№10 - драбблы и мини

Серия мини
Автор - Poltavka

Название: "Трещина"
По заявке: «Катриона замужем за Тьеном: семейная драма, которую героиня еще не осознает»

*
Последний спатифиллум занял законное место в горшочке. Катриона отряхнула руки от смеси торфа, земли и песка, любуясь результатом своих трудов. Поясница и плечи поднывали, но иначе никак – пересадку черенков спатифиллума следовало производить с максимальной осторожностью. Стоит повредить нежный, едва отросший корешок – и растение очень быстро увянет.
Тьен опять задерживался на работе допоздна, но к этому она уже привыкла. Уложила сына, оставила ужин в духовке и занялась рассадой. Теперь осталось лишь обильно полить почву и опрыскать листья. Катриона держала горшок на весу, распыляя влагу и мечтая о том, как над черенками развернутся изящные белые ладошки соцветий. С головой уйдя в приятные грезы, она очнулась лишь от хлопка входной двери.
– Привет! Как дела на работе?
– Не спрашивай, – устало отмахнулся Тьен. – Я начинаю думать, что мне тут не место.
Странно, раньше Катриона не слышала от него жалоб. Напротив, энтузиазм мужа почти не имел границ.
– Что-то случилось или… – она быстро накрыла на стол. Люди ведь не так уж и отличаются от растений – без должной подкормки кто угодно почувствует себя неважно.
– Лучше бы случилось, – Тьян без аппетита поводил вилкой по тарелке – А когда все с виду сидят ровно на своих насестах, только и думая, как бы поставить тебе подножку, их компания начинает напрягать.
Он отложил вилку и взял позабытый на столе горшок с цветком.
– Что это у тебя?
– Ой, я не убрала… Это Spathiphyllum cannifolium. То есть, такое земное растение, из тропической зоны, – поправилась Катриона, видя в его глазах непонимание. – Всего их 36 видов и…
– Снова ты возишься со своими сорняками. Какая от них вообще польза?
Тьен опустил руку, намереваясь поставить цветок обратно, но его ладонь неловко дрогнула, и горшок грохнулся на пол. Катриона едва не вскрикнула, представив, как крохотный черенок теряется в мешанине осколков, однако керамика выдержала столкновение с декоративной плиткой.
– Знаешь, я не голоден. Пойду спать.
Он, кривясь, обошел пятно рассыпавшейся земли и отправился в ванную.
Катриона подхватила пострадавший спатифиллум и осмотрела. Горшок все же немного треснул, прочертив глянцевый бок темной паутинкой, но других изъянов она не обнаружила. Катриона проверила листья и корни на предмет сломов и повреждений, подсыпала грунта, еще раз щедро полила. Привычные действия успокаивали, запах дерна легонько щекотал ноздри. Заодно ее мысли метались вокруг поведения мужа, добавив к боли к пояснице новую, не менее тягучую. Что произошло с Тьеном? Пришел не в духе, капризничал за едой, да еще и цветок… про язвительные слова в адрес своего хобби ей вспоминать не хотелось.
С другой стороны, это ведь даже и ссорой нельзя назвать. Видимо, день был и вправду тяжелый, и с коллегами он что-то не поделил…
С цветком все в порядке, наконец решила Катриона. Если внимательно следить за его ростом, соблюдать должный температурный режим, добавить удобрений и регулировать влажность, сегодняшнее потрясение никак на него не повлияет.
Скорей всего, так оно и будет.
Но даже когда она устроилась рядом со спящим мужем, ее пальцы продолжали ощущать неровность трещины, пролегшей по гладкой глиняной стенке.


Название: "Дежавю"
По заявке: «Грегор и Лаиса выясняют с примерами из своего детства на кого из них больше похож их старшенький, напроказивший в очередной раз».

*
За несколько лет брака Грегор успел достаточно изучить реакцию жены на неприятности. Поэтому беглый взгляд на вошедшую Лаису подсказал ему, что, несмотря на хмурый вид и поджатые губы, проблема не столь страшна и немедленного высочайшего вмешательства не требует.
– Поздравляю – у нас в доме открылся театр военных действий. Мне сию минуту сообщили, что наследник империи стащил один из украшающих Зеленую комнату мечей и опробовал его на кресле.
– Ого! Пострадавшие есть?
– Кресло выжило, если ты об этом – хотя ему грозит пересадка кожи. Меня больше беспокоит, как Влад туда забрался – я-то думала, эти мечи висят достаточно высоко.
Грегор выгнул бровь:
– А он не признался, как?
– Сказал, что – цитирую – «это не его тайна». И не улыбайся с таким довольным видом! Его шалости становятся день ото дня все более буйными.
– Вряд в этом есть твоя вина. Уверен, в детстве ты была настоящим ангелом.
– А я вовсе не уверена, – сухо возразила Лаиса. – Однажды я опрокинула суп на кузена Томаса…
– … ну, это не столько уж…
– … точнее, опрокинула кузена в суп – и удерживала его лицом в тарелке, пока папа меня не оттащил. Видишь ли, дорогой, Томас решил мне доказать, что девчонки слабее мальчиков.
– Признаться, я не упомню, чтоб покушался на старую мебель, – Грегор благоразумно предпочел сменить тему. – Разве что на престарелых дворецких... Впрочем, даже это не было моей идеей – собственно, это была очередная идея Майлза, грандиозный план по захвату противника врасплох. До сих пор не понимаю, как ему удавалось меня подбить, мне ведь было почти девять, а ему четыре. Да что там, никто из нашей компании не мог ему противостоять по части убеждения. Хорошо хоть, Корделия в таких случаях прекрасно знала, кто является истинным зачинщиком.
– Раз уж мы заговорили о Форкосиганах – на завтрак заглянула Катриона с детьми. Они сейчас в саду. Я, собственно, шла спросить, не присоединишься ли ты к нам?
– С удовольствием.
***
На сына они наткнулись сразу же – тот мчался по садовой дорожке, прижимая к белоснежной рубашке горку истекающих кремом эклеров.
– Мы делаем склад на случай осады! – возбужденно выкрикнул Влад, пробегая мимо. – Алекс велел собрать как можно больше еды!
– Алекс Форкосиган, значит... – пробормотал Грегор, многозначительно покосившись на супругу. – До чего ж знакомо звучит...


Название: "Высшая мера"
По заявке: «Майлз по каким-то причинам организует липовое удачное покушение на Грегора».

*

Всего ошибочней мерить жизнь мерою смерти.
Люк де Клапье Вовенарг

Черная вуаль обрамляла бледное лицо Лаисы, подчеркивая шок, скорбь и отчаяние в четко выверенных дозах и заставляя Майлза заново проникнуться почтением к талантам Элис Форпатрил.
«Замечательно в минуту опасности иметь таких генералов».
Даже поверхностная подготовка похорон отняла у них куда больше сил, чем он рассчитывал. Самые большие усилия пришлось, разумеется, приложить, чтоб покойный выглядел должным образом.
«Интересно, следует ли вассалу принести сюзерену извинения в случае подложного убийства? Существует ли какой-то церемониал? Прости, Грегор, что пришлось тебя зарезать. Это ради блага империи».
Стоя возле самого гроба, Майлз искоса оценил еще более помрачневший профиль императора с опущенными веками. Что ж, по крайней мере, не моргает, и на том спасибо. А то он собирался решить эту проблему старинным способом, положив на каждый глаз по золотой монете.
«Грегор, я пробыл мертвым гораздо дольше. Поверь, ничего сложного».
«Еще бы, ты же был без сознания».
«Твоя смерть даст нам время все расследовать по горячим следам».
Майлз зрительно просканировал зал, зацепился за побелевшего не хуже «безутешной вдовы» Айвена, за напряженную фигуру Аллегре, траурные наряды и горестные жесты. Уже скоро…
Официальные представители графств закончили прощание. Потянулась вереница форов, среди которых он наконец-то углядел Ришара Форратьера.
Время. Майлз нашарил в кармане маленький пульт и нажал кнопку.
На белой перевязи Грегора распустились алые хризантемы. Кровавые лепестки ширились, продергивая плотный шелк над якобы пробитой отравленным стилетом грудной клеткой.
«Он всегда воображал себя человеком действия», – сказал когда-то Бай. – «Его вовсе не требовалось особо подстрекать к соблазну преступить роковую черту».
Просто сейчас черта оказалась роковой предельно.
Ришар отшатнулся, взмахнул руками, споткнувшись на ступеньке.
– Нет. Нет! Не может быть! Я не хотел…
Майлз шагнул вперед, жадно ловя его шепот.
– Чего вы не хотели, Ришар? Предавать? Оставить империю в хаосе? Продаться с потрохами врагу ради личной утехи?
– Нет, я не хотел зайти так далеко… я только…
Его исполненный ужаса взгляд никак не мог оторваться от ярких пятен.
– Вы же верите в загробное возмездие, не так ли? Что кровь убитого обличает преступника, стоит ему приблизиться к трупу?
Ришар сник, ломая руки и что-то бормоча. Майлз отступил и подал знак Аллегре.
***
– Итак, на данный момент чистка с нашей стороны закончена.
– Я рад видеть, что она коснулась не столь уж многих.
Майлз тоже успел этому порадоваться. Это свидетельствовало о том, что барраярская политика в последние годы находится на правильном пути.
– В основном, все завязалось на Ришаре. Он-то далековато зашел в своем стремлении отыграться за публичное осмеяние. Даже преодолел ненависть к цетагандийцам, став марионеткой мятежных губернаторов.
Грегор фыркнул, вытянув длинные ноги по направлению к каминному теплу.
– Вот интересно: раздраконили его вы с Доно, а мстил он почему-то мне.
Майлз отсалютовал собеседнику бокалом.
– Профессиональные издержки. Ты в ответе за поступки своих подданных – конечная инстанция для восстановления справедливости, так или иначе.
– Предпочитаю «иначе» – «так» обходится чересчур накладно. Надеюсь, ту мерзость, которой пропитали клинок, уничтожили с особым тщанием.
Грегор задумчиво повертел пульт, взорвавший под мундиром пакетик с краской.
– Хотелось бы мне знать, как организовал свою «гибель» Флетчер Джияджа. И что он планирует сделать с заговорщиками, пожелавшими стравить две единовременно обезглавленные империи.
Майлз поежился:
– А я не хочу. Небесный сад слишком уж изощрен в таких вещах.
Он плеснул еще вина себе и Грегору.
– Полагаю, самым большим ударом твое воскрешение стало для придворных хронистов.
– И самым большим подарком – для межпланетной прессы.
Майлз расплылся в хулиганистой ухмылке.
– К следующему дню рождения презентую тебе коллекцию твоих некрологов.


Название: "Вперёдсмотрящие"
По заявке: "Эзар в последние дни и Саймон"

*

Маяк далёкий в темноте погас.
Ползёт туман, и близок шквал летящий.
Не отводи от горизонта глаз,
Вперёдсмотрящий, вперёдсмотрящий. (с)

А. Городницкий

Массивный полог над кроватью раздражает Эзара. Давит, будто норовя опуститься, захлестнуть ворсистыми щупальцами дотлевающее дыхание.
«Удивительно, что мои анализы не светятся ночами. Ощущение, как от солидной дозы радиации».
Из всех предателей с ним остается теперь лишь собственное тело, и то ненадолго. Распад должен идти своим чередом, и однажды эта земля очистится – от него и от того, что он сотворил, в том числе. Но даже природные процессы следует направлять.
– Можете быть свободны. Я просмотрел все до конца.
К чертям сухие факты. Ему жизненно – какая ирония для умирающего! – необходимо заглянуть внутрь, под душевный фундамент, выяснить, что там скрыто.
«Понимаешь ли ты, мальчишка, почему оказался в самом центре смертоносного танца? Впрочем, мне ни к чему твое понимание. Мне нужна преданность, которую, увы, не в силах обеспечить ни родство, ни клятвы, ни приказы – только чистота духа и помыслов, только личный выбор. Я отправил тебя туда, чтобы научить выбирать правильно».
Когда-то император гордился своей проницательностью, умением видеть сквозь самые искусные маски – однако не смог вовремя различить гниль в своей семье.
«У всех вас должно получиться лучше. Вы – мое наследство для внука».
Эзар провожает удаляющегося Иллиана цепким взглядом из-под прозрачных век.
Ради будущего Барраяра они обязаны смотреть зорче.

@темы: драбблы, Фикатон, джен, Фанфики

---

Фик №11. «Ключи от Рая»

Название: "Ключи от Рая"
Автор - Констанция Волынская
По заявке: зарождение Барраяра: как сложилась система форов, после того как закрылся туннель на заре освоения планеты
Джен.

*

Это было решение Екатерины, назвать сына Петром. Майлз не спорил. Если Екатерина хочет частично соблюсти традицию, то так тому и быть. Имя не важно. Он сам вряд ли вырос бы другим, если бы дед решил дать ему свое имя. Хотя знать об этом поступке деда было неприятно. Как и о том, что дед пытался его убить – еще нерожденного, в репликаторе.
Петр Форкосиган оставил ему так мало, но в то же время так много. Он оставил ему отца. А что он сам оставит своим детям и внукам?
Пару лет назад Майлз в полушутку говорил, мол, боится, что его дети поймут, что он никакой не взрослый. Повзрослеть все же пришлось. Гораздо быстрее, чем он надеялся. И по той причине, в которую он до сих пор не хотел верить, какой бы реальной она ни была.
Граф Форкосиган не может позволить себе то, что позволял Майлз Форкосиган.

Это было решение Екатерины, назвать сына Петром. Маркус не спорил. Петр Форстмайстер – звучит неплохо, да и назвать сына в честь самого Петра – отличная идея. Может и зачтется это ему, может получит и он графский титул. Да и обязан он этому великому человеку всем, от немалого имения до красавицы-жены, дочери Александра Формокова.
На что он, пятый сын своего отца, мог рассчитывать при разделе владений? На захолустную деревушку, которая и доход-то приносит такой, на который даже без семьи не прожить?
Пусть тут чуть холоднее, да речь звучит иначе, и в столицу надо ездить чаще, чем хотелось бы, но ведь теперь он оставит своим детям достаточно для того, чтобы его память чтили и гордились таким отцом.

Петр дождался, пока останется в комнате один, и только тогда позволил себе сесть в кресло. Вернее, рухнуть. Последние дни окончательно вымотали его, и он понимал: присядет сейчас хоть на минуту и уже не встанет, сморит его тяжелым сном. Теперь Царству Террора наступил конец, полный и бесповоротный. Эзар Форбарра победил. Они победили. Два года гражданской войны, и теперь тишина в Форкосиган-Сюрло казалась, наконец, умиротворяющей. Завтра он сделает ритуальное приношение на могилах жены, старшего сына и дочери. Потом объедет владения вместе с младшим сыном, потом... Нет, завтра сразу же после приношения надо будет ехать в Форбарр-Султану. Слишком многое надо успеть сделать, чтобы Барраяр выжил.
Что он сможет оставить своим детям? От цетагандийцев Барраяр удалось очистить, пусть даже и немалой ценой – погибшие люди, зараженные земли. Сколько веков пройдет, прежде чем его потомки смогут пройти по тому месту, что когда-то было городом его детства, уютным и тихим Форкосиган-Вашным? Увидит ли он когда-то своих внуков? Что скажут они про него, девятого графа Форкосигана, какими словами вспомнят?

Петр дождался, пока останется в комнате один, и только тогда позволил себе сесть в кресло. Вернее, рухнуть. Последние эксперименты окончательно вымотали его, и он понимал: присядет сейчас хоть на минуту, уснет тут же, на полуфразе. Журналисты, конечно же, повеселятся – будет им очередная статейка о рассеянном профессоре Формокове, потомке прекрасной купеческой дочки Екатерины Формоковой и деятельного немца, приехавшего покорять Петровскую Русь. Предки его добились много, а что смог добиться он? Не будет ли его изобретение гибелью для Земли? П-в-тунели дадут им немыслимые прежде возможности, но не откроют ли они ящик Пандоры?
Последняя мысль потонула в неспокойном сне.

Седьмой граф Форкосиган вышел из обветшалой лачуги и поспешил скрыться в лесу. Коня он оставил пастись на лужайке в получасе ходьбы от этого места. Вряд ли кто-то рискнет увести графского скакуна в его же владениях, а вот то, что старый граф ходит к гадалке - это лучше утаить. Мало ли, почему он решил спешиться и пройтись по лесу пешком?
А к гадалке сходить надо было.
Дорка Справедливый объединил Барраяр, чем и заслужил свое новое имя – Форбарра, император и высший фор Барраяра. И породниться с императором было честью для каждого фора. Но последние дни мерцали в небе зарницы, причин которым не было. Знамение свыше?
Гадалка подтвердила то, о чем Форкосиган даже боялся думать, чтобы не сглазить ненароком. Хотя и помнил почти наизусть все то, что писал его давний предок. Настолько давний, что и графского титула у него не было. Системы сбора налогов тогда не существовало даже в проекте, а титул „граф“ для колонистов с земли был лишь архаизмом и никак не ассоциировался с графой налоговых ведомостей. Странные были времена, чужие. Интересно, вспоминал ли Петр Косиганов о своих предках-графах? Или ему было не до этого? Что бы он сказал сейчас, когда в небе засияли те же самые зарницы, что он наблюдал перед схлопыванием П-В-туннеля? Радовался бы? Боялся бы перемен? Пошел бы к гадалке или сразу стал тестировать системы навигации?
Что скажет император, когда услышит эту новость?
Что они потеряли за эти века, пока Барраяр был сам по себе? Что приобрели?
Вопросов было слишком много, а ответы на них могло дать лишь время.

Связист Косиганов в сотый раз проверил показания датчиков. Ошибки быть не могло. Тунеля больше нет. Приятели прозвали его Ключником – за сочетание имени и работы. Петр Ключник, апостол, ведающий ключами от Рая. Только вот он свои ключи потерял. Растаяли они в небе мерцающей зарницей, которую ни один прибор не зафиксировал. Вот и все. Конец старой доброй жизни, где все было понятно и более-менее надежно. А будет ли это новым началом – зависит только от них самих.
Прадед в своей работе писал, что природа п-в-тунеллей слишком своеобразна и предсказать момент, когда туннель вдруг решит закрыться, практически невозможно. Главное, что вероятность закрытия тунеля – бесконечно малая величина. На это все и надеялись.
Что теперь с ними станет? Во что они превратят планету? Во что превратятся сами? Медики зафиксировали несколько случаев необьяснимых мутаций среди детей, рожденных на Барраяре. В следующем месяце должен был прибыть корабль со специалистами, но теперь ничего этого уже не будет. Придется справляться своими силами.
Сможем ли мы сохранить в себе людей? Во всех смыслах - и моральном, и физическом.
Колония еще не готова к тому, чтобы жить автономно. Значит, либо они смогут создать что-то новое, либо деградируют. Путь от покорителя космоса до пещерного человека не так уж и далек. Гораздо ближе, чем им сейчас до Земли.

@темы: Фикатон, джен, Фанфики

---

Фик №9. «Измена архитектора»

Название: "Измена архитектора"
Автор - tel
По заявке: "АУ. После прихода к власти Эзара Юрия отправили в изгнание, и Доно последовал за ним".
Слэш, PG-13
Перевод Жоржетты

***

Когда распахнулись широкие двери гостиной в усадьбе Мазерас, император первым успел вскинуть взгляд и первым потянулся за оружием. Но, возможно, его близорукие глаза различили только цвета форбаррских мундиров, потому что он расслабился, когда в комнату вошел его старший оруженосец с горсткой людей. Юрий сжал губы, оценивая, что же происходит, и все же не понимая - это Доно было ясно. Император видел предательство везде, но на самом деле не знал, как это - оказаться преданным.

Доно потупил глаза, не желая видеть, как император скомандует своим людям, а они вместо того, чтобы повиноваться, схватят его и впечатают в стену. В комнату входили все новые оруженосцы - их было уже больше двадцати. Люди принца тоже пришли сюда.

Как все получилось столь легко? Безумной тирании в одно мгновение пришел конец. И это рук дело Доно. Не он был первым, кто предал императора, но стал последним - потому что Юрий, не доверявший никому, для него делал исключение.

В дверях появился принц Ксав собственной персоной, худощавый и седой. Юрий сплюнул и зашипел, слишком разъяренный, чтобы выговорить хоть слово, и слишком злой, чтобы испугаться.

- Вот и мы, Юрий, - тихо произнес Ксав. Звук его шагов раздавался в тишине. На нем был черный траурный мундир. Император впился в него озлобленным взглядом, не замечая больше никого.

- Ты!.. - прорычал он. - Ублюдок! Да я прикажу крючьями вытащить из тебя кишки и ими же удавить!

- Все кончено, - отозвался принц. - У нас столица, на нашей стороне графы, и мы взяли тебя. Кстати, твоих палачей Эзар отдал Негри. Сомневаюсь, что они протянут хотя бы неделю.

Голос Юрия поднялся почти до визга: - Ты, никчемная тварь! Убейте его!

Оруженосцы Юрия стояли с каменными лицами. Доно заморгал, осознав, как ничтожен и жалок его император, когда никто ему не повинуется.

- Тебя он обещал Петру, - добавил Ксав, подходя к нему размеренно и неспешно. - Они собираются сделать из твоей смерти шоу.

- Думаешь, я испугаюсь твоего злобного зятя и его любовничка? - презрительно сплюнул император. - Я воевал, когда они еще пешком под стол ходили. Я отобрал эту планету у врагов. Я! Эзар? Да если бы Форкосиган его не поддержал, он бы цетам за деньги отсасывал! Все вы предатели, все! Я знаю!!!

Ксав был спокоен.

- Это ты сделал нас такими. Государь.

С минуту они смотрели друг на друга.

- Слабак. У тебя пороху не хватит меня прикончить, - выдохнул Юрий.

- А ты проверь! - рявкнул Ксав. Его рука потянулась к клинку. Старший оруженосец императора шагнул между ними, и принц отступил и замер на долгое мгновение, прикрыв глаза, точно собираясь с мыслями.

Юрий рассмеялся, негромко и саркастично. - Неужто раскол в рядах?

- Я дал лорду Доно и твоим оруженосцам слово, что сохраню тебе жизнь, - медленно проговорил Ксав. - Об этом меня попросила жена, а теперь, когда она лишилась столь многого - по твоей вине! - я ни в чем не могу ей отказать.

- И что с того? - высокомерно переспросил император.

- Я вывезу тебя с Барраяра. Контрабандой.

Юрий моргнул.

- Что?

- Бетанская терапия тебе понравится.

- Что?!..

*** Шесть лет спустя ***

Ему потребовалось немало времени, чтобы получить разрешение на поездку за пределы Барраяра, и почти столько же он потратил здесь, добиваясь, чтобы бетанцы наконец перестали упрямиться и признали: Юрий находится у них. До сих пор живой, после стольких лет и несмотря на все усилия Негри.

Много дней подряд он не видел солнца, зато подземная архитектура оказалась весьма интересной, порой новаторской, и строительство здесь велось из первоклассных материалов. Он как-то видел группу девушек, делающих что-то с проложенными под улицей трубопроводами: служебная инфраструктура выглядела тут как произведение искусства. На сухой, обезвоженной Бете все равно оказались предусмотрены аварийные сливы и система насосов, чтобы опустошить цистерны с водой в случае катастрофы. Что это за люди, которые так строят? Интереснейший, блистательный мир.

Правда, с местами для засад и бойницами тут неважно.

Он сверился с картой, полученной от посредника-бетанца, и остановился перед неопределенного вида металлической дверью. Это и есть его цель? На двери не было даже номера, только маленькая табличка, гласившая: "Вадим А. Халидулин. Приют для отставных диктаторов".

Он постучал. Едва он коснулся двери, замигал красный огонек, он услышал гудение сканера безопасности, и дверь отворилась. За ней была небольшая приемная с конторкой, но без единого человека: только на экране компьютера горел вопрос о его имени и цели визита. Он откашлялся и назвал себя. Надпись исчезла с экрана.

Нервничая, он присел на кресло. Здесь не было бумажных журналов, только ридер для электронных изданий. Он выбрал какое-то название из списка наугад, но в его содержимом оказалось больше голых людей, нежели он рассчитывал. Полистав список немного, он выбрал архитектурный обзор, которым успешно и занялся в течении нескольких минут ожидания.

Он чуть не пропустил тот момент, когда толстая металлическая дверь отъехала в сторону. На пороге стояла женщина, невысокая и смуглая. Она улыбнулась:

- Здравствуйте, мистер Форратьер. Я - Ронда, старший лечащий врач мистера Форбарры. Прошу вас, проходите.

Внутри обстановка оказалось настолько же роскошной, насколько по-спартански была обставлена приемная.

- Здесь очень мило, - удивился он. - Должен признать, я ожидал увидеть нечто вроде темницы.

- О, нет, - возразила Ронда, - вы неверно понимаете суть этого места. Это - реабилитационный центр. Бывшие диктаторы способны расширить наше понимание истории и современной политики, они помогают раскрывать неразгаданные преступления и являются настоящим кладезем полезной информации. По большей части мы работаем с военными преступниками, но знаете, некоторое количество пациентов приходит сюда добровольно. Мы уже достигли договоренности об отречении с некоторым правящими диктаторами. Они получают в наших стенах безопасность для себя и своей семьи, мы же гарантируем, что они больше не станут представлять общественной угрозы.

Доно обдумал услышанное, и сердце у него упало.

- Что вы с ним сделали?

- Я не вправе обсуждать с вами конкретные подробности из истории болезни моего клиента, но мы достигли значительного прогресса...

Они вышли в широкую, усаженную зеленью галерею. Сверху лился дневной свет. Вдоль стен были расставлены статуи, самые разномастные - возможно, вывезенные из различных дворцов или площадей. Седовласый мужчина поднял взгляд от книги, улыбнулся и встал поздороваться. Он протянул руку; Доно упал на колени.

- О, Доно, - удивился Юрий. Доно не поднимал головы, но почувствовал, как ладонь легла ему на плечо. - Не надо этого. Садись, пожалуйста.

Доно неловко поднялся на ноги, избегая глядеть Юрию в глаза, и сел. Бывший император поглядел на него через стол и набрал воздуху в грудь.

- Я приношу тебе самые искренние извинения за тот раз, когда убил твою жену, потому что она отвлекала тебя от чертежей здания СБ.

Доно неуютно передернул плечами - Ничего.

- И еще за тот раз, когда привязал тебя голым к флагштоку на стадионе, чтобы обратить твое внимание на проволОчки со строительством.

- Иногда приходится прикончить нескольких субподрядчиков. Я был нерадив.

- И за тот раз, когда я потребовал от тебя замуровать пятьдесят три трупа в бетон дамбы Шинкани.

Доно нахмурил брови, вспомнив свою тогдашнюю досаду:

- Еще бы! Нельзя требовать такое слишком быстро. Мы после этого целых три недели перепроверяли инженерные допуски.

Юрий поджал губы.

- И за тот раз, когда я распорядился встроить ядерную бомбу мощностью в несколько мегатонн в фундамент Министерства Политвоспитания и поставить таймер на десять лет.

- Этот момент очень беспокоил Юрия, - вставила Ронда, - но нашим клиентам не разрешено контактировать со своими преемниками и их правительством. Впрочем, вряд ли кто-то в здравом уме исполнил бы такой приказ.

- Я бы не приказывал ему этого делать, не будь я уверен, что он последует моим указаниям, Ронда, - резонно возразил Юрий.

Доно поежился:

- Я сообщил Гришнову - это их новый министр - пароль для перезагрузки устройства. Думаю, он обо всем позаботился.

- А-а, - Юрий уставился куда-то вдаль. - Возможно, оно и к лучшему.

- Я пришел просить прощения у вас, сир, а не наоборот, - тихо произнес Доно. - Мой дед всегда говорил, что став архитектором, я себя опозорил. А теперь я не могу отделаться от мысли, что он был прав.

Император в изгнании дружелюбно ему улыбнулся:

- Все хорошо. - Он отложил книгу и встал. - Ронда говорит, что сегодня мне стоит выйти отсюда и показать тебе Колонию Бета. Что я должен быть гостеприимным хозяином. Прежде ко мне не приходили гости.

Терапевт прикусила губу.

- Мы будем вынуждены принять кое-какие меры предосторожности. Вам не стоит слишком выделяться в толпе. - Она критически оглядела одежду Доно: официальную, консервативного покроя. - Вы одеты несколько более... серьезно, чем я ожидала.

Юрий кивнул и скинул с плеч свой черный пиджак: под ним отказалась кричаще-розовая рубашка, расшитая стеклянными бусинами. Он похрустел пальцами.

- С этим я могу помочь.

Бывший император исчез за дверью и вернулся с черной кожаной курткой в металлических заклепках и темно-красной сумочкой. Доно взял куртку и вдруг почувствовал, что Юрий размазывает у него на голове что-то маслянистое. Он мазнул рукой по волосам, взглянул и озадаченно заморгал:

- Блестки? Гель?

- Блестки - это модно!

Доно и помыслить никогда не мог, чтобы возразить своему императору.

Вскоре они были полностью готовы: Юрий в свой прозрачной розовой рубашке, облегающих светлых брюках в полоску и с сумочкой, и Доно в куртке с заклепками, с блестками на волосах и косметикой на лице - правда, самую малость. Одежда экс-императора скорее пристала бы человеку помоложе, но для своих шестидесяти с небольшим Юрий был в хорошей форме. Он похудел, а бетанцы поставили ему новые зубы и исправили прикус.

Когда Доно перешагнул порог холла, у него было ощущение, что он преступил все мыслимые и немыслимые рамки, однако поблизости не было ни души. Включая охрану.

- А это точно спрячет нас от наемных убийц?

- Вообще-то в городе никаких наемных убийц нет, - рассудительно заметила Ронда. - Для них есть "Приют Джейн П.Марлоу для неудачливых киллеров". - Она показала дальше по металлическому коридору, где в стене была еще одна неприметная дверь. - Они по большей части фиксируются на фантазиях о мести, бедняги. Мы решаем их проблемы и потом отправляем домой. Нет, меня скорее беспокоят папарацци.

- Верно! - воскликнул Юрий. - Кстати, а что вы делаете с убийцами, которые сделали свое дело?

Ронда улыбнулась, показав ямочки:

- Это Колония Бета. Мы не допускаем здесь подобных вещей.

- Я думаю, Негри мог посадить кого-то мне на хвост, - медленно проговорил Доно, - но сегодня я не видел этого человека.

- О да, - подтвердила Ронда, - мы обнаружили поблизости очередного барраярца, который что-то вынюхивал, и забрали его.

- Очередного? А сколько их было? - переспросил Доно.

- Этот ваш Негри - очень упорный человек. - Терапевт покосилась на Юрия. - Возможно, нам стоит основать "Приют для шефов тайной полиции". Я внесу такое предложение моему начальству.

Юрий только улыбнулся в ответ. Тут его настигла какая-то мысль.

- Вы уверены, что вернуться домой вам будет безопасно, лорд Доно?

- Вряд ли кто-то станет обо мне беспокоиться, - вздохнул Доно.

Юрий похлопал его по плечу. - Ты не прав. Пойдем пообедаем.

Когда они вышли из тесного безопасного убежища в город, Доно испытал не такой сильный шок, как ожидал. Он все время боялся, что его окружит толпа беснующихся маргиналов с булыжниками в руках, но, похоже, на Бете низшие классы держались в отдалении и не попадались на глаза. Впрочем, Доно то и дело мерили оценивающими взглядом молодые прохожие обоих полов, что его озадачивало, пока он не увидел свое отражение в зеркальной витрине и не понял, что Юрий оставил блестящий отпечаток ладони у него на ягодицах. Он покосился на Юрия, и тот слегка улыбнулся.

И когда бывший император двинулся вперед широким шагом, с таким видом, словно этот мир принадлежал ему, Доно расправил плечи и последовал за ним. Кажется, здесь никто над ним не смеется, а бетанцам он просто кажется весьма авангардистски одетым.

- Так странно... - прошептал он.

- Вовсе нет,- возразила Ронда. - Все так, как должно быть.

- Тебе здесь нравится? - странным тоном переспросил Юрий.

- Здесь все настолько причудливо. Когда этот город строили, то совсем не думали о защите. Было бы интересно поговорить с его планировщиком. Знаешь, если бы эту улицу планировал я... смотри, какое пространство под потолком, я бы сделал там углубление под автоматическую пушку...

Юрий покосился на Ронду, и та ободряюще ему кивнула.

- Интересно, не могли бы мы обсудить возможность тебе остаться здесь? - Баритон Юрия понизился до мягкого мурлыканья. - Есть еще столько вещей, за которые мне нужно перед тобою извиниться...

Доно вздрогнул. Этот голос... Картины из прошлого вспыхнули у него в памяти. Вот он на коленях в промозглой комнате, оруженосец стоит у него за спиной с плетью... Вот его подвесили за лодыжку к потолку, и он извивается под пытками... Вот убийственная боль от раскаленного клейма на правой ягодице, там, где сейчас блестит отпечаток ладони... Дрожь сотрясла его тело - дрожь острого предвкушения, как всегда.

- А здесь на Колонии Бета есть Приют для архитекторов? - робко спросил он у Ронды.

Рука Юрия обвилась вокруг его талии.

- Мы сами можем основать такой.

"... и все они жили долго и счастливо..."

@темы: Фикатон, Юрий, Слэш, Фанфики

---

Фик №8. «Креветка»

Название: "Креветка"
Автор - Кай Эндер
По заявке: самые первые "приключения" Айвена и Майлза.
Джен


Было тепло и солнечные блики танцевали на песке. Майлз прятался за камнем и внимательно наблюдал, как колышутся зеленые ленты справа. Вот побежала волна, будто кто-то пнул корень снизу. Ага, если присмотреться, видны контуры квадратной головы подкаменщика. Не иначе Айвен задумал какую-то пакость. Быстрее отсюда, быстрее, пока не заметили, загребая воду всеми десятью конечностями. Ну почему у него не большие и красивые плавники, которыми раз поведешь, и полреки как не бывало? А этими тонкими коротышками машешь-машешь, а всё на одном месте. Ну, ещё немного и начнется течение, на котором можно прокатиться над самым носом больших рыб. Лежи себе, отдыхай, поджав ножки к животу, а оно само тебя несет – хорошо! Вот показался и круглый бок домика. Осталось заглянуть за угол и убедиться, что здесь живет Элен. Она хорошая и позволит передохнуть в своем убежище. Короткий рывок вокруг раковины… и Майлз очутился нос к носу с костистой мордой. Щука открыла зубастую пасть и очень знакомым голосом сказала:
– Время пить лекарства. Просыпайтесь милорд.
Майлз разлепил глаза. Над ним склонялся сержант Ботари – личный оруженосец, телохранитель и бессменная нянька.
– Пора принимать таблетки, – повторил он.
– Может, попозже? – пробормотал Майлз, пытаясь отвернуться на другое ухо и досмотреть вкусный сон.
– Позже не получится. Если вы забыли, милорд, то через час к вам придут гости.
Майлз чуть не подпрыгнул на подушках. Точно! Сегодня в императорском дворце очередной прием и множество гостей. Леди Элис приведет Айвена, и Элен тоже привезут в столицу повидать отца. И пока взрослые будут вести свои скучные разговоры в парадных залах, Айвен и Элен составят компанию Майлзу. А поскольку вся обслуга занята приемом, то надзирать останется только Ботари.
– Я проснулся! – радостно заявил Майлз, откидывая одеяло. – Где гости?
– Сначала лекарства, – Ботари усадил Майлза на кровати и привычным жестом подоткнул подушки под спину.
Он отошел в угол комнаты, где на высоком шкафчике выстроилась целая батарея коробочек и бутылочек, покопался там и вернулся к кровати, держа в руках поднос.
– Сначала розовую, потом выпить коктейль, – скомандовал сержант. – Белую разжевать и через полчаса микстуру.
– Белые невкусные! – возразил Майлз, наученный горьким опытом.
– А без них вы не просидите в кресле и получаса.
– Они горькие! – не сдавался Майлз, потягивая коктейль через трубочку.
Ботари только хмыкнул.
– И их запивать нельзя.
– Иначе толку не будет, – Ботари поставил пустой стакан на тумбочку и протянул Майлзу таблетку.
– Не буду!
– Милорд, – сержант оставался непреклонен, – вы сами справитесь или вам помочь?
Шутки кончились. Иногда Ботари разрешал «забыть» про таблетку, особенно если их набиралось много на один прием. Но когда сержант монотонным голосом предлагает помочь, то лучше жевать самому. Иначе белую гадость растолкут в ложке, придержат челюсть крупной ладонью и засыплют порошком весь рот. А это горько и запить нельзя!
– Ладно, – буркнул Майлз, запихивая таблетку за щеку. – Но тогда микстуру не буду.
– Вечером, – согласился Ботари, внимательно следя за движением челюстей.
– Микстура противная, – пожаловался потолку Майлз. – Будто соплей наелся.
– Но её надо допить сегодня. Зато новой бутылки не будет.
– Будет другая гадость? – Майлз не торопился радоваться.
– Не уверен, – сержант мог молчать, но он никогда не врал. – Доктор говорил, что со следующей недели начнется курс подготовки к операции.
– Которой операции? – иногда Майлзу казалось, что его лечат только для того, чтобы в очередной раз порезать а потом заново собрать из кусочков.
– Обещают, что последней, – Ботари одобрительно погладил темноволосую голову. – Чтобы ноги двигались.
– И я буду ходить! И обгоню Айвена, и переплыву дворцовый пруд, и...
– И всё остальное, но не сразу. Вы молодец, милорд. Пора одеваться.

Когда Майлз торжественно въехал в детскую на руках Ботари, Элен чинно сидела на диванчике, а Айвен сгребал со стола полусобранный пазл.
– Привет, креветка! – радостно заорал он, увидев кузена.
– Почему креветка? – Майлз был больше озабочен удобным положением в кресле, поэтому вопрос сорвался с языка Ботари.
– Айвена возили в новый океанарий, – пояснила Элен и добавила страдальческим голосом: – Он уже все уши прожужжал, как на китов смотрел и кораллы трогал.
– Потому что маленький и в панцире! – Айвена не так-то легко было сбить с темы.
– Я не в панцире! – возмутился Майлз. – Гипс уже сняли, разве не видишь?
– Я тоже хочу туда, – Элен решительно посмотрела на отца.
– Но маленький и скрюченный, – не сдавался Айвен.
– Я тоже хочу смотреть китов, – Элен начала загибать пальчики, перечисляя желания.
– Зато креветки умные! – возражал Майлз.
– С чего ты взял? – опешил Айвен.
– И потрогать кораллы, – бубнила Элен. – И коралловые бусики...
– Видишь, какая голова большая? Там мозги...
– А мы поедем в океанарий? – упрямо твердила Элен
Ботари выдержал минуту гвалта, а потом рявкнул профессиональным сержантским рыком:
– Молчать!
Тишина испуганно нырнула под столик.
– А мы можем съездить в окенарий вместе с Элен? – жизнерадостно прочирикал Майлз.
– Если леди Форкосиган разрешит, – Ботари счел инцидент исчерпанным, ещё раз убедился, что подопечный удобно устроен в кресле, и отошел к стенке.
– Там дают классные фигурки! – Айвен наконец освободил место на столе и начал выгружать свои сокровища. – Вот смотрите – это акула, китовая, это раковина, а это креветка. Ну Майлз, правда же на тебя похожа!
Завитушка креветки действительно несколько напоминала Майлза, у которого поджатые ноги двигались только ниже колен.
– А на тебя кто? – поинтересовалась Элен, придвигаясь поближе.
– Вон та рыба, – ткнул пальцем Майлз. – Большая и с яркими полосками.
– Потому что я красивый, – расплылся в улыбке Айвен.
– Потому что у неё глаза самые выпученные, – обрадовал кузена Майлз.
– А мне это нравится, – Элен крутила в руках раковину.
– Её надо к уху прикладывать, – посоветовал Айвен. – Тогда там море слышно.
– И правда, – удивилась Элен. – Как целое море поместилось в одну маленькую ракушку?
– Это не море, – с умным видом объяснил Майлз. – Это в ушах шумит.
– Это может у тебя шумит, – не согласился Айвен. – А тут настоящее море!
– Ага, целый океан. Болван ты Айвен, слушай, что тебе старшие говорят!
– Да ты меньше меня! – подскочил Айвен.
– Зато я тебя старше! – Майлз гордо вздернул голову.
В углу комнаты Ботари предостерегающе прочистил горло. Айвен сел обратно, Майлз опустился на подушки, и вечный миротворец Элен поспешила вмешаться:
– Давайте лучше чай пить.
– А с чем чай будет? – заинтересовался лакомка Айвен.
– Тебе, как самому маленькому, с молоком, – не удержался ещё не остывший Майлз.
– А тебе что, с коньяком, как самому старому? – пренебрежительно фыркнул Айвен.
– Самая старшая Элен, – напомнил Майлз, подождал пока Ботари выйдет из комнаты, и важным шепотом добавил: – А у меня есть специальная бутылка!
– Где? – не поверил Айвен.
– В спальне, – и глазом не моргнул Майлз. – Кто же будет ставить взрослую бутылку в детской комнате?
– Врешь ты всё!
– А вот и правда! – у Майлза появился гениальный план. – В спальне на тумбочке у кровати. Не веришь, можешь сам сходить посмотреть.
– Лазить в чужие спальни неприлично, – заметила Элен, и Айвен задумался.
– Ты боишься! – подначил Майлз.
– Я? – Айвен держался из последних сил. – Да ни капельки!
– Боишься, – расплылся в довольной улыбке Майлз.
– Вот сейчас пойду и схожу!
– Ага, дойдешь до двери и струсишь и обратно прибежишь, – Майлз нервно постукивал пяткой по креслу.
– Я... Я в доказательство тебе эту бутылку принесу! – не выдержал Айвен.
– Откроешь и в чай добавишь? – добивал Майлз.
– И всё выпью! – Айвена уже несло. – Ни капельки тебе не оставлю!
– Не получится, – Майлз расслабленно откинулся на подушки. – Тебя сержант не пустит.
– А мне тоже интересно попробовать, – робко подала голос Элен.
Майлз посмотрел на девочку, подумал и решил, что позволит только ложку облизать. Пусть Айвен хоть всё заглотит, а настоящий рыцарь-фор должен оберегать свою Прекрасную Даму от драконов, луж и невкусных микстур!
– Тогда надо отвлечь сержанта, – Майлз задумался, насвистывая себе что-то под нос.
Айвен и Элен терпеливо ждали.
– Элен! – ожил Майлз. – Когда сержант принесет чай, попроси ещё и пирожных. За ними придется идти до кухни, а это минут десять. За это время Айвен успеет добежать до спальни. По коридору вторая дверь направо. Если тебя остановят по дороге, скажешь, что я просил принести... принести... Что ты можешь мне принести?
– Расческу? – предложила Элен.
– О! Расческу. Она на столике у зеркала. А бутылка стоит на тумбочке у кровати. Темное зеленое стекло, так что неси аккуратно. А лучше спрячь под рубашку и держи двумя руками!
– А чем я расческу держать буду?
– В карман положишь! У тебя же есть карманы? – Майлз дождался кивка. – Вот и хорошо. Всё запомнил?
– Вторая дверь направо. Расческа у зеркала, её в карман. Бутылка на тумбочке, её за пазуху. Если кто спросит, сказать, что я ходил за расческой. Майлз, а зачем тебе расческа?
– А я буду Элен расчесывать, – нашёлся Майлз. – Всё, тихо, Ботари идет.
Дверь открылась, и под внимательным взглядом дети притихли и постарались сделать невинный вид. Сержант вкатил в комнату сервированный для чая столик и принялся расставлять чашки.
– Печеньки! – Элен заглянула в тарелочки. – А пирожные есть?
– Корзиночки, – Ботари подал дочери очередное блюдце.
– А я хочу с кремом! Мои любимые! – под требовательным взглядом Элен сержант задумался.
– Должны быть на кухне.
За спиной Ботари Майлз показал Айвену большой палец.
– И вишенку сверху! – Элен улыбалась и умильно хлопала ресничками.
– Я попрошу принести, – сержант покосился на комм.
– Это ждать долго! – Майлз с Айвеном затаили дыхание. – Пап, давай ты сам быстренько сходишь?
– Нет, – покачал головой Ботари. – Не могу оставить милорда наедине с горячим чаем.
– Я пить не буду, – честно пообещал Майлз.
– А ты чай нальешь, и он остывать будет, – уговаривала Элен. – Пока не остынет, мы его Майлзу не дадим.
– А потом я ему чашку помогу держать, – пришел на помощь Айвен.
– Ну пожалуйста, папа, – Элен состроила умоляющие глазки. – Ну когда я ещё попробую пирожных как у императора?
Ботари нахмурился, посмотрел на три ждущие детские мордашки и кивнул.
– Ведите себя хорошо. И милорд, осторожно.
Майлз отсалютовал закрывшейся двери и радостно оскалился в сторону Айвена.
– Три, два, один, пошёл!
Всё получилось как нельзя лучше. Айвен не ошибся дверью, нашел зеркало и тумбочку, не перепутал какие вещи взять и донес их целыми, и по дороге ему никто не встретился. А когда гордый собой Форпатрил водрузил добычу на столик, Элен и ахнуть не успела, как крышка бутылки уже была откручена, и вязкая белая жидкость лилась в айвенову чашку. Майлз сиял предвкушающей ухмылкой и очень надеялся, что получается не слишком злорадно.
– Ну? – он заставил пальцы прекратить выбивать нервную дробь. – Пей быстро, пока Ботари не вернулся.
– Белое, – Айвен неуверенно покосился на чай. – На сгущенку похоже, а её я пробовал.
– Называется «ликер», – поторопил Майлз, вспоминая, что нечто похожее иногда пила мать.
Айвен зажмурился и в три глотка осушил чашку.
Ботари с пирожными вернулся как раз к тому моменту, как из глаз скривившегося Айвена брызнули слезы. Не узнать пресловутую бутылку с микстурой сержант никак не мог, поэтому ему не понадобилось объяснять, что случилось и кто виноват. Протеиновый коктейль не ядовит, но не стоит его хлестать с непривычки такими дозами. Так что бледно-зеленого Айвена мгновенно отправили в медблок, Майлза под «кроватный арест», а Элен достались все пирожные. С кремом и вишенкой сверху.
– А вот не надо было меня креветкой обзывать, – засыпая, бормотал под нос Майлз. – Мы, креветки, может и маленькие, но злопамятные. А ещё мы умные, поэтому сами потом пожалеете.

А какое лицо было у леди Элис, когда она услышала, как сын объясняет, что он уже большой и ему можно пить из взрослых бутылок... А каким тоном мама посоветовала Айвену запомнить, как чувствуется похмелье, чтобы не повторять опыт... И микстура кончилась, и больше её пить не надо... Вот только поездку в океанарий отменили.
И маленькая креветка по имени Майлз скользнула в глубины сна поближе к кораллам, за которыми виднелись громадные туши настоящих китов.

@темы: Фикатон, Майлз, Айвен, джен, Фанфики

---

Фик №7. «Особенности национального размножения»

Название: "Особенности национального размножения"
Автор - т*Лариен
По заявке: Каждый барраярский император обязан продолжить род, но не у всех это получается Как-Надо. Можно в виде серии мини.
Джен


*Дорка*

- Поздравь меня. У меня родился сын.
- Поздравляю. А как супруга?
- Мммм… я вот думал, может, ты ей сообщишь? Всё-таки ты её брат… родная кровь… а то меня она, кажется, уроет за ещё одного бастарда.
- Ваше Величество! – Пьер Форратьер по прозвищу «Кровавый» роняет голову на руки. Демонстративно. – Ну надо же знать меру.
- Да я сам не понимаю, как так получается, - озадаченно сообщает император.
- Вам объяснить? – интересуется Форратьер, демонстрируя на пальцах нечто весьма похабное.
- Помолчи, пошляк! Я имею в виду, что ситуация в целом ненормальна – вне супружеской постели моё семя даёт всходы чаще, чем хотелось бы, а с женой… И ведь не объяснишь ей, что детей у меня немногим больше, чем загулов налево. Ты бы поверил?
- Особенно если учитывать, что одна из твоих связей абсолютно бесплодна.
- Это безобразие рушит мой брак, - ворчит Дорка.
- Ты сам его рушишь, - Пьер потягивается по-кошачьи. – Теперь рассказывай, где и с кем ты был, пока я усмирял твой заговор?
- «Мой заговор»! Ни с кем я не был. Ну то есть, с женой, но это неважно.
- А что так?
- Тебя ждал.
- Только меня и ждал? Воистину отрадно сознавать, что я удерживаю твой брак от окончательного краха, - Пьер улыбается совершенно особенным образом и припечатывает. – Вот только не думал, что придётся спасать брак сестры, забираясь в постель к её мужу…
- Придержи язык, - император притягивает вассала для поцелуя, и, отпустив, добавляет: - Ехидна.
- Что-то непохоже, чтобы тебя не устраивал мой язык. И всё-таки законный наследник тебе нужен.
- Знаю. Сам знаю, что нужен. Но видишь же – дочка получилась.

*Ури*

- Как тебе вот эта? Эмилия Форбреттен.
- Слишком худая, - бормочет Ури, еле взглянув на набросок.
- Лиза Формюир.
- Слишком широкое лицо.
- Алевтина Фортугарина?
- Нет. Ненавижу веснушки. И ещё говорят, что в роду у неё были мутанты.
- А вот эта?
- Нет.
- Почему нет?
- Просто нет. Слишком кудрявая. Ты представляешь наследников с такими волосами?
- Ничего не имею против вьющихся волос, - Доно запускает пальцы в собственную шевелюру.
- Ну, может быть. Нет. Всё-таки нет. Ты на нос её посмотри.
- Ладно, допустим. А как вот эта?
- Да по лицу же видно, что это полная дура!
Доно вздыхает. Весь бальный сезон он только и делал, что ловил на карандаш красивейших девушек высшего форства. Но Ури всё не так.
- А эта? - он достаёт предпоследний рисунок из папки. - Моя любимица.
- Нет!
- Почему нет?
- Потому что я ревную!
Доно качает головой и достаёт последний лист.
- Вот эта?
- Не подходит.
- Почему? Насколько я могу судить, она вполне в твоём вкусе!
- Она не подходит! Она... она слишком идеальна! Мне кажется, это подозрительно! Её специально подослали ко мне! Это заговор! Меня хотят убить! Боже мой, они хотят меня убить! Доно, ты слышишь? Почему СБ ничего не делает?
- Ну что ж, нет так нет, - подытоживает Доно Форратьер. Очередная попытка подыскать невесту Ури Форбарре с треском провалилась...

*Эзар*

- Сейчас.
- Почему?
- В смысле, почему?
- Почему не потом?
- Потому что знаю я твои «потом». Эту отговорку я слышу третий раз за неделю. Сегодня среда.
- У меня голова болит.
- Голова.
- Именно.
- А на то, что стране нужен наследник, тебе наплевать. Послушай, если тебе не терпится поскорее сбежать к любовнику…
- Что?
- Японский городовой, да плевать мне на твоих любовников обоих полов, пока ты не забываешь предохраняться! Негри тебя прикроет, в крайнем-то случае.
- Ну чего ты опять от меня хочешь?
- Проклятье, ну как объяснить-то? Стране нужен а) наследник б) законный. Мне кажется, мы до свадьбы уже это обговорили.
- Ну…
- Мы это обговорили. Твоё согласие получено. Поэтому изволь посетить супружескую спальню, и немедленно. Этот ребёнок нужен тебе не меньше, чем мне…
- Ну да, разумеется.
- … потому что, получив его, я с тебя слезу. И делай уже что хочешь, в разумных пределах.
- Я не хочу сегодня.
Разговор пошёл на второй круг. Эзар помассировал бровь, явственно ощущая, что сейчас сорвется.
- Не мои проблемы. Мне нужен наследник. Наш общий наследник.
- Никакого общего наследника у нас не будет и быть не может.
- Это ещё почему?
- Да потому, папа, что мы с тобой – двое мужчин!
- И что? – Полсекунды на размышление. – Да иди ты к чёртовой матери! В смысле, в супружескую спальню! Сейчас же!
Эзар выключил связь комма и в очередной раз подумал, что даже его покойная жена так не ломалась, когда речь шла об исполнении супружеского долга. Не, всё-таки что-то Зерг от неё не то унаследовал. Нет бы ему достались её глаза, или форма ушей ещё куда ни шло…

*Грегор*

- Не говори, что я каркаю, но всё-таки давай посчитаем. Когда ждали принца Влада, у нас барахлил генсканер.
- И что? Прекрасный принц получился.
- Да кто же спорит. Но как весь персонал на ушах стоял, пока выясняли, что означает вон то маленькое чёрное пятнышко на экране – помнишь? Когда ждали Ксавьера…
- Заклинило замок репликатора.
- Ага. Да так, что пришлось его разбирать, чтобы извлечь ребёнка.
- Ну, это он просто наружу не хотел. Внутри тепло, уютно, кормят… а кто ещё знает, что там, снаружи?
- Ну да. Принц Ксав, он такой. Когда ждали Рудольфа…
- …пуповина обвилась вокруг шеи, пришлось вскрывать репликатор и оперировать. Рутинная процедура, в общем-то. Хотя есть что-то в факте, что именно этот ребёнок пытался повеситься ещё в репликаторе…
- И тем не менее. Я бы сказал, что, несмотря на все наши усилия, ни разу по-нормальному не получается. Хоть одна нештатная ситуация да случится.
- Ну это да. Без этого никак.
- И более того, масштаб бедствия увеличивается от принца к принцу.
- Но сейчас-то у нас, по счастью, принцесса, - старший из медтехов бросил взгляд на экран и ошарашено уточнил: - Две принцессы. Ну вот, Йозек, ты и накаркал. И чего делать будем?
Эмбрион на экране разделялся, обещая через девять месяцев превратиться в пару прелестных здоровеньких девочек-близнецов.

@темы: драбблы, Фикатон, юмор, Форбарры, Фанфики

---

Фик №6. «О бедном Гришнове замолвите слово»

Название: «О бедном Гришнове замолвите слово».
Автор - Awaiter
По заявке: что-нибудь про Гришнова, желательно - не слэш.
Джен

*

… Барраярский флот всей своей ударной мощью атаковал Комарру. Наемный флот, обязанный защищать планету, спешно покинул локальное пространство; два оставшиеся эсминца не могли помешать высадке десанта. Тяжелый крейсер «Генерал Форхартунг» встал на орбиту, его орудия только что уничтожили оборонную систему скачковой станции.

У Комарры не оставалось больше защиты. Из рубки была хорошо видна поверхность планеты, лишенной плотной атмосферы. Мозаика купола блестела, как монетка на ладони. «Генерал Форхартунг» черным драконом завис над огнями Солстиса, выполняя боевой разворот.

Внезапно связь с ним прервалась. Затем командующий услышал нечто невозможное: «Крейсер находится под контролем наемного флота независимой Комарры и принимает бой с Барраяром». Это не могло быть правдой, но главное орудие «Генерала Форхартунга», как в кошмарном сне, разворачивалось, нацеливаясь прямо в центр строя десантных кораблей. Выстрел не слышен в пространстве, но гравитационная ударная волна оглушает и сминает, оставляя вокруг себя металлический песок и мусор.

Спешные команды, молниеносные расчеты и слаженные действия боевых командиров, и вот флот наносит удар по своему бывшему флагману. Успешный удар. Крейсер теряет управление, один из его двигателей взрывается, и огромная боевая машина, начиненная энергией до предела, соскальзывает и падает вниз, на Солстис.

Из рубки видно, как пылает земля и долго, бесконечно долго взрываются огненные шары на месте бывшей столицы Комарры…

– Ну ты и зверь, Саймон, - Майлз оттолкнул консоль комм-пульта, прерывая игру. – Только что убил несколько миллионов человек. И кто теперь мясник Комарры?

– Н-да. Нехорошо получилось. – Расстроенный Иллиан потер лицо. – Опять ты выиграл, Майлз, хотя у меня было преимущество во всех ресурсах.

– Комарру, ты все же взял, это факт. К тому же эта игра позволяет немного сжульничать. Мои наемники взяли крейсер с помощью предателя, а ты на самом деле никогда не пропустил бы такого на «Форхартунг».

– Кажется, я изрядно лажанулся в расчетах. Гравитационный удар нельзя было использовать на таком расстоянии от поверхности. – Саймон выругался вполголоса. – Будь у меня в голове этот чертов чип, я бы не терял деталей. Или я уже слишком стар для стратегий?

Он взял из рук Майлза бокал и пригубил коньяк.

– И себе налей.

– Ты же знаешь, – посочувствовал Майлз, – я играю в эти игры всю свою жизнь. И не факт, что тебе удалось бы меня сделать даже с чипом.

Милорд Аудитор надул щеки и сделал значительное лицо. А потом чуть застенчиво улыбнулся:

– Знаешь, твоя естественная память прекрасно восстановилась. Первое время мы все за тебя боялись, но сейчас пять лет спустя, ты в полном порядке.

– Не надо меня жалеть, – отмахнулся Иллиан и сменил тему. – А как ты подослал диверсанта на мой крейсер? Что это там за предательство?

– Применил грязные методы. Шантаж и подкуп. Один из твоих виртуальных офицеров оказался взяточником. В жизни возле тебя подобных типов не было никогда. Даже Гарош, – тут Майлз запнулся на полуслове. – Даже он был… не вороватым, во всяком случае. Но как ты его проглядел, мне до сих пор непонятно. Извини, конечно. Ты ведь потрясающе разбираешься в людях, я всю жизнь учусь у тебя чувствовать за словами мотивы собеседника.

- Мне жаль, что Гарош сорвался. Он был таким надежным. И таким эффективным. – Иллиан вздохнул. – Я виню себя, но не за доверчивость, а за тщеславие. Гарош был моим собственным Гришновым, и я надеялся, что он окажется таким же блестящим.

– Гришнов? – удивился. Майлз. – Этот одиозный тип из карательного политвоспитания? Нет, я помню, он был сильным администратором, но… МПВ? Фи.

– Да что ты понимаешь… - хмыкнул Иллиан. – Ты эти вещи читал, но не видел и не можешь помнить. Я, когда был мальчишкой, мечтал стать политофицером. Это было почетно и красиво. Затем я пошел в СБ, но Гришнов всегда был для меня особенной фигурой. Не просто уникальным, но – эталоном. Все, что он делал, было безукоризненно и мощно. Послевоенное МПВ было странной структурой, но в точности такой, какая тогда была нужна императору Эзару...

Он вздохнул.

– Мой врач считает, что нужно тренировать память чтением. Я изучаю сейчас личное дело Гришнова, сравниваю с тем, что помню сам. Мы не были знакомы лично, но я видел его и слышал его доклады Эзару. Ты знаешь, что у него были шансы стать регентом – возможно, даже бОльшие, чем у твоего отца? Гришнов держал под контролем систему, которая могла бы выстоять при любых катаклизмах. Он был блестящим учеником императора.

Майлз ощутил укол ревности.

– Надо же! А ведь твой хваленый Гришнов не пережил последствий Эскобара. Но раз ты сравниваешь его с отцом…

– Гришнов был сверхточным инструментом, – продолжал Иллиан. – Твой отец - страстный человек, он творит чудеса силой собственной натуры. А Гришнов исполнял много разной работы, порой грязной. Он виртуозно управлял огромным ведомством, держал в страхе всю Империю и, как мне кажется, не делал вообще никаких промахов. В отличие от Эйрела. Его здоровье! – Иллиан поднял бокал. – А Гришнов проходил через кризисы, решая их, как математические задачи. Я читал его доклады, и у меня темнело в глазах от зависти. Но он оказался лишним. Наверное, он был слишком гибким. И для него не существовало проблемы преступных приказов. Может быть, в этом его главная проблема. Он, как хамелеон, мог приспособиться к любой среде. И все же Эзар не доверял ему так, как я – Гарошу. Твой отец получил Империю под честное слово и без условий. А Гришнов… остался в истории хорошим администратором и, кажется, посредственностью, что совсем несправедливо.

Мужчины выпили еще по глотку.

Майлз включил комм и, открыв личное дело Гришнова, принялся рассматривать фотографии.

– Выглядит он импозантно. И у него умное лицо, я бы тоже… доверял ему. Если бы не знал о бойне на Комарре. А ты говоришь, он был безупречен.

Иллиан вздохнул.

– Я не знаю, это случилось до меня, но я думаю, что расстрел правительства Комарры не был прихотью Гришнова. Всего один ход – и твой отец перестал быть конкурентом кронпринцу, планета оказалась без легитимного правительства, и все дипломатические соглашения потеряли смысл. А еще тут чувствуется воля человека, имевшего личные счеты к людям, двадцать лет получившим деньги за кровь Барраяра. После Комарры Гришнов стал близок к кронпринцу. Не думаю, что у них было много общих интересов. Но если бы Зерг взошел на трон, то премьер-министр мог бы стать при нем стабилизирующим фактором.

Коньяк сделал Иллиана многословным, но Майлзу было уютно и интересно. И приятно видеть, как лицо его бывшего шефа оживает и молодеет.

- То есть ты считаешь, что Эзар сделал выбор в пользу отца, потому что Гришнов черечур гибко мыслил? А отец не настолько адаптивен и у него есть то… что называют личной честью? – Майлз чувствовал, что разговор идет не только о предыдущем поколении.

Иллиан улыбнулся:

– Гадать о мотивах императора Эзара затруднительно. Да, может быть, Гришнов попал бы в ситуацию, когда отдавать власть мальчику было бы неразумно. И убедил бы себя, что так лучше для Империи. Гарош тоже радел о интересах службы. Эх. А знаешь, что меня удивило в свое время… Ты спать еще не хочешь?

– Рассказывай! Нечасто у нас такой хороший вечер случается. – Майлз листал фотографии.

– Я стал главой СБ в разгар фордариановского кризиса и гражданской войны. Была куча дел, людей и опыта не хватало. А еще следует помнить, что МПВ прекратило свое существование после эскобарской кампании, и о нем старались поскорей забыть. Я начал расследование по делу Гришнова только через пару лет после его смерти. Ходили слухи, что вместе с министерством политвоспитания бесследно исчезли миллионы марок... Следствие было долгим, материалы о МПВ и лично о его главе составили добрую полусотню томов. И вот что особенно интересно: Гришнов был бессребреником. Его семье досталось очень скромное наследство. Все его счета проверили не один десяток раз. Он был кем угодно, но не вором. У него были все возможности безнаказанно увести очень много денег, списать на Эскобар и не только. Однако он этого не сделал.

– Полагаешь, он даже не готовился к неприятностям? Эзар перед смертью снял и отдал под суд почти весь кабинет министров. Получается, что Гришнов сглупил, думая, что он в безопасности. Ты точно уверен? – Майлзу явно не нравилось, что Иллиан так апологизирует давнего врага отца.

– Почти уверен. – Иллиан улыбнулся, видя, что Майлз пытается быть вежливым и не спорить, но при этом краснеет от натуги. – Был создан специальный департамент, несколько лучших аналитиков три года изучали финансовую деятельность МПВ, удалось восстановить по шагам большинство событий тех времен... А, вот хорошая фотография, стоп. – Иллиан ткнул пальцем в экран. – Вот это – крупным планом – знаменитый перстень Гришнова, который попортил массу крови следователю.

Майлз увеличил фото. Колечко и вправду было необычным. Где-то он уже видел такое…

– Гришнов – не фор, чтобы иметь фамильные драгоценности. И слабости к побрякушкам не имел. Однако за пару лет до смерти завел себе вот такую нестандартную вещицу и не снимал с руки, – с неослабевающим увлечением рассказывал Иллиан. – Следствие выяснило, что перстень – не просто украшение: внутри него микросхема, по его прикосновению срабатывает несколько замков и открывается потайная дверь. У Гришнова дома нашли скрытый сейф; казалось бы, вот она – разгадка пропавшего золота МПВ. Однако в сейфе были только документы, с которым он работал, немного денег и карточка бетанского банка, где на личном счету лежали довольно скромные средства. Если Гришнов ждал, что попадет под тяжелую руку Эзара, то никак не выдал этого. А, может быть, и не ждал…

Майлз всерьез задумался. Потом запустил сканирование материалов следствия, выискивая документы, сортируя и откладывая найденное. Обнаружив в архивах голограмму перстня, он выдал изображение на комм-пульт и принялся внимательно разглядывать.

– Слушай, Саймон! А ведь тут не все так просто. Твои аналитики проверили счета Гришнова на Джексоне? Не вижу этого в документах. Они, похоже, решили, что это кольцо комаррской работы, а я не был бы так уверен…

Майлз еще раз пересортировал документы и вздохнул:

– Ч-черт. Сдается мне, этот камушек – почти копия кольца барона Риоваля. А Марк мне рассказывал, что у такого кольца есть как минимум три функции. Это ключ к кодовому замку, к личному хранилищу и к особому банковскому счету. Причем счету не простому, а… золотому. Буквально. Некоторые банки Джексона делают кодовые ключи для вкладчиков, имеющих счет от миллиона бетанских долларов. А вы этого, похоже, не проверили.

– Ты уверен?! – Иллиан изумился и погрустнел. – Счет на Джексоне. От миллиона долларов… Эх! Получается, что барраярские деньги почти полвека поддерживают экономику этих бандитов?

– Только Марку не говори, – посоветовал Майлз, не отрываясь от комма. – А то он устроит мятеж. И знаешь что… Забыть этот разговор мы с тобой в каком-то смысле не имеем права. В самом прямом смысле. Ох, надо будет распорядиться послать человека на Джексон.

– Вот и распорядись. Ты как Аудитор можешь и должен. Если найдешь кучу потерянных денег, честь тебе и слава.

– Ты расстроился? – Невеселые интонации в голосе Иллиана заставили Майлза обернуться. – Получается, если бы я случайно не имел дела с экзотическими джексонианскими миллионерами, Гришнов остался бы для тебя честным парнем? И образцом?

– Расстроился. Угу. Но... не все так просто. – Иллиан жестом остановил Майлза, пытающегося выдать очередную идею. – Помнишь, до Гришнова я заговорил о Гароше? Я не просто восхищался Гришновым, я хотел себе такого же. Чтобы посоревноваться с действительно серьезным образцом. И досадовал, что и тут не смог его обойти. Но, похоже, не я один промахнулся!

И Иллиан широко улыбнулся.

@темы: Фикатон, Иллиан, Майлз, джен, Гришнов, Фанфики

---

№5 - драбблы и мини

Серия драбблов по заявкам, слэш и джен.
Автор - т*Лариен

По заявке № 1: "что-нибудь про Гришнова"

- Я знаю, ты там с ним трахаешься!
- Да нет.
- Так нет или да?

Ревнующий Зерг – зрелище страшное. Обычно Джес пытается не будить в нём зверя. В основном потому, что кронпринц не прощает насмешек, а не улыбнуться при виде этого взбесившегося хомяка просто-напросто невозможно. Вот и сейчас он старается говорит на тон ниже, немного мягче, немного спокойнее, хотя руки так и чешутся отвесить высокородному оболтусу пару плюх. Не сейчас. Позже. Когда удастся его разубедить, тогда будет можно. Джес слишком хорошо помнит, что в этой паре он ведёт только до тех пор, пока ему отдают первенство.

- Нет. Ты же знаешь, что простолюдины не в моём вкусе.
- В конце концов, он министр… - Зерг пожимает плечами. Он явно убеждён не до конца. – Тогда чем вы занимаетесь столько времени за закрытыми дверями?
- Играем в шахматы.
- В шахматы? Да ты не умеешь!
- Я умею!
- Спорим, не умеешь?

- На что спорим? – Джес подаётся вперёд. Ну, если его готовность ввязаться в пари ни в чём не убедит его высочество, тогда он попросту идиот.
- Ну скажи мне, как ходит конь? – недоверчиво интересуется кронпринц. Мда, действительно идиот. Обидно.
- На корде он ходит. По манежу. Чего ты от меня хочешь?
- Ну… - Зерг отводит глаза и теребит пуговицу воротника. – Если вы там не трахаетесь - докажи.

О чудо. О радость. О счастье. Принц нашёл какой-то способ позволить любовнику доказать свою полнейшую невиновность. И этот способ этому самому любовнику, что характерно, даже по вкусу.

- Знаешь, - говорит Джес, на ходу расстёгивая пуговицы, - ты очень плохой мальчик. Ты посмел во мне усомниться. За это я затрахаю тебя до смерти, и никакая служба безопасности…

Вопрос о том, чем занимаются за закрытыми дверями коммодор Форратьер и министр политвоспитания Гришнов, оказывается заброшен дальше, чем один из носков кронпринца, поутру обнаруженный на люстре, и более не затрагивается. Правильно. Ни к чему будущему императору Барраяра знать, о чём его будущий премьер говорит с его будущим военным министром…


По заявке № 5: "Байерли-гетеросексуал! шок барраярского общества при публичном разоблачении"

- Итак, - говорит леди Элис, - я слушаю.
- Сударыня, - смущается Байерли Форратьер. – Осведомлены ли вы, о чём сейчас пойдёт речь?
- Разумеется, юноша, - снисходительно ответствует дама. – Речь пойдёт о той информации, которую вам удалось разведать посредством вашей любовной связи с младшим братом графа Фортугарина. Агентурные данные вы передадите через обычного связного, а мне поручено разузнать о постельных пристрастиях господина Фортугарина. Если в один прекрасный день с ним придётся работать другому агенту, молодому человеку потребуется подробный инструктаж.

Байерли втихомолку восхищается леди Элис Форпатрил. Как можно не восхищаться истинной фор-леди, способной произнести слова «о постельных пристрастиях господина Фортугарина», не поведя бровью?

- … и тогда мне пришлось сделать то, что я стараюсь не делать без крайней необходимости – разыграть перед ним сценку в духе дядюшки Джеса. Это впечатлило его настолько, что в дальнейшем я придерживался именно этой стратегии, - Байерли закончил свой рассказ о завоевании Фортугарина и потянулся к стакану с водой.
- Я, пожалуй, поподробнее расспрошу вас об этой манере поведения, но сначала ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос.
- Да, миледи?
- Вы всё время говорите: «и тогда я повёл себя в таком стиле, а когда он отреагировал так-то, попробовал другой стиль». А как вы ведёте себя, когда пытаетесь завоевать мужчину в своей обычной манере?

- Видите ли, миледи, в некотором роде… никак.
- Почему?
- Видите ли, миледи… - Байерли снова засмущался. – Я не люблю об этом распространяться, но дело в том, что вне своей работы я… стопроцентно гетеросексуален.

«Ничего себе!» - подумала леди Элис и отточенным аристократическим жестом уронила пенсне в фарфоровую чашечку.


По заявке № 10: " гем лорда изгнали с Цетаганды, и он вынужден устраиваться и приспосабливаться неизвестно где, пусть его приютит кто-нибудь с Барраяра"

- Тебя что, с Цетаганды выгнали?
- Ну, меня не то чтобы выгнали… не то чтобы совсем… просто… какое-то время мне лучше не… а можно я поживу у тебя?
- У меня где? – ошарашено спрашивает собеседник.
- А что, есть варианты?
- От «у меня в шкафу» до «у меня в Империи». Конкретнее надо выражаться.

- А что, на Барраяре люди живут в шкафах? – изумляется гем-лорд Рау, всегда открытый для всего нового. – Никогда не слышал о такой традиции. Это же, наверное, жутко неудобно!
- Нет, - горестно вздыхает Эзар Форбарра. – Это было художественное преуменьшение. – Доводилось ему, конечно, ночевать и в комнатушках немногим больше шкафа, но пугать цетагандийца богатым личным опытом он совершенно не собирается. Тем более что за жилищный вопрос он уже взялся.

- Пожалуй, между шкафом и Империей я предпочёл бы что-то ближе к первому варианту, - мечтательно говорит Рау. – Например, если бы твой Негри согласился отвести мне комнату…
- Вот об этом я и хочу поговорить. Дворец под запретом. Пойми меня правильно, но… сначала ты будешь иногда заходить по вечерам, потом начнёшь оставаться ночевать в моей спальне, потом перетащишь ко мне вещи, просто чтобы экономить время… У меня сыну тринадцать лет, и я…
- Тебе не стоит об этом переживать, - заверяет Рау, для пущей убедительности прикладывая руку к сердцу, - я буду крайне, предельно деликатен. Если ты хочешь, я могу охладить его пыл таким образом, что бедный мальчик останется в полной уверенности, что это он меня отверг, и его самооценка ни в малейшей степени не пострадает!

На лице Эзара появляется какое-то странное выражение, и Хенн уточняет на всякий случай:

- Или ты, наоборот, имеешь в виду, что его следовало бы обучить? Мне казалось, что тринадцать – слишком нежный возраст, но если барраярцы и вправду взрослеют так рано…

В этот момент император наконец ставит на место челюсть.

- Напомни, - говорит он, - за что тебя там изгнали с Цетаганды?


По заявке № 15: "холодно, Кайрил и любой Станис Метцов"

- Насчёт долгосрочного прогноза пока не знаю, - мямлит младший лейтенант Ан, - я ещё не разобрался, что делать, датчики выдают противоречивые показания...
- Так допросить их как следует! - немедленно взвивается командующий базой, и Ан понимает, что не у него одного на первых порах спеклись мозги. Остров Кайрил такой Кайрил...
- Датчики, - повторяет Ан.
- Двести.
- Что "двести"?
- А что "датчики"?
- Датчики дают противоречивые показания.
- Так допросить... тьфу.

Вот тут до начальства тоже дошло.

- Всё, хватит, я хочу кофе, - сообщает Метцов и падает на ближайший стул - хрен спровадишь. Ан покорно тянется к шкафчику за неуставной кофеваркой по имени Жоржетта.

- Отличный вкус, - говорит Ан, пока командир прихлебывает кофе из чашки, - отличное начало.
Метцов едва не давится:
- Вкус отвратительный!

Ан отводит глаза. Надо сказать, начало тоже так себе. И то правда, откуда на острове Кайрил взяться другому, но разговор-то поддержать надо? Метцов оставляет недопитую кружку на столе, шарит в шкафчике Ана, находит пакетик орешков.

- А всё-таки я тебя прижму когда-нибудь за эту штуку, - намного более довольным тоном сообщает он, ополовинив пакетик. - По уставу не положено.
- Не прижмёте, - вздыхает Ан. - Мы с вами теперь сообщники.
- Ну я же в хорошем смысле, - благодушно заявляет Метцов.

Через пару секунд копия отчёта летит в одну сторону, кружка - в другую, орешки - на пол, а Ан разложен на собственном столе с вывернутой за спину рукой.

- И это - в хорошем? - уточняет Ан, хотя полезнее было бы помолчать. В ответ Метцов выламывает ему руку чуть сильнее, и становится несколько больно.
- А это - за то, что ты посмел мне угрожать, - заявляет командующий, высвобождая одну руку и орудуя ей весьма фривольно.
"Угрожать? А, это он так понял слово "сообщники"... - думает Ан. - Или решил, что я намекаю на то, другое?"
- Не калечь, я же твой офицер, - лепечет Ан. "Я твой, - дрожит на языке, - я уже твой, разве не видишь? Не убий."
- Учить меня будешь? - но нажим всё-таки ослабляет. Иначе трудно поставить подчинённого на колени, а Метцов это любит.

Начало и вправду отвратительное. Зато вкус... Когда всё подходит к концу, Ан сглатывает и понимает, что вкус ему, пожалуй, всё-таки нравится. А так противно было поначалу. Но всё равно, если начальник так и дальше будет ходить к нему по принципу "дай кофе, а то так орешков хочется, что аж потрахаться не с кем", рано или поздно он ему точно что-нибудь сломает. А Ану его кости дороги как память.

Метцов, как существо одноклеточное, наверху блаженства. Пришёл, выпил чужой кофе, закусил чужими орешками, отымел подчинённого во всех смыслах - что ещё человеку надо для счастья?
- Бабу бы сюда, - говорит он. - Рыжую.
- И выпить, - поддерживает Ан.
- Ненавижу пьянство.
"Ну конечно, - думает младший лейтенант Ан, - идеальный солдат, чтоб его."
- Что, устав запрещает?
С нарушителями устава у Метцова разговор короткий. Но неожиданно командир базы отвечает:
- Да нет, просто смотреть противно.

"О! - думает Ан. - А ведь это идея!"


По заявке № 16: "Эзар в последние дни и Саймон"

- Что с моим допуском в императорские покои?
- Он отменён, - любезно сообщает Негри.

Иллиан прикусывает язык. Разговаривая с начальством, нужно быть предельно осторожным в формулировках, а то рискуешь получить ответ на тот вопрос, который задал, и не более того.

- Я уже выяснил, что допуск отменён, сэр. Экспериментальным путём. Я хочу понять, почему. Или, по крайней мере, кто из вас принял это решение.
- Вы же аналитик, коммандер. Думайте.

Иллиан отводит глаза.

- Прошу прощения, сэр. Минуту назад мне недоставало информации.
- Какую новую информацию вы получили сейчас, коммандер? – интересуется Негри. Экзаменует.
- Я узнал, что, согласно вашей оценке ситуации, я в состоянии найти верное решение при помощи логики и имеющихся в моём распоряжении данных. Таким образом, я более не рискую составить ошибочное суждение, упуская из виду некий фактор, о котором мне не положено знать, сэр.
- Иллиан, - Негри качает головой. – Вы ведь не считаете, что я жду от вас попытки покушения? Или, чего доброго, ревную? Он сам всё решил.

- Я понимаю, - глаза нехарактерно, недостойно щиплет. – Вы не знаете, мне будет позволено…
- Попрощаться? Детский сад, - обрывает его Негри. Барабанит пальцами по столу, отмалчивается, но связь не прерывает. – Вы предлагаете мне спросить, - наконец продолжает капитан, - у него?

Иллиан молчит. Иллиану стыдно. Негри усмехается. Ему тоже не бог весть как прекрасно.

- Ты думаешь, ты у него один такой был? Если к Эзару придут прощаться все, с кем он когда-то был близок, очередь обогнёт дворец два раза. Это ты просто не застал, - Негри вздыхает, - его лучшие годы.
- Я думал, что, возможно, Его Величество захочет оставить мне инструкции…
- А чем он, по-твоему, три года с тобой занимался? Слушай. Император занят. Он умирает. Просил не беспокоить. Вопросы?
- Никаких.

Иллиан отключает связь, откидывается на спинку стула и ищет нужную ячейку в хранилище воспоминаний. «Не хочу, чтобы ты запомнил меня таким», - послушно воспроизводит электронная память. Всё правильно. Но отчего-то грустно.

По заявке № 27: " АУ: контакт барраярцев с настоящими негуманоидными инопланетянами (возможно, Майлз - контактер и переговорщик)"

- Что? Вы хотите сказать, эти твари разумны? – взвивается Майлз. – Но одна из них пыталась меня изнасиловать!

Вице-король с вице-королевой озадаченно переглядываются.

- Майлз, дорогой, это было не изнасилование, - наконец начинает мама. – Позволь, я объясню? Для цивилизации зергиярских медуз обмен генетической информацией является единственным способом общения с себе подобными. Они зашифровывают свои послания в половых клетках и считывают их при помощи специального анализирующего органа. Эти существа – ходячие генетические сканеры.

- Иными словами, они так разговаривают, - подытожил отец. – К этому трудно привыкнуть, я знаю.

- Но почему я? – Майлз всё ещё возмущён, но теперь к этому примешивается что-то вроде любопытства.

- У меня есть несколько предположений, - говорит вице-королева. – Во-первых, ты мог быть первым, кто подвернулся под руку. Во-вторых, их мог привлечь твой запах. Эти существа знают запах Эйрела и мой, а также знают, что мы распоряжаемся в этом стаде двуногих…

- А я – ваша генетическая комбинация, поэтому он полагал, что информация попадёт прямо к вам?

- А разве он не ошибся?

Майлз задумывается. По всему выходило, что цивилизация медуз Зергияра - странный каприз природы. Эти создания лишены возможности получать информацию с помощью света и звука. Они также не могут изменять свой запах – он служит у них для опознания особи и не используется как средство коммуникации. Единственный их способ общения очень нетороплив – узнать о событии, зашифровать информацию в генетическом коде, передать информацию, дешифровать. Должно быть, наши способы передачи данных кажутся им чудом, почти телепатией. В таком случае они, должно быть, предполагают, что все особи племени знают то, что знает одна. И всё же… раз эти медузы ещё не вымерли, должно быть, у такого способа есть какие-то скрытые достоинства?

- Разумеется, у него есть достоинства, - сообщает отец, и только после этого Майлз понимает, что последнюю фразу произнёс вслух. Мать фыркает, как девчонка, и косится на Майлза.

«Мама, папа, - думает он, - я давно не ребёнок и переживу, что мои родители иногда отпускают фривольные шутки. Чёрт побери, меня чуть не изнасиловала гигантская медуза, я ведь и это пережил!»

- А теперь наши генетики дешифруют послание, и мы будем сочинять ответ. После этого письмо останется только запечатать и отправить.

- Хотел бы я знать, каким образом, - сердито бормочет Майлз.

- Ну как тебе сказать, - как-то сконфуженно говорит матушка, - я беру специальный шприц, ты держишь медузу… Можно и наоборот, конечно, но с первого раза ты вряд ли попадёшь куда надо.

- То есть чтобы это существо получило мой ответ, теперь уже мы должны его изнасиловать?

- Тебе же доводилось помогать дедушке, когда наступал сезон случки лошадей? – с оттенком сочувствия говорит отец. – Так вот, это ненамного сложнее…

***

Майлз просыпается в ужасе. Никаких медуз, никаких тентаклей, только трехногая кошка по имени Лаки свернулась на груди. Видимо, наркотик, которым накачали его кибу-дайнийские террористы, выветрился не до конца. Он сгоняет возмущённую Лаки с груди, поворачивается на бок и далее спит без сновидений.

@темы: драбблы, Фикатон, джен, Слэш, Фанфики

---

Фик №4. «Любовь к жизни»

Название: "Любовь к жизни"
Автор - Констанция Волынская
По заявке: "как, почему и с чьих слов Таура решила, что розовый цвет безобиден"
Джен

*

Таура глянула на часы и затаила дыхание. Еще пара секунд, и код доступа будет взломан. А потом надо как можно быстрей проскользнуть в люк, добраться до нужной каюты, схватить обьект и выбираться с ним из этого гиблого места. Точнее, с ней. С девчонкой.
Таура мысленно застонала. Ну почему эту операцию поручили именно ей? Лучше бы коммодор Куин что-то переиграла и полетела сюда сама. Элли Куин обаятельная, да и просто красавица. У нее бы все гораздо проще вышло, чем у Тауры. Девчонки же такие паникерши и плаксы! Вот как ее утихомирить, если она при виде Тауры устроит визг? И ведь в контракте четко указано, что обьект нельзя накачивать успокоительным или снотворным. Значит надо успеть зажать девчонке рот до того, как та поднимет шум и сведет шансы на спасение к нулю. И постараться при этом не поранить когтями ее кукольное личико.
Фотографии обьекта Таура не столько изучала, сколько любовалась ими. Лакшми Баласубраманиам - дочь правителя Бхаратбети, маленькой и тихой планеты, расположенной на границе с колонией Бета. На всякий случай Таура проглядела все данные по этой семье – все, что имелись в общем доступе. Поисковая система то и дело подсовывала ссылки на страницы, посвященные богине изобилия, богатства, удачи и счастья. По крайней мере, так считалось в одном из древних верований на Земле. Та, земная, Лакшми больше походила на немного располневшую квадди, чем на земную женщину – восемь рук выглядели впечатляюще. Любопытная религия. Неужели и тогда люди задумывались о мутациях?
Лакшми с Бхаратбети выглядела совсем иначе. Обычно, если так можно сказать о девочке тринадцати лет, которая выглядела на головидео не столько существом из плоти и крови, сколько ожившей статуэткой, хрупкой и изящной. До такой и дотронуться страшно – раздавишь.
Огоньки на панели доступа мигнули. Пора.
Найти каюту удалось даже быстрее, чем Таура планировала. Датчиков на ее двери тоже никаких не было, обычный механический запор, который поддался без малейшего звука. Таура презрительно хмыкнула в адрес похитителей, но тут же себя одернула – рано радоваться. Оставалось самое сложное.
Она шагнула внутрь и на секунду замешкалась – девочка была еще более хрупкой, чем казалась на головидео. Юное, но уже почти сформировавшееся тело. Воздушное розовое платье – Таура вспомнила, что такие назывались „сари“ и были, судя по описанию, очень непрактичными. Множество тонких браслетов. Тяжелые густые волосы цвета непроглядного космоса. Красная точка во лбу, словно от снайперского лазера. И огромные глаза. Испуганно распахнутые и от того кажущиеся еще больше.
Таура растерялась и выдала совсем не то, что собиралась по плану.
- Мисс Лакшми … эээ... Баласубраманиам! - начала она шепотом, стараясь говорить как можно тише и при этом не перепутать ничего в фамилии, больше похожей на абракадабру. Голос звучал, как назло, привычно хрипло. Хорошо еще, без рычащих ноток. - Мисс Лакшми, меня... нас нанял ваш отец. Я должна доставить вас на корабль, который отвезет вас обратно домой. Мне...
Лакшми метнулась в сторону, и Таура растерялась еще больше. Если попытаться схватить обьект силой, то наверняка поранишь. Девчонка пока не завизжала, значит, может удастся решить все тихо. Тем более, метнулась Лакшми не к выходу и не к комму, а в угол каюты, где была душевая кабинка с непрозрачными стенками. Хочет спрятаться? Но от страха даже дверь за собой не сообразила закрыть.
Зажурчала вода, и девчонка снова выскочила из кабинки, одним движением подхватила голокуб и маленькую куклу в таком же, как у нее, розовом сари.
- Я готова, - голос Лакшми звучал мелодично, хоть она и говорила приглушенным шепотом. - Если кто войдет, подумает, что я в душе. А проверять рискнут не сразу.
Таура одобрительно кивнула и выглянула в коридор. Чисто. Можно идти.
Путь до шаттла прошел без приключений, и, оказавшись за пультом управления, Таура облегченно выдыхнула. Вот и все. Курс задан, теперь можно лететь на автопилоте. Операция прошла гораздо проще, чем можно было надеяться. Девчонки же тоже бывают разные. Вот та же Элли Куин вряд ли была паникершей даже в детстве...
- Тебя как зовут? - спросила Лакшми почти строго. - И на кого ты работаешь?
- Меня зовут Таура, я...
Таура не договорила – реакция Лакшми на ее имя оказалась приблизительно такой, как у других малолетних девчонок на ее внешность. Спасибо, что хотя бы без визгов и слез.
Лакшми сделала странный жест рукой, который Таура смогла расшифровать только как попытку защититься:
- Таури жили в пустынях Раджпутаны в Бхарат, на Старой Земле. Злые духи, дети дьявола. Профессиональные воры и убийцы, - она попыталась презрительно усмехнуться: - тоже в каком-то смысле наемники.
Таура мысленно сосчитала до ста, как учил ее Майлз, и ответила, как могла, дружелюбно. Улыбка, правда, вышла больше похожей на оскал дикого зверя, но Таура честно старалась.
- Послушайте, мисс Лакшми, Дендарийский флот – не воры и не убийцы. Нас действительно нанял ваш отец, чтобы отбить вас у похитителей. И далеко не все Дандарийцы, – Таура тяжело вздохнула, - выглядят так, как я. Меня создали в Архипелаге Джексона, в доме Бхараптра и...
Слушавшая до этого с напряженным интересом Лакшми презрительно скривилась:
- Так ты работаешь на Бхарапутру? На этого...
Таура не дала ей договорить – уж лучше перебить и развеять сомнения сразу, до того, как девочка окончательно себя накрутит. Она собиралась рассказать только самое основное – про эксперименты Бхарапутры и про Дендарийцев, но слово за слово полилось и совсем другое: про адмирала Нейсмита и адмирала Куин, про то, как Дендарийский флот стал ее домом, про страх напугать кого-то до смерти во время редких увольнительных, про страх скорой смерти. Обо всем этом не стоило говорить с тринадцателетней девочкой, но... уж лучше говорить и наблюдать, как Лакшми внимательно слушает, чем замолчать и снова получить вопрос, ответ на который Лакшми напугает. Не слишком логично, но в тот момент Тауре это казалось единственно верным.
Наконец слова иссякли, а лететь им оставалось никак не меньше трех часов. Таура достала походные пайки – ей уже давно хотелось есть, но прерывать разговор чавканьем она стеснялась. А теперь, когда все уже было сказано, голод подступил с новой силой.
Лакшми от пайка отказалась, но выглядела теперь не столько напуганной, сколько задумчивой. Она поставила свой голокуб на панель управления и посадила на него куклу. Кукла была не больше ладони Тауры и выглядела на панели управления как пассажир отложенного рейса, которому непонятно, где искать комнату ожидания, и поэтому он примостился посреди зала космопорта прямо на своем чемодане, надеясь, что все решится само собой.
- Бхарапутра – мерзавец, - наконец произнесла Лакшми. Очень тихо произнесла, но для слуха Тауры этого было достаточно. - Бхарапутра – мерзавец, - повторила Лакшми уже громче, - его эксперименты можно назвать только как „преступление“. И в довершение всего он еще и имя своему дому выбрал... такое. Чтоб не один в один, но созвучное.
- Созвучное? - переспросила Таура быстрее, чем сообразила, что к чему.
- Бхарат, место на Старой Земле. То, откуда произошел мой народ, - пояснила Лакшми с мягкой улыбкой, от которой ее лицо стало казаться немного старше. Не детская это была улыбка, слишком серьезная. - „Бхаратбети“ дословно значит “дочь Бхарат“, дитя нашей земной Бхарат.
Лакшми пересадила куклу с голокуба на свободное кресло, потом передумала и вернула ее на место.
Таура решила сменить тему и завести разговор о чем-нибудь другом, более подходящем для бесед с тринадцателетней девочкой. О чем-то более... девичьем.
- Ты любишь розовый цвет?
Лакшми снова улыбнулась:
- Люблю. В Бхарат он считался цветом гостеприимства, но самое главное, что он – цвет настоящего. Именно этот цвет ярче всего виден в сумерках, между днем и ночью! Поэтому он как время между прошлым и будущим. Сама жизнь! В нем есть и сила, и легкость, и устойчивость, и воздушность! Он и мужественный и нежный одновременно! Он как влюбленность, но не в мужчину, а в Жизнь! - Лакшми заговорила громче, щеки ее запунцовели, но она внезапно смутилась и добавила уже спокойнее: - а еще этот цвет выглядит очень безобидным. Силу не видно за легкостью.
Таура удивленно моргнула. Ничего себе беседа о девичьем! Эту информацию необходимо запомнить! Если розовый цвет выглядит безобидным, если он как сила, которую не видно за легкостью, то это то, что ей надо. Может, если она купит себе розовый костюм, ее будут меньше бояться?
Но что-то в этом разговоре Тауру настораживало. Что-то неуловимое, что она уже видела прежде.
Пришедшая мысль была как обухом по голове. Лакшми – просто взрослый мозг, пересаженный в тело тринадцателетней девочки? Быть такого не может! За время с момента похищения такую операцию провести бы не успели, да и восстановление после нее далеко не быстрое. Если только мистер Баласубраманиам не солгал о том, когда именно похитили его дочь. И если он не солгал о своей дочери – кто его знает, может он решил использовать тело своего ребенка, чтобы сохранить личность кого-то другого. Жены, например. Жутко, но люди порой творят отвратительные вещи... А говорит и реагирует Лакшми как взрослая. Слишком взрослая для заявленных тринадцати лет.
- Тебе точно тринадцать? - спросила Таура строго. Не то что бы она надеялась услышать чистую правду, но ведь и по реакции человека можно понять многое.
Лакшми наклонила голову на бок и посмотрела на Тауру оценивающим взглядом, словно прикидывая, говорить ли ей правду.
- Мне двенадцать лет и пять с половиной месяцев. Так что можешь считать, что тринадцать.
Она ненадолго задумалась, снова взяла куклу в руки, но на этот раз пересадила ее на пульт, так что кукла сидела сейчас на самом краю, свесив ноги вниз. Как на подоконнике огромного здания, если сравнивать с ее размерами. Игрушка. Красивая детская игрушка. Каких у Тауры никогда не было в детстве. А теперь уже поздно играть в куклы.
Когда Лакшми снова повернулась к Тауре, лицо девочки было не по-детски серьезным:
- Я догадываюсь, что ты на самом деле хотела спросить. Раз тебя созд... родили в доме Бхарапутры, значит, ты и мыслишь теми мерками... У меня мое тело. Я с ним родилась. Не из маточного репликатора, а так, как было заведено в Бхарат – меня родила моя мама.
Таура смутилась и не успела ничего ответить, как шаттл тряхнуло. Она схватила одной рукой Лакшми, едва не отлетевшую к противоположной стене, другой поймала у самого пола голокуб и куклу. Данные на экране могли означать только одно – они попали в полосу мелких астероидов. Защитное поле шаттла выдержит – полоса не такая уж и широкая, но потрясет их изрядно.
- Не бойся. Все нормально. Мы сейчас пролетим нехороший участок, а потом снова все будет спокойно. Это не опасно. Только неприятно.
Таура усадила Лакшми в кресло, пристегнула ремнем безопасности и сунула ей в руки куклу с голокубом. Шаттл снова тряхнуло и Таура поспешила сесть во второе кресло, пока не пришлось цепляться за что попало.
- Мне страшно, - сообщила Лакшми, когда корабль тряхнуло в третий раз. - Этот нехороший участок, он большой?
- Нет, еще пару минут всего. Для защитного поля шаттла это не проблема. Главное сидеть в креслах, чтобы... Ой!
Шаттл тряхнуло сильнее, на какое-то мгновенье погас свет. Таура тут же посмотрела на экраны и даже не попыталась сдержать вздоха облегчения:
- Уфф... Вот и все. Полоса астероидов закончилась... - она улыбнулась, обнажив клыки, и добавила успокаивающе, пока расстегивала на кресле Лакшми пояс безопасности: - До корабля осталось лететь не больше часа.
- Понятно... - протянула Лакшми. - Она соскользнула на пол и подошла к пульту управления, чтобы посадить куклу на облюбованное место. - Знаешь, Таура, я маленькая. И у меня нет генетических модификаций. Но я умная. И люблю учиться. Поэтому я немного лу... выгляжу немного старше, чем мои сверстники. Папа наверняка сказал, что мне „тринадцатый год“, звучит почти как „тринадцать лет“. Лучше звучит. Серьезнее. Чтобы не побоялись взяться за дело. Но ты ведь спрашивала не о том, да?
Таура неопределенно пожала плечами. Она-то уже понадеялась, что девочка отвлечется на так удачно подвернувшуюся тряску, что забудет на время о разговоре.
- Бхарапутра – мерзавец. Он делает то, что незаконно. Ни по каким человеческим законам. И на Бхаратбети никто и никогда не согласится на его методы. Это искажение, извращение самой идеи перевоплощения. Невозможно переселить одну душу в новое тело, если при этом другая душа будет из того тела изгнана. Это не переселение душ, это... это просто мерзко.
Таура кивнула и попыталась сменить тему:
- А ты веришь в переселение душ? Что в следующей жизни ты можешь родиться, например, бабочкой?
Бабочек Таура видела только однажды – в оранжерее на Бете, куда они ходили вместе с коммодором Тангом. Почему-то именно они пришли ей сейчас на ум – такие же легкие, хрупкие и красивые.
- Верю, но... не думаю, что бабочкой. Папа говорит, что наши предки на Бхарат все слишком упростили и смешали. То, что надо ценить и беречь все вокруг и что наш мир создаем мы сами. И то, что после смерти наступает новое начало. Знаешь, у людей на Земле была легенда о странном месте под названием Вавилон. Люди там были слишком горды и возомнили себя почти богами, поэтому боги запутали их, дали им много языков, на которых они не понимали друг друга. Папа думает, что это наверняка не только легенда, но запутались там не только языки, но и верования. Верований на Земле было много, но все они об одном, только слова разные – так говорит мама. Ад, рай и чистилище наверняка существуют, только выглядят они вряд ли так, как на старых картинках. Просто люди тогда все это так себе представляли. А как все на самом деле мы узнаем только в тот момент, когда умираем и встречаемся с Богом. Мы отчитываемся перед ним за нашу жизнь – ну, как в школе за домашнее задание. Если все сделано хорошо, нас похвалят, за плохое – отругают. За ошибки надо отвечать и уметь исправлять их – в самих себе, но сначала посидеть и подумать, в чем же мы были неправы. А если он снова посылает нас в мир, мы уже не помним эту встречу. Но иногда мы можем помнить самих себя – других, с другим опытом. И что в этом ад, что рай, а что чистилище... как именно выглядит переселение душ... мама с папой не знают.
Лакшми озорно улыбнулась и добавила заговорщическим шепотом:
- Но мама говорит, что я такая умная потому, что наверняка что-то знаю из прошлой жизни. Хотя я сама ничего не помню. Помню, как мне было года два и мама носила меня на руках по комнате. А до этого – ничего.
Таура улыбнулась:
- Чудесные воспоминания. У меня таких нет. Правда есть другие, тоже хорошие. Но не из детства.
- Тогда я желаю тебе, чтобы у тебя было и следующее рождение. В котором у тебя они будут.
Таура смущенно хмыкнула:
- Спасибо.
Следующая фраза Лакшми смутила Тауру еще больше:
- И если твое следующее рождение случится не через сто лет, то я была бы рада, если бы ты родилась моей дочерью.
Таура промычала что-то растроганное и отвернулась к экрану. В конце концов, они вот-вот подлетят к кораблю, а стыковку лучше бы проводить вручную. Надежнее.
Права ли Лакшми в своей вере – это даже неважно, важно было, что она желает добра. Искренне желает.

*

Стыковка прошла без сучка, без задоринки. Несколько расслабленных часов на корабле, пока дендарийцы налаживали связь с Бхаратбети и наблюдали за разговором девочки с родителями, и операция подошла к концу.
Очередная отметка в личное дело об удачно выполненной работе. Плюс тема для размышлений о верованиях и надеждах. И еще маленькая тайна, которой Таура не собиралась пока делиться даже с Майлзом. Или особенно с Майлзом. Теперь в каюте Тауры, с самом дальнем ящике шкафа постоянно горел маленький фонарик, батарейки в котором Таура проверяла ежедневно. Фонарик играл роль лампы в миниатюрной кукольной комнатке, наскоро сделанной из всего, что попало под руку. Лакшми оставила ей на память свою куклу, сообщив по секрету, что так и не придумала ей имя. Имя Таура придумала тут же – оно всплыло из множества имен, что мелькали перед глазами, когда она искала информацию о Лакшми. Раз уж маленькая мисс Баласубраманиам носит имя богини удачи и благополучия, то пусть куколка, изящная почти как сама Лакшми, будет носить имя другой богини - Сарасвати. Богини мудрости и знаний. Раз уж Таура узнала у девочки много нового и полезного. А в ближайшем космопорте надо будет во что бы то ни стало купить себе розовый костюм, в котором даже такая как Таура будет выглядеть безобидной и доброй. Костюм цвета любви к жизни. Потому что жизнь эта стоит того, чтобы любить каждый ее день.

@темы: Фикатон, дендарийцы, джен, Фанфики, Таура

---

Фик №3. «Милорд граф»

Название: "Милорд граф"
Автор - philomytha
По заявке: "разговор Эйрела с призраком старшего брата; количество алкоголя, влитого в Эйрела в этом случае - на усмотрение автора"
Джен. PG-13 за элементы детально показанной жестокости
Перевод c английского jetta-e

*

Похороны закончились. Эйрел совершил все, чего ждали от образцового сына и опытного барраярского политика: лично пообщался с каждым участником действа, произнес все положенные слова в нужную минуту, принял соболезнования, зачитал ясным голосом отрепетированную речь, полную восхваления и скорби. Занял отцовское место в Совете Графов. Показал достойный пример Майлзу. Он даже поплакал немного, должным образом - среди друзей. Единственное, что он не мог сделать все это время - заснуть. После похорон Корделия только взглянула на него и объявила всем, что они с мужем проведут несколько дней в уединении, в поместье у озера.

Днем шел дождь, но к закату небо очистилось, и ночь была ясной: в глади озера ниже по склону от беседки, где сидел Эйрел, отражались обе луны. Эйрел взял в руки бутылку и, прищурясь, разглядывал наклейку. От выпитого у него в глазах уже расплывалось, но надпись была простая: "Владения Форкосиганов. Каберне Северное", там же дата и подпись виноторговца. Простая и знакомая. Не случайно сегодня он извлек на свет из винного погреба именно эту пару пыльных бутылок.

"Лучший урожай бог весть за какое время", заявил отец. "А когда вылежится в погребах, станет еще лучше. Ладно, Влад. Один бокал".

Оруженосец Ларош наполнил вином скромный бокал Влада, а потом, вопросительно посмотрев на маму, плеснул и Эйрелу немного, подкрасив розовым воду в его бокале. Эйрел гордо отпил глоток, стараясь не показывать, что это невкусно.

Еще несколько секунд – и случилось ужасное, невозможное. Голова Лароша взорвалась кровавыми брызгами, и он рухнул на землю, еще живой, его губы шевелились в крике, которого Эйрел уже не слышал, а Влад...

Эйрел допил вино прямо из горлышка, не чувствуя вкуса, и, размахнувшись, отшвырнул бутылку куда-то в сторону. Она разбилась, разлетевшись осколками, но он не услышал звука.

Целую минуту он сидел, дрожа, ощущая, как по спине стекает холодный пот и как колотится сердце. Накликать на себя вал воспоминаний - безумие. Корделия бы выбранила его за это. Полувека достаточно, чтобы призраки наконец упокоились. Но теперь к ним добавился еще один: последний его родственник воссоединился со своей женою, дочерью и сыном.

У него есть еще одна бутылка. Еще немного, и он наберется так, что начнет беседовать с призраками. Пока длились государственные похороны, Эйрел осторожничал со спиртным, понимая, насколько близок к грани. Но теперь он вернулся домой и может поговорить со своей семьей. Только здесь они не встанут из земли.

Эйрел тяжело поднялся на ноги, подобрал бутылку и пошел вниз по склону к кладбищу. Краем глаза он отметил, что поодаль маячит оруженосец, готовый броситься вперед, если милорду графу потребуется помощь. "Милорд граф". Эйрел остановился, придерживаясь за ствол молодого деревца, чтобы устоять, отпил еще глоток и произнес это слух:

- "Милорд граф". Это должен был быть твой титул, а не мой.

Он рассчитывал, что Влад будет его поджидать на кладбище, как обычно, но он был уже здесь, на полпути вниз. Брат выглядел старше, чем его Эйрел помнил, и пугающе походил на отца. На нем был мундир форкосигановского лорда-наследника.

- Да, - согласился Влад. - Должен. – Его лицо осветила та самая ослепительная улыбка, которая всегда, сколько Эйрел его помнил, привлекала к нему внимание. - Помнишь тот раз, когда отец дал мне мои первые парные клинки? Ты хотел поиграть с ними, и я вручил тебе короткий меч, как моему вассалу.

- А я порубил им мамины привозные лилии. И тогда ты сказал отцу, что это ты виноват. Да. Я тогда перепугался до ужаса, что отец меня побьет. – Эйрел почти воочию увидел их с братом среди загубленных лилий в нижнем саду, где мальчишкой воевал с воображаемыми цетагандийцами, и услышал голос Влада, говорящий ему... что?

- Я сказал тогда, что это мое дело - защищать тебя, ведь я лорд Форкосиган, а ты просто лорд Эйрел. - Влад поглядел на него. – То, что ты станешь делать теперь, когда стал графом. То, что делал бы я. Но отец схватил тогда тебя, а не меня. Наверное, это ты был у него любимым сыном.

- Я оказался ближе. - Слабое оправдание, и Эйрел это знал. – И я был моложе.

- Оливия была еще моложе, и никто ее не спас, - продолжал наступать Влад. - Я пытался спасти всех. А ты... ты - никого и никогда.

Лица, лица, одно за другим. Ирина, приставившая плазмотрон к виску. Джес с перерезанным горлом... нет, он был уничтожен еще тогда, когда за него взялся Зерг, а Эйрел его бросил. Падма, совсем младенец: Эйрел поклялся его защищать, но допустил, чтобы он погиб. Влада застрелили из нейробластера. Маленькую Оливию - тоже. Эйрел буквально ощущал сейчас в воздухе озоновый аромат разряда и горькую вонь рвоты. Кого тогда стошнило? Может быть, и его самого.

- Возвращайся на кладбище, - сказал он Владу. - Не хочу, чтобы ты оставался здесь. Граф теперь я, и ты должен мне повиноваться.

- Ты неправильный граф, ты этого не достоин, - услышал он в ответ. – Вот я бы спас их. Отец мною гордился бы.

- Он и гордился. Мною.

- Пьяницей, извращенцем, тем, кто ему остался? Я видел всю твою жизнь. Ты справляешься едва-едва.

- Я посадил Грегора на трон.

- Он тебя за это ненавидит.

- Но он остался жить. - Эйрел демонстративно отпил еще вина.

- Ты второй. Я был лучше.

"Нет". Он сделал очередной глоток и спотыкающимися шагами бросился вниз, сам не понимая, бежит он или падает. Влад без усилий держался наравне. Эйрел тяжело налетел на стену кладбища, с усилием перелез через нее и лишь тогда повернулся лицом к лицу с Владом.

- Я завоевал Комарру. Я спас наш флот у Эскобара. Разбил Фордариана. Перехитрил цетагандийцев. Я собрал Барраяр воедино и сделал его лучше. Я достоин.

Пока аргументы Эйрела не иссякли, Влад просто стоял и молча глядел на брата. Cиневато-багровый ожог от нейробластера виднелся у него на лбу.

Наконец он произнес:

- Когда мы с тобой играли, это ты вкладывал свои ладони между моих. Ты должен был скакать у моего стремени, быть моим верным помощником, а я – стать адмиралом, графом, Регентом. Я сделал бы все как нужно. Ни убийств, ни гражданских войн. Я бы сохранил свою честь.

Точно сопровождая его речь, его вид изменялся: сначала на плечах Влада коричневый мундир наследника сменился зеленой адмиральской формой, потом церемониальной мантией регента, потом графским мундиром Форкосиганов.

У Эйрела подогнулись колени, и он шлепнулся на влажную траву. Он отпил большой глоток из бутылки и лег навзничь; холодные острые стебли травы покалывали затылок.

- Да, - сумел он выговорить наконец. - Да, да! Ты был совершенством, самым храбрым, умным и сильным. Ты пытался сражаться. Отец хотел видеть наследником тебя, а не меня. Это должен был быть ты! - Голос Эйрела прервался; он жадно втянул в себя воздух и уставился на Влада. - Проклятье! Как ты не понимаешь? Я не желал этого титула. Никогда и ничего из этого мне не было нужно. Если бы ты тогда быстрее пригнулся, если бы побежал, а не попытался ввязаться в драку... Если бы ты только не был воплощенным совершенством, а перепугался бы так же, как я!..

Эйрел перекатился на бок, чтобы Влад не видел его слез. Луны расплывались и кружились над его головой, влажная трава колола щеку. И прямо перед глазами было пятно свеженасыпанной земли.

- Прости, - покаялся он перед землей Барраяра.

Влад обошел его и встал перед ним. Теперь с ним был отец – ну конечно же, отец обнимал Влада за плечи. Они глядели на него и не говорили ничего. Вокруг них стали проступать из небытия все новые фигуры. Доверчиво улыбалась маленькая Оливия. Смеялись Ирина и Джес, рука об руку, но даже их форратьерская красота не скрывала смертельных ран. Они все окружили его: Падма, мальчишки Форхаласа, задушенный политофицер, Зерг, сломленные и окровавленные комаррцы, барраярские солдаты - все его мертвецы. Они сжимали кольцо, не произнося не слова обвинения, просто не сводя с него глаз, и подошли уже так близко, что на него капнула кровь.

- Простите! – закричал он и закрыл лицо руками.

- Боже, ну ты и извозился! – Для Влада тон был странно мягким. Эйрел открыл глаза, заморгал, стараясь сфокусировать взгляд.

- Мама? - переспросил он. Мать никогда не являлась ему, и он сам не знал, было это милосердием или жестокостью.

Теплый, знакомый, мягкий смешок.

- Что, опять галлюцинации?

Корделия присела рядом с ним на мокрую траву.

- С кем ты говорил? - поинтересовалась она, словно валяться пьяным на кладбище и беседовать с мертвыми было самым обычным делом.

- С Владом. С отцом. Со всеми. Не знаю... - Эйрел вытер лицо рукавом. – А ты что здесь делаешь?

На мгновение он ужасно перепугался, что Корделия - тоже призрак, и спешно попробовал сесть, чтобы разглядеть ее как следует. Она обняла его и потянула наверх. Ее руки были теплыми, сильными, настоящими.

- Я не могла уснуть, а Ботари сказал, что ты пошел сюда. Что тебе взбрело в голову, милый?

Слишком много всего... Он поднял взгляд туда, где только что стояли его мертвецы, но появление Корделии прогнало их всех прочь. Здесь остался только он. Граф.

- Я не должен был стать графом, - ответил он. - Не я.

- Ты должен был стать тем, кто ты есть, - мягко возразила Корделия. Запустив пальцы ему в шевелюру, она вытащила оттуда несколько сухих листьев. Потом прижала его голову к своему плечу. - Мой Эйрел.

И отобрала у него бутылку.

- А это не медовуха, - заметила она.

- Это вино, которое мы пили тем вечером, - объяснил он, запоздало сообразил, что она не может уследить за нитью его рассуждений, и добавил: - Когда... когда мне было одиннадцать.

- Эйрел! - заявила Корделия, решительно отбрасывая бутылку. Та подпрыгнула на упругой траве и покатилась в сторону, разбрызгивая последние капли вина, точно совершая возлияние призракам. - Я люблю тебя больше всех на свете, и все же скажу: ты отвратительно мелодраматичен. Давай, вставай. Ты пьян, промок и мерзнешь. Пойдем в дом.

Бетанцы не спорят с призраками. Они рациональны, практичны, сильны и благоразумны, и они всегда побеждают. Эйрел повиновался бы своему капитану, но даже с ее помощью идти он был не в состоянии. Корделия махнула рукой Ботари, и они подхватили его с обеих сторон и потащили: в дом, вверх по лестнице, в спальню. Эйрел позволял себя волочь; внутри, в тепле и при свете ламп, он вдруг почувствовал себя захмелевшим в тысячу раз сильней.

- Дальше я сама. Спасибо, сержант.

Эйрел остался сидеть, привалившись к плечу жены. Он бы свалился, не поддерживай она его... внезапно эта мысль показалась ему такой глубокой.

- Держи меня, а то упаду, - предупредил он.

- Никто из нас не может держаться сам по себе, - поняла его Корделия. - Мы все цепляемся друг за друга. Ты можешь снять китель? Вид у него такой, словно ты принимал грязевую ванну.

Совершенно в стиле Корделии, подумал он: сокрушающая проницательность и такое же чувство реальности.

- Люблю тебя, - сообщил Эйрел и принялся сражаться с кителем. Корделия усадила его на край кровати, помогла стащить сапоги, носки и брюки, быстро и умело. Со временем творилось что-то неладное: то оно неслось вперед, то замирало, и секунды тянулись, как года. Наверное, он скоро вырубится.

- Люблю тебя, - повторил он, потому что это было важно, особенно когда Корделия начала раздеваться.

- Знаю. Ложись.

Это исполнить было легко. Корделия уже разделась, и Эйрел изо всех сил старался не закрывать глаз. Она забралась в кровать рядом с ним и потушила свет.

- Я никогда не стану достаточно хорош для них, - пожаловался Эйрел жене на ухо.

- Ты достаточно хорош для меня. - Корделия поцеловала его в лоб и умостилась у него под боком. – Более чем хорош. А теперь тс-с! Все в порядке. - Она перехватила его замерзшие ладони и стала тереть между своих, восхитительно мягких и теплых.

- Мне его не хватает, - прошептал Эйрел совсем тихо. Эти слова он десяток раз произносил во время похорон, но они не имели смысла - до этой самой секунды. - Я то и дело думаю: "Надо бы поговорить об этом с отцом" - и тут вспоминаю...

В ответ она обвила его руками. Я снова плачу, понял Эйрел, ощутив влагу на волосах жены - но она, кажется, не возражала. Слезы сгладили самые острые и болезненные грани горя, слезы - и Корделия. Было до сих пор больно, но боль стала переносимой, как от раны, которую почистили и перевязали, чтобы она заживала. От усталости, горя и вина разум Эйрела словно заволокло туманом. Корделия поглаживала ему спину, медленно, ровно, утешающе. Он позволил эти касаниям наполнить его уверенностью и медленно соскользнул в сон.

@темы: Фикатон, Эйрел, Корделия, джен, Фанфики

---

Фик №2. «Под зеленым покрывалом»

Название: "Под зеленым покрывалом"
Автор - Эдик-людоедик
По заявке: Байерли-гетеросексуал; шок барраярского общества при публичном разоблачении - на усмотрение желающих
PG

***

Обычным вечером летнего дня на пороге осени Байерли Форратьер безмолвно, но весьма красноречиво проклинал свою непутевую судьбу.

Вечер к проклятьям не располагал.

Теплые сумерки опускались на сквер в центре Форбарр-Султаны; в липовых кронах зажигались неяркие желто-зеленые фонари. Теплый воздух пах вкусной едой из ближайшего кафе — там, в подвале «У Корка», чудное местечко, антураж бандитского притона первых лет Регентства, двадцать сортов пива, среди завсегдатаев — секретарь Министра просвещения лорда Форлокли и еще половина департамента...

Из оставленной за спиной двери ресторана («Олеандр», класс куда как выше) доносился звон бокалов и негромкое пение: Дан Гири, как всегда, блистал — без всяких видимых усилий и словно бы стремясь остаться в тени. Байерли такой класс тянуть и тянуть...

… когда вокруг то меркнет, то горит,
то заперто внутри, то нет запрета -
находится один, кто говорит:
ты видишь, Отче, мне не надо света!*

Этой песни Бай еще не слышал (а теперь и не дослушает). Дан принимал далеко не всякое приглашение. То ли цену себе набивал, то ли и впрямь причуды. Популярность среди высшего форства позволяла этому оригиналу с грустными глазами отказывать даже тем, кому не очень откажешь. А личное знакомство Байерли не успел еще с ним свести: закрытый очень господин, говорят, необычная штучка. Определенные надежды в этом смысле Форратьер возлагал на сегодняшнее сборище, устроенное молодым лордом Фориннисом — и вот, пожалуйста.

Впрочем, вечер пропал в любом случае: что уходить, что оставаться. Из двух зол....
Надо будет потом в сети найти текст. Что-то последнее время у молодежи в моде религия — галактическое влияние? Ничего, перебесятся.

Байерли давно привык, что моды в среде аристократии — даже в среде военной аристократии — быстро вспыхивают и так же быстро исчезают без следа.

Здешние службы такси давно знали Форратьера и взяли за правило являться по первому зову. Вот и сейчас приземистый автомобиль мягко притормозил прямо перед ним. Еще и пяти минут не прошло, как озабоченный Байерли решил, что пора принимать крайние меры. Не те, разумеется, на которые кое-кто надеялся.

Шофер открыл переднюю дверь.

— Господин, — сказал он вежливо, но без панибратства. Байерли этого не любил, и постоянные водители прекрасно об этом знали: Форратьер пользовался услугами этой компании уже лет десять. Солидная фирма; надежная. Развозят дрова пьяного форства по домам не хуже СБ, только в отличие от них не снимают происходящее на видео. Или снимают — но ходу записям не дают.

— Отлично, Бай, — промурлыкал ему на ухо юный смазливый блондин (крашеный, скорее всего — среди высшего форства светлый цвет волос встречается редко). — Ты приглашаешь меня к себе?

— А если и так? — Байерли улыбнулся — одновременно искушенно и располагающе. — Тебя что, привлекают эти унылые зануды?

— Меня привлекают другие... — с намеком произнес молодой человек. Лорд Сатис Форталман, младший из четырех сыновей министра финансов Форталмана. Красавец и знает об этом. Стройный — но рельеф мышц виден под этой облегающей черной блузой с высоким воротом. Высокий — но не чересчур, примерно одного роста с Байерли. Правильные черты лица, гладкая кожа — пользуется импортным эскобарским депилятором, несмотря на непроходящую моду на «мужественную щетину». А может быть, просто еще не бреется? Ему двадцать один... И пахнет от него хорошо — дорогие духи, тоже, видимо, инопланетные, но не с Беты. Или редкая какая-то марка: Байерли их не узнавал. В общем, во всех отношениях привлекательный молодой человек.

Жаль только, глупый.

я сам ношу внутри горячий свет,
живую жизнь, неистовую волю,
гляди, я тоже знаю ход планет,
и если Ты забудешь — я напомню.

Клеиться Сатис начал еще в «Олеандре» — и очень прямолинейно. Байерли наткнулся на взгляды пары-тройки своих знакомцев, которые откровенно морщились: ну да, репутацию Байерли все знали, репутация младшего Форталмана как молодого олуха тоже ни для кого не секрет. Сперва Байерли попытался свести все к шутке или легкому флирту, но парнишка пер напролом, как танк. Тут уж делать было нечего: любая линия поведения — хоть демонстративная холодность, хоть демонстративный интерес — выглядели бы одинаково плохо.

Все-таки Барраяр до сих пор жуткая дыра по галактическим меркам. Быть странным — это одно. Это имеет определенный шарм — хоть и с душком — и позволяет тебе получать приглашения в иные компании, куда с чуть более весомой репутацией не пролезешь. Быть явным извращенцем или растлителем малолетних — уже совсем другой разговор. А то, что Байерли в два раза старше Форталмана, поймет любой, мало-мальски знающий арифметику. Что говорить, если уж про него и этого балбеса Форпатрила шептались почти месяц — когда кто-то очень докучливый увидел, как Байерли выходит из квартиры бравого штабного капитана утром. В час, когда люди его образа жизни даже кофе в постель требуют только при особых обстоятельствах. И вид при том имел, будто не ложился.

Даже если бы Байерли хотел рассказать, что ходил передавать конфиденциальную информацию особой важности — кто бы ему поверил?

Вот даже сейчас: улица кажется пустынной, но наверняка кто-то углядит, как Байерли усаживает юношу в машину, ласково поддерживая — парень слегка перебрал, оступится еще... Наверняка к утру все столичные сплетники уже будут твердо знать, в каких позах и сколько раз.

Если только не предпринять решительных мер.

— Мой дорогой, — сказал Байерли, присаживаясь рядом с Сатисом на заднее сиденье и обнимая его за плечи. — Отчего бы нам не познакомиться поближе?

— Прямо здесь? — брови Сатиса поползли вверх. — Эээ... я слышал, что люди впадают в детство — но тебе-то еще вроде бы рано?

Вот что значит заемный жизненный опыт. Секс на заднем сиденье машины — это прерогатива подростков, тут мальчик прав. Но секс на заднем сиденье флаера, идущего без пределов безопасности по Дендарийскому ущелью во владениях его кузенов, например, или вдоль чуть менее рискового каньона на севере округа Форратьеров, — забава, вполне достойная взрослых дядей. Впрочем, образование молодежи на этот счет сейчас в задачи Форратьера не входило.

— Вовсе нет, — усмехнулся Байерли. — Я хочу тебя самостоятельно прокатить. Доверишься моим водительским навыкам?

— Ну... рискну, — усмехнулся в ответ Сатис. — Так или иначе, мне придется тебе довериться.

Он изо всех сил хотел казаться крутым и опытным. Такие дела.

Водитель вышел — Форратьер с самого начала заказывал машину без водителя, а не такси — и Байерли уселся на переднее сиденье, избавившись, таким образом, от необходимости всю поездку изображать жгучий интерес к этому сексапильному юнцу. Нет, не то чтобы интереса совсем не было — но черт возьми, при всем своем обаянии младший лорд разжигал скорее раздражение, чем страсть. Он бы еще жвачку жевал и лопал пузыри.
Перед тем, как они тронулись, Форратьеру показалось, что через легкомысленно открытое окно до него донеслось:

и заперто внутри — и нет запрета -
есть глубина, прозрачная до звона -
нет, высота! — и этой высоты
не стоили все церкви Авиньона.

Интересно, что такое Авиньон?.. Вроде бы знаменитый парк развлечений на Земле. Тогда при чем тут церкви?

Все равно — какую песню испортил! Дурак.

*

Городская резиденция Форталмана была не самым помпезным и не самым узнаваемым зданием в столице — но ничем иным, кроме воздействия тестостерона, Байерли не мог объяснить, что Сатис почти до самого конца не догадался, куда они едут. Правда, он всю дорогу развлекал юного лорда ироничной болтовней, издеваясь над встречными водителями, прохожими, полицейскими на углах и всем белым светом — но неужели тот и впрямь не узнал окрестности родного дома?..

Или полагал, что они направляются к Байерли, городская квартира которого не так уж далеко: Форбарр-Султана — небольшой город по галактическим меркам, а центр и вовсе невелик?.. Может быть.

Так или иначе, Сатис начал возмущаться, только когда они подъехали к воротам, и с Байерли по автомобильному кому связалась служба охраны.

— Что мы тут забыли, Форратьер?! — капризно вопросил лордик, так, что его совершенно точно было слышно на другом конце.

— Байерли Форратьер, везу домой вашего блудного сына, — легкомысленно бросил Байерли в комм, и отключился. Потом обернулся к Сатису: уж в гараж-то автоматика на посту управления машину заведет самостоятельно.

— Я подумал, что не дело это — клеить прекрасного незнакомца на первом свидании, — спокойно сообщил Форратьер. — Да и Уложения об общественном порядке округа Форбарра не поощряют... хммм... свидания с молодыми людьми, не достигшими двадцати одного года. Я чту уложения.

— Это смешно, черт побери!

— Тогда почему бы вам не посмеяться, лорд Сатис? — дружелюбно предложил Байерли.

— С какой стати?! Ты не просто извращенец, Байерли — ты... — он прибавил несколько эпитетов, не вполне печатных.

— С той стати, — Байерли сделал вид, что не заметил второй половины его реплики, — что чем раньше начнешь смеяться над собой, тем меньше поводов это делать дашь окружающим. Ну что ж, Форталман — выходите.

Байерли наполовину ожидал, что юноша скорчится на заднем сиденье и заявит «Не выйду!» Нет. Не настолько он был инфантилен. Но пнуть крыло машины по выходу он не постеснялся.

Байерли кисло улыбнулся. Все-таки что-то неладное творится с форской молодежью. Нет, сам он считал обязательную службу в армии вопиющим насилием над свободной личностью — но ей же ей, иным господам вправить мозги может только тупое солдафонство.

Коммуникатор автомобиля снова зажегся. На крошечном серо-зеленом экране возникла уже не физиономия начальника поста у ворот, а лицо женщины средних лет — гладко причесанная, косметики нет или почти нет — на таком экране не разберешь, воротник платья под горло, на нем пришпилена брошь-коммуникатор (а может быть, и органайзер). Экономка, по всей видимости.

— Господин Байерли Форратьер? — спросила она довольно приятным тоном вежливой служащей.

— Он самый, — ответил Байерли. — По крайней мере, так говорят.

Женщина не прореагировала на его фиглярство.

— Благодарю вас за оказанную любезность, — проговорила она. — Я экономка графа Форталмана и личный секретарь лорда Сатиса, Тина Сорбу. Могу ли я предложить вам чашечку чая или кофе в качестве компенсации за ваши неудобства?

Держалась она не совсем так, как экономка — впрочем, этот новый тип экономок с двумя-тремя высшими образованиями Байерли давно заприметил в аристократических домах, хотя сам слуг и не держал. А вот личный секретарь... для Сатиса? Что-то непохоже, что он занимается делами, способными оправдать наличие секретаря. Уж не является ли «секретарь» эвфемизмом для «опекун» или даже «конвоир» — для непутевого-то сыночка? Правда, обычно подобные деликатные задания поручают мужчинам, но если граф Форталман не строит иллюзий относительно наклонностей Сатиса, то ясно, почему наняли женщину. Это становится интересным.

Интересно, о чем она хочет его порасспросить?

Байерли ответил согласием и вышел из машины, насвистывая.

*

...А дальше все было не так.

Он не знал, как должно было быть. Но ощущение нереальности - то ли кошмара, то ли сказки - ударило его с первой минуты, как она открыла дверь. Он стоял рядом с Сатисом, нагнав его на пороге гостиной, и уже успел выдать ему прочувствованную тираду: "Как?! Даже чая не пригласишь выпить? Я ведь, как-никак, потратил личное время, чтобы довезти тебя до дома, даже ушел с такой многообещающий вечеринки... Этот Дан — интереснейший экземпляр, тебе не кажется?"

А потом она открыла дверь и сказала:
— Лорд Сатис, как я рада, что вы вернулись! Господин Форратьер, прошу вас, проходите, чай уже на столе.

Она была в брюках — это Форратьер заметил сразу и этому же немедленно поразился. Но не комаррианка: типично барраярское имя и что-то эдакое во взгляде, в выражении лица говорило об этом сразу. Да и стала бы комаррианка работать в доме фора на положении прислуги — пусть даже высококвалифицированной и ценимой?

Ее темные волосы отливали рыжим — он не мог понять, краска это или естественный цвет. Ее темные, чуть тронутые усталостью глаза казались непроницаемыми, пухлый рот с уже наметившимися мимическими морщинками, вежливо улыбался, показывая ямочку на левой щеке. Ничего особенного в ней не было. Даже какая фигура, не слишком-то разобрать: брюки широкие, блуза с высоким воротом и длинными рукавами не приталена.

Байерли решил, что мисс Сорбу не слишком худа, что грудь у нее удовлетворительного размера, а запястья и пальцы просто красивы. Она взяла чашечку с чаем, поднесла к губам — и вежливо сказала что-то необязательное. Даже это было странно — как будто в мире до нее никто ничего не делал и не говорил.

Байерли смотрел на нее, и не мог ничего ни решить, ни подумать, ни сделать. Все пропало. Все было неважно.

Он даже не думал о том, как это глупо — в его-то возрасте. И не думал о том, как странен объект: какая-то дама за тридцать, не форесса, не при деньгах, без особого очарования, даже не веселая — говорит как по писаному, ни разу не пошутила...

И он умудрялся оставаться собой, говорил довольно зло, пару раз болезненно намекнул на поведение Сатиса в «Олеандре» — мальчишка вспыхнул и чуть было на дуэль его не вызвал. Правильно, дерзай, малыш: почему-то эти юные идиоты считают, что любовь к мужчинам несовместима с мужественностью — и в результате частенько страдают или попадают в неприятности. Он насмотрелся.

Байерли превзошел самого себя, так он был легок и зол одновременно. Форратьер никогда не позволял себе подобного с незнакомыми людьми — но поймал себя на том, что довольно фривольно отзывается об Аллегре и его «миньонах», стоя у каминной полке в позе оратора, и немедленно закруглил речь.

Но что-то было не так, что-то жгло его, путало мысли — и он, наконец, сообразил, что. Она смотрела с одобрением.

Да, вот так. Она одобряла Байерли Форратьера — безденежного повесу и язвительного насмешника: человека, в жизни не сказавшего ни о ком доброго слова и не сделавшего ничего полезного... ну, или таковым он хотел выглядеть. Она улыбалась, и ее красивые руки без колец и перстней спокойно лежали на коленях — никаких нервических жестов.

*

Любовь с первого взгляда? С Байерли бывало, и не раз. Особенно в юности, лет двадцать назад, а то и больше. Ударит, возьмет в плен похуже цетагандийца и протащит по самому причудливому горному рельефу, прежде чем отпустит где-нибудь обессиленным. Он знал уже, что это чушь собачья. Иногда так случается: люди думают об одном, придет им что-то в голову, какая-то фантазия, и кажущееся сходство ударит мгновенной искрой. Уже думаешь, что это все, навсегда, приговор обжалованию не подлежит. Прикидываешь, как бы вывернуться, чуешь, как будешь идти по жизни спина к спине, прикрывая друг друга — а потом оказывается мираж, наваждение, как и не было ничего.

И все-таки он снова поймался. Снова.

А ведь он никогда не был таким уж казановой. То есть настоящим казановой, таким, который влюбляется в каждую женщину, встреченную ему на пути, и поэтому она отдается ему полностью (он подозревал: маленький лорд Форкосиган из таких, даром что калека). И не был тюфяком, как кузен Форпатрил, которого встреченные хищные красавицы просто передавали из рук в руки, устав от игрушки. Он всегда знал, чего хочет от своих пассий и чего не хочет в любом случае. И пассии тоже всегда это знали: ты мне — я тебе, равная игра, взаимные уступки, менуэт или кадриль. Шаг влево, шаг вправо, шаг вперед, меняемся партнерами, меняемся информацией, меняемся угрозами.

Тина — не вписывалась.

Совсем. Никак.

И в этом была ее нереальность. В это он никак не мог поверить.

*

— У меня два образования. Экономическое — наш местный колледж давал не такую уж плохую подготовку, с преподавателями повезло. Потом — психологический факультет в Форбарр-Султане. Я получила императорскую стипендию. Это было пять лет назад.

— А сейчас вам?..

— Тридцать два, — она почему-то смотрит наверх, на золотую листву клена, раскинувшего над ними ветви. — Байерли, вы никогда не слышали, что женщину о возрасте не спрашивают?

— Зачем повторять глупости? — пожимает плечами Форратьер. — По-вашему, только молодость стоит ценить?

— Молодость — понятие растяжимое... — отвечает Тина.

Желтая листва аллеи хрустит у них под ногами. Это странно: Байерли никогда еще не гулял в парке в одиннадцать утра. Во всяком случае, в сознательном возрасте: это время мамаш и гувернанток с колясками, время детишек на прогулке. Вокруг таких более чем достаточно, все до отвращения респектабельно.

Но Тина настояла. Перерыв между завтраком и ланчем, когда Сатиса все-таки удается спровадить ненадолго в университет — в иное время ей не отлучиться. Вечером она всегда должна быть дома, даже если Сатис сбегает с друзьями — на случай его возвращения.

Кроме, конечно, выходных. У нее один выходной в неделю, и время это несчастным образом совпадает с чрезвычайно важными в светской жизни «четвергами» в салоне леди Форлайкли.

— Вы долго учились.

— Поздно начала. Сначала я работала компаньонкой у одной форессы: она хорошо платила, за пару лет я скопила на учебу. Но задержалась дольше.

— Вздорная старая леди пригрозила вам сжечь лицо плойкой? — усмехнулся Байерли.

— Нет. Она действительно была вздорная, никто с ней не уживался... что бы она делала, если бы я ее бросила? Я занималась самообразованием, думала сэкономить время в колледже.

— Сэкономили?

— В экономике — да. Потом увлеклась психологией. Вы должны понимать, Байерли, как это увлекательно. Вы же коллекционируете людей.

— Как вы догадались?

Она улыбается — в первый раз улыбается ему. Солнце кладет желтые пятна на ее консервативную шляпку и легкую куртку в комаррском стиле.

— Для этого не нужно быть доктором наук. Вы любите делать обобщения, но еще больше любите подмечать странности — это выдает коллекционера. А объект вашей охоты... так что же еще вы бы могли коллекционировать с вашим образом жизни?

— Что я вижу? — Байерли поднял брови. — Небо упало на землю? Консервативная образованная леди говорит о моем образе жизни с одобрением?

— Я не леди. И почему я должна не одобрять что-то в вас? — она чуть хмурит брови, не принимая шутки. Байерли знает, что чувство юмора у нее есть — или ему хочется так думать. Просто у нее такой способ борьбы с его ехидством. Действенный.

— Как! — восклицает он, прижимая руки к груди. — Вы раните меня в самое сердце. Я-то думал, у меня самая паршивая репутация в этой деревне. Неужели вы не находите меня отвратительным бездельником и повесой?

— Я нахожу вас интересным собеседником, — она смотрит ему в глаза. — Зачем мне вас судить?

В этот момент Байерли особенно остро понимает, что он тоже нравится ей. Может быть, не до сумасбродства — да способна ли эта выдержанная, спокойная женщина вообще сходить по чему-то или кому-то с ума? — но, определенно, нравится.

— Тогда вы не заклеймите меня развратником, если я предложу угостить вас чем-нибудь? — спрашивает он ее. — Как насчет сока?

— Сок... Сок... я, пожалуй, подумаю — а вдруг это приведет к нежелательным сплетням? — серьезно говорит Тина, но глаза улыбаются. — Мне бы не хотелось потерять свою работу...

Это новое ощущение. Раньше не было так, чтобы он встречался с кем-то из недели в неделю, и даже не коснулся бы руки этого кого-то — а только ловил бы искру одобрения в глубоких черных глазах.

*

— ...Я, конечно, не могу обсуждать медицинские подробности, — задумчиво объясняет Тина, глядя себе под ноги, на уже облетевшие коричневые и серые листья. — Но ведь дело не в каком-то психозе или даже не во внутренней испорченности. Вседозволенность на фоне родительского пренебрежения — это, конечно, плохо. Но хуже другое... это такой возраст... Вот как вы думаете, как коллекционер людей — какие средства управлениями нами существуют?

День снова солнечный, но уже гораздо холоднее, а на шее у Тины теплый вязаный шарф — сама связала. Правда, готовить она не умеет, зато неплохо смешивает алкогольные коктейли и средства от похмелья. Последнее — необходимость при работе с трудными форскими подростками.

Так она и работала после университета: с трудными подростками из богатых семей. Дело довольно прибыльное, но быстрого обогащения не сулящее. И тяжелое.

— Деньги, власть, секс... — пожимает плечами Байерли. — Ну, может быть, еще что-то. Редкие пороки, например.

-Еще смысл жизни, — говорит Тина. — Вы не представляете, Бай, как сильно эти молодые люди — и часто многие даже старше — просто не знают, куда себя деть. Во что только ни ударяются, лишь бы не остаться наедине со страхом! Раньше как-то все-таки была честь рода, преемственность, вера в души предков... Сейчас — кто-то ударяется в религию, кто-то в загулы.

— Загулы были всегда, — усмехается Байерли.

— Да, конечно, — соглашается Тина. — Я немного о другом. Очень часто этим детям нужно просто дать понять, что они кому-то небезразличны. Что мир вовсе не закрывает на них глаза; что нужно просто понять, какой вопрос для тебя главный, а ответ на него все-таки есть, и это не сорок два...

— Что? — переспрашивает Байерли.

— Простите, старый эпос. Еще с Земли, докосмический.

— А, ну ладно. И вы, значит, служите не столько психологом, сколько духовным наставником? Убеждаете юного Сатиса: «Не надо позорить отца и приставать ко взрослым дядям, лучше духовно расти и искать свою истинную любовь»?..

Тина, как всегда, не ведется на насмешку.

— Может быть, — говорит она. — Почти, — и смотрит ему в глаза. — Где-то как-то. А вы что делаете в жизни, Байерли Форратьер? В чем вы убеждаете других — и себя самого? Что вы ищете?

Они проходят мимо задремавшего на лавке человека: бледное лицо, запрокинутое к позднеосеннему солнцу, светлые волосы откинуты назад, руки в карманах явно сшитой у Мантлета, но потертой кожаной куртки, из-под воротника выбивается черное кружево жабо... «Неужели это Дан? — думает Байерли. — А я ведь не свел с ним знакомство. Подойти, заговорить....» Но мысль проходит — и он думает только, что ответить спутнице.

— Как-то не привык задумываться над этим, право слово, — смеется Байерли.
На самом деле он врет. Он знает, что он ищет.

и было Слово — и оно во мне;
весь мир во мне — Господь, мне слишком мало!
прошу тебя, оставь еще одну,
вот эту, с беспокойными глазами...

«Рассказать кому — не поверят, — думает Форратьер, с удовольствием покупая у автомата две банки с горячим чаем. — А впрочем, и хорошо, что не поверят — плакала тогда моя репутация... А что?.. Я представляю себе разговорчики, когда наконец-то соберусь сделать ей предложение. Все поразятся. Да, нужно будет обязательно гнусным шантажом вынудить кузена Айвена захватить с собой диктофон и вывести господ столичных офицеров на разговор по этому поводу... «Этот чертов извращенец оказался гетеросексуалом!» — вот самое мягкое, что они скажут. Ах, ну да: и импотентом. Женился на экономке. Безденежной экономке. Это Форратьер-то. Впрочем, она может и не согласиться. Пускай она даже лучше не согласится. Это будет забавно: мне никогда не приходилось ухаживать за женщиной несколько лет кряду... Вдруг не надоест?»

Он и смеется над собой, чувствует себя трепетно счастливым — и боится спугнуть это счастье.

...растерянную, робкую, смешную,
вот эту, под зеленым покрывалом,
любой: печальной, плачущей, седой...
и я иду, как будто под водой,
и отвожу рукой глухие ветви,
холодные подводные цветы...

— Тина, скажите, — спрашивает Байерли, вручая женщине жестянку с чаем. — Я совсем забыл у вас спросить: зачем вы пригласили меня, когда я тот первый раз приехал с Сатисом? Вы что-то от меня хотели?

— Да, я хотела увидеть, сможете ли вы положительно повлиять на него, — легко согласилась с обвинением в корыстности Тина. — Думала, вы его любовник. Но быстро поняла, что тут ничего не выйдет.

— Почему? — Байерли чувствовал себя одновременно и польщенным, и слегка пристыженным: странное ощущение.

— Ну потому что вы все время смотрели на мои брюки, — ответила она. — Очень сложно на кого-то повлиять в подобном положении, не так ли?

*

А поэт дремал на скамейке, и ему снилось осеннее солнце в очищенном от листвы небе.

------
* В тексте использованы стихи Е. Перченковой

@темы: Фикатон, Байерли, гет, Слэш, Фанфики

---

Фик №1. «Комарра-Маэстра»

Название: «Комарра-Маэстра»
Автор - Lios Alfary
По заявке: “про молодость Дува Галени и учебу на историческом факультете”
Слэш PG

*

1.

Утро для Дэйва началось вполне обычно. Будильник, подъем, зарядка, душ, зубная щетка… бриться или ну его? ну его… кофе, сэндвич… в новостях сплошью какой-то жизнерадостный идиотизм, кто этому вообще верит?.. шкаф с одеждой, зеркало…

Зеркало отразило в меру ухоженное и в меру симпатичное лицо, с признаками недосыпа – вчера, готовясь к первому в этом семестре семинару, он слегка увлекся и сперва несколько часов расписывал причины вооруженного конфликта между Новой Бразилией и Колонией Бета, а затем примерно столько же времени потратил на сокращение объема написанного. Но, в общем и целом, объект – т.е. Дэвид Галени, комаррианец, мужского пола, двадцати лет отроду – был пригоден для перемещения к месту основной дислокации, в Национальный университет. К чему и приступил незамедлительно.

Когда он вышел на улицу, то не заметил привычно буравящего спину взгляда инспектора наблюдения и с некоторым удивлением вспомнил, что прошло уже два года от постановки его на учет как политически неблагонадежного. Значит, сегодня сняли и признали, что он относительно безопасен и не склонен к подрыву существующей власти. Ровно два года прошло.

И ровно шесть лет и три месяца - от даты окончания неудавшегося Комаррского восстания.

Его прямого участия в движении Сопротивления так и не доказали, так что он проходил только как близкий родственник покойного руководителя восстания. «Куда уж ближе!» - Дэйв передернул плечами, вспомнив долгие разбирательства по итогам, угрозы и попытки привлечь к сотрудничеству. Безрезультатные попытки – информацией толком он не располагал, доносить так ни на кого и не донес, хотя часть _тех_ знакомых была убеждена в обратном.

И он уже привык к тому, что одни однокурсники от него шарахаются из-за его «возможных связей», а другие – из-за того, что он эти связи порвал. Ему же легче: меньше вероятных контактов, меньше нелепых привязанностей, меньше неприятностей. На определенном этапе общественного развития одиночке, вопреки расхожему мнению, существовать проще.

Комарра сейчас преодолевала кризис. Слом мышления. Общество постепенно смирялось со своей колониальностью и искусственно созданной зависимостью от метрополии, и это не могло пройти безболезненно. Да, они считали себя даже более цивилизованными, чем барраярцы, но по сути своей – кто может однозначно доказать, что олигократия более выгодный способ управления государством нежели конституционная монархия? Тем более что объективная реальность пока доказывала обратное.

Объективная реальность щелкнула по носу необходимостью уворачиваться от пронесшегося мимо такси, Дэйв вспрыгнул на бордюр, балансируя и отбрасывая лишние мысли. Думать сейчас надо о конфликте двухвековой давности, о семинаре и о том, где взять денег на оплату квартиры. О том, что попроще.

Проще надо быть как-то, Дэйви.

Проблема была, пожалуй, лишь в том, что он не умел «быть проще».

- Дэйв! – внезапно ударил в спину радостный возглас, заставил вздрогнуть от неожиданности. Голос был смутно знаком, и Дэвид обернулся.

К нему спешил чуть вприпрыжку вихрастый улыбчивый парнишка с огромным рюкзаком за плечами. Рюкзак отвлекал все внимание на себя, яркий, вместительный, кажется, в нем без труда умещалось все имущество его хозяина. Так что рассмотреть давнего знакомца удалось только, когда тот приблизился почти вплотную и протянул руку, здороваясь.

- Привет! Черт, сто лет тебя не видел… ну ты чего смотришь как неродной? Не узнал? – парень рассмеялся, с явным удовольствием разглядывая ошеломленное лицо Дэвида.

- Узнал, - действительно давний знакомый. И не сто лет они не виделись, а лет пять, кажется, но за эти годы мальчишка заметно вытянулся, похудел, покрепче стал. Повзрослел. И выражение глаз изменилось, неуловимо, но… - Привет, Рэй. Какими судьбами?

*

- … и мне отказали в размещении на территории общежития. Красное досье, дескать, и все такое. Потенциальный возмутитель общественного спокойствия. Ужас, летящий на крыльях пропаганды.

Возмутитель спокойствия смешно морщил нос, рассказывая об этом, и в то, что он может быть чьим-то ужасом совершенно не верилось. У Рэя Сальвадо и Дэвида Галена были сходные судьбы: обоих восстание лишило родителей, хотя сенатор Сальвадо погиб чуть раньше, ещё во время Солстисской Бойни. Опекуны несовершеннолетнего Рэя увезли его подальше от центра возмущений, и толком поучаствовать в волнениях ему не удалось, хотя Дэйв был почему-то уверен, что видел подростка мельком, на каких-то сборах. Удалось поучаствовать в допросах, но как-то неудачно – аллергия на фаст-пенту не дала возможности следователям увериться в полной непричастности ребенка к противоправной деятельности. Так что его отпустили, а на папку наклеили красный маркер «Потенциально опасен».

- В университет хоть приняли без проблем?

- Ха! Попробовали бы не принять, - коротко рассмеялся. И добавил с гордостью: – У меня лучший балл на потоке.

Судя по тону его смешка – проблемы при поступлении все же были. Но успешно преодолены, чем парнишка заслуженно гордится.

- И что теперь?

- Буду искать квартиру, - Рэй пожал плечами. – Что еще тут сделаешь? Пару деньков можно перекантоваться в зале ожидания у монорельса. Денег у меня не очень много, хотя тетя разрешила мне пользоваться процентами от её депозита, но выплата будет только в конце месяца. Надо бы еще подработку найти…

«Ну, чего ждешь? Предложи свою помощь. В конце концов, это ты заразил его любовью к истории до такой степени, что он не остался под крылышком относительного спокойствия купола Серифозы, а рванул обратно, в Солстис, в центр. Только здесь он сможет заработать доступ к крупнейшей научной библиотеке, заняться исследованиями, возможно – даже под твоим же контролем, если ты к тому моменту еще не передумаешь строить научную карьеру. Всё, как ты рассказывал когда-то, присматривая за малышом, пока родители на кухни строили планы о восстании. И теперь ты хочешь, чтоб мальчишка, которого ты в том, минувшем времени считал кем-то вроде младшего брата, кантовался по вокзалам и терминалам?» Дэйв не хотел.

- Брось даже думать о залах ожидания. Ничего хорошего, кроме аллергии на асептики, ты там не найдешь. У меня осталась здесь квартира, она была записана на деда, и её не реквизировали вместе с остальным имуществом семьи. Так что ты можешь поселиться у меня.

- Это только на время! Неделя – не больше! – клятвенно заверил Рэй. Судя по небрежной, чуть лукавой улыбке, все предыдущее рассуждения были озвучены не просто так, а с явным подтекстом. «Вот зараза», - с легким удивлением отметил Дэвид.

- Нет ничего более постоянного, чем временное, - криво усмехнулся он в ответ, и Сальвадо рассмеялся. Оправдываться или доказывать чистоту своих помыслов тот и не собирался.

С другой стороны, что такого страшного в этих ребяческих манипуляциях? У него, в самом деле, почти нет друзей, вдвоем будет веселее…

О своей прежней уверенности, что одиночкам живется легче, он вспомнил только на следующий день, когда вышел из дома и вновь заметил знакомого инспектора наблюдения, сидящего на привычном месте в кафетерии напротив. Барраярец перехватил его взгляд и салютовал чашкой с утренним кофе.

- О! Уже приставили, - Рэй закрывал за собой дверь парадного и приветливо помахал рукой инспектору. Наблюдателям следовало демонстрировать свою лояльность, и тогда, так уж и быть, они не придут допрашивать родителей твоей девушки, выясняя, чем конкретно занимается беспокойная молодежь в комнате наверху. – Надо же, а я думал, что в Солстисе они замаются за мной следить.

- В Солстисе все ещё круче, чем в прочих секторах. Им сказано присматривать за вероятными бунтовщиками, вот они и ходят. Ничего, через неделю-другую начнут пренебрегать обязанностями, если их ничем не взбудоражишь. И будут появляться только утром и вечером.

- Ага. Я все понимаю. Хорошо хоть браслеты контроля передвижений не одели. Пошли учиться?

*

2.

Ясное дело, Рэй не съехал от него ни через неделю, ни через месяц. Обосновался на раскладном кресле в углу, занял кухонный стол учебным портноутом, забывал закрывать тюбик зубной пасты. Но – исправно делил с Дэйвом плату за «коммуналку», закупал продукты и, когда приходил вечером вовремя, готовил ужин. Завтраки в любом случае готовил Дэвид: Рэй стабильно просыпался на полчаса позже, чем стоило бы, чтоб собраться без хлопот и суеты, а потом метался по комнате, мешая другу, пытаясь все успеть и сжевать на ходу пару тостов. И запить ристретто из привезенной с собой кофеварки, который та готовила на удивление вкусно.

Кофеварку Дэвид, раздражаясь, называл самым ценным приобретением во всей этой ситуации. Словно только она и не давала возможности выгнать квартиранта-соню. Раздражения не хватало, Рэй виновато улыбался и обещал, что обязательно исправится. После того, как сдаст семинар. Коллоквиум. Зачет. Экзамен. Сессию.

Оп, а уже каникулы, и просыпаться рано порядочный студент не обязан.

Впрочем, учиться Дэвиду друг не мешал, шума и беспорядка в вечернее время от него не было, знакомых на стихийные вечеринки он не зазывал. Только пару раз в квартире появились какие-то его приятели, окопались на кухне, пошушукались, погоготали недолго и разбежались. Изредка на выходных забегали девчонки: Лотта всегда приносила с собой добротный кусок медовика, а Клео вызывалась помочь с уборкой. С которой из них встречается Рэй, Дэвиду так и не удалось определить, казалось – с обеими, причем обе же знают о второй вершине этого «треугольника» и совершенно не против подобных отношений. Когда он спрашивал его напрямую, Рэй только загадочно ухмылялся и предлагал поделиться: «Тебе какая нравится больше?». По мнению Дэйва, они были совершенно одинаковыми – не внешне, внутренне, понимаешь, о чем я? – и в качестве пары – тройки? – совершенно не интересными.

- Ты о них многого не знаешь, - пожимал плечами Рэй. – Они хорошие.

- Испортиться еще не успели, по-твоему?

С девушками зануде Дэвиду не слишком везло. Хотелось отыскать обаятельную и фигуристую девицу с богатым внутренним миром и способностями к кулинарии, но пока ни одна из тех, кто был способен выдержать его чуть больше получаса, не проходила строгого отбора. Так, пара-тройка свиданий в центральном саду, несколько ночей вне дома и можно возвращаться на обратные позиции.

Из-за этого впору было пожалеть, что Сальвадо - не фигуристая девица. Уж с обаянием и внутренним миром у него точно все было в порядке. И готовил он хорошо, когда не ленился. Но главное – он был способен вдумчиво трепаться о практически любом периоде истории этой Вселенной, и они частенько засиживались допоздна, составляя таблицы и схемы, споря и доказывая друг другу свою точку зрения. Это увлекало. Ради этого стоило терпеть поздние побудки и некоторую безалаберность.

И если прав был писатель, что настоящая любовь – не тогда, когда смотришь друг на друга, а когда – в одну сторону, то это она и была. Или почти она: Рэй иногда отводил взгляд. Рэй бредил революционной романтикой, даже стихи писал, о родине, чести и свободе, приятные и вполне провокационные.

Но безобидно бредил. Так казалось Дэвиду. Не будет же человек, который уже сполна отведал теста заговоров и переворотов, видел кровь на бетоне технических туннелей, знал, с какой сложностью восстанавливались купола после взрывов и волнений, знал, что умерших не вернешь, - в конце-то концов! – не будет же такой человек заново погружаться в это болото?

*

Один раз в университетской столовой к ним подсел еще один давний знакомец Дэвида и глава студенческого профсоюза по совместительству - Аллен Ригби. Аллен был неплохим парнем, деятельным и энергичным. Деятеля не пугала теоретическая возможность сотрудничества Дэйва с барраярцами. И не в первый уже раз пытался поговорить с Галеном об его участии в общественной жизни университета. Вспоминал отца и брата Дэвида, говорил о необходимости мирных демонстраций и бескровных протестов.

- Ты же не обычный человек, тебя же все наши знают, будут слушать, как ты можешь стоять в стороне? – горячился Аллен, но Дэвид неизменно отказывался. Он прекрасно знал: если это всего лишь пустопорожние разговоры, толку от них не будет. А если под прикрытием мирных демонстраций (которые всегда запрещали, которые все равно проходили и заканчивались стычками между демонстрантами и полицией, и отчего-то обязательно у мирных студентов за пазухой пряталась пара стволов и десяток бутылок с зажигательными смесями), скрывались репетиции новых вооруженных выступлений против властей, так он тем более не желает в этом участвовать. Аллен злился и в сердцах называл Дэйва предателем. И оглядывался по сторонам, ища поддержки для своего обвинения.

В тот раз он её так и не нашел. Рэй свернул блинчик с творогом и перед тем, как отправить еду в рот, укоризненно заметил:

- Слушай, ну тебе же уже сказали, что он не желает с этим связываться. Наелся уже сполна активных действий, а говорунов у нас и так выше крыши. Не дергай человека, имей совесть, а?

Дэвида чуть дернуло это его небрежное «у нас». И Аллен моргнул, обиженно-недоуменно, но пообещал совесть иметь и человека не трогать.

И не трогал больше, вот ведь странность.

*

О том, что Клео попала в больницу, Дэвид узнал случайно – один из сокурсников упомянул имя в разговоре, а Клеопатр у них в университете больше и не было, имя редкое. Оказалось, случилась авария, девушка ехала с какими-то приятелями, кар превысил скорость, перевернулся, слетел с эстакады. Три трупа, в том числе водитель. И Клео в больнице, чудом выжила. К ней никого не пускают, а у палаты бдит сотрудник имперской безопасности и берет на карандаш всех, кто пытается проведать девушку.

Присутствие сотрудника импбезы быстро сложило в голове Дэвида уравнение, отчего так много жертв от обычного ДТП, при комаррском-то качестве систем аварийного реагирования кара. Снова пахнуло в лицо гарью уже чужой ему войны. Гарь вызывала злость и раздражение – отчего, когда он собирался покончить с этим навсегда, злодейка-судьба подбрасывала ему эти нитки снова и снова, тяни, мол, разматывай клубок, запутывайся все больше.

И то, что Рэй должен что-то знать, если сам не втянут уже в эту круговерть, было совершенно очевидно. О чем Дэвид ему и сообщил, отыскав поздним вечером и прижав к ограде центрального парка. От Рэя непривычно и неприятно пахло каким-то крепким алкоголем, взгляд был мутный и совершенно несчастный. Казалось, молодого человека глодало изнутри чувство вины, от которого он совершенно не способен был отбиться. Алкоголь в этом ему тоже не помогал ни капли, наоборот, угнетал спасительную логику и обострял эмоции.

- Ну да, - согласился Рэй, - втянут. Втянул. Не стоило их отправлять туда, надо было предусмотреть, что там может быть засада, слишком уж место удобное, глупо, правда?

- Глупо, - кивнул Дэйв.

Он понимал, о чем тот говорит. Все понимал и злился. Как он мог, за его спиной…

- Спасибо, хоть меня ты в эти ваши детские игры не втягивал.

- Я старался, - неприятно хихикнул Рэй. – Ты же так хотел остаться чистеньким.

Дэвиду хотелось от души врезать мальчишке. Но разве не поздно уже выбивать дурь из великовозрастного болвана?

Вместо этого он отпустил друга – все ещё? Или уже бывшего? – и отступил в сторону, устало прислонился спиной к ограде. Рэй присел на краешек парапета, стараясь не смотреть ему в глаза.

- Ты не ходил её проведать?

- Лотта ходила. Но её не пустили. Мать обещали пустить, но та только завтра утром приедет.

- А ты?

- А причем здесь я? – Рэй удивился совершенно искренне, а потом кивнул в такт каким-то своим мыслям: - Аааа, ты так ничего и не понял...

- А что я должен был понять? – раздраженно.

Тот только плечами неопределенно повел. Дэйв закусил губу, пытаясь здраво проанализировать ситуацию. А спустя некоторое время подытожил устало:

- Идиоты. Какие же вы все-таки идиоты.

- Можно подумать, ты от нас сильно отличаешься, – язвительно отозвался Рэй. – Идеолог-теоретик. Любитель бескровных манипуляций сознанием. Если завоевания не удалось избежать, надо обернуть его себе на пользу. Они забрали добротный кусок нашего солнца, забрали нашу свободу передвижения, наложили чертову дюжину ограничений…

- Это смертельно? – вскинув бровь, уточнил Дэвид. – Объективно, я даже понимаю твою злость, если бы не барраярцы, ты бы сейчас был наследником сенатора, владел бы паем в крупной корпорации… чем вы там занимались? Транспортным сообщением? О да! У тебя были бы деньги, даже влияние, тебе бы не пришлось выпрашивать крохи у родни, теснится в одной комнате с приятелем-занудой и по вечерам следить за исправностью конвейеров на заводе, где до тебя и твоих блестящих идей никому нет дела. Но это стоит того, чтоб рисковать своей и чужой жизнью? Вы, вообразившие себя отважными повстанцами, наследниками Че Гевары, вы – голодаете? Прозябаете в нищете, не знаете, где взять новые ботинки? Вас угнетают? Не дают вам получать знания, или заниматься бизнесом и наживаться на своих соотечественниках в той мере, в которой вам хочется? Ваша призрачная свобода стоит того, чтоб калечить ту самую планету, в любви которой ты признаешься раз за разом? Убивать, калечить, тянуть из карманов обычных людей деньги на восстановительные работы? Подвергать их жизнь опасности?

- Да ну брось! Обычных людей… - Рэй дернулся, вскочил на ноги. - Ты думаешь, я больше всего ненавижу барраярцев? О, ты ошибаешься, мой дорогой друг! Больше всего я ненавижу вот их, - он ткнул пальцев в чье-то желтоватое окно за оградой, - обывателей! Их, черт возьми! Их больше нас в десятки, в сотни раз. Они живут обычной жизнью. Наши родители лежат пеплом в тюремном крематории, а они жрут на завтрак булочки с яблочным джемом «Фораппель» и покупают платья своим женам точь-в-точь как в журнале мод «Высший Свет». Они трясутся за свои жизни. Утирают сопельки своим детишкам, говорят им не задевать бранными словечками злых дядей в форме. Они рассказывают нам о том, какими мы должны быть в школах и университетах. Правильными. Порядочными. Терпимыми. Они думают, что всех переживут со своей правильностью. Черт возьми, Дэйв, у них на руках - контрольный пакет акций, а они отдали его за призрак спокойствия! Лишь бы не пострадать самим... а мы хоть об стену разобьемся, хоть полсотни оккупантов расстреляем - для них и то, и то будет только новостью в газете, которую стоило бы обсудить на кухне с соседями. И сочинить свежий анекдот.

- Анекдот - это тоже средство борьбы, - Дэвид пожал плечами. - Они ценят жизнь такой, какая она есть. В этом их счастье. Ты ненавидишь их, потому что сам так не умеешь.

- Да, - Рэй горько усмехнулся, треснул кулаком по бетонному парапету, вымещая злость на ни в чем не повинной ограждающей конструкции. - Не умею. Мне нужна эта свобода. Для себя, для тебя, для них. И Комарра нужна. Я мог бы сбежать отсюда - на Бету или на Эскобар, но я не смогу жить без этой гребаной недружелюбной людям планетки. Я однажды лягу в неё пеплом, в свободную или обывательскую, и тогда мне уже будет плевать на все, я буду счастлив по-настоящему. А до того - нет.

Ладонь юноши безостановочно сжималась и разжималась, ногти царапали бетон, собирая под себя мелкую крошку. Дэвид смотрел на него. Долго смотрел, суровым, тяжелым взглядом. Потом встал и подошел ближе.

- Рэй, - сказал он, укутывая озябшие, подрагивающие плечи своей курткой. - Ты устал, ты пьян и ты пойдешь сейчас со мной. Ляжешь в кровать и завтра утром поймешь, что ведешь себя, как полный придурок. Хорошо?

- Что же в этом хорошего? - возмутился тот, но покорно побрел вслед за другом.

Уже на выходе из парка, Дэйв заметил, как их провожает взглядом какой-то армейский офицер. Взгляд этот не сулил ребятам ничего хорошего. Может, не стоило обнимать сейчас Рэя за плечи, поддерживая?

- Как думаешь, случайный наблюдатель или…

Рэй скосил глаза на офицера:

- Давай ты меня поцелуешь, - предложил, криво ухмыляясь. В ответ на полный растерянности и недоумения взгляд друга пояснил:

- Если он – случайный, то ему станет противно и он отвернется, а мы ускользнем. Если нет...

- И в том, и в другом случае его хватит на то, чтоб позвонить в полицию нравов. Не мели глупостей, - Дэйв подумал и добавил зачем-то: - Я тебя дома поцелую. Если захочешь.

Рэй расхохотался:

- Ловлю на слове, - и совершенно развязно подмигнул. Откуда у него взялась эта гримаса? Неприятная. Неискренняя.

В любом случае, когда они вернулись домой, Рэй о чужом обещании не вспомнил. Быстро разложил свой спальный уголок, пожелал другу спокойной ночи, завернулся в одеяло и уснул.

И Дэйв не знал – радоваться ему по этому поводу или огорчаться. Предпочел подумать об этом позже.

*

Наверное, после всего этого они могли разругаться к чертям и все-таки разъехаться. Но отчего-то не разругались. Может, из-за того, что Рэю все ещё некуда было идти, а квартиру они ему так и не начинали искать. Может, из-за того, что на носу была очередная серия контрольных, а ещё Дэвида собирались отправить на очередной молодежный конгресс, и Рэй взялся помогать ему разыскивать материалы для подготовки проекта. Может, из-за того, что повод для ссоры больше не всплывал: Клео благополучно выписалась из больницы и ушла долечиваться в академотпуск, университет потрясло, конечно, но все больше сплетнями и слухами, чем действиями службистов. Может, еще из-за чего-то неясного.

Не удалось разругаться, в общем. Все вернулось и стало почти, как прежде.

Почти - Рэй стал скрытничать. Глупо скрытничать и попадаться на мелочах. Как будто специально выставлял это напоказ. И смотреть в глаза с какой-то ехидной прямотой, которая легко выводила Дэвида из себя.

Да, я стащил в архиве план подземных коммуникаций. Да, у меня в кармане сумки детонаторы. Да, в утилизаторе остатки придуманной мною схемы. Нет, тебе не нужно этого знать, ты же от нас в стороне?

Но ведь он действительно желал остаться в стороне от этого всего. На что жаловаться? На дурацкие подколки и провокации? Много чести!

Так они и существовали – на одном пространстве и по разные стороны баррикад.

*

Он ввалился в квартиру уже за полночь, попытался незаметно, не включая свет, прокрасться на кухню. Это у него, естественно, не получилось, Дэвид вообще спал чутко, а тут гребаный революционер еще и умудрился споткнуться в коридоре об оставленные им же самим кроссовки и почти загреметь носом вперед. Разозлившись на нарушителя спокойствия, Дэйв выскочил в коридор, но обидные слова так и не сорвались с языка.

Вид у друга был совершенно дикий, взъерошенный, глаза сверкали, как будто мальчишка объелся энергетиков. Рэя трясло. Кажется, последняя их диверсия ударила в голову слишком большим количеством адреналина. И не только адреналином – на скуле багровела длинная ссадина, видимо, напоролся на острый угол. Или его напороли, о приклад, например.

- Это надо обработать, - безапелляционно сообщил Дэйв и потащил его к аптечке, Рэй не сопротивлялся, зато вцепился ему в плечи и не отпускал. Так утопавший цепляется за брошенный ему кусок веревки, даже будучи благополучно вытащенным на берег.

Что там случилось такое? Молчит. А спросишь – не расскажет.

Замазав ссадину толстым слоем бактерицидной мази, Дэйв попытался встряхнуть друга, чтоб тот хоть как-то пришел в себя. Встряхнул.

- Я в порядке, - запротестовал тот, когда его попытались ко всему прочему умыть холодной водой. Но цепляться не перестал. Что с ним вообще можно сделать? Оплеух навешать – так вроде не истерика. Предложить выпить – в доме ничего подходящего нет, кроме пузырька с этиловым спиртом. Обнять и по плечам погладить – не девчонка, обидится. Хотя это был бы наиболее приятный вариант из всех. Но – нет.

- А раз в порядке – иди сам и не висни на мне.

На лицо Рэя вернулась спасительная, привычная усмешка. Теперь, когда внимание сосредоточилось на настоящем, а не недавнем прошлом, переживания отступили на задний план, уступив место нездоровому азарту. Кажется, адреналин требовал выхода. Требовал вернуть руку на плечо, коснуться кончиками пальцев шеи, так чтоб как будто током ударило, мозги прочистило...

– Ты мне там был должен, помнишь? - …или не прочистило, а просто сократило план ближайших задач до минимума?

- Я все помню, - он сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Это кто еще тут не в порядке?

Стоило бы отстраниться. Вот прямо сейчас.

- Тебе неприятно? – Рэй постарался выровняться, глянул на него серьезно. Нет, его все еще потряхивало, но на ногах он уже стоял сам, не нуждаясь в опоре. – Прости.

Неприятно? Скорее – слишком уж выходит за рамки простой и понятной дружбы-привязанности. Её не хотелось разрушать.

- Настоящую дружбу ничем не разрушить, - уверенно сообщил Рэй, когда Дэвид озвучил ему свои размышления. - Один поцелуй. В рамках… эксперимента, ммм?

На эксперимент Дэйв согласился. И на повтор – потому что не распробовал толком. Как тут распробовать, если язычок верткий, ускользающий, дразнящий, томительно тянущий с настоящей близостью… Сладковатый. С едва уловимым мятно-кофейным привкусом. И чуть горький – устал, набегался сегодня, да?

Если и набегался – энергии на эксперименты у него еще хватало. На то, чтоб ластиться всем телом, прижиматься, жарко, нахально, бесстыдно. Забираться руками под одежду, выглаживать напряженные мышцы. Ловить чужое дыхание кожей, дарить бабочки-поцелуи.

Это было неправильно. Нелогично. Обрушивало какие-то призрачные устои.

От этого совершенно невозможно было удержаться.

- Кашу маслом… - сообщил Рэй на выдохе, стягивая с себя рубашку, не расстегнув, через голову, - то есть дружбу сексом – не испортить. Доказать?

- Не надо мне ничего доказывать, - раздраженно отмахнулся от него Дэйв и потащил его из кухни в комнату. Прямиком в расстеленную постель.

- А, погоди… стой!

- Что?

- Презервативы остались в аптечке. Да пусти, я мигом вернусь!

И вернулся. Чертовски быстро. Дэйв только и успел, что глубоко вздохнуть, набираясь решимости, – все-таки не так-то просто переводить отношения на новый уровень, особенно если к предыдущему уже привык накрепко.

А потом он отбросил остатки лишних мыслей и просто дал себя увлечь в это приятное безумие.

*

Наутро они пили кофе и рассуждали об адекватности действий оккупационных армий на различных территориях.

- Объективно, - менторским тоном говорил Рэй, - успешно ассимилировать можно либо общество со схожим общественным строем и культурными традициями, либо приняв уклад завоеванной провинции. Как это сделало, предположим, Литовское княжество. Конечно, там было и внешнее давление…

- Ты не сравнивай, пожалуй, феодальные общества с нашими. Кстати, - Дэйв постучал ложкой о край чашки, привлекая внимание. – Где ты заработал вчерашние ссадины?

- А, - небрежно отмахнулся. – Это мы столкнулись с армейцами. На выходе. – «На выходе откуда, черт бы тебя побрал!» - В новостях пройдет как пьяная драка. Надо будет включить видео, полюбоваться, скольких мы уделали.

Зная разницу в физической подготовке барраярских солдат и комаррских студентов, можно было не сомневаться, что «уделали» немногих. К тому же, в новостях это будет подано, как ещё один пример агрессии оккупационных войск по отношению к представителям мирного местного населения, вряд ли журналисты назовут точное число пострадавших.

Представитель мирного населения как раз, стоя перед зеркалом, обматывал шею шелковым шарфом, пряча то ли некрасивый синяк, то ли слишком выразительный засос – Дэйв совершенно не мог вспомнить, оставлял ли он там свою метину.

- Надеюсь, теперь ты будешь аккуратнее. Не нарывайся на неприятности.

- Теперь? – Рэй обернулся к нему с непритворным удивлением на лице. – А что? Разве случилось что-то особенное?

- Нет, ничего особенного. Просто - будь аккуратнее.

В ответ он получил неопределенную улыбку и беглый поцелуй в висок.

- Не беспокойся, Дэйви. Я - умный мальчик и всегда соблюдаю технику безопасности при работе с взрывчатыми веществами. И не только с ними.

3.

Когда под куполами прокатилась та очередная волна беспорядочных студенческих волнений, Дэйв уже защитился и только изредка появлялся в университете, подменяя научрука на практиках и мельком проведывая доучивающегося Рэя. Волна оказалась для Дэвида Галена критической, хотя он этого сразу не понял. Ну, подумаешь – очередной виток бесед с инспекторами полиции и службистами. Нет у них на него ничего, и он ничего сам не знает, все привычно, даже обыденно как-то, поговорили и разошлись…

А потом часть участников заварушки арестовали. Прямо посреди лекции, показательно – содержимое из сумок и карманов вытряхнуть, лицом к стене, руки за голову! - чтоб остальным неповадно было. Обыскали наскоро, вывели на улицу, затолкали в машину, некоторых еще и пристукнуть пришлось, чтоб не истерили и не пытались драться с сотрудниками правоохранительных органов.

Рэя он тогда в последний раз видел утром, когда тот собирался, как всегда - полусонно мечась по комнате и пытаясь одновременно собраться, позавтракать и поцеловать Дэвида, чтоб заткнуть недовольные бурчания. Все, что осталось от неугомонного мальчишки по итогам допросов и обысков – копия незавершенной дипломной работы, горстка пепла, отправленная родне, и припрятанная за шкафом флэшка со стихами.

*

Дэйв потом еще думал, не раз и не два, что было бы. Как бы он вел себя, если бы знал. Реально было бы закрыть Рэя в какой-нибудь сейф вроде анабиозной камеры, накрепко запечатать и выслать почтой за пределы империи? Что, вообще, можно было сделать, чтоб он остался в живых?

Дэвид бы приложил все усилия, его бы наверняка арестовали вместе с ним, и вся его старательно возводимая лестница вверх, рухнула бы под тяжестью списка преступлений Сальвадо-младшего…

…Рэй бы себе этого не простил, наверное…

Слишком много «бы». А история, говорят, не терпит сослагательных наклонений.

@темы: Фикатон, Галени, Слэш, Фанфики

---

не мелковаты ли враги?

Некоторые прочитавшие "Криоожог" говорят, что масштаб событий разочаровал, враги - ничтожества и вообще сама интрига недостойна Великого Майлза.... (это я утрирую, не принимайте на свой счет - просто в целом).

Мне кажется, тут есть пара соображений.

чуток спойлеров, если кто-то еще не прочел

Яркий гениальный злодей в противопоставление такому же герою - это, мне кажется, свойство "романтических" текстов. У Буджолд такое встречается отнюдь не всегда. Иногда Майлз противоборствует с Кавилло, убийцей-ба или Гарошем, а иногда ему достаются в противники деревенская старуха, комаррские саботажники-интеллигенты или - вот как здесь - пара не слишком удачливых громил вместе с их начальством и одиозные радикалы у них на подхвате. Но мне кажется, дело не в высоте планки, которую Майлз должен взять, а в смысле происходящего.
В этом сюжете Майлз охотно идет на поводу у своих привычек. Видит проблему, обиженного, загадку - и наскоком пытается разрубить узел (хотя, кстати, по ходу периодически мучается совестью, что послали его сюда совсем не за этим, а аферу "Белой Хризантемы" он уже разрешил). И, что показательно, избавляется от проблемы безошибочно и с блеском. Только масштаб сложностей с "Новым Египтом" не требовал вмешательства целого Имперского Аудитора, как выяснилось в конце концов; здесь бы и лейтенанта Форкосигана с парой помощников для поддержки хватило. На двух громил и их придурка-шефа вообще достало Роика с парализатором. А зато Майлз задержался здесь на лишние пару недель, вроде бы, резонно восстанавливая справедливость... и быть может, не успел из-за этого попрощаться с отцом. "Дипиммунитет" и история с ловушкой ба преподали бывшему оперативнику Майлзу жестокий урок, что не стоит все делать своими руками. "Криоожог" - что его ресурсы вообще не безграничны и, делая одно, ты теряешь другое. Помните, как Корделия в "Барраяре" боялась, не заплатила ли жизнью Майлза за спасение Элис с младенцем Айвеном? Примерно та же диллема.

@темы: CryoBurn, Мысли вслух

---

драбблоулов

20.09.2010 в 12:12

Пишет  Nata-Stasy:

По Буджолд в стиле Панкеевой

Название: Джастин
Автор: Nata-Stasy
Персонажи: папаша Куин

*
- Джастин! А ну вернись! Куда побежал, паршивец? Обойдётся дядя Тэки без тебя! Кому сказано! А ну стоять!.. Уследишь за таким. Двенадцать лет парню, носится, как с реактивным двигателем. И когда только всё успевает? Да и устаёт ли он хоть когда-нибудь? Где у него кнопка?! Элли, ну ты нам и подсуропила, доченька… За что? Чем перед тобой провинилась родная станция? Если мы в один «прекрасный» день разлетимся на части, можешь не сомневаться, что причиной тому будет твой так называемый сынок. Это ж надо, девка на пятом десятке лет решила завести себе ребёнка. Да нет бы как все люди, замуж выйти, ну или просто с кем-то конкретным жить и вести хозяйство. Да хоть нормальным бы способом да собственное дитя, из своей яйцеклетки. Ну зачем тебе клон понадобился? Да ещё и не свой. Ну не сложилось с тем парнем. Бывает. Завела бы ребёнка ОТ него. Зачем тебе он сам-то сдался? Это же и не он вовсе. Любопытно стало, что бы из него выросло, если бы не мешали нормально развиваться? А что с ним не так? Нарушение внутриутробного развития? А результат? Ниже ростом, чем Джастин сейчас? Бедный парень. Как ты только на такого запала? На редкость умный, гиперактивный и харизма через край плещет?.. Элли... Так ты знала, что это за монстр и решила ещё одного создать?.. Милая, ты диверсант. Интересно ей, что врождённое, а что приобретённое... Узнала? Легче стало? Как теперь галактику защищать намерена? У меня уже сил никаких нет... Да люблю я его, конечно. Его можно или любить, или убить. Вымотал он меня вконец. Забери ты его хоть на полгодика. Народ уже не знает, чему ещё обучать это чудо природы. Он скоро любого на станции заменить сможет. Да и ребятню совсем с толку сбивает. Все за ним тянутся, того и гляди, придётся детвору в космосе вылавливать. И ведь все ко мне бегут. "Куин, угомони ты своего внучка, запри хоть на пару недель"... А мне что прикажешь делать? Он как посмотрит - не захочешь, а отпустишь к кому из мастеров.

21.09.2010 в 22:12

Пишет  Poltavka:

Название: Сказки на ночь
Автор: Натали aka  Poltavka
Персонажи: Майлз и детки. Вы ж не думали, что я этого не напишу, после котят-то?
Время действия: между «Дипломатическим иммунитетом» и «Криоожогом» (один малюсенький спойлер и легкие допущения, так что ничего страшного, надеюсь)

*

– Сказку! – потребовал Саша.
– Сказку! – пропела Хелен, встряхивая рыжими кудряшками.
Лиззи уже крепко спала, но двойняшки во всеоружии готовились выслушать традиционную отцовскую историю, подоткнув одеяла и напихав под бок игрушки.
Майлз на мгновенье задумался, и начал:
– Жило одно чудовище, которое все считали принцем, и один принц, которого все считали чудовищем. И вот однажды в дремучем-дремучем лесу этот принц повстречал прекрасную девушку, которая собирала...
«...образцы местной флоры для своего астроэкспедиционного отряда»...
Глаза юных слушателей горели восторгом и сопереживанием. Саша непроизвольно барабанил по изголовью, Хелен прикусила угол подушки.
«Хотел бы я знать, какие истории вы станете рассказывать на ночь собственным малышам. Чего достигнете, повзрослев, какую пару себе отыщете?»
– ...но никто из родных и друзей ей не поверил, потому что кто же может полюбить чудовище? Конечно, они решили, будто она околдована. Даже хотели запереть в, ээ, высокой башне.
Ему нравилось наблюдать, как они растут, как открывают для себя новые горизонты. Но порой ему ужасно хотелось выстроить башню до неба, оградив их от любых внешних монстров.
"Да, приятель, а что насчет опыта борьбы с внутренними драконами? Твои не больно-то ручные"
Он перевел дух. Дети взволнованно сопели, предвкушая финал.
– Но она успела вернуться на рассвете? – наконец отважилась спросить Хелен. – Принц не умер без нее от горя?
– Конечно, успела, родная.
«Что очень удачно для всех присутствующих».
– Они победили всех врагов?
– И жили потом долго и счастливо?
Майлз соединил ладони, захлопнув воображаемую книгу.
– И то, и другое. А теперь поскорее спать, а то мама вас утром не добудится.

***
Ему почти удалось ускользнуть, когда из темноты прозвучал тонкий голосок:
– Паап!
Проклятье. Этого он и боялся.
– Помнишь, ты нам вчера рассказывал про мертвого рыцаря? Как он лежал в ледяном гробу, а между тем верная возлюбленная разыскивала его по всему свету?
– Ну, что-то припоминаю…
– Это ведь она его оживила?
Майлз вздохнул, вернулся в детскую и снова включил ночник.
– Хм, на самом деле нет. Его разбудила другая девушка.
– Поцелуем?
– Почти.
– И тогда рыцарь женился на ней? – Хелен, по обыкновению, стремилась к полной ясности в вопросах любви и брака.
– Вообще-то, не совсем на ней. Он женился на…
– Эй, сколько верных возлюбленных было у этого рыцаря? – возмущенно фыркнул Саша.
– Не так много, как может показаться, – торопливо пробормотал Майлз. – Ладно, завтра расскажу вам что-нибудь менее запутанное. Например, про сумасшедшего волшебника, лягушонка и ядовитое зелье.

29.09.2010 в 11:33

Пишет  r2r:

Название: "Жизнь"
Автор: r2r
Персонажи: Майлз Форкосиган, Катриона Форкосиган

*
- С чего это ты вдруг задумался про свой могильный камень?
- Мне восемьдесят лет. Считаешь, рано?
Имперский аудитор, граф Майлз Форкосиган, с утра в хорошем настроении, насколько позволяют его восемьдесят лет. Он бодр, деятелен и язвителен. С чего он вдруг вспомнил про возраст?
- Саша придумает что-нибудь интересное, не волнуйся, - обещает Катриона.
- Что если я не хочу интересного? - Майлз поднимает брови. - Традиционный набор. Дата рождения. Дата смерти. Между ними чёрточка. Герб, полагаю, идёт в комплекте.
- Ты - и не хочешь интересного? Да ты в гробу весь извертишься, если надпись будет недостаточно остроумной.
- Поручу это тебе, будешь знать, как со мной спорить, - ворчит он.

Дата рождения, дата смерти, и линия между ними. Совсем не такая прямая, как та, что будет выбита в камне.
Вряд ли его заслуга, что она оказалась такой длинной. Но, признаем, он честно сделал всё, чтобы она была интересной.

@темы: драбблы, Майлз, джен, Фанфики

---

слава ей!

А вот теперь, выдохнув и выложив "Криоожог", я должна сказать то, что собираюсь уже давно.

Огромное, нечеловеческое спасибо моей самоотверженной бете, без которой этот перевод не появился бы и вполовину так быстро и не был бы и вполовину так хорош. Работая бескорыстно, упорно, тщательно, порой по ночам, она сделала все, чтобы получившийся текст был выверен и приятен глазу. Ура ей!
Поскольку она хочет сохранить анонимность, я не стану именовать ее здесь, но я верю, что она обязательно это прочтет и еще раз услышит, до какой степени я ей признательна.

Господа, дамы и гермафродиты! Клянусь, хорошая бета - это не менее ценно, чем хороший супруг!

@темы: фэндомное

---

"Криоожог" - полный перевод, единым файлом

Лоис МакМастер Буджолд
"Криоожог".
Перевод - Жоржетта. Обложка - Лоз Конгрейв.
Роман выложен одним файлом в формате хтмл (640 кБ).

Эту ссылку можно и нужно распространять как можно шире.
Желающие теперь могут копировать этот файл к себе или выкладывать его на электронных библиотеках и других общедоступных ресурсах. Не возражаю.

И особо прошу обратить внимание на чудесную обложку, которую сделал для нашего проекта Лоз Конгрейв

@темы: переводы, Буджолд, CryoBurn

---

новый роман Буджолд - "CryoBurn", глава 20, последняя

Лоис МакМастер Буджолд "Cryoburn". Издательство Baen Books, Advanced Reader Copy, август 2010. Объем - 20 глав Перевод Жоржетты. Перевод завершен, однако до вычитки большая просьба никуда этот текст не брать. Если хотите, можете ставить ссылки. Через несколько дней он будет собран в единый файл, который пройдет окончательную редактуру и будет выложен для всех желающих. Ранее: гл.1, гл.2, гл.3, гл.4, гл.5, гл.6, гл.7, гл.8, гл.9, гл.10, гл.11, гл.12, гл.13, гл.14, гл.15, гл.16, гл.17, гл.18, гл.19

Кибо-Дайни - планета, одержимая идеей обмануть смерть. Барраярский имперский Аудитор Майлз Форкосиган с этим не спорит: он пытался обмануть смерть всю свою жизнь, руководствуясь правилом, что повернуть доску на 180 градусов - это тоже честная игра. Но когда Криокорпорация Кибо-Дайни (бессмертная организация, призванная вести своих чересчур смертных замороженных держателей акций в неизвестное будущее) пытается открыть свой филиал в Барраярской империи, император Грегор отправляет своего лучшего специалиста по кризисным ситуациям положить этому конец.
На Кибо-Дайни тем временем все жарче разгорается тянущаяся поколениями борьба за деньги и ресурсы (несмотря на то, что замороженные граждане разрушили само значение слова "поколение"). Здесь Майлзу предстоит обнаружить маленького мальчика, который обожает животных и опасные тайны, Спящую Красавицу, запертую в ледяном гробу и мечтающую переписать свою сказку, и загадочную старуху - живое предупреждение "Не связывайся с секретаршами!" Взятки, коррупция, заговоры, похищения - подгнило что-то на Кибо-Дайни, и не только из-за неполадок с поставками энергии в Криомавзолеи. И Майлз, как всегда, в самом сердце неприятностей...

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Дневное солнце припекало, и сад позади консульства наполнился разными голосами. На своей жердочке с ворчанием чистил перья Вихрь. Куры рылись в траве или дремали в своих ящиках. Сфинкс с бормотанием обнюхивал цветочные клумбы, то и дело чихая – совсем как мама сейчас. Черепаха, украшавшая садовый столик, неторопливо хрустела кусочком латука, пожертвованным Миной из своего салата. Лаки сидела на маминых коленях и мурлыкала, выпуская когти, едва ласкающая рука останавливалась, словно требуя, чтобы ее загладили до лысой шкурки. Только крысы, которых выпустили побегать чуть раньше и потом накормили специальным лакомством, тихо спали, свернувшись в своих клетках, но от них никогда не было много шума. Каким живым стало это место, с удовлетворением подумал Джин.

Стол специально вынесли на улицу, чтобы поесть под деревом. За обеденным столом сидели мама, Джин, Мина, консул Форлынкин и тетя Лорна, впервые пришедшая навестить свою ожившую сестру. Джин пришел в ужас, когда узнал, что она придет. Но поскольку взять Джина жить к себе она хотела не больше, чем сам Джин мечтал вернуться к ней, они довольно странным образом оказались союзниками. И все же она не упустила возможность отругать его за побег из дома. За оба побега.

– Она права, Джин, – поддержала ее мама. – Они с дядей очень сердились и беспокоились, так как что не знали, что с тобою случилось. У них были все основания опасаться, что тебя могут убить.

– Но если бы я не убежал, – возразил Джин, – то никогда не встретил Майлза-сан. И мама до сих пор лежала бы замороженная.

Увидев ошарашенное лицо тети Лорны, Форлынкин-сан улыбнулся:

– Боюсь, против логики не поспоришь.

Было тепло, и Форлынкин снял свое деловое пальто, оставшись в одной рубашке с широкими рукавами. Он сидел в кресле с абсолютно расслабленным видом, таким Джин его раньше вообще не видел. Впрочем, большую часть времени консул следовал за Майлзом-сан, а при нем точно не расслабишься.

Майлз-сан с оруженосцем Роиком улетели вчера: сперва на катере на орбиту, потом скачковым кораблем до Эскобара, а там – консул Форлынкин показал Джину и Мине на карте П-В туннелей – лорд Аудитор пересядет на корабль, летящий мимо планет Сергияра и Комарры до Барраяра, его родины. Того самого Барраяра, где есть дети и пони. Несмотря на бесконечную вереницу юристов, полицейских и журналистов, которые то приходили, то уходили, и на живущее здесь теперь семейство Сато, в консульстве все равно стало тише и спокойнее с тех пор, как маленький человечек уехал. Та чехарда событий была ужасно захватывающей, но Джин не жалел, что она закончилась. В любом случае, за всеми приходившими строго надзирал консул; высоченный барраярец выглядел так официально и грозно, что никто больше не пытался забрать маму.

Мина пошла в дом пописать, но вдруг вихрем вылетела в сад, громко хлопнув дверью. В руках у нее была знакомая коробочка. За Миной с опаской шел лейтенант Йоханнес.

– Уверен, в естественной среде ей будет лучше… – уговаривал он.

– Джин! Мама! Смотрите! У леди Мурасаки вылупились детки!

– Как прекрасно, милая, – храбро ответила мама. Тетя Лорна вздрогнула. Мама поглядела сквозь прозрачную крышку и слабым голосом добавила: – Бог мой, как много у нее детей. Может, им пора перебраться в дом побольше?

"Как нам?" – подумал Джин. – "Пусть у нас тоже так будет". Он с новым интересом поглядел на консула Форлынкина.

– Лейтенант Йоханнес сказал, что мне надо выпустить их в сад. – Мина наморщила лоб, явно решая, насколько это хорошая идея. За ее спиной Йоханнес разводил руками, очевидно намекая, что не желает делить консульство с сотней живых проворных паучков. Похоже, в чем-то Йоханнес слишком ограничен, подумал Джин.

– Отличное замечание, – тактично одобрил Форлынкин. – Полагаю, их паутина будет очень красиво смотреться на рассвете, вся в утренней росе.

Джину пришлось спешно читать лекцию о том, какие пауки плетут паутину, а какие – нет, и как зависит рисунок паутины от того, на какую жертву она рассчитана. Тем временем Мина отошла в сторонку, выбрала самые красивые цветы и выпустила на них все паучье семейство.

Йоханнес тихо пожаловался Форлынкину: – Когда она сунула эту коробку мне под нос, меня чуть не стошнило.

Форлынкин весело прищурился. – Вот уж не знал, что ты страдаешь арахнофобией, Трев.

– Хочешь сказать, наш сад теперь наводнят гигантские пауки?

– На самом деле, – вмешался Джин, – большую часть склюют куры. – Йоханнес впервые покосился на птиц с живым интересом. – Только Мине не говорите.

– И не подумаю! – согласился Йоханнес и, вежливо кивнув маме и тете Джина, ушел в дом.

Не прошло и пяти минут, как задняя дверь снова хлопнула, правда, гораздо тише, и в сад вышел Ворон-сенсей. Джин никогда не был так рад новому лицу – взрослые как раз затеяли разговор про занятия в школе, которые он пропустил, и решали, что и когда с этим делать. Ворон-сенсей махнул всем рукой – Мина энергично замахала в ответ – и остановился у стола, вопросительно глядя на тетю Лорну.

– А-а. Сестра-сан?

Джин не думал, что в тете Лорне можно легко узнать старшую мамину сестру – она была ниже, полнее, с кудрявыми волосами и раздражительная. Хотя вся ее раздражительность куда-то делась, когда она широко открытыми глазами уставилась на эскобарского хирурга. Форлынкин поспешил их друг другу представить, и тетя Лорна по-настоящему улыбнулась и пожала ему руку, а когда Ворон-сенсей повернулся поздороваться с Миной, шепнула маме:

– Ты не говорила, что твой доктор так выглядит…

– Привлекателен и функционален, – заметила мама. – Мне сказали, у его клиники серьезная репутация на Эскобаре.

На минуту консул Форлынкин наморщил лоб, словно решая, как лучше выглядеть – привлекательно или функционально, но остановился на варианте "дипломатично", который ему подходил больше всего.

Ворон-сенсей, вернулся к столу, полюбовавшись паучьим семейством, и по маминому кивку Джин уступил новому гостю свой стул. Он ничего не прогадал: теперь он стал у маминого плеча и прижался к ней, а она обняла его за талию. Лаки, поворчав, когда ее перестали гладить, спрыгнула с колен.

– Я решил, вы будете рады узнать, госпожа Сато, – начал Ворон-сенсей. – Прошлым вечером нам удалось вернуть мистера Кана и миссис Хослу, и сегодня утром я провел оживление их обоих. Рад сообщить, осложнений никаких. Оба быстро заговорили, связно и вразумительно, а потом уснули. Как только у вас пройдет насморк, вы сможете поехать в криоцентр и увидеться с ними.

Джин почувствовал, как мама вздрогнула; она благодарно прикрыла глаза:

– Спасибо за прекрасную работу, доктор.

– В самом деле, – подтвердил консул Форлынкин. Он склонил голову, с беспокойством поглядывая на маму, и лишь когда она открыла глаза и расслабилась, откинулся на спинку стула. – А как скоро они смогут побеседовать с адвокатами и полицейскими следователями?

– Разумеется, несколько дней им придется провести в биологической изоляции, но я полагаю, что оправятся они почти так же быстро, как госпожа Сато. Уже завтра вечером они будут в состоянии вполне связно дать показания через интерком бокса-изолятора, однако для уверенности я назвал полиции в качестве срока послезавтрашнее утро.

– А что касается их физической безопасности?

– Об этом позаботилась мисс Куделка в рамках системы безопасности новой клиники в целом. Она, оказывается, специалист по таким вещам. Вы знаете, что ее мать служила телохранительницей барраярского императора, когда тот был ребенком? Знания, которые ей дала Служба безопасности, она передала своей семье.

– Да, кажется, лорд Форкосиган рассказывал что-то такое перед своим отъездом. Похоже, он знаком с самыми разными людьми. Вполне можно ожидать, учитывая его происхождение.

– А что это за лорд как-бишь-его там? – не поняла тетя Лорна.

– Что или кто? – уточнил Ворон-сенсей. – Хотя, как я понял, для него две эти вещи неотделимы друг от друга.

– И то, и другое.

– Он расследует какое-то страховое мошенничество, – подсказал Джин. – Его босса зовут Грегор. Он часто про него говорил.

Форлынкин заморгал, Ворон-сенсей рассмеялся, а Джин смущенно переступил с ноги на ногу.

– А что не так? – спросил он.

– Ну… да, – Форлынкин снова улыбнулся. – Это император Грегор Форбарра. Лорд Аудитор по личному приказу императора расследует всякого рода мошенничества и, гм, прочие сложные ситуации, которые могут нанести вред Империи. Он занимается этим на самом высоком уровне и практически бесконтрольно.

– Он как-то сказал про себя, "мое место – у стремени императора", – поделился Ворон-сенсей. – Я, правда, не совсем понял, что это означает: то ли стража, который скачет на лошади бок о бок со своим командиром, то ли человека, который придерживает ему стремя, когда тот садится в седло. В любом случае, на мой взгляд – очень барраярское выражение.

– Скорее первое, – прокомментировал Форлынкин. – Хотя и второе тоже не лишено смысла.

Мама с интересом склонила голову. Тетя Лорна вытаращила глаза.

– Я не знал, что он такой важный человек, – признался Джин, вспоминая, как впервые встретил оборванного, заблудившегося нарика. И как странно тот себя вел потом и болтал без умолку. Майлз-сан никогда не задирал нос и не важничал. С другой стороны, он всегда вел себя так, будто правила написаны не для него.

– Его отец, граф Эйрел Форкосиган – вице-король Сергияра, – объяснил Форлынкин заинтересовавшимся родственницам Джина, – а его мать, знаменитая графиня Форкосиган – вице-королева; это ее собственный титул, а не в качестве супруги, они с мужем соправители. Вице-королевство стало венцом долгой карьеры графа Форкосигана на службе Империи.

– Майлзу трудно угнаться за таким образцом, – вставил Ворон.

Джин подумал про своего папу. Смерть навсегда заморозила его во времени, как не сможет никакая криозаморозка. В этих постепенно тускнеющих воспоминаниях Джину всегда будет семь лет. Не семнадцать, не двадцать семь и даже не какие-то непонятные тридцать восемь. На что это похоже, когда вы с папой оба взрослые? Странная, неуютная и привлекательная мысль.

– Королевство? – расслышала последнюю фразу Мина, которая подошла и прижалась к маме с другого боку. – Значит, папа Майлза-сан – принц?

– Вице-король – это… хм. – Форлынкин помолчал, подбирая слова специально для девочки. – Император Грегор не может находиться на трех планетах сразу. Поэтому он сам почти всегда живет на Барраяре, а на две остальные планеты посылает других людей, чтобы те представляли его власть. На Комарре это Имперский Советник, а на Сергияре – вице-король вместе с вице-королевой. Это одна и та же должность, только называется она по-разному, потому что планеты сильно отличаются. – Он покосился на маму Джина, проверяя, нравится ли ей описание его родины.

– Значит, они вроде… императорских заместителей? – уточнил Джин.

Форлынкин одобрительно поднял брови.

– На самом деле, да. Только их назначают, и когда они отслужат свой срок, то уходят. А императорский титул – это своего рода пожизненный приговор. – Сухая усмешка скользнула по его губам.

– Получается, у Майлза-сан важная работа и важная семья, – решила проверить свои догадки Мина. Интересно, она сейчас снова думает про пони?

Тетя Лорна поморщилась:

– Наверняка важную работу ему и устроили эти самые важные родственники.

– Нет, – задумчиво опроверг ее предположение Ворон-сенсей. – Я считаю, что Майлз получил свою работу потому, что он – пронырливый хорек. Он вечно все вынюхивает, разыскивает… Чертов гиперактивный маньяк – вы, наверное, и сами это заметили. – И откровенно добавил: – К счастью для меня и всего моего семейства.

– Ну-у… – неопределенно протянул Форлынкин. Очень дипломатично, отметил Джин.

Джин завистливо вздохнул:

– А я бы хотел хорька!

Мама чуть не подавилась. Форлынкин покосился на нее, на Нефертити, засунувшую нос в клумбу с фиалками, и возразил:

– Ты только что получил льва… почти льва. Может, пока хватит мечтать о пополнении своего зверинца?

Мина обвила маму обеими руками и положила голову ей на плечо. Мама крепко обняла ее в ответ. Вот самое настоящее желание, подумал Джин и оно исполнилось. Лучше, чем хорек. И даже лучше, чем лев.

Хотя… Джин представил себе хорька. Хорьки такие милые. А взрослых почему-то всегда легче уломать на милых и пушистых, чем на кого-нибудь с крыльями и множеством ног. Они такие нелогичные…

Взрослые заговорили про адвокатов, иски и злобных директоров "Нового Египта", которых всех арестовали, про мамин старый политический комитет и что с ним будет дальше… Они могли говорить об этом целыми днями, что вообще-то и делали всю неделю с тех пор, как центр Сюзи-сан чуть было не сгорел. Джин отошел в сторону посмотреть на Нефертити. Мина, тоже заскучав, подошла к нему.

Сфинкс навис над клумбой белых и лиловых фиалок.

– Ой, нет! – закричала Мина. – Она их ест!

Джин, перепугавшись, как бы консул не рассердился за свои любимые фиалки – от которых, по правде говоря, остались только длинные стебельки – схватил сфинкса и, ругаясь, оттащил прочь.

– Еда-а, – пробормотала Нефертити сквозь кашу лавандовых лепестков во рту.

– Форлынкин-сан! – окликнула его встревоженная Мина. – А Нефертити не заболеет оттого, что наелась фиалок?

Мама испуганно сглотнула, одновременно смеясь. Форлынкин, кажется, был поставлен в тупик.

– Э… не думаю. Съедобные цветы иногда кладут в салат, и, по-моему, фиалки тоже. А еще их подают к столу засахаренными. Хотя, несомненно, надо быть осторожным, чтобы она не съела слишком много за один присест.

Джин и Мина облегченно расслабились – каждый по своей причине. Форлынкин-сан знал много всяких модных штучек. И он улыбался маме. А она улыбалась ему в ответ, что вообще-то в последнее время случалось не часто. Со всех сторон хороший человек, хоть ему и надо подучиться зоологии, если он… собирается с ними остаться.

Так что все здорово, решил Джин.

***

Майлз выбрал столик с краю балкона, выходящего на главную торговую галерею эскобарской пересадочной станции. Отсюда открывался головокружительный вид одновременно на людей, гуляющих двумя этажами ниже, и – сквозь прозрачную стену наверху – на добрую часть усеянного звездами космоса и край самой планеты, переливающийся разным цветом и сверкающий огнями. Он сгрузил на стол три колбы с кофе, занял один стул и жестом предложил Роику другой.

Оруженосец кофе взял, но сесть отказался, предпочитая стоять, прислонившись к балконным перилам, и наблюдать за всем, что творится вокруг. Увы, смотрелся он как раз телохранителем, который прикидывается туристом. Роик недолюбливал такие открытые, хорошо простреливаемые места. А Майлзу же всегда нравилось сидеть в этом кафе, когда он бывал здесь проездом… эту часть пристроили к станции лет десять назад, вспомнил он.

Показался Марк, высмотрел его – точнее, Роика – в толпе, махнул рукой и подошел. Коммерческий рейс Майлза отбывал только через несколько часов, так что Марк не стал торопиться на свой посадочный катер, а задержался на станции, чтобы еще немного побыть с братом. С Кибо-Дайни они летели на одном корабле, и так долго им не приходилось бывать под одной крышей уже давно, хотя большую часть времени они провели порознь по своим каютам, составляя детальные указания для отправки коллегам, каждый своим. Что ж, увязнуть по уши в делах в своем роде неплохо. Куда лучше, чем, скажем, сойти с ума или умереть.

Марк присел, взял последнюю колбу, большим пальцем отщелкнул крышечку, сделал глоток и поморщился. Когда ему позволяло время, он делался гурманом, весьма разборчивым в еде и питье. Майлз подумал, что вкус не так уж и плох для станционного кофе. Из практических соображений всегда стоит помнить, что есть ароматизаторы.

– Извини, что опоздал, – объяснил Марк. – В последний момент перед высадкой я получил сообщение от Карин и хотел прослушать его немедленно.

И к тому же в уединении своей каюты. Майлз понимающе кивнул. Марк оставил Карин и Ворона приглядывать за основанием новой клиники Дюрон, а заодно за тем, как пойдут дела у Джина. Марк же отправился на Эскобар прорабатывать детали с другого конца. Пусть временная, но разлука с партнером делала Марка раздражительным. Майлз подумал про Катерину и вздохнул.

– Хорошие новости или плохие? – поинтересовался он. Хотя случись что-нибудь по-настоящему скверное, ему бы пришло сообщение по сжатому лучу от Форлынкина.

– Неплохие. Карин сообщает, что Ворон успешно оживил двух пропавших друзей госпожи Сато, и они дали властям важные свидетельские показания. Судебный процесс против «Нового Египта» движется довольно быстро – по юридическим стандартам (по человеческим меркам это значит «со скоростью ползущего ледника»), но, по крайней мере, они явно стронулись с мертвой точки. Поскольку одним из пунктов обвинения является убийство, руководители «Нового Египта» остаются под арестом. Местные власти заключили с твоим приятелем Оки "сделку о признании вины" – или как это называется, когда сдают своих товарищей в обмен на самый легкий приговор? – В голосе Марка не прозвучало особенного неодобрения.

Слышавший все это Роик отсалютовал своей колбой с кофе и выпил. Оки был не самым плохим парнем в этой банде, как он убедился.

– Я надеюсь, мое имя в процессе не всплыло? – уточнил Майлз.

– Для них ты никто и звать тебя никак, – сообщил Марк и, увидев, как Майлз болезненно скривился, улыбнулся, точно жирная акула. – А Карин правда пришлось сесть на тебя верхом, только чтобы не допустить тебя до репортеров?

– Это была шутка, и она это знала, – сурово заверил его Майлз.

– Ну да, конечно.

– И что ты собираешься делать дальше?

– Я вывалю на Группу Дюрона длиннющий список работ, о которых они сейчас и понятия не имеют. И так же, несомненно, сделаешь ты со своими подчиненными, когда доберешься до дома. Надеюсь, что уже через неделю группа поддержки для нашей первой дочерней клиники вне Эскобара соберется и тронется в путь. Что меня несколько утешает: Фува уже начал ремонтные работы. По моему опыту большинство подрядчиков столь же неторопливы, как и юристы. Карин сказала, что пока его работа выглядит неплохо, так что мы можем предоставить его компании новые заказы. Это самое меньшее, что я могу для него сделать.

– Насколько низко ты сбил его цену той ночью?

Марк самодовольно выпятил подбородок:

– Конфиденциальная информация. Как продавец он, конечно, разочарован, зато в компенсацию я собираюсь предоставить ему много подрядов на строительные работы.

– Держу пари, он попытается раздуть свои сметы.

– О, еще бы. – Марк отмахнулся, мол, само собой разумеется.

Интересно, отправить Марка выкачивать все соки из Кибо-Дайни – это адекватная месть за заговор "Белой Хризантемы" на Комарре? В целом, скорее да.

– А ты? – поинтересовался Марк. – Ты собираешься прямиком на Барраяр или остановишься на Сергияре повидать наших родителей?

Майлз потер костяшками пальцев губу и нахмурился.

– По дороге сюда спуститься на планету я категорически не успевал. Хотя и урвал минут двадцать, чтобы поговорить с матерью по прямой связи, с орбитальной пересадочной станции.

– И как она?

– Волнуется не больше обычного. Я обещал заехать к ним на обратном пути, но мое расследование затянулось на пару недель дольше планируемого срока – да, конечно, сам виноват. К тому же мне может понадобиться провести несколько дней на Комарре, чтобы помочь устроить ловушку для "Белой Хризантемы", а этого я тоже не планировал. Наверное, мне придется подождать, пока они сами не приедут домой на Зимнепраздник, если захотят в этом году. А вы с Карин там будете?

– Еще не уверен.

– Я думал, тогда ты бы мог самолично расхвалить свою новую процедуру нашему отцу-графу.

– Посмотрим, как она себя зарекомендует. К тому времени у нас уже должны будут проявиться предварительные результаты. Может, и отрицательные.

Немногие случайные прохожие оборачивались, глядя, как два почти одинаковых близнеца на мгновение очень похоже ссутулились на креслах друг напротив друга. Майлз и сам всегда глядел на своего клона с долей изумления.

– Ты чего? – переспросил Марк, приглашая брата-прародителя развлечь его разговором.

– Да вот… Подумал про дядю, которого мы никогда не знали. Старший брат нашего отца, погибший в той же резне, что унесла нашу барраярскую бабушку и стала первым днем войны Юрия Безумного. Кажется, ему было лет шестнадцать. Я просто подумал: как странно, у меня был брат, о котором я узнал, лишь когда вырос, а у отца – брат, которого все успели забыть к тому времени, когда вырос он. Тебе что-нибудь про него вообще рассказывали, когда натаскивали на знание Барраяра?

Марок пожал плечами:

– Имя, и только. А так на него времени не тратили. И без него слишком много всего нужно было выучить.

– Это почти все, что я вытянул из папы. Полагаю, это довольно тяжелый период в его жизни. Может, если вы с Карин приедете на Зимнепраздник, мы объединенными усилиями зажмем его в угол и уломаем поделиться чем-то еще. Просто, похоже… никого, из тех кто знал этого человека, в живых больше не осталось.

Марк кивнул. – Договорились. Если мы приедем. Может оказаться интересно. Или страшно так, что волосы дыбом встанут.

– Или и то, и другое сразу. Я порой спрашиваю себя, как бы все могло сложиться по-иному, если бы он остался жив. Например, наш отец никогда не стал бы графом. Может, даже лордом Форкосиганом не был бы, если бы у его брата родился наследник прежде, чем умер дед. Он бы всю свою жизнь оставался лордом Эйрелом.

– Держу пари, он бы все равно сделал военную карьеру, – подумав, прибавил Марк.

– Возможно. А возможно, если бы ответственность за Дом легла на кого-нибудь другого, он бы чувствовал себя достаточно свободным и мог взбунтоваться. Выбрать что-то другое, стать кем-то другим.

– Ха, – только и ответил Марк.

Майлз выудил из кармана голокуб. К сожалению, не было повода снова его включить и показать Марку. Он и так это делал уже дважды.

– Вы с Карин пока не собираетесь заводить детей? Или заключать брак, – подумав, добавил Майлз.

Неформальное партнерство этой парочки, совершенно обыденное для Колонии Бета, оказалось сложно проглотить про-барраярским родителям Карин, но по прошествии нескольких лет Куделки-старшие, похоже, смирились. Три старшие сестры Карин были замужем, у каждой минимум по одному ребенку, поэтому о семейном давлении на нее речи не шло, в отличие, скажем, от того же Майлза.

– Дети меня пугают, – признался Марк. – У тебя в качестве ролевой модели был наш папа, а меня растил психованный комаррский террорист, который все время натаскивал меня быть тобою.

– Папа тоже изрядное время натаскивал меня быть мною, – ответил Майлз. – правда, здесь совсем другое дело.

Марк фыркнул:

– Еще бы.

"Сейчас мы можем на эту тему шутить", подумал Майлз, обрадованный и смущенный. "Долгий же мы прошли путь".

– У твоих детей будет двое родителей – не забывай про Карин. А она одна из самых здравомыслящих людей, каких я знаю.

– Это точно, – признал Марк. – А чего ты больше всего боишься теперь, когда сам стал отцом?

– Что если… – Майлз оттянул прядку волос и скосил глаза, словно пытаясь разглядеть в ней седину, но стрижка у него все равно была слишком короткая. – Что если мои дети обнаружат, что никакой я не взрослый? Они будут страшно разочарованы?

Тут Марк не выдержал и расхохотался в полный голос. Прекрасный звук, подумал Майлз, и сочувственно усмехнулся.

– Думаю, твоя жена это уже выяснила.

– Боюсь, что так. – Майлз потеребил губу. – Хе. Как думаешь, Форлынкин и госпожа Сато – хорошая пара?

– Боже правый, мне-то откуда знать?

– Ну, он так на нее глядел… Вот насчет нее я не уверен. – Оттого Майлз испытывал сейчас к Форлынкину товарищеское сочувствие. И мысленно пожелал ему удачи.

Роик замер, вглядываясь в галерею под ними.

– Что там такое? – спросил Майлз.

– Полковник Форвента. Интересно, что ему нужно.

Майлз перегнулся через перила и вытянул шею. Этот офицер, среди прочих своих обязанностей, отвечал на Эскобаре за передачу данных между барраярским посольством и основной пересадочной станцией. Майлз уже имел с ним дело, чаще, чем с его предшественниками. Полковник посмотрел наверх, увидел Роика, потом Майлза, махнул им рукой, точно прося подождать на месте, и двинулся к лифтам в конце галереи.

– Нас, держу пари. Или меня. – Разумеется, СБ уже знала, что их корабль прибыл.

– Тебя, я надеюсь, – заметил Марк. – Я с ним пару раз беседовал. По-моему, он мне не доверяет.

– Для барраярца он настоящий космополит, – сказал Майлз. – Один из папиных Новых Людей. Черт, надеюсь, он не притащил мне новую работу.

Хоть мысль и нежеланная, но от нее так просто не отделаешься. Если где-нибудь на другом краю обитаемой галактики разгорелся очередной лесной пожар, затрагивающий барраярские интересы, так вот он, самый известный пожарный Грегора, уже на полпути туда. Губы Майлза дрогнули. "Ну, уж нет, я только-только возвращаюсь. Я домой хочу!"

– Забавно, – заметил Роик по здравому размышлению. – Кажется, я никогда прежде не видел его в парадной форме.

Майлз тоже.

– Верно. Он всегда носит местную гражданскую одежду и старается не выделяться среди окружающих.

Но не сегодня. На Форвенте был темно-зеленый военный китель с высоким воротом и всеми наградами и знаками различия и зеленые брюки с красными лампасами, заправленные в начищенные до блеска высокие сапоги. Более неподходящий для космической станции наряд и вообразить сложно.

– Черт, какой у него щегольской вид. Интересно, в чем дело?

– Через минуту выясним. – Марк развернулся на стуле, глядя, как офицер пробирается к ним между столиками.

Чем ближе подходил Форвента, тем медленнее становился его шаг; он нацелился взглядом на свою предполагаемую жертву, хотя лицо его оставалось совершенно бесстрастным. Полковник остановился возле столика, серьезно кивнул Марку и Роику, вытянулся по стойке смирно и откозырял Майлзу самым официальным образом, хотя тот был не в мундире, а в своих обычных серых брюках и пиджаке.

Посланник облизнул губы и обратился к нему: – Граф Форкосиган, сэр?


ИТОГИ. Авторское послесловие.
(Пять людей и пять драбблов – зарисовок в 100 слов каждая).

1. Марк

Однажды Марк застрелил человека из нейробластера; он уже видел, как изумление в глазах сменяется пустотой, когда разряд выжигает мозг. Но почему же в памяти всплыло именно это черное воспоминание, когда он смотрел на Майлза, узнавшего о смерти их отца? Не прозвучало ни жужжания, ни треска выстрела; всего лишь три тихих слова.

Прошло какое-то время, пока Марк менял билеты, и внезапно он понял, что в ту секунду действительно видел смерть. Как будто лорд-наследник и граф, его отец, были единым тандемом, и теперь лорд Форкосиган умер. Его прежняя жизнь безвозвратно утекла прочь в ту долю секунды, когда кровь отхлынула с лица Майлза.


2. Майлз.

Граф Форкосиган уставился на свое отражение в зеркале. – Черт.

Черт. Черт. Черт…

– Вы в порядке, м’лорд? – встревоженно окликнул его Роик из каюты корабля-курьера.

– Разумеется, я не в порядке, идиот! – рявкнул Майлз и добавил уже тише: – Извини. Извини. Я себя чувствую так, словно у меня вытащили мозг, и в черепной коробке не осталось ничего, кроме уходящих в позвоночник оборванных нитей. Боже мой. Теперь-то нам зачем спешить? Мы что, можем куда-то опоздать?

– Графиня… э, вдовствующая гра… ваша мать ждет вас на Сергияре.

– А, – пробормотал граф. – А-а. Извини.

– Мы справимся с этим, м’лорд.


3. Корделия

Не Корделия обнаружила его, но именно ей пришлось принимать решение. Аневризма мозгового сосуда, теплый день, прошло целых два часа – слуги были уверены, что седовласый мужчина просто заснул в кресле, как это часто бывало после обеда.

Голос Майлза звучал резко и измученно. – Неужели ты не могла все равно провести криоподготовку? Технологии развиваются, и…

– Очнуться без разума и памяти, с разорванной в клочья душой? Он как-то сказал мне: ни один человек не захотел бы влачить такую жизнь.

Хотя, возможно, проснуться с бременем неповрежденных воспоминаний было бы для него не менее ужасно. Сможет ли Майлз когда-нибудь это понять?

"Мичман Дюбауэр. Прости".


4. Айвен.

Государственные похороны длились целую тяжкую, изнурительную неделю. Айвен смотрел, как Майлз поднимается на трибуну, чтобы произнести речь. Грегор предоставил ему лучших спичрайтеров; Майлз перечеркал все ими написанное. И все же у Айвена перехватило дыхание, когда Майлз стиснул бумаги в дрожащем кулаке и едва не отшвырнул их прочь, чтобы выплеснуть свои выстраданные слова экспромтом, без подготовки.

Тут взгляд Майлза остановился на его детях, растерянных и неуверенных, стоящих в первом ряду вместе с матерью и бабушкой. Он помедлил, разгладил бумаги и начал читать. Речь нового графа была именно такой, как нужно; многие плакали.

«Но что бы произнес тот, прежний Майлз?» задумался Айвен.


5. Грегор

На скромное погребение в Форкосиган-Сюрло собралось около сотни человек. Могила была двойной, но разверстая яма зияла лишь с одной стороны; земля ждала, словно супружеское ложе. Гроб несли шестеро: конечно, Айвен, Иллиан и Куделка; от Комарры – Дув Галени, от Сергияра – адмирал Джоул. И еще один человек.

Леди Элис, которой здравым рассудком были обязаны все присутствующие, заметила, что место Грегора – вместе со скорбящими близкими.

– Этот человек был мне опорой с тех пор, как мне исполнилось пять, – ответил ей император Барраяра. – Теперь моя очередь.

Она уступила дорогу Грегору, и тот шагнул вперед, чтобы подставить плечо под гроб.

@темы: Буджолд, CryoBurn, Майлз

---

мини на английском

Есть такое сообщество - fic-promptly.dreamwidth.org/ Народ оставляет заявки по разнообразным фэндомам, по ним оперативно пишут драббы и мини.
Вот коллекция того, что уже написано по нашему фэндому:

Заявка	Исполнено	Автор
Эйрел/Корделия, долгая прогулка	здесь	james
Бетанские сережки (Айвен)	здесь	james
Он никогда не ожидал, что сделается хранителем секретов (Иллиан)	Beyond the Grave	philomytha
Ки Танг выясняет, кто такой Нейсмит	Search Terms	philomytha
Грегор как император	Offerings	lannamichaels
Он, как и все, удивился, обнаружив за собой столько способностей (Ку)	The Grocer's Son	lannamichaels
Петр и Эзар, власть и те кто к ней стремятся	Piotr Vorkosigan's Civil War	lannamichaels
Эйрел и Галени, сверкающая мишура неофашизма	Dazzled	lannamichaels
Элис/Падма, правильно и пристойно	здесь	james
Майлз и Галени, да будет благословненна грамотность	A Literary Education	glishara
Элис/Доно: она не понимала, что Айвен находил в Донне, пока не встретила Доно	Opportunities	philomytha
Эйрел/Иллиан: провозгласить революцию пятистопным ямбом	The Emperor's Art Collection, And The Studying Thereof	lannamichaels
Танг и Эйрел: противостояние	Research Interests	tel

@темы: драбблы, на английском, Фанфики

---

хороший шпион - сообразительный шпион

Lanna Michaels
Драббл, Слэш, PG-13.
Взято с archiveofourown.org/works/120625 , перевод мой.

Четыре правила Иллиана

Иллиан выяснял, что для всякого, кто шпионит за Эйрелом Форкосиганом, есть Правило номер Один: "никогда не позволяй ему напиваться".
Правило Два проистекало из первого: "если он напился, уведи его куда-нибудь в укромное место. быстро"
Правило Три было вывертом логики после второго: "если ты не смог его увести, заткни его любой ценой". Работа Иллиана состояла в том, чтобы не дать Форкосигану себя скомпрометировать вплоть до обвинения. Он получил на этот счет императорский приказ и свободу в выборе средств. Так он и сказал Негри, когда шеф спросил его, какой дьявол в него вселился, когда он вздумал поцеловать Эйрела Форкосигана.
- Выбор был таков: либо поцелуй, либо его казнят за измену, - объяснил Иллиан. - Я выбрал первое.
- Форкосиган ведет мятежные речи за бутылкой с тех самых пор, как впервые попробовал спиртное, - ответил Негри. - Это ожидаемо, к этому все уже привыкли. Но никто от него не ждал, что он займется сексом с офицером СБ на столе какой-то подвальной забегаловки в караван-сарае.
Иллиан даже плечами не пожал. - На этот счет меня не проинструктировали, сэр. Я сохраню это в памяти на будущее.
Это будет Правилом Четыре.

@темы: переводы, драбблы, Буджолд, Эйрел, Иллиан, Фанфики

---

новый роман Буджолд - "CryoBurn", глава 19

Лоис МакМастер Буджолд "Cryoburn". Издательство Baen Books, Advanced Reader Copy, август 2010. Объем - 20 глав перевод мой, в процессе; (пока не закончен, большая просьба никуда этот текст не брать. если хотите, можете ставить ссылки) Ранее: гл.1, гл.2, гл.3, гл.4, гл.5, гл.6, гл.7, гл.8, гл.9, гл.10, гл.11, гл.12, гл.13, гл.14, гл.15, гл.16, гл.17, гл.18

Кибо-Дайни - планета, одержимая идеей обмануть смерть. Барраярский имперский Аудитор Майлз Форкосиган с этим не спорит: он пытался обмануть смерть всю свою жизнь, руководствуясь правилом, что повернуть доску на 180 градусов - это тоже честная игра. Но когда Криокорпорация Кибо-Дайни (бессмертная организация, призванная вести своих чересчур смертных замороженных держателей акций в неизвестное будущее) пытается открыть свой филиал в Барраярской империи, император Грегор отправляет своего лучшего специалиста по кризисным ситуациям положить этому конец.
На Кибо-Дайни тем временем все жарче разгорается тянущаяся поколениями борьба за деньги и ресурсы (несмотря на то, что замороженные граждане разрушили само значение слова "поколение"). Здесь Майлзу предстоит обнаружить маленького мальчика, который обожает животных и опасные тайны, Спящую Красавицу, запертую в ледяном гробу и мечтающую переписать свою сказку, и загадочную старуху - живое предупреждение "Не связывайся с секретаршами!" Взятки, коррупция, заговоры, похищения - подгнило что-то на Кибо-Дайни, и не только из-за неполадок с поставками энергии в Криомавзолеи. И Майлз, как всегда, в самом сердце неприятностей...

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

К удивлению Роика, оставшегося охранника из «Нового Египта» ему помог обезвредить доктор Лейбер. Когда Роик крикнул, Оки схватил ученого, вероятно, чтобы не дать тому сбежать, но через минуту обнаружил, что избавиться от своей жертвы ему еще сложней: Лейбер повис на его толстенной левой руке, уворачиваясь от мощной шоковой дубинки. За те секунды, пока Оки пытался его стряхнуть, Роик оказался вплотную и прицелился ему в упор прямо между глаз.

– Сдавайся, Оки, – любезно посоветовал Роик. – Все было кончено еще тогда, когда я отправил ваше признание куда надо. Я думал, вы, ребята, это сразу поняли.

Оки, пригвожденный к месту как нацеленным в голову оружием, так и непреклонным взглядом Роика, неохотно разжал пальцы и со стуком уронил шоковую дубинку на пол. Он опустил плечи и ссутулился, и Лейбер отступил в сторону, дрожа, но теперь держа спину гордо выпрямленной. Без всякого приказа Оки сам заложил руки за голову и так и стоял с совершенно несчастным видом.

Госпожа Сато, обезумевшая от испуга, упала на колени рядом с обмякшим телом сына. Мальчик был без сознания и бледен, но Роик с удовлетворением отметил, что порез у него на шее неглубок и едва кровоточит.

– Простите, что Джин попал в ореол луча моего парализатора, мэм, – сказал ей Роик. – Но, насколько я знаю, обычно ситуацию с заложниками необходимо решать как можно быстрей. Нельзя позволять им тянуть время.

– Кошмар какой-то! – простонала она.

Роик кивнул, соглашаясь, но добавил:

– А пока хватит разговоров, мэм. Ворон сейчас даст Джину синергин, – он повелительно повел глазами в сторону Ворона, – и тогда мальчик очнется даже без головной боли.

Ворон уловил намек и бросился в послеоперационный блок за нужными медикаментами.

Подошел милорд, подобрал шоковую дубинку и принялся с любопытством разглядывать пленников задумчивым взглядом биолога, который готовится препарировать многообещающий новый экземпляр.

Оки смерил его недоумевающим взглядом:

– Да кто вы такие, черт возьми?

– С твоей точки зрения, – пояснил милорд, – мы – служба доставки кармы. Почему, черт побери, ты и твой дружок Ханс не удрали сегодня как можно дальше? У вас же был шанс. То есть уже вчера, не сегодня. Чего ради вы вернулись к своим боссам?

– У нас семьи.

Милорд поднял брови. Интересно, он что, впервые об этом задумался?

– Если вы боялись их опозорить, то опоздали года на полтора.

Оки заметно стало не по себе.

– Ну, еще и деньги тоже. – Милорд поднял брови еще выше, и Оки добавил, защищаясь: – Мне в первый раз в жизни хватило денег. Мы купили дом.

Оки явно не привык жить на широкую ногу, как подозревал Роик. Если «Новый Египет» набирал свою охрану обычным путем, он, скорее всего, был честным человеком до того, как начальство втянуло его в это болото. Роик покосился на милорда, готовый и подсказать, и подтолкнуть локтем, если потребуется, но тот уже и сам сообразил.

– Даже сейчас еще не поздно тебе помочь. Каков местный эквивалент статуса Имперского свидетеля, кто-нибудь знает? У них должно быть что-то в этом роде.

– По-моему, свидетель префектуры, милорд, – подсказал Роик.

– Так совпало, что сейчас у меня на жаловании хороший юрист, который сможет тебе помочь, если ты станешь нормально сотрудничать со мной, – сообщил милорд пленнику. – Нормально означает: немедленно и сразу.

Роик подхватил намек и крепче сжал парализатор, глядя Оки в глаза поверх ствола, для усиления давления.

– Куда вы сейчас вели Лейбера и Сато? – спросил милорд. – Явно ведь не просто прогуляться.

– Акабане ждет нас на улице с фургоном, – пробормотал Оки.

– Финансовый директор «Нового Египта»? Сам?

Оки облизал губы:

– Понимаете, мы думали, что тут будет только Лейбер...

Глаза милорда загорелись.

– Вот и наш шанс, Роик. Застать его на месте преступления и задержать на принадлежащей нам территории, если получится. Промах врага – тактический подарок, которому нельзя дать пропасть впустую.

Тут Оки прорвало, хоть его никто не спрашивал:

– Они прикроются целой толпою адвокатов. Они – это президент Ким, операционный директор Чои, и глава департамента исследований Напак. Акабане перехватил нас после общего совещания. Когда стало ясно, что нас с ним собираются сделать козлами отпущения, и утром та тройка сдаст нас, не моргнув глазом, если мы что-нибудь не предпримем. А еще Акабане с того раза знал, что у меня зять в Наследниках-Освободителях, и...

– Разброд, шатание и паника, ага, – с удовольствием констатировал милорд. – Это многое объясняет. Поторопись, Роик. Акабане смоется отсюда на полной скорости, едва полиция объявится во всей красе.

Вернулся Ворон с аптечкой. Роик ненадолго передал парализатор милорду, обошел Оки со спины и сковал ему руки за спиной его же собственными наручниками, потом невозмутимо забрал свое оружие обратно, сцапал Лейбера за руку и потащил к лестнице.

– Что вам от меня нужно? – встревожился Лейбер, быстро сбегая вслед за ним по ступеням.

– Вам нужно опознать для меня Акабане. В конце концов, я совсем не хочу парализовать не того человека.

– Вы весьма вольно пользуетесь этой штукой.

– Все нормально. У меня лицензия на парализатор.

– А я думал, лицензия на убийство.

Роик поморщился.

– Это тоже есть. Но вы представить себе не можете, сколько бюрократических форм мне потом пришлось бы заполнять.

Похоже, Лейбер не понял, шутка ли это. Ничего удивительного – Роик и сам точно не знал. В следственных процедурах нет ничего забавного: ни сразу, ни задним числом.

Они вышли через тяжелую металлическую дверь с дальней стороны здания, повернули за угол налево и вышли к длинному фасаду. Короткий подъездной путь в форме подковы подходил к крытой стоянке у входа, где когда-то высаживались пациенты и посетители. В дорожной петле, судя по всему, когда-то была разбита аккуратная лужайка, сейчас прискорбно заросшая сорняками. Разметочная подсветка не работала, но света от мерцающих ручных фонарей хватало, чтобы рассмотреть толпу пожилых людей. Часть из них успела одеться, а часть выскочила полуодетыми, и теперь все они растерянно топтались на дороге и бывшей лужайке. К облегчению Роика, ночной туман с другой стороны комплекса не подсвечивали отсветы оранжевого пламени: только блики разноцветных мигалок, словно светомузыка. Два ряда парковочных мест тянулись вдоль фасада криоцентра: сперва шло здание приемного отделения, за ним – административный корпус (Роик мысленно отметил расположение апартаментов госпожи Сюзи на его верхнем этаже). В конце парковки комплекс огораживала обветшалая железная сетка.

Дальше на улице за воротами виднелись только несколько темных силуэтов стоящих машин, но прямо у ворот возле полуразрушенной будки охраны в тени припарковался знакомый фургон. Ворота, что любопытно, были взломаны и распахнуты настежь.

– Отлично, – сказал Роик. – Подождите, пока я не займу позицию за будкой, тогда выходите к лужайке и присоединяйтесь к остальной толпе. Убедитесь, что вас видно с улицы, но держитесь от дорожки на расстоянии вытянутой руки.

– Погодите, что, вы хотите сделать из меня приманку? – возмутился Лейбер. – Я думал, что нужен вам для опознания!

– Так и есть, – логично подтвердил Роик. – Тот, кто попытается вас схватить, и есть Акабане. Плюс к тому мы выманим его из машины на территорию комплекса.

– А зачем?

– Во-первых, не могу же я парализовать его через стенку фургона, и во-вторых, тогда лорд Марк обвинит Акабане в нарушении границ его частной территории. Так мы сможем задержать его на всю ночь, а утром будет уже слишком поздно.

– Но я думал, это место принадлежит тому человеку, Фуве.

– Лорд Марк уже заполучил его, или я его совсем не знаю. – «А кто знает? Даже милорд, и тот вряд ли. Разве что мисс Карин». – Идите. – Роик дружески подтолкнул Лейбера в спину и двинулся к воротам, скрытно пробираясь от одного пятна тени к другому. Он занял позицию между караульной будкой и зданием, так, чтобы его не было видно с улицы.

Лейбер весьма убедительно топтался по сорнякам, хотя и несколько дальше, чем предпочел бы Роик. Он оглядывался по сторонам, точно в замешательстве, и прекрасно демонстрировал себя в фас и профиль. Какое-то время Роик еще сомневался, клюнет Акабане на приманку или им придется придумывать новый ход, но тут фургон проехал мимо будки. Роик пригнулся в тени. На одно мгновение он ужаснулся, что неверно оценил ситуацию: вдруг Акабане просто поднимет машину на пару метров и обрушится на свою жертву сверху? Размазанный по земле Лейбер больше не опасен как свидетель. Милорд рассказывал Роику, как однажды нечто подобное пытались проделать с ним: все равно что гигантский ботинок хочет расплющить тебя по мостовой и промахивается буквально на каких-то пару сантиметров. Роик напрягся, как бегун на старте, готовый броситься на спасение своей приманки.

Но то ли в местные машины встраивали датчик безопасности, который предотвращал несчастные случаи такого рода, то ли Акабане помешало присутствие доброй сотни свидетелей. Фургон просто опустился на лужайку, скрыв Лейбера от стариков, которые и так пялились в другую сторону, туда, где вспыхивали мигалки. Боковая дверь отъехала в сторону.

Темная фигура выпрыгнула из фургона, Лейбер отпрянул. Роик выстрелил с колена и подсек нападавшего, упавшего с приглушенным воплем изумления и ярости. Теперь Роику хватило нескольких шагов, чтобы выйти на позицию для своего любимого выстрела: с близкого расстояния и на малой мощности в основание шеи.

– Быстро помогите мне затащить его в фургон, – скомандовал он тяжело дышащему Лейберу; тот кивнул и повиновался.

Финансовый директор Акабане выглядел как типичный местный житель; он мог бы сойти за злобного дядюшку Ворона, если бы у клонов-Дюрон вообще были какие-нибудь дяди. Хотя сейчас Акабане выглядел не особо злобным, а лишь бледным и обмякшим. И, как надеялся Роик, сломленным.

Уже не первый день милорд вел свою игру против верхушки «Нового Египта», но лишь теперь Роик увидел своего врага в лицо (несколько снимков с камер не в счет). До сих пор все военные действия у них шли на расстоянии, точно в космическом сражении. Или, может, в некоей мутировавшей версии шахмат, где правила меняются каждые два хода. Знаменитый отец милорда, отставной адмирал космофлота, в подобной ситуации чувствовал бы себя как дома, да и милорд не терялся, но для Роика все происходящее казалось странным, бескровным и отстраненным – хотя за «бескровное» он был откровенно благодарен.

Интересно было бы посмотреть, как эти шишки из криокорпораций, полагавшие, что у них уже все схвачено, растерялись, когда милорд непонятно откуда ворвался в их дела, точно сеющая за собой хаос комета? Воображаемая картина заставила его улыбнуться, правда, от этой улыбки Лейбер неуверенно попятился.

Уголком глаза Роик заметил мигалки машин спасательных служб, сворачивающих на улицу; через несколько секунд они въедут в ворота.

– Смешаемся с толпой. Встречаемся снова у задней двери, – проинструктировал он Лейбера и быстро последовал своему же совету. Для Роика представляло собой изрядную проблему затеряться в этой толпе, будучи на голову выше всех и лет на сто моложе прочих. Но вокруг творилось черт знает что, и никто даже не посмотрел в его сторону.

Лейбер подошел почти сразу.

– Это все? – поинтересовался он.

Роик кивнул.

– Остальное – задача милорда. Парализатор свое дело сделал. – Какую-то секунду Роик скромно наслаждался прекрасно выполненной работой. – Дальше в игру вступают слова. А это уже не моя область. – Он сделал задумчивую паузу и подытожил: – И слава богу.

***

Джин, моргая, открыл глаза, и обнаружил, что смотрит в потолок – потолок послеоперационной палаты, сообразил он, повернув голову. Он потрогал свое лицо – кожу покалывало – и несколько раз подряд крепко зажмурился. Не тошнит и голова не кружится. Впрочем, нельзя сказать, чтобы он чувствовал себя совсем уж хорошо. Глупость какая-то. Он лежал на одном из высоких и узких смотровых столов, не накрытом даже простыней, и потрескавшийся старый пластик неприятно царапал кожу.

– Джин, ты в порядке?

Он повернулся, опираясь на локоть, и увидел, что над ним склонилась мама. На ней снова была фильтрующая маска и плотно запахнутый халат, и смотрела она с беспокойством.

– Наверное. – Он снова потер лицо, осторожно почесал макушку, где до сих болело, оттого что Ханс тащил его за волосы.

Мина подлезла под руку к маме и с любопытством разглядывала его.

– Тебя застрелил оруженосец Роик. Я никогда не видела, как в человека по-настоящему стреляют.

Джин тоже ни разу не видел. Очень странно – когда в тебя стреляют. Он впервые задумался, как себя чувствовал Майлз-сан, когда в него выстрелили иглогранатой. Конечно, быть просто парализованным – не так страшно, но все же было это жуткое мгновение, когда он увидел непреклонное лицо оруженосца Роика и понял, что не может ничего сделать, слишком поздно, у него отнимают весь мир, а он абсолютно беспомощен... Джин нахмурился: ощущение было таким неприятным!

– ... Не сломано, – раздался голос Ворона-сенсея, и ему ответил голос Форлынкина – Неужели вы не поверили мне на слово?

Джин повернулся, и увидел, что эти двое заняли соседний смотровой стол. Форлынкин сидел на краю, свесив ноги. Свой плащ с широкими рукавами он снял и отложил в сторону вместе с накидкой, а рукава рубашки были закатаны. Ворон-сенсей стоял перед ним и возился с его левой рукой, которую Форлынкин, точно защищаясь, прижимал к себе.

Форлынкин отмыл лицо, и отметины от когтей Нефертити превратились в три тонких красных черточки под блестящим слоем прозрачной пластповязки. Но воротник рубашки весь пропитался засохшей кровью, брызги были и на одежде, и Джин поежился от вины за своего нового питомца.

– Синяки у вас будут внушительные, – продолжал Ворон-сенсей.

– От лома? Неудивительно. Повезло, что он лицо не зацепил.

– Форлынкин-сан нашел еще ниндзя! – объяснила Мина Джину. – Они дрались и Форлынкин-сан победил.

Форлынкин покосился на нее и улыбнулся с каким-то сожалением.

– К счастью для меня, это были не ниндзя. Просто пара наемных громил из местного отделения Н.О.Н.Н., которые попытались наконец-то воплотить в жизнь свой девиз.

– Я думал, их всех арестовали после нападения на участников конференции, – удивился Ворон-сенсей.

– Это типы из ранее отколовшейся от них группы крайне радикального толка. Насколько я в курсе, Н.О.Н.Н. не славилась единством и в лучшие времена. – Форлынкин повернулся к Джину: – Я встретил эту парочку за дальним углом следующего здания. Они пытались выломать дверь и пробраться в туннели с зажигательной смесью. Если бы им это удалось, тут случились бы большие неприятности.

Ворон-сенсей поднял брови:

– Что, поджигатели надеялись выбраться оттуда живыми?

– Трудно сказать. Похоже, здесь внизу заблудиться ничего не стоит. Но пожарный департамент сумел быстро локализовать возгорание в здании теплообменника, едва я сообщил им, что тут использовали астеризин. Очень мерзкая штука – астеризин. Начнешь заливать его водой, случится неприятный сюрприз. Можете поверить, пожарные устроят Н.О.Н.Н. веселое утро.

Джин наморщил лоб:

– А лом-то зачем? Дверь с другой стороны всегда оставляли незапертой.

Форлынкин поморгал, рассмеялся и тут же поморщился, потрогав свою исцарапанную физиономию.

–Просто потому, что никто из нас об этом не знал. После того, как я отобрал у них лом, я смог задержать их до прихода полиции. И кое-кто из пожарных тоже был не против мне помочь. Эти двое показали, что их наняли охранники из "Нового Египта", явно только для того, чтобы, прикрываясь диверсией, похитить доктора Лейбера. Правда, по-моему, кое-кто из Освободителей переусердствовал с исполнением инструкций. Но вся цепочка приводит точно к топ-менеджеру «Нового Египта», на которого нацелился лорд Аудитор Форкосиган.

Мама потерла лоб. Вокруг глаз у нее пролегли глубокие морщины.

– Только если им не удастся снова спустить все на тормозах.

– Думаю, на сей раз – нет, – возразил Форлынкин, ободряюще ей улыбаясь.

– А где Нефертити? – внезапно встревожился Джин.

Мина показала на полки у дальней стены. Из темноты под ними слышалось бормотание и рычание.

– Она прячется. Может, ты уговоришь ее выйти, когда она успокоится. Я попыталась выманить ее на еду, но, наверно, она сейчас не такая голодная.

Ворон-сенсей обошел вокруг смотрового стола, улыбнулся Джину, посмотрел ему в глаза, оттянул веки, проверил пульс.

– Голова болит? Тошнит?

– Нет, совсем ничего. – Джин ощупал онемевшую физиономию и наткнулся пальцами на полоску пластыря на шее.

– Там просто царапина, – заверил его Ворон-сенсей.

– У меня лицо онемело.

– Это нормально и через час пройдет. Если не пройдет, скажи мне. – Ворон-сенсей помолчал и откашлялся. – Лорд Форкосиган просил передать тебе, когда ты очнешься. Те несколько минут, на которые вы с Миной задержали бандитов из "Нового Египта", оказались решающими, чтобы успела подойти спасательная партия.

– Ого! – восхитилась довольная Мина.

Ворон-сенсей кивнул.

– Он сказал, что если бы вас вытащили из здания до того, как мы подоспели, «ситуация потребовала бы долгого упорного преследования» – знаешь, он так он выражается по-военному. А значит, нам пришлось бы черт знает сколько времени за вами гоняться. Хотя, наверное, он бы и тут справился. Он, э-э... такой, настойчивый.

Джин сел полностью, в первый раз с тех пор, как очнулся. Он увидел, что в стеклянном боксе рядом с маминым заперты двое здоровенных дядек из «Нового Египта». Джин вздрогнул от страха, но тут понял, что Ханс неподвижно лежит на полу, а Оки сидит, сгорбившись, с руками, связанными за спиной, и ничего не замечает.

Джин представил, как их всех увезли бы в глухом фургоне непонятно куда и снова забрали маму... Он сглотнул – на шее натянулся пластырь. Тогда его отчаянная борьба с высокими, большими мужчинами казалась ему бесполезной, тщетной, но, может быть...

В эту минуту в комнату своим быстрым шагом вошел Майлз-сан, а за ним – оруженосец Роик. Оки даже и не поднял головы, и Джин вспомнил, что боксы изолированы и изнутри ничего не слышно.

– А, – Роик улыбнулся и дружески помахал Джину, – ты уже пришел в себя. Хорошо.

Джин насупился, не в силах прогнать совсем недавнее воспоминание: Роик глядит сквозь него, словно Джина просто нет, и целится из парализатора. Физиономия Роика чуть погрустнела, хотя он тут же попытался улыбнуться Мине – и она ему ответила. Получается, его улыбка – просто притворство? Какой Роик настоящий: большой улыбающийся человек или тот – холодный, напряженный, страшный?

– Замечательно, все здесь, – оповестил собравшихся Майлз-сан. Он забрался на стул, точно учитель на кафедру для чтения лекции, и макушка у него оказалась почти вровень с головой Роика. Все повернулись к нему. Это должно было смотреться довольно глупо, но почему-то так не получилось, хотя Джин и не понимал, отчего.

– Полиция Норбриджа будет здесь через несколько минут. Они заберут наших гостей из «Нового Египта», – Майлз показал на бокс-камеру, – и начнут снимать со всех показания. Вот-вот к нам присоединится пара сонных адвокатов; госпожа Ксиа категорически настаивает, что у нее нет необходимого опыта в уголовном праве, но мы подняли на ноги двоих ее сослуживцев из соответствующего отдела. Да, глава ее фирмы тоже подъедет сегодня, но попозже, когда мы вернемся в консульство и немного отдохнем.

Мама застыла.

– С юристами нам раньше никогда не везло.

– На сей раз они будут на вашей стороне, – пообещал Майлз-сан. – А у нас – Ворон, доктор Лейбер, консул Форлынкин – пока как раз есть время согласовать наши рассказы.

Ворон-сенсей выглядел заинтересованным, Лейбер-сенсей встревоженным, а консул Форлынкин – смирившимся.

Майлз-сан продолжал:

– Цепь событий слишком сложна и взаимосвязана, чтобы можно было подправить много, но в целом я предпочел бы, чтобы мое имя всплывало там как можно меньше – по причинам, относящимся ко второй части моего расследования на Кибо. Не беспокойтесь, госпожа Сато, оно никак не пересекается и не конфликтует с вашим делом. К счастью, на роли местных героев вполне подойдут Ворон и доктор Лейбер.

Брови Ворона-сенсея поползли вверх. Лейбер уставился на Майлза-сан с мрачным подозрением.

– Вкратце все выглядит так. В первый день, доктор Лейбер, мы Вороном приехали к вам потому, что группа Дюрона собиралась развернуть свою деятельность в Норбридже, и он хотел переманить к себе на работу ведущего химика в области криорастворов. Кстати, именно этот пост они вам и предложат, если только мы сумеем избежать вашего ареста.

– О! – Лейбер-сенсей так и сел, на лице у него расплылась удивленная, но благодарная улыбка.

– Тогда же доктор Лейбер рассказал нам о своем плане положить конец "Новому Египту" за историю с некачественным криораствором и перепродаваемыми контрактами и сообщил, что он изъял криотруп госпожи Сато, обеспечивая ее безопасность как будущего свидетеля. Пользуясь возможностью, он нанял доктора Дюрона для ее оживления, поставив это как одно из условий своего найма, и доктор Дюрона так стремился заполучить ценного сотрудника, что согласился.

– И я привез эту украденную криокамеру сюда, в мою секретную лабораторию? – сухо уточнил Ворон-сенсей.

– Именно так. – Майлз-сан жизнерадостно ему улыбнулся. – Хотя давайте не использовать в ваших показаниях термин "украденная", если вопрос все же всплывет. Вполне подойдет "спасенная" или "помещенная в безопасное место".

Ворон-сенсей махнул рукой, соглашаясь.

– А дальше что?

– Попытка доктора Лейбера покинуть Кибо была отвлекающим маневром, призванным отвлечь "Новый Египет", пока проходит оживление госпожи Сато, чтобы она смогла свидетельствовать против них. К несчастью, попытка получилась слишком убедительной. Однако его спас Роик – по просьбе Ворона; я разрешил ему вмешаться в это дело, оказывая любезность компании, которая принадлежит моему брату. Сегодня вечером я приехал сюда лишь затем, чтобы приглядеть за Марком, чьи перемещения представляют неизменный интерес для Барраярской Имперской СБ по чисто барраярским политическим причинам. Что, кстати, тоже правда. Убедившись, что новое предприятие Марка интересам Империи не угрожает, я собираюсь вскоре покинуть Кибо-Дайни, как только завершу здесь свои дела.

Джин заморгал, услышав новость. Ну да... конечно, так и должно было случиться. Люди всегда уходят. Ничего не остается ни неизменным, ни безопасным. Он прикусил губу.

– Я полагаю, сегодня вечером о покойной Алисе Чен мы умолчим, и, скорее всего, ее имя вообще не всплывет, но на случай, если это всё же произойдет... Ворон изъял ее из хранилища также по требованию доктора Лейбера, как вещественное доказательство эффектов некачественного криораствора. Ворон в равной степени ученый и бизнесмен, чтобы не подвергать свою компанию риску на основании одних только слухов.

Ворон склонил голову и усмехнулся.

– Для меня – подходит.

Майлз-сан повел плечами и потянулся. Лицо у него приобрело бледный, несколько сероватый оттенок – ничего удивительного для четырех часов утра – но тут все устали не меньше. Зато его глаза сияли. Он повернулся к маме Джина:

– Ко мне с барраярского посольства на Эскобаре уже летит опытный эксперт экономического отдела. Так получилось, что вся необходимость в нем уже по большей части отпала из-за событий вчерашнего дня, однако, чтобы оправдать стоимость его перелета, я решил одолжить его вам на пару дней. Я думаю, он сможет оказать значительную помощь в стратегическом планировании ваших дальнейших шагов, решите ли вы возобновить деятельность вашего политического комитета или нет.

Мама потерла лоб и хрипло произнесла:

– Но что если полиция решит забрать Джина и Мину?

Эту ужасную мысль Джин тоже гнал от себя прочь с той самой минуты, как Майлз-сан объявил о скором прибытии полицейских.

– Полагаю, вряд ли они станут допрашивать малолетних, когда под рукой так много взрослых очевидцев. Вы – их ближайший родственник; им придется запросить ваше разрешение на допрос детей, и я полагаю, что вы им в таком разрешении откажете на основании того, что дети и так слишком травмированы недавней попыткой похищения.

Мина издала короткий возмущенный возглас. Джин не был так уверен.

– Адвокат вас поддержит, – продолжал Майлз-сан. – Если полиция станет спорить – в чем я сильно сомневаюсь, поскольку все события завершились буквально только что – отвечайте, что они могут навестить вас с детьми в консульстве позже, если понадобится. Маловероятно, что они придут, но даже если так, там мы будем уже на своей территории.

Форлынкин успокаивающе кивнул, а мама с сомнением покачала головой, но Джин увидел, как морщинки вокруг ее глаз немного разгладились.

Джин поднял взгляд и увидел, что оруженосец Роик смотрит на него в упор. Он неуютно поежился и отвернулся.

– Госпожа Сато, – произнес Роик своим звучным, глубоким голосом, – вы позволите Джину с Миной на минуту выйти со мною в коридор? Я хочу им кое-что показать.

Джин повернулся, уже готовый отказаться, но тут Мина запрыгала – "да, да!" – не давая ни слова вставить маме, которая все равно хотела сейчас что-то обсудить с консулом, так что Джина в конце концов выдворили в коридор вместе с сестрой. Роик плотно прикрыл за ними дверь.

Затем, к удивлению Джина, Роик опустился перед ним на колено, оказавшись почти одного с ним роста – хотя все равно оставался выше Мины.

– Я подумал, – пояснил Роик, – что вам захочется пострелять из моего парализатора. – Из кобуры под курткой Роик вытащил то самое оружие, которое сделало Джину так плохо, и мальчик вздрогнул.

– Ух ты! – завопила Мина. – Вау, а можно мне?

Теперь Джин даже не мог отказаться. Он осторожно кивнул.

– Никогда не направляй оружие на человека, если только не собираешься в него стрелять, – начал короткую лекцию Роик. – И тут не важно, думаешь ли ты, что оно не заряжено, или стоит на предохранителе, или еще что-нибудь. Пусть это станет для тебя непререкаемой привычкой, в которой ты никогда не будешь сомневаться. – Он показал Джину, как устроен парализатор, и назвал детали, в том числе датчик на рукоятке, настроенный на его собственную руку – затем Роик отключил его, набрав код. Лишь тогда Роик позволил ему взять оружие, удостоверившись, что дуло направлено в пустой коридор.

Рукоятка еще хранила тепло от ладони Роика – так бывает, когда сядешь на стул, с которого кто-то только что встал. Парализатор оказался не таким тяжелым, как думал Джин, но все-таки был довольно увесистым, в основном из-за батареи в рукоятке. Он совсем не выглядел игрушечным.

Джин всмотрелся вдоль линии прицела, как его научил Роик, и нажал курок. Внезапное жужжание в руке испугало его, но отдачи не было, так что Джин ухитрился не выронить оружие.

Ободренный, Джин дал Роику показать, как работает автоматический лазерный прицел, и выстрелил снова. На этот раз он уже не вздрогнул. А потом он стрелял и стрелял. Теперь заряды попадали в стену почти там, куда он целился. Джин старался держаться серьезно, но чувствовал, что все равно расплывается в улыбке.

К этому моменту Мина так хотела тоже попробовать, что просто вопила: "Дай мне! Дай!" – и Джин неохотно уступил парализатор ей. Роик еще раз повторил свою инструкцию, осторожно опустился на колени позади Мины и поддержал рукой ее ладошки – ей пришлось ухватиться за рукоятку двумя руками сразу – и урок повторился.

Затем Роик поднялся, взял парализатор, сбросил код отмены и убрал оружие в кобуру.

– Лучше? – спросил он у Джина.

– Ага, – с удивлением ответил Джин. – Это такой инструмент. Просто инструмент.

– Верно.

На этот раз Джин ответил улыбкой на улыбку Роика. И они все втроем вернулись в палату.

***

Майлз подался вперед, к кодированному устройству записи, и самым оживленным тоном произнес.

"На всякий случай, Грегор, я хочу чтобы ты знал: если после всего эта планета погорит, моей вины тут нет. Растяжка от мины была натянута задолго до того, как я об нее споткнулся".

Он с минуту подумал, пойдет ли это в качестве первого предложения его Аудиторского доклада, потом протянул руку и стер. Единственная хорошая вещь в задержке галактической связи, проистекающей из того, что информация путешествует со скоростью света между П-В туннелями и на кораблях – через эти туннели: если ты не подумал перед тем, как сказать, ты можешь еще подумать перед тем, как отправить. Хотя лучшие свои идеи Майлз выдавал как раз тогда, когда его мозг не поспевал за болтливым языком. "Правда, и худшие – тоже". Интересно, к какому виду относится последний случай?

Он оглядел консульский узел связи, который получил в свое полное распоряжение для секретной и личной записи, выставив отсюда вымотанного Йоханнеса. Поскольку отдаленное консульство в качестве аналитика СБ располагало только лейтенантом Йоханнесом, большую часть времени из двух последних дней Майлз провел, натаскивая беднягу на работу с данными: учил, какую именно информацию тот должен отсеивать из шумихи местных планетарных СМИ, сортировать и пересылать в Департамент по делам Галактики на Комарру.

Хорошая штука – многозадачность. Йоханнес показал себя достаточно прилежным учеником. Да, будь атташе одной из восходящих молодых звезд Имперской Службы, он бы получил пост не здесь, а в более горячей точке. Но будь он менее ответственным, его бы не послали сюда в автономное плавание.

Майлз отметил в примечании добросовестность лейтенанта и заодно вспомнил про свои прежние подозрения в адрес клерка, Юичи Мэтсона. Позавчера, когда пресса только начала осаждать консульство, он случайно подслушал хвост короткого разговора на кухне между Мэтсоном и его начальником Форлынкиным.

– Мне говорят, что на этой работе я бы мог набить карманы взятками, – жаловался клерк, – вот только за все пять лет мне никто ничего не предлагал. А когда теперь наконец начали, то лишь потому, что их интересуют сплетни о Сато-сан. Сато-сан! Как будто я стану это делать! Пфф!

Голубые глаза Форлынкина сощурились. – Вы все не так делали, Юичи. Вам нужно было не ждать предложений, а просить самому. Или как минимум намекать. Спросите милорда Аудитора, пусть вас научит.

Мэтсон только покачал головой и вышел, лелея в руках чашку с зеленым чаем, а в душе – обиду.

Майлз усмехнулся и добавил в отчет еще одно доброе слово про перегруженного работой консульского клерка.

Чтобы снова собраться с мыслями, Майлз просмотрел длинный список приложений – и сырых данных, и его выводов – которые он подготовил для Штаб-квартиры СБ; рутина скучная, но необходимая. Вполне хватит, порадовать работой какую-нибудь несчастную команду аналитиков Департамента по делам галактики на срок от одной до трех недель, пока Майлз до них лично не доберется. Загрузить уж точно, во всяком случае. Имперский Советник (как именовался барраярский вице-король Комарры) тоже окажется приглашен в круг доверенных лиц, едва сообщение дойдет по сжатому лучу. А полный анализ этой аферы с планетарными акциями и план подходящих контрмер вполне подождут, до тех пор, пока лорд Аудитор не окажется на орбите Комарры.

Майлз немного поразвлекался, представляя себе, как Рон Винг и его приятели выходят из криостаза в надежде, что заполучили целую планету, а оказываются такими же нищими и неприкаянными, как старый Йани. Увы, но их махинацию пресекут на гораздо более ранней стадии. Мировая справедливость – весьма привлекательная штука, но и обычное правосудие тоже сработает.

К тому же, составляя Аудиторский доклад, Майлз сидел внизу и не попадался на глаза посетителям консульства, пока последствия ночного совещания у госпожи Сюзи разворачивались во всей красе. Руководство "Нового Египта" арестовали по обвинению в тайном сговоре и, возможно, убийстве. А когда скандал с испорченным криораствором и продажей контрактов подхватили новостные агентства, стало похоже, что к обвинениям прибавятся другие, и "Новый Египет" уже не сможет отвертеться. Попытка похищения, да еще детей, оказалась для них особенно губительна и принесла еще одно очко в этой игре Джину с Миной – кстати, надо не забыть сказать им. Юристы уже готовили иск от имени госпожи Сато и ее группы, а она сама дала первое интервью под бдительным присмотром Форлынкина. Новый адвокат снабжал ее мудрыми советами и с энтузиазмом воспринял этот непредвиденный поворот событий.

"Белая Хризантема" и множество других криокорпораций, которых разразившиеся события преждевременно призвали к ответу, наконец-то завопили, как и полагается обманутым жертвам, и Майлз, ухмыльнувшись, пожелал Рону Вингу всей удачи в попытке спасти положение, какую он заслужил. Астеризин хорош, чтобы поджечь здание, но если ты хочешь поджечь целый мир... что ж.

Майлз в энный раз себе напомнил, что ему не стоит дальше вмешиваться в это дело с высоты своего положения. Консул Форлынкин присматривает за интересами и Барраяра, и семейства Сато, а Марк возглавляет дела с того конца, который имеет касательство к клинике Дюрона. Майлз и так оказался опасно близок к тому, чтобы поставить под удар изначальное задание с "Белой Хризантемой", расследуя интереснейшую побочную ветвь с "Новым Египтом". Впрочем, учитывая новое предприятие Марка, в конце концов, и это послужит на пользу Барраяра. Майлз должен был отдать должное случаю и интуиции – действительно, не сунь он нос дальше, чем вроде бы требовалось, то ничего в этом направлении не узнал бы. Вот на что надо обязательно указать Грегору.

Ах да, Грегор. Сопроводительное послание предназначалось только для императорских глаз и ушей. Чтобы набраться вдохновения, Майлз вызвал на комм неподвижное изображение Грегора: в полном мундире, с суровым взглядом и в той официальной позе, что сам Грегор называл "будто кол проглотил". Увы, оно вдохновляло Майлза лишь на то, чтобы по-клоунски дурачиться, пока это мрачное лицо не расплывется в улыбке. А клоунов в жизни Грегора и так хватало, начиная с половины Совета Графов, хотя те редко вызывали у него улыбку.

Майлз снова включил запись, и начал излагать, эффективно и четко.

"Добрый день, Грегор. Как и говорилось в моей поправке к тревожному сообщению Форлынкина, мы вполне справедливо заподозрили "Белую Хризантему" в мошенничестве на Комарре. Первичные данные и мои выводы по ним – в основной части доклада. Я не уверен, как мне поступить со взяткой. Возвращать я ее не собираюсь, но и обещанного Вингом она не стоит, так что ей один путь – в Имперский госпиталь для ветеранов в качестве сомнительного пожертвования. Однако это мы можем решить и потом. По пути домой я остановлюсь в Солстисе, на случай, если у комаррского СБ и у Имперского советника еще будут ко мне вопросы, хотя, по правде говоря, им уже есть с чего начинать."

"Кстати, о Форлынкине. В его личное досье в Департаменте иностранных дел следует записать мою Аудиторскую благодарность за образцовую помощь во время моего визита и, гм, инспекции. А также после него, поскольку я завтра улетаю и всю подчистку результатов сваливаю на бедного малого". “Лучше он, чем я”.

"Тем временем я лучше дам тебе краткую сводку по скандалу с "Новым Египтом", который пересекается с моим расследованием. Все началось с того, что кучка местных идиотов вломилась на криоконференцию с намерением взять меня в плен, и хотя в этом они не преуспели – что я кратко описал в предыдущем докладе – однако потом... "

По возможности лаконично Майлз подытожил события последних дней, от повторного появления Джина у задних дверей консульства до успешного ареста руководства "Нового Египта". Закончив рассказывать, он даже несколько запыхался. Майлз постарался не кривиться, представив, с каким выражением на лице Грегор все это выслушает. Озадаченно? Страдальчески морщась? Бесстрастно? В бесстрастности Грегор мог дать Пиму сто очков вперед.

"Пока никакие уголовные обвинения мне не грозят, и я надеюсь оказаться далеко от Кибо-Дайни прежде, чем кто-нибудь здесь вообще об этом задумается", – радостно заверил он.

Как бы теперь оптимистично все закончить? "Только на Кибо можно вызывать мертвых, чтобы те свидетельствовали против преступников – реальное воплощение мировой справедливости, если таковая вообще существует".

Припоминается какая-то архаичная цитата, жуткая, аж мороз по коже… Из чего-то, что он читал в дни своей учебы в Академии, точнее, в увольнительных между учебой. Древнее предание со Старой Земли, еще с тех времен, когда крионику не только не изобрели, но даже представить себе не могли. Слова звучали странно пророчески, клеймом горели у него в мозгу, хотя сам литературный источник был давно забыт, похоронен под хаосом прошедших десятилетий и, возможно, затронут криоамнезией. "Проложу я путь в глубину преисподней, подниму я мертвых, чтоб живых пожирали – станет меньше тогда живых, чем мертвых!.. "

Пожалуй, не стоит делиться с Грегором такими вещами. У Грегора, и Майлз это доподлинно знал, и так хватает собственных кошмаров в его императорской голове, так что порой только изумляешься, как она у него до сих пор не разлетелась на кусочки. Наконец-то Майлз придумал финал.

"Хотелось бы знать, не окажутся ли исследования Марка в области омоложения, которые он здесь планирует провести, в долговременной перспективе важней, чем моя нынешняя работа? Пока слишком рано судить, но на Группу Дюрона стоит посмотреть, и не только серебряными шпионскими Глазами Гора. Пусть Лаиса приватно намекнет об этом своей тете, если та ищет лучшее вложение денег, нежели "Солстис – Белая Хризантема". Может, это станет подходящей наградой за то, что она первой обратила наше внимание на это дело".

"На сегодняшний коммерческий рейс до Эскобара я не успеваю, но уже заказал каюту на завтра. Я жду не дождусь, когда же окажусь дома".

"Да, и передай Лаисе от меня: знатный улов!"

Майлз закрыл запись, запечатал доступ, приложил ее к своему закодированному рапорту и отправил.

@темы: Буджолд, CryoBurn, Майлз

---

Кроссовер миров Буджолд и Макса Фрая.
Джен.

Название: Evening crossroads
Автор: Натали aka  Poltavka
Персонажи: Триша, Макс, Меламори и Майлз

*
Суп на семи ветрах Триша затеяла варить с утра пораньше. Погода выдалась в самый раз: флюгер на крыше крутит носом во все стороны, то в один воздушный ручеек окунется, то в другой. Главное – шире открыть окно, плюс запастись специальным дырявым черпаком, чтоб зачерпывать и размешивать ингредиенты: рассветный ветерок с яблочной кислинкой или густое, сочное полуденное дуновение.
Но и отвлекаться особо нельзя, нельзя оставить варево на плите без присмотра. Потому в сад Триша сегодня не выходила, и на нового гостя поглядывает издалека. Ну да небось к вечеру, когда все соберутся за столом, насмотрится вдоволь. И наслушается тоже. А пока его выгуливают Макс с Меламори, и до кофейни долетают лишь обрывки разговора.
– Собственно, я и сам не знаю, как сюда попал, – даже отсюда Трише видно, как гость пожимает плечами. – Разве что через червоточину.
– У вас так смешно называют Дверь между Мирами, сэр Майлз? – спрашивает Меламори. На руках у нее дремлет туманный щенок, и оттого она кажется слегка призрачной, акварельно-размытой.
– Если в этом мире все леди так очаровательны, он мне определенно нравится.
Меламори улыбается, почесывает щенку дымчатую спинку.
– Есть куда очаровательней – вот позовут нас ужинать, сами увидите.
Триша спешно утыкается в котелок, но за ушами у нее становится тепло от удовольствия. Теперь ей еще сильнее хочется сварить самый лучший и ароматный суп.
– В свое время я боялся столкнуться с кем-то из Мира Паука, – задумчиво продолжает Макс. – А тут вдруг такая родственная душа. Знаешь, я ведь тоже раньше состоял на королевской службе, в Тайном сыске. Наверное, все мы проходим подобную ступень – вроде тренировочного лагеря перед настоящим делом.
– Например, каким? – Трише кажется или в голосе гостя звучит легкий вызов?
– Например, удерживать Вселенную в равновесии, – дружелюбно поясняет Макс. – Такие вещи ведь с наскока не одолеть.
Триша настораживается в ожидании ответа, но тут посреди котелка завинчивается небольшой буранчик, и она зовет:
– Ужин готов!
– Мы идем! – отзывается Меламори. Триша отвязывает фартук и начинает доставать миски, опережая шаги за дверью.
– Должен предупредить, – вдруг уже на пороге говорит Макс, – что за ужин у нас принято платить.
– Боюсь, в данный момент у меня при себе ни доллара.
– Платить историями. Ни за что не поверю, будто у начинающего Вершителя не найдется хотя бы нескольких совершенно захватывающих историй.


Название: "Элли"
Автор:  Констанция Волынская
Персонажи: Майлз, Макс, Элли

*
- Ну и как тебе она?
Шутливый вопрос сэра Макса не то что бы застал Майлза врасплох. Просто он впервые за несколько лет не знал, что ответить.
Он знал, что ему нравятся высокие женщины. Он не смог бы обьяснить причину, даже если бы захотел - притянуть за уши можно любое объяснение, но...
Айвен как-то пошутил, что Майлз просто любит все монументальное, мощное, даже если это его едва не раздавит. Но это же неправда! Рост без обаяния, без внутренней привлекательности, без грации ничего не значит! В женщине должно быть что-то... кошачье. Домашне-стабильное, но в то же время независимое и способное постоять за себя, выпустить из мягкой лапки коготки и располосовать противника на ленточки. Не важно, в буквальном смысле, как это делала Таура, или в переносном, как Катерина и Элли.
А теперь Майлз засомневался, так ли уж ошибался его шалопай-кузен. Конечно, женщины женщинами, а кошки кошками, но... Тут и вправду пора подумать о том, что такая и раздавить может. Ненароком. От избытка чувств.
Он осторожно опустился рядом с ней на разбросанные по полу подушки и запустил руки в густую мягкую шерсть. Кошка замурчала, громко и басовито, подставила подбородок с длинной волнистой шерстью и прикрыла синие глаза.
"Элли Куинн захочет меня прибить. И Катерина тоже. За компанию, - подумал Майлз. - Она ни за что не поверит, что имя этому чуду дал не я. Элла-младшая, Элли. Детеныш тех самых Армстронга и Эллы, по которым так скучал в доме старого Фрэнка сэр Макс. Восхитительный детеныш!"
Майлз восхищенно вздохнул. На языке вертелся только один вариант ответа на вопрос сэра Макса, но ответ этот был слишком шуточным и, да-да, легковесным, чтобы описать свое впечатление от кошки. Вот уж действительно, потомок загадочного зверя, пришедшего оттуда, куда садится солнце, и диких кошек Пустых Земель!
Элли лениво потянулась и придавила тяжелой пушистой лапой ногу Майлза. Уж она-то знает, кто тут главный. Что бы эти люди о себе не думали.

@темы: драбблы, кроссовер, Майлз, джен, Фанфики