и недолго передохнуть. Они как раз направлялись к лестнице, когда…

Айвен крепко сжал закрытые веки и осторожно потряс головой, будто это могло помочь восстановить пробелы в памяти. От толпы гостей отделился граф Формонкриф и парой слов увлек за собой Майлза, который был не в том состоянии, чтобы отговориться… им на пути встретилась смеющаяся толпа людей, собирающаяся на заснеженный берег озера, с фонарями и термоодеялами… и в общей суматохе Айвену вдруг неожиданно ткнули в поясницу дулом, и тихий голос над ухом произнес: «Мы вышибем твоему кузену мозги быстрее, чем ты успеешь пикнуть. Даже не пытайся. Давай, двигай наружу».

Головная боль медленно отступала. По крайней мере, его больше не тошнило. К сожалению, это вывело на передний план множество прочих ощущений: пальцы и кончик носа онемели от холода. Где бы они ни находились, подумал Айвен, оглядываясь вокруг, это очень похоже на какую-то подземную пещеру. Стены и потолок были из монолитного камня, а в воздухе витал неуловимо знакомый запах. Единственным источником света был тусклый люминофор. Выход был только один, но Айвен чувствовал себя слишком плохо, чтобы подняться и попытаться сбежать. Скорее всего, его снова парализуют. Возможно, им просто следует оставаться на месте, и СБ сама их обнаружит. А может, их похитители передумают. Или Цетаганда оставит свою милитаристскую политику и превратится в мирную нудистскую колонию, выращивающую голубые розы.

Айвен подышал на пальцы, пытаясь их согреть, а затем просто засунул руки поглубже в рукава. Майлз наверняка замерз еще сильней, только не мог об этом сказать. Айвен растер его кисти и поднял повыше воротник. Слава богу, им оставили пальто, хотя, это вряд ли так уж сильно поможет – возможно, в первый раз Айвен пожалел, что одет по светской моде, а не в военную шинель. Майлз по-прежнему не приходил в сознание. Черт, побег сильно затруднится, если придется тащить его на себе. А если СБ не поторопится и не вытащит их отсюда в ближайшее время, то похоже бежать им придется самим.

«Я знал, что эта вечеринка была плохой идеей. Но хоть кто-нибудь меня послушал? Конечно, нет».

- А, рад видеть, что вы очнулись, лорд Айвен.

Интонация человека, нарочито высокомерно растягивающего слова. Айвен поднял взгляд и увидел Бориса Формонкрифа, стоявшего у входа в пещеру.

- Вы? – изумился Айвен. Кого бы Айвен ни подозревал в заговоре с целью свержения Грегора, но только не Формонкрифа. Граф был слишком… стар. Старше дяди Эйрела. Формонкриф наверняка видел десятки проваленных попыток переворота и все их обычные пагубные последствия. Чего он собирался добиться этим похищением?

- Как красноречиво. Вы удивлены?

«Да». Айвен ничего не сказал, только покачал головой и продолжил свои попытки хоть немного согреть ледяные пальцы кузена.

- Послушайте, я не знаю, что у вас за сумасбродный план свержения Грегора, но он не сработает. Они никогда не срабатывают.

- Верно, - Формонкриф широким шагом вошел в пещеру и остановился прямо над ними. – Но ни у кого еще не было в руках будущего консорта императора, - добавил он с презрением. – Думаю, я получу все, что захочу.

«Тогда ты плохо знаешь Грегора», - хотел было сказать Айвен, но вовремя прикусил язык. – И чего же вы хотите? – вместо этого спросил он, изобразив скучающее любопытство.

- Трон Империи, конечно. О, не для себя, - ответил он на изумленный взгляд Айвена. – Как раз тут и вступаете вы. Сир.

«Мне бы следовало внимательнее прислушиваться к Байерли. И никогда не слушать Майлза. Проклятье».

- Нет, нет, - категорично возразил он, - И нет.

- Почему нет? Это замечательное повышение для вас, капитан Форпатрил.

- Потому что я никогда не желал трона. Из всех людей на этой планете нет никого, кто бы желал его меньше меня. Именно за это Майлз меня и выбрал, вы… сумасшедший! Я не могу это сделать!

- Вы - нет. От вас этого никто и не ждет. Я все сделаю сам. Подумайте обо всех тех преимуществах, что вы получите.

Айвен с отвращением покачал головой:

- Думаю, вы забыли секрет успеха государственного переворота: фигура, которую вы облекаете властью, должна быть на это согласна.

- Не обязательно.

- Еще как обязательно! – Айвен смотрел на него в упор, не веря. Ответный взгляд Формонкрифа был бесстрастным… нет, даже не бесстрастным. Любезным. Но в темных глазах угадывался яростный огонь, и опасная решимость проступала в чертах его морщинистого лица. Граф стиснул губы в гневе – а может, это было иное, более сложное чувство. Формонкриф до сих пор носил траурный мундир своего Дома, хотя прошло уже больше года со дня смерти сына. «Он на самом деле не похож на здравомыслящего человека».

Но Формонкриф лишь вздохнул:
- Я надеялся, что вы разделите мои взгляды. Вы наверняка были шокированы, узнав о связи вашего кузена с императором.

- Хм.

- Это лишь симптом галактического упадка, проникающего к нам через космические порты, заразы популистских идей.

Айвен отшатнулся:

- И как давно вы это запланировали? Скажем, достаточно давно, чтобы успеть заказать нейротоксин на Архипелаге Джексона? – он сузил глаза. – Кажется, вы все-таки слегка лицемерите.

Правая рука Формонкрифа судорожно сжалась и разжалась, так и не коснувшись парализатора.

- Наоборот, есть справедливость в том, чтобы обратить против него оружие, которое он сюда впустил. Император убил моего сына своей так называемой прогрессивной политикой.

- Нет, - медленно произнес Айвен. – Это не он его убил. И не так, как вы сами пытались убить Майлза.

- Форкосиган вообще был не при чем. Пока он не шагнул под нож, происходящее его совершенно не касалось. Я думал, на этом все и закончится. Никто бы не обеспокоился, если бы Форкосиган начал сходить с ума, все и так знают, что он наполовину спятил. Но тут они объявили об их… их противоестественном союзе. А потом всплыло то письмо, и я понял… понял, что он у меня в руках, - он скривил губы. – Что я держу его за яйца, так сказать.

- Он не уступит вам. Он не может, - Формонкриф развернулся, направляясь к выходу. «Что бы сказал Майлз?», яростно размышлял Айвен. Он стал бы торговаться, изворачиваться и уговаривать. – Если вы отпустите нас, то у вас будет шанс спастись. Вы горюете из-за гибели сына. Спросите Эйрела Форкосигана, чем он готов пожертвовать ради собственного сына – но если Майлз умрет, вы совершите полноценную измену. Смерть в клетке на центральной площади, - Ни разу за все свое правление Грегор не выносил такого приговора, хотя, и в этом Айвен не сомневался, отдал не один приказ о более тихой и аккуратной казни. Но за такое…

Формонкриф фыркнул:
- Я не намерен отступать. Лучше поберегите дыхание. - Он развернулся на каблуках и исчез в темноте.

Айвен охлопал все карманы, только сейчас вспомнив о коммах, своём и майлзовом. Их, конечно же, не было, также как и Аудиторской печати Майлза. Которую, если подумать, тот вообще не носил последние две недели, поскольку боялся потерять. Они были полностью отрезаны от мира.

Минуты еле ползли. Айвену оставили его часы, и он провел некоторое время, пытаясь придумать, как их можно использовать. Майлз, с его опытом полевого агента, возможно, соорудил бы из них маячок или бомбу, или еще что-нибудь, но Айвен ничего подобного не умел. Он бросил эту затею и вместо этого начал наблюдать за все еще находившимся без сознания Майлзом, и чем дольше кузен лежал без движения на холодном каменном полу, тем больше усиливалось его беспокойство. При выдохе в студеном воздухе образовывались легкие облачка, и он, наполовину затащив Майлза себе на колени, чтобы сберечь хоть немного тепла, стал ждать возвращения Формонкрифа. Судя по часам, он пролежал без сознания чуть меньше часа, а значит их не могли увезти слишком далеко от Форкосиган Сюрло, даже на флаере. Но они совершенно очевидно были довольно далеко от крупных городов, а в Округе было достаточно мест, где можно спрятаться. И похоже было абсолютно напрасно ждать спасения от службы безопасности. Он закрыл глаза, представляя, что сейчас творится в Форкосиган Сюрло.

Когда Формонкриф наконец вернулся, в руках у него были два зловещих инъектора.

- Синергин, - пояснил он почти успокаивающим тоном, поднимая первый из них. – Я не убью его, если меня не вынудят.

- Может, вы уже это сделали, использовав парализатор, - возмутился Айвен.

В глазах Формонкрифа мелькнула вспышка беспокойства – в конце концов, мертвый Майлз бесполезен – но затем он просто сжал челюсти и, наклонившись, прижал инъектор к предплечью Майлза. Долго, слишком долго, вообще не было никакой реакции. Айвен почувствовал, как его сердце бешено заколотилось: эффект должен быть почти мгновенным. Даже на лице Формонкрифа отразился испуг. Но тут Майлз едва заметно пошевелился, и тихий стон, больше похожий на вздох, сорвался с его губ.

- Не трогайте его, - зарычал Айвен, когда Формонкриф потянулся к нему со вторым инъектором. Формонкриф невольно отскочил и больше не пытался приблизиться. Айвен ожег его взглядом и склонился над Майлзом:

- Давай, - прошептал он. – Просыпайся. Я не смогу протащить тебя через это. Давай, Майлз.

Майлз снова вздрогнул, и его ресницы задрожали. Краем глаза Айвен увидел, что Формонкриф снова сделал шаг вперед:

- Убирайтесь, - рявкнул Айвен. – Что у вас там, фаст-пента? Она не действует на него, идиот. У него на эту штуку нестандартная реакция, так же, как на ваш яд. – Айвен выплюнул последнее слово и снова нагнулся над Майлзом, прикрывая его собой.

Формонкриф смотрел на него с отвращением:
- Вы начинаете раздражать меня.

- Тогда это ваша проблема и только ваша.

Формонкриф саркастически усмехнулся и вышел. Через несколько минут он вернулся со здоровенным… громилой, это было единственное подходящее слово, которое смог подобрать Айвен.

- Положите Форкосигана на пол, сядьте вон там, - Формонкриф указал в дальний угол пещеры. – И заткнитесь.

Неохотно подчинившись Айвен, насколько возможно, постарался устроить Майлза на полу поудобнее. Холодный камень, коснувшийся его щеки, похоже, привел его в сознание: он снова зашевелился, ресницы вздрогнули. Айвен осторожно попятился через всю пещеру, пытаясь отслеживать одновременно и нейробластер в руках громилы, и Формонкрифа, и опустился на пол, привалившись спиной к стене. Повинуясь резкому жесту громилы, он сел на собственные ладони; теперь ему только оставалось напряженно и беспомощно глядеть, как Формонкриф вводит Майлзу содержимое второго инъектора и вздергивает его в сидячее положение. Майлз тут же обмяк, и Формонкриф с возгласом нетерпения схватил его за волосы, снова усаживая ровно. Майлз очнулся с неожиданным болезненным вскриком, от которого Айвен дернулся. Бандит с нейробластером - тоже. Айвен с трудом заставил себя снова замереть неподвижно.

Формонкриф постукивал пустым инъектором по ладони, ожидая, когда подействует фаст-пента. Майлз медленно перетек из обмякшей позы в скорчившуюся и обхватил себя руками. Он быстро моргал, и его взгляд, когда он посмотрел в лицо Айвена, был ужасающе недоуменным. Айвен так и не понял, узнал его Майлз или нет, сквозь туман усталости, фаст-пенты, парализатора, антидота и всего прочего. Его дыхание, облачками вырывающееся в морозный воздух, зачастило.

Формонкриф не стал тратить время на обычные прелюдии фаст-пентного допроса.

- Где находятся секретные входы во дворец? – рявкнул он, возвышаясь над Майлзом, уперев руки в бока.

Майлз моргнул:

- Их очень много, - начал он. – Один идет под рекой, другой из замка Форхартунг, еще один из имперского госпиталя, четвертый из штаб-квартиры СБ, но он наполовину завален, как говорил Грегор. Но вы никогда их не найдете, они спрятаны, не говорите никому, у всех здесь есть секреты, даже у зданий, но если все знают, это уже не секрет, так все знают, что есть секретные входы во Дворец…

- Стоп, - оборвал его Формонкриф.

Но Майлз не обратил никакого внимания на приказ, и в его глазах, освещенных безумием, мелькнуло еще и торжество. Теперь он сидел неестественно прямо, очень сильно дрожа, и бормотал сквозь стучащие зубы:

- …и все знали о Грегоре, говорили об этом, это больше не было секретом, а мы с ним - были. Неправду говорят, что люди не умеют хранить секреты, потому что о нас знало не трое, а гораздо больше, но никто так и не сказал…

Майлз просто продолжал говорить, погружаясь в глубины бесцельной болтовни, сколько бы пощечин ни залепил ему Формонкриф, он просто не мог остановиться. Формонкриф рассвирепел от злости. Айвен благоразумно прикусил язык и воздержался от напрашивающегося: «Я же вам говорил», исподтишка поглядывая на охранника. Громила наблюдал за этим спектаклем, приоткрыв рот в беспомощном изумлении, когда болтовня Майлза в очередной раз случайно изменила направление и вышла на поэтический, неожиданно праздничный виток.

- …в канун Зимнепраздника в доме тишь,
Никто не шевелится, даже мышь…

- Хватит! - заорал Формонкриф.

Но как бы Формонкриф ни кричал, ни вопил, ни пинался, промахиваясь по голове Майлза на считанные дюймы, тот дошел почти до конца своей многословной поэмы, выталкивая невнятные слова сквозь стучащие зубы и растрескавшиеся губы. Вдруг он резко втянул воздух, его голова запрокинулась, руки и ноги напряглись…

К счастью для Айвена, его охранник был больше занят наблюдением за попыткой допроса, чем своими прямыми обязанностями. А то бы Айвена подстрелили, когда он метнулся через пещеру, чтобы не дать Майлзу со всей силы удариться головой о каменный пол. Ему было нечего засунуть кузену между зубами, чтобы тот не подавился языком, и все, что Айвен мог - держать его по возможности неподвижным, подложив руку под затылок, и ждать, пока конвульсии прекратятся. Он отметил, что приступ был очень сильным, насколько он вообще в этом разбирался, гораздо более интенсивным, чем можно ожидать, и тянулся целую вечность. Или это просто ему казалось.

Наконец, судороги стали уменьшаться, пока у Айвена в руках не оказалось расслабленное, взмокшее тело Майлза. Он снял свой пиджак и завернул в него кузена, а потом поднял глаза и встретился взглядом с Формонкрифом, разъяренным, разочарованным и откровенно шокированным. Похоже, на такое тот не рассчитывал. Эта мысль заставила Айвена оскалить зубы в жестоком удовлетворении:

- Довольны? – прорычал он.

- Хорошо же, - коротко бросил Формонкриф. – Ты, - рявкнул он громиле. – Стой снаружи. Пристрелишь любого, кто попробует выйти. Этого нейробластером, - он показал на Айвена. – Но в мутанта – только из парализатора.

- Да, милорд, - ответил тот и вышел вслед за графом.

Айвен бессильно откинулся, потер затылок. Затем снова перевел взгляд на Майлза, только начавшего приходить в себя.

- Майлз? Эй, ну же, - позвал он, легонько хлопая его по щекам. – Ты тут?

- Ургх, - пробурчал Майлз. – Айвен?

- Да, - Айвен медленно и с облегчением выдохнул. – Ты напугал меня, - сказал он, снова проверяя пульс Майлза. Тот бешено скакал, - Как ты себя чувствуешь?

- Ужасно. Замерз, - пробормотал Майлз. – Тошнит, - он сглотнул и прижался лицом к полу, глубоко дыша, пока, наконец, не проиграл борьбу с собственным желудком. Он перекатился на бок и отполз на метр в сторону до угла пещеры, где его и вырвало. Айвен обеспокоенно следил за ним, но попытка помочь могла сделать только хуже. Наконец Майлз протащился обратно и привалился к каменной стене. Его серые глаза были мутными и измученными.

- Где?

- Не знаю, - ответил Айвен, с облегчением понимая, что припадок хотя бы вырвал Майлза из его отвратительной реакции на фаст-пенту. Ну хоть на что-то эта дрянь сгодилась. – Мы где-то под землей. Оказывается, за этим стоял Формонкриф – за токсином, за покушением, за всем. Он использует тебя, чтобы заставить Грегора сделать императором меня, можешь в это поверить? Ты как, встать сможешь?

Последовала длительная пауза. Затем короткий ответ:

- Не думаю. Извини…

Айвен вздохнул:
- Не беспокойся. Я обо всем позабочусь.

- Ладно, - вздохнул Майлз, откидывая голову назад. – Хорошо, - Айвен был рад, что он не уточнил как. – Сегодня вечером был прием? – вместо этого уточнил он.

- Да. Все там были. Вы с Грегором очень хорошо справились.

- Ты танцевал с Катрионой?

- Да.

- Надеюсь, ты не вел себя как скотина?

Айвен коротко улыбнулся:
- Я рассмешил ее. Дважды.

- Это хорошо. С Тьеном она не смеялась. Тьен заставлял ее съеживаться. Скотина. А ей нужно больше смеяться. И улыбаться. Веди себя с ней прилично.

- Непременно. Все будет хорошо. Тебе уже значительно лучше, чем раньше. Все, что нам нужно, это выбраться отсюда.

Майлз вяло кивнул:
- Правильно, - вздохнул он. – Просто… поправляться требует таких больших усилий. А я так устал, Айвен.

- Эй, - резко позвал Айвен. – Не надо об этом. Подумай о Грегоре и твоем великом плане. Вы хотели иметь детей и собирались быть омерзительно счастливы друг с другом, несмотря на всех окружающих. Подумай об этом, Майлз.

Майлз ничего не ответил. Он безучастно смотрел в никуда, но, по крайней мере, не засыпал и не терял сознание. Айвен встал и прошелся по пещере, пытаясь разогнать кровь. Он помедлил, переминаясь с одной ноги на другую, и внимательно рассмотрел сырую стену. Положив на нее руку, он ощутил знакомый влажный холод, слегка липкий и очень скользкий. Воспоминание неожиданно всплыло в его голове: и текстура стен, и землистый запах в воздухе казались ему такими знакомыми, потому что он уже бывал здесь раньше.

- Майлз, - прошептал он, - я знаю, где мы находимся, - он развернулся к Майлзу, наблюдающему за ним с равнодушным ожиданием. – Мы в пещерах Дендарийских гор. Ты чувствуешь этот запах?

Майлз принюхался:
- Ага.

- Ты помнишь, как мы их исследовали?

Майлз долго не отвечал:
- Ага, - наконец, неуверенно протянул он.

Айвен еще раз прошелся по пещере, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы подсказать, в какой части обширной сети пещер они находятся.

- Ты узнаешь это место?

- Нет, - отозвался Майлз. – Прости, - добавил он через мгновение.

- Все в порядке, - ответил Айвен. Он уставился на выход, охраняемый громилой, и закусил губу. Даже если они смогут живыми миновать стражника, Айвен понятия не имел, как им выбраться отсюда. Они всегда брали с собой детальную карту, составленную еще дедом Майлза во времена цетагандийской оккупации. К тому моменту, когда они поступили на службу и забросили это развлечение, Майлз уже достаточно хорошо знал этот лабиринт и без карты, но они все равно никогда не ходили без нее. Айвен никогда не приглядывался к их маршруту, не запоминал, поскольку Майлз всегда знал, что делает. Кто мог знать, что однажды их жизни будут зависеть от знания наизусть лабиринта пещер? Кроме того, насколько он помнил, были еще участки пещер, в которые они вообще не заходили. Километры и километры пещер, никогда ими не исследованные.

- Хорошо, - произнес Айвен, подавляя зарождающуюся панику, - хорошо.

- Что? – спросил Майлз.

- Эээ… ничего.

Послышались шаги. Айвен напрягся. Формонкриф вошел и направил на него нейробластер.

- Поднимайся, Форкосиган. Мы уходим.

- Вы должны позволить мне помочь ему, - воскликнул Айвен, увидев, как Майлз пытается самостоятельно встать.

Формонкриф нахмурился:

- Прекрасно. Не делай резких и неоправданных движений, - Айвен помог Майлзу подняться и обхватил его рукой, хотя ему пришлось для этого неловко согнуться. Майлз крепко вцепился в него, пытаясь удержать равновесие, и затем, шатаясь, сделал несколько шаркающих шагов. Формонкриф наблюдал за ними, скривив в отвращении губы.

- Несите его, - выплюнул он, наконец. – У нас нет в запасе вечности.

- И какую часть вашего коварного плана вы пытаетесь реализовать теперь? – спросил Айвен, беря в охапку безвольного, дрожащего Майлза и следуя за Формонкрифом к выходу из пещеры. Громила прикрывал тылы; Айвен почти физически чувствовал нейробластер затылком.

- Я бы не ехидничал на вашем месте.

Они шли длинным наклонным коридором. Потом дважды резко свернули налево, а затем направо. Пещера сузилась, и голубое мерцание люминофора, зловеще отражалось от грубых, сырых стен. «Похоже мы поднимаемся к поверхности», решил Айвен. Воздух перестал быть таким затхлым и удушливо влажным. После пяти-десяти минут ходьбы последовала внезапная остановка. Формонкриф нырнул в боковую пещеру и появился с портативным комм-пультом. Последнее слово техники, подумал Айвен: может выдавать неотслеживаемый сигнал, если знаешь, что делать.

«Он не посмеет…»

- Вы же не собираетесь говорить с Грегором лицом к лицу? – неверяще спросил Айвен.

- Заткнитесь, Форпатрил.

Айвен послушно замолчал. Просто прекрасно, если Формонкриф именно это и хочет проделать. Еще больше веревки, чтобы вздернуть его впоследствии. Даже если СБшники не смогут их засечь, они сделают запись. И, возможно, смогут различить что-нибудь на заднем плане, что натолкнет их на мысль, где стоит разворачивать поиски.

Они шли довольно долго, пока у Айвена не заныли руки. Потом они миновали анфиладу пещер, показавшихся Айвену смутно знакомыми – но это не имело значения, поскольку плутать по этим пещерам, не представляя точно, куда именно идешь, было смертельно опасно – когда он вдруг услышал голоса впереди. Несколько – мужские, молодые и громкие. Один взгляд на лицо Формонкрифа и то, как он сразу погасил люминофор, показали, что это были совсем не те, кого он ожидал. Формонкриф остановился, явно разрываясь между двумя вариантами: повернуть назад, хотя там совсем не было места, где можно спрятаться, или пойти вперед, навстречу неизвестно кому.

Его промедление оказалось решающим. Из-за угла появились четыре человека со своими собственными люминофорами и, увидев их, резко остановились. За долю секунды, прежде чем разверзся ад, Айвен успел узнать Клода Дрейда, сына министра Гражданской Обороны, одетого в удобную и теплую зимнюю одежду, с парализатором в затянутой в перчатку руке. Затем громила выстрелил из нейробластера, заряд срикошетил от потолка, один из компаньонов Дрейда открыл ответный огонь, а Айвен рухнул на пол, прикрывая тело Майлза собственным и молясь всем богам прислушаться к таким идиотам, как они.

- Гр, - фыркнул Майлз.

- Заткнись, - прошипел Айвен. Возможно, им удастся улизнуть в общей суматохе.

Увы, им не повезло. Огонь внезапно прекратился, и чья-то рука ухватилась за рубашку Айвена. Кто-то с ужасной силой вздернул его наверх, и, увидев свернувшегося на полу Майлза, красочно выругался:

- А я то надеялся, что мне показалось, - со стоном произнес Клод. Айвен увидел головореза Формонкрифа, распростертого на полу то ли без сознания, то ли мертвого, и самого Формонкрифа, который сидел под прицелом парализатора и, морщась, осторожно ощупывал уродливую, быстро наливающуюся шишку на голове.

- Какого черта вы здесь делаете? – спросил Айвен, смотря на Клода. Он подумал, что «Приятель, как я рад тебя видеть» было бы вполне подходящим ответом, но когда Дрейд тяжело вздохнул и, указав на них обоих одному из своих приспешников, направил на них парализатор, понял, что все не так просто. «Какого черта?»

- Чем, черт побери, ты думал, когда решил притащить сюда Майлза Форкосигана? – заорал Дрейд, уставившись на Формонкрифа. – Ты же приведешь сюда все силы СБ, прямо мне на голову!

- Ты все равно долго не продержишься, раз я этим занялся, - усмехнулся Формонкриф.

- Да уж, - Дрейд закатил глаза. – Впрочем, старик, это уже не важно, - он повернулся, посмотрел на Майлза и Айвена и сердито фыркнул. – Как мило. Прихватим их с собой и засунем к Форратьеру. Они помогут друг другу согреться.

«Форратьер?» Айвен подхватил Майлза, который, казалось, соскальзывал в забытье, и подчинился тычку еще одного ствола в спину. Они оставили громилу там, где он лежал. Формонкриф, похоже, абсолютно безразлично отнесся к его судьбе. Айвен, глядя на спины Формонкрифа и Дрейда, заметил, что, несмотря на кажущуюся несерьезность, Дрейд очень напряжен. А Формонкриф казался… странно молчаливым. Возможно, последствия удара по голове.

Дрейд, казалось, точно знал, куда идти. Вскоре они оказались в промозглой маленькой пещере, точно такой же, как и все остальные, за исключением следов очень старой стоянки – оставшихся, возможно, от одного из их путешествий или от кого-то другого. Дрейд решительно свернул в уходящий вниз коридор, и Айвен обнаружил, что они спускаются в одну из естественно сформированных галерей пещер, где каждая последующая была глубже и больше предыдущей. Две следующие пещеры были пустыми, потом еще две были забиты немаркированными бочками. А затем они вышли к современно оборудованной химической лаборатории.

«О. О, дерьмо».

- Дело процветает, - радостно поделился Дрейд с Формонкрифом. - На тот случай, если вы сомневались.

Формонкриф побагровел:

- Я поджарю вас на медленном огне. На всей планете не останется ни капли этого дьявольского зелья, когда я закончу.

- Да, пожалуйста, и создадите мне еще полторы сотни черных рынков сбыта. Не могу придумать ничего лучше. А, Жан, я привел тебе еще парочку гостей, - они добрались до еще одной пещеры, расположенной в тупике, на входе в которую стоял охранник. Он выпрямился, когда подошел Дрейд, и настороженно оглядел троих вновь прибывших. – Компания для Форратьера, - добавил Дрейд. – Уверен, ему понравится. Не волнуйся, - добавил он, заметив сомневающийся взгляд охранника. – Я пошлю кого-нибудь сюда тебе в компанию. Хотя, они и так не доставят много проблем. Этот, - он кивнул на Формонкрифа, - просто бесполезный старик. Сумасшедший, но безвредный.

- Посмотрим, сколько неприятностей я могу устроить, когда все закончится, - прорычал Формонкриф.

- Мелкий вообще ни на что не способен, как я погляжу. А большой должен возиться с ним.

- Клод, - начал охранник, не спуская глаз с Майлза, - неужели это?..

- К сожалению, да. Надеюсь, что потом мы сможем их… убрать, в конечном счете, без проблем для всех нас. Но пока они побудут здесь, воспользовавшись моим гостеприимством. Надеюсь, вы найдете новые апартаменты вполне приемлемыми, - добавил он в основном для Айвена и взмахнул парализатором, загоняя их внутрь.

- Форратьер, - заговорил он, обращаясь к темной фигуре в дальнем углу пещеры. Ответа не было. – Я привел тебе парочку друзей, - продолжил он, словно его кто-то слушал. – Наслаждайтесь друг другом. Какое-то время вы тут пробудете, - сказав это, Дрейд развернулся на каблуках и, отрывисто и громко отдав приказ парализовать любого при попытке выйти, ушел. Эхо его шагов затихло в отдалении.

Как только он ушел, тело в углу пошевелилось. Глаза Айвена расширились, когда он увидел громадные синяки, украшавшие обычно безупречное лицо Байерли Форратьера.

- Ну что за дерьмо, - простонал Бай.

Айвен мог только согласиться.

***

Грегор немного помедлил перед закрытой дверью в библиотеку, собираясь с духом. Затем он заставил себя войти внутрь, кивнул Эйрелу и Корделии, потом Элис и Саймону, и понял, что не знает, как начать.

- Спасибо вам за терпение, - произнес он, наконец.

- Что сказал Инсери? – спросила Корделия, поднимаясь и подходя к нему.

- Он… сбит с толку, - проговорил Грегор. – Было темно, и агентов быстро вывели из строя. Мы только знаем, что их парализовали. – «Никого не убили, по крайней мере, пока».

- Как они все-таки выбрались наружу? – спросил Саймон. – Им никогда не должны были позволить покинуть дом.

- Что еще? – давила Корделия.

- Такое впечатление, что похитили не только Майлза и Айвена, - продолжил Грегор. – Пропал еще и Борис Формонкриф.

- Может, он попал под перекрестный огонь? – поинтересовался Эйрел, нахмурившись.

- Мы можем только предполагать, - отозвался Грегор. – Инсери сказал, что тот пытался весь вечер о чем-то поговорить с Майлзом. Ему просто не повезло, что удалось это именно тогда… что ж.

- Хм, - протянул Эйрел.

- Что? – спросил Грегор.

Эйрел покачал головой, но его перебил постучавший в дверь Аллегре.

- Мы закрыли космические порты, - объявил он, заходя в комнату и закрывая дверь.

Грегор кивнул:
- Вы и правда думаете, что они могут попытаться вывезти их с планеты?

Аллегре покачал головой:
- Нет, сир. Но мы не можем позволить себе пренебречь этой предосторожностью.

- Что дальше?

- Это… зависит от остального, - Аллегре помолчал, переведя взгляд на графа и графиню, которые сидели рядом с Саймоном и Элис. Они собрались в библиотеке, как можно дальше от сбитых с толку задержанных гостей. – Вы хотите, чтобы мы публично объявили, что они трое пропали?

- В этом есть несколько очевидных преимуществ, - произнесла Корделия после короткой паузы. – Майлза довольно трудно перепутать с кем-то. Если кто-то видел…

- Я сомневаюсь, что их похитили так открыто, - прервал ее Аллегре. – Но подумал, что, сделав объявление, мы сможем допросить гостей. Кто-то из них мог что-то видеть.

- Уже и так очевидно, что что-то случилось, - произнес Грегор. – Объявляйте.

Аллегре кивнул и вышел из комнаты. Саймон откашлялся:

- В такой большой толпе наверняка кто-то заметил, как они уходили.

- Но поняли ли они, что именно увидели? – спросил Эйрел.

Саймон вздохнул и крепче сжал руку Элис:

- Возможно, нет, - сама Элис сидела выпрямившись и расправив тяжелые длинные юбки. Из всех форских традиций, которым она следовала, ожидать возвращения сына живым было, возможно, самой древней, но наименее ей знакомой.

Неловкая беседа заглохла. Грегор посмотрел за окно. Ночь стояла морозная, и оставалось только надеяться, что где бы Майлз с Айвеном ни оказались, там было тепло. Майлз был еще так слаб, что Грегор понятия не имел, как на его выздоровлении может сказаться, если он заболеет от переохлаждения. Даже банальная простуда может откинуть их назад, а ураганное воспаление легких может сделать и того хуже, мягко говоря. Если они получат его обратно живым. Грегор крепко стиснул руки.

Прошел почти час. Пим принес чай. Грегор налил себе чашку, но даже не отпил. Фортицы и Катриона поднимались к ним и сказали, что Аллегре опрашивает людей и затем отправляет их по домам. Ничего нового пока не известно, но хоть кто-то должен был что-то видеть. Грегор заметил, что Эйрел больше не высказывал свои сомнения. Корделия попросила их остаться и побыть с ними; Катриону приглашение явно смутило, но она вряд ли смогла бы отказаться.

После этого напряжение в комнате немного уменьшилось. Грегор припомнил, что в дополнение к его квалификации в анализе инженерных неисправностей, Фортиц получил пост Аудитора и за располагающий и спокойный характер, который был очень кстати в любых ситуациях. Его жена умела утешать и имела практичный склад ума, а еще была очень дружна с Корделией. Катриона была… не на своем месте. Также как и он сам.

Она тихо подошла к нему, опустив глаза, и заменила чашку с остывшим чаем на новую. Ее пальцы были поразительно холодны по сравнению с горячим фарфором. Грегор благодарно кивнул и поднес чашку к губам вежливым жестом. Чай был горячий и горький, чуть подкрашенный молоком – как раз, как он любил.

Она задержалась у окна рядом с ним, они стояли, повернувшись спиной к комнате, не участвуя в сдержанном тихом разговоре.

- Сегодня вечером на улице так холодно, - начала она, не глядя на него.

- Я знаю, - Грегор вздрогнул, вдруг услышав эхо собственных мыслей.

Они вместе отражались в темном стекле, неожиданно симметричные – с чашками в руках и одинаковым спокойно отрешенным выражением лица. Грегор очень долго учился контролировать свое лицо, особенно в критические моменты, и он бы не удивился, узнав, что она делала то же самое.

- Будет еще холоднее, - продолжил он, - а перед рассветом обещали бурю.

- Его сапоги сразу же промокнут в снегу, - на ее лице пролегла глубокая озабоченная складка.

Дверь за ними распахнулась, и Грегор развернулся, чтобы встретить Аллегре, растерянно подумав, что Майлз вообще не надевал сегодня вечером сапог.

- Сир, - обратился Аллегре, отдавая Грегору полуофициальный салют.

- Вы закончили с гостями?

- Не совсем. Но мы кое-что обнаружили. Кое-кого, если точнее.

Грегор моргнул:
- Кого?

Аллегре развернулся и кивком пригласил министра Дрейда войти в комнату.

- Антон? – озадаченно спросил Грегор.

- Сир, - начал тот, сжимая руки.

Грегор заметил, что тот слегка горбится, нервозен, на висках у него выступили капли пота, и вдруг подумал: «Он не похож на невиновного. Но разве Дрейд может иметь к этому отношение?» Он не очень хорошо знал его лично, но они работали вместе по зачистке Ист-Сайда. И ему нравился этот человек.

- Антон, я надеюсь, - продолжил Грегор после тяжелой паузы, - что вы скажете все, что собирались, как можно быстрее. Потому что сегодня вечером у меня не так много времени и терпения.

- Да, сир. Я… вы знаете, я никогда не думал, что это так далеко зайдет. Я не знал, что вообще может до этого дойти. Я ничего не говорил, потому что пытался защитить Клода. Если бы я знал, я бы сразу сказал вам, конечно, я бы…

- Антон, что происходит?

- Сир, мой сын несколько месяцев содержит лабораторию по производству наркотиков. «Попрыгунчика». Некоторое время я подозревал, что он употребляет наркотик, возможно, даже продает, и скорее всего знает, где лаборатория находится. Я даже думал, что его шантажируют, потому что не мог поверить, что мой сын… но около недели назад я понял, что ошибался. Извещение из банка открыло мне глаза. Я полагаю… я уверен, что он главный поставщик на Барраяре. Сир, мне не может быть никаких оправданий, кроме… кроме любви к сыну. И я хотел защитить его.

Грегор выдохнул, охваченный разочарованием:

- Надеюсь, вас не удивит, что нарколаборатория в настоящее время волнует меня меньше всего?

- Сир, но это не все, - Дрейд глубоко вздохнул. – Два дня назад Байерли Форратьер пришел ко мне и сказал, что он знает о делишках моего сына, и что тот ввязался в нечто более серьезное, чем поставка наркотиков. Я не знаю, как Форратьер узнал, но он был прав. Он сказал мне, что Клод вовлечен в какой-то изменнический заговор, и что если я что-то знаю, то мне лучше действовать немедленно, пока не произошло непоправимое. Я хотел поговорить с вами вечером, но просто не смог добраться до вас на приеме. И я думал, что это неподходящее время. Как глупо. И когда генерал Аллегре пришел и сказал, что лорд Форкосиган исчез, я понял, что пришло время действовать, - он прервался на мгновение и оглядел круг молчаливых лиц. – Лаборатория находится в пещерах Дендарийских гор. Я не знаю точных ориентиров – я не хотел знать.

- Конечно, - пробормотал Аллегре. – Почему мы не подумали об этом?

- Я был уверен, что не подумаете, - тихо ответил Дрейд.

- Убийца был из Рашин Брук, - медленно произнес Грегор.

Дрейд покраснел:
- Я не знал, - он упал на колени, поднимая на Грегора несчастные глаза. – Я приношу свои извинения, сир. Я с радостью приму любое наказание, которое вы назначите, - он, наконец, отвел глаза. – Он мой сын.

Грегор тяжело вздохнул. Он не мог разбираться с этим прямо сейчас, когда справедливость вдруг стала такой имперской и личной и могла подвести его.

- Пожалуйста, возьмите его под арест, генерал, - обратился Грегор к Аллегре, окинув взглядом своего – бывшего – министра Гражданской Обороны. Дрейд, казалось, съежился, когда Аллегре подошел к нему и крепко схватил за плечо. – И найдите Байерли Форратьера.

- Да, сир, - ответил Аллегре. Он вышел в холл и увел Дрейда.

Грегор развернулся:
- Ну, что ж, - тихо проговорил он, - теперь мы знаем, где искать. Это… хоть что-то.

- СБ никогда не найдет их в тех пещерах, - отозвалась Корделия. – Ты помнишь, как мы прятались там и смотрели, как люди Фордариана ищут нас? – спросила она. – Группа за группой спускались вниз и не возвращались.

- Я помню, - ответил Грегор. – Но ведь должна же быть карта.

- Даже с ней, - вступил в разговор Эйрел, - это будет очень трудной задачей. Клод Дрейд наверняка к этому времени уже прекрасно изучил пещеры.

- Может быть Майлз сможет сам найти выход.

- Не сейчас, - мрачно отрезал Эйрел.

- Нет, - вздохнув, согласился Грегор. – Не сейчас, - он снова замолчал. Эйрел был прав. СБшники были отлично натренированы для работы в городе. Они вряд ли смогут так же результативно действовать в пещерах. Было бы очень глупо отправлять их туда без всякой подготовки.

- А есть люди, которые знают те пещеры? – вдруг спросила Катриона. – Я имею в виду, что люди, живущие в горах, должны знать и пещеры. Это возможно… - она неуверенно умолкла.

Грегор развернулся и встретился глазами с ее, расширенными и испуганными.

- Да! - воскликнул он. – Люди, такие как Лэм и Харра, они-то должны знать.

- Да, - согласился Эйрел. Он встал, и Грегор понял, что его плечи сгибала безнадежность, только когда она вдруг исчезла. – Да, они знают.

***

В каком-то смысле, подумал Айвен, быть заключенным Дрейда оказалось лучше, чем узником Формонкрифа. Здесь, по крайней мере, были одеяла, и даже портативный обогреватель в углу. Айвен переместил Майлза поближе к нему и завернул вместо своего слишком большого, форменного кителя в сухое, грубой нитки шерстяное одеяло. Майлза, не произнесшего ни слова в течение уже довольно длительное время, хватило хотя бы на то, чтобы свернуться около обогревателя. Айвен решил, что сейчас он больше ничего не сможет сделать для кузена, и, поглядывая краем глаза на Формонкрифа, кивком подозвал Байерли.

- Какого черта ты во все это ввязался? – тихо спросил Айвен.

Байерли поморщился:
- Мои данные наложились друг на друга. Понимаешь, я знал о нарколаборатории и знал о заговоре, правда, только отчасти. Но я думал, они как-то связаны – я имею в виду, что раз они делили одни и те же пещеры, они должны были знать друг о друге?

- Погоди минутку, ты знал о нарколаборатории?

- Только последние четыре дня. Я имею в виду, что знал о ее существовании. Но Жерар всегда был осторожен и не вдавался в детали. Он знал, что я его не одобряю. С самой его смерти я пытался разобраться, кто же из его окружения поставлял ему наркотик. Я только недавно понял, что это был Дрейд – черт, да кто же на него подумает? Во всяком случае, когда я обнаружил, где они работают, то вспомнил, откуда был убийца. Это ведь совсем рядом отсюда.

- Как ты узнал об этом? Это же закрытая информация.

- Нам всем говорили держать ухо востро, - ответил Байерли, и не было нужды уточнять, кто такие эти «мы». – Я начал бродить в округе. Много я не нашел, но эта подробность про убийцу не выходила у меня из головы, и я вернулся сюда два дня назад с термосканером. Я нашел вход, который использовали люди Дрейда, и пошел за ними. Да, - буркнул он в ответ на недоверчивый взгляд Айвена. – Сейчас я понимаю, как глупо это было. Я уверен, Майлз бы едко раскритиковал бы меня, если бы мог говорить. К слову о Майлзе, он выглядит как покойник.

- Ничего удивительного, оглушение парализатором, допрос, доведший его до сильнейшего припадка, не говоря уже о долгих неделях смертельной болезни, любого доведут до такого, - проговорил Айвен, уставившись на Формонкрифа, который ни звуком не показал, что услышал тираду. – Я так понял, СБ не в курсе твоего маленького приключения? – было бы гораздо проще, если бы они знали. Но в этом случае они бы уже что-нибудь предприняли.

- Нет, - отозвался Байерли. Он пожал плечами. – Я хотел… точно не знаю. Мести, наверное, за то, что случилось с Жераром. Я не согласен с ним, - он кивнул в сторону Формонкрифа, - но отчасти могу его понять. Он заботился о Жераре, и было так страшно наблюдать, как тот буквально умирает прямо у нас на руках. И я знаю, что хочется в этом кого-то обвинить. Я обвинил Дрейда. Он – Императора. Не очень то большая разница, за исключением того, что я попытался совершить глупую месть, а он – измену.

- Ты вообще подозревал его раньше?

- Нет. Я не знал, что смерть Жерара… настолько свела его с ума. Если бы я что-нибудь подозревал, уж поверь, я бы рассказал. Замолчать сведения о нарколаборатории – это одно, но не доложить о таком… нет.

- А Формонкриф знал? – очень тихо спросил Айвен. – О вас двоих, я имею в виду.

- Нет, - ответил Байерли. – Жерар постоянно обещал мне рассказать ему, но так никогда и не набрался смелости… переступить черту, - он отвернулся.

- И что еще ты знаешь? – поинтересовался Айвен.

- Немного. У меня не было шанса как следует обыскать все вокруг, пока они меня не сцапали, - Бай скривился.

- Я не могу избавиться от мысли, что это слишком большое совпадение, что «попрыгунчиковая» лаборатория и убежище Формонкрифа находились в одних и тех же пещерах. Я вообще не думаю, что Формонкриф когда-либо раньше бывал в Форкосиган Сюрло до сегодняшнего вечера – не похоже, чтобы он был близким другом Майлзу или графу. Как он вообще узнал об этом месте?

- Думаю, что знаю как, - отозвался Байерли, немного просветлев. – Это было почти случайностью. Формонкриф начал следить за сыном, когда стал подозревать, что тот употребляет «попрыгунчик». Так, по крайней мере, думал Жерар, хотя в последние месяцы он стал ужасным параноиком. И они, наверное, проследили его до сюда.

- Так почему Формонкриф ничего не сказал, когда начал понимать…

- Потому что он уже погряз в своих планах к тому времени и сам начал использовать пещеры. Если бы он обратился в СБ, его тоже бы раскрыли. На самом деле, они оба должны были держать рот на замке друг про друга. Это мое предположение, разумеется. Последние несколько дней у меня было много времени для размышлений.

Айвен кивнул. Он бросил взгляд к выходу из пещеры и увидел, что к первому охраннику присоединился второй, как Дрейд и обещал, так что теперь их стало двое против двоих, учитывая, что Майлз вне игры, а Формонкриф вряд ли будет помогать. Но вырубание охранников не решит сути проблемы.

- Ты случайно не запомнил дорогу через эти пещеры? – без особой надежды спросил Айвен.

- Я что, похож на дендарийского горца? – Байерли скосил глаза на свой когда-то элегантный, а теперь грязный вычурный городской костюм. – Прости. Но с тем же успехом меня самого можно было поставить охранником. Думаю, они на это и рассчитывали. Они ведь ленивые ублюдки, эти стражники. И любят попробовать свой товар.

- Так они… - медленно начал Айвен, сверля взглядом затылок охранника.

- Что ты задумал? – подозрительно спросил Байерли.

- Я думаю, что нам не стоит больше тянуть время, ожидая, пока сюда явится Дрейд и отпустит нас, когда ему это будет удобно – если он это имел в виду, - в чем Айвен сильно сомневался, Дрейд просто не мог позволить им уйти, особенно сейчас, когда они узнали о его лаборатории. Он не мог себе представить, что Клод Дрейд, которого он знал еще со школы в Форбарр Султане, хладнокровно их убьет, но какой у него может быть выбор, если он хочет сохранить свою лабораторию в тайне?

- Не будь дураком, - прошипел Байерли. – Ты что, хочешь заблудиться и сдохнуть, замерзнув в этих чертовых горах?

- Ты хочешь остаться здесь и быть пристреленным на рассвете? – возразил Айвен.

- У меня был план, - пробормотал Байерли. – Куча трепа и никакой стрельбы. Может быть, он и не был совершенен, но я собирался отсюда выбраться.

- Ну да, как же, - отозвался Айвен и ткнул пальцем в сторону Майлза, который то ли погрузился в глубокий сон, то ли снова потерял сознание.

- Да, - вздохнул Байерли и почесал щетину на подбородке. – И как ты хочешь действовать?

- Хм, - протянул Айвен, которого этот вопрос застал врасплох, - разве ты не агент СБ?

- Я городской информатор, - возмутился Байерли. – Не засекреченный коммандо. А ты разве не из Оперативного отдела?

- Я вношу позиционные данные в тактические программы, - прошипел Айвен. – Иногда я могу выбирать, кто какого цвета. Ты хотя бы умеешь стрелять?

- Конечно, умею, - отрезал Байерли. Правда, через мгновение добавил: - Хотя, если мишень неподвижна, это здорово помогает.

- Хорошо, хорошо, - буркнул Айвен. – Я беру левого, ты – правого.

- Конечно, - Байерли хрустнул суставами.

- Прекрасно, - Айвен постарался сгруппироваться. – На счет…

Головорез справа вдруг рухнул на пол. Тихое жужжанье парализатора достигло ушей Айвена мгновение спустя. «Спасибо, спасибо, спасибо» - подумал он, немедленно бросаясь вперед и подбирая подходящую саркастичную реплику для встречи запоздавших спасателей.

Но тут второй охранник закричал и стремительно выхватил нейробластер – а не парализатор - а на одежде заполонивших коридор людей не было ни нашивок, ни Глаз Гора, ни вообще каких-либо знаков различия. «Ох. А вот и его оруженосцы подоспели».

Айвен метнулся к упавшему охраннику и парализатору в его кобуре. Он уже почти сомкнул пальцы на рукояти, когда голова взорвалась вспышкой боли, и огни закружились перед глазами, а потом все исчезло. Айвен тяжело рухнул на подстреленного охранника, смутно осознавая приглушенные удары и проклятья, разносящиеся в кружащейся темноте. Когда он, наконец, смог перевернуться на спину и убедиться, что его не будет рвать второй раз за ночь, то осознал, что люминофор и вправду погас. Это значит, вяло сообразил Айвен, что у кого-то здесь прибор ночного видения, а остальные попались.

Но вдруг на него свалились сверху - своего узкоплечего кузена Айвен не мог не узнать. Приложившись многострадальным черепом о холодный камень пола, Айвен несколько секунд валялся оглушенный. «Дайте мне секундочку, - бессвязно подумал он, - и я встану. Правда-правда».

Секунда сильно растянулась. Майлз тяжело прерывисто дышал, а потом его вдруг грубо рванули в сторону. Айвен дернулся за ним, но ухватил только воздух. Мгновение спустя он услышал треск надламываемого люминофора, и вокруг них разлился холодный голубой свет.

Байерли валялся в паре футов сбоку, пытаясь сесть, но явно без особого успеха. Между ними стоял один из людей Формонкрифа, закинувший Майлза на плечо: одной рукой громила сжимал его шею, другой – приставил к виску парализатор.

- Интересно, на сей раз он очнется? – риторически спросил Формонкриф, сидевший в безопасном углу в дальнем конце пещеры и только теперь поднимающийся на ноги. Он щелкнул пальцами головорезу, и тот отдал ему парализатор, который держал у головы Майлза. – Подъем, - с отвращением в голосе произнес он. Айвен с трудом выпрямился на дрожащих ногах и привалился к стене. – Если выкинешь еще какую-нибудь глупость, я выстрелю в него на максимальной мощности. Или, может, просто прикажу Мике перекрыть ему воздух, и буду наблюдать, как он корчится. Пошел.

Он погнал их боковым коридором, который Айвен даже не заметил раньше. Охранник всю дорогу нес Майлза. Айвен сначала подумывал прыгнуть на него, но Формонкриф был прав: откуда ему знать, какой эффект окажут на Майлза в его состоянии два удара парализатором за четыре часа. Кроме того, голова у него кружилась, и приходилось прилагать все усилия, чтобы просто держаться на ногах и идти более менее ровно.

- Он кинул камнем тебе в голову, - прошептал Байерли, украдкой подходя поближе. – Прости, - он хромал, как заметил Айвен, и бережно придерживал правую руку.

- Все нормально, - отозвался Айвен. – Мы бы все равно не выбрались наружу.

По крайней мере, Формонкриф пока не убьет их – не может. И СБ может оказаться здесь в любой момент. Вообще-то, в известном смысле СБ уже здесь, в лице Байерли Форратьера…

Но почему-то эта мысль его совсем не утешала.

@темы: АУ-вселенная "Такие времена" и "По ком звонит колокол", Майлз, Грегор, Айвен, Слэш, Фанфики