"На крышах Форбарр-Султаны шафранный закат померк..."
Название: Цетаганда: полет на крыльях дракона
Авторы tuully и jetta-e
Бета: Altra Realta
Категория|Рейтинг|Размер: джен, РG, миди (~14700 слов)
Пейринг|Персонажи: Майлз, Айвен, аут Райан, Даг Бенин, посол Форобьев, гем-лорд Йенаро и другие
Жанр: кроссовер, стилизация, мозаика
Краткое содержание: что бы было, если бы роман «Цетаганда» писала не Буджолд, а признанные зарубежные мастера фэнтези? Вот вам семнадцать разных версий.
Примечание: в написании фика почти приняли участие знаменитые авторы со своими произведениями:
Р.Хобб, Сага о живых кораблях; М.Муркок, «Вечный воитель»; Л.Спрэг де Камп, Ф.Прэтт, «Дипломированный чародей»; Р.Гаррет, цикл «Лорд Дарси»; А.Сапковский, Сага о ведьмаке; Т.Х.Уайт, «Меч в камне»; Д.Батчер, «Досье Дрездена»; Т.Пратчетт, Плоский Мир; Дж.Мартин, Песня Льда и Огня; Р. Желязны, «Хроники Амбера»; Р.Л.Асприн, МИФы; Дж.Р.Р.Толкин, «Властелин Колец»; К.С.Льюис, «Нарния»; Диана Уинн Джонс, «Шагающий замок Хоула»; У. Ле Гуин, «Волшебник Земноморья»; Дж.Барри, «Питер Пэн»
Ввиду размера фик выкладывается двумя постами: часть 1 и часть 2
Часть 29. Офицер местных спецслужб наносит героям визит и делится информацией
Т.Пратчетт, «Стража, стража!»
Помещение поражало тоской о былом величии. А еще облезлостью. Но тоской — больше. Над закопченным камином топорщился ржавыми пиками и нарисованными кленами старинный герб с неразборчивым девизом «Я …ю драконов». С балок свисали древние знамена и клочья паутины. Устилавший пол коврик местами шевелился — похоже, он служил прибежищем какой-то особой, таинственной расе, которая вот прям сейчас объявила мышам и сквознякам войну за мировое господство. Со стен дышали унынием капустные пейзажи равнины Сто; рядом дротик с линялым оперением удерживал от попыток бегства портрет орангутана — вида совершенно уголовного, но зато в горностаевой мантии и вооруженного тропическим фруктом. Полюбовавшись на горы-бонсай в потертом лаковом футляре, капитан Дворцовой Стражи Даг Бенин попытался решить загадку: что охраняет в пустой, захламленной комнате человек совершенно тролльих размеров в начищенном до блеска слишком маленьком шлеме, кирасе, достоверно воспроизводящей анатомию небольшого слона, и собранных из четырех разных наборов поножах и наручах?
Было бы понятно, если бы охранник сторожил двери. Но нет! Он стоял спиной к окну (маленькому и пыльному) и прикрывал мощной спиной неплотно закрытую форточку. Прорывающийся из оконных щелей сквозняк ворошил морковно-рыжие патлы стражника.
Так как прочих сквозняков в помещении присутствовало изрядное количество, Даг Бенин вынужденно пришел к выводу, что форточка на самом деле является окном в соседнее измерение.
Ибо только такой вывод согласовывался с напряженной воинственной бдительностью троллеподобного стражника.
Проклятые барраярцы…
— Чаю? — с радушием заправского отравителя предложил гостеприимный хозяин, господин Воробио. Бенин не счел нужным снисходить до ответа. Вместо этого он выпятил подбородок, со всей возможной суровостью прикусил остаток сигары и приступил к основной цели визита — допросу двух недорослей, которые каким-то странным непостижимым образом оказались причастны к похищению Главного Секретаря Патриция и явлению над городом настоящего Дракона.
Первый из молодых барраярцев вид имел настолько глупый, что Бенин еле удержался, чтобы не щелкнуть его в нос — проверить, отзовется ли пустотой глиняная голова с тщательно прорисованными пустыми глазами и крупными кудряшками. На все вопросы он отвечал «нет»: летающего дракона не видел, огрызками яблока в него не кидался, девственниц ему не скармливал и штаны при виде его не намочил. Тут господин Воробио издал громкое «кхм!», отчего големообразный молодчик смутился, исправился, признал, что испуг имел чрезвычайные последствия, смутился еще больше и под укоризненными взорами патрона и сотоварища опал, как пирог госпожи Торт.
— Значит, Дракона вы все-таки видели? — уточнил Бенин. — Может быть, заметили и тех, кто в него стрелял?
Тонкие бескровные губы Воробио издали задумчивое «м-м-м», пальцы пробежались по желтоватым манжетам старого камзола, разномастным пуговицам, сложились в тайную азбуку, известную только дипломированным выпускникам Гильдии Воров, и Бенин уверился: интуиция его не подвела. Барраярцы что-то знают. Ах, жаль, что миролюбие Патриция запрещает на этой неделе пытки! А до следующей недели и преступление может раскрыться, и Дракон — спалить оставшийся город, и не будет официального повода поиздеваться над барраярцами.
Чтобы лишить исключить вероятность подсказки со стороны пройдохи Воробио, Бенин стремительным движением приблизился ко второму из недорослей и навис над ним, неизбежный и неумолимый, как Край Диска, Аудиторская проверка или визит тёщи.
— А вы, — для пущей убедительности Бенин выпустил в лицо барраярцу облако табачного дыма, — что можете добавить к показаниям своего кузена?
— Ничего, — кротко ответил недоросль. Кстати, действительно недоросль — макушка барраярца едва доставала Бенину до середины груди. Рост заставлял подозревать его в родстве с гномами, но отсутствие окладистой бороды, некоторая щуплость телосложения, болезненная бледность, значок в виде косточки (с надписью «Люблю Обаротней с махнатого годда») и черная ленточка волонтёра антикровного движения намекали, что и кроме гномов в далеких Барраярских Овцепиках водится много странных существ. — В момент, когда секретарь Патриция, господин Стукдазвон, выскочил на крышу и принялся размахивать волшебным посохом, я отвернулся.
— Вот как, — пробормотал Бенин. Снова выдохнул облако дыма. Големообразный недоросль закашлялся, мелкий же пакостник держался стойко и отказываться от своих слов не собирался:
— Вот именно. Я как раз в этот момент повернулся к Айвену и сказал ему: «Какая жалость, Айвен, что ты не смотришь на крышу дворца Патриция! Там как раз Стукдазвон читает заклинание, вызывающее Дракона!». И поэтому, когда Дракон материализовался над дворцом, я как раз смотрел в другую сторону, поэтому не могу сказать точно, проглотил ли Дракон Стукдазвона, или же наоборот, Стукдазвон как-то перевоплотился в Дракона. С точки зрения логики первый вариант вероятнее, зато второй, согласитесь, — коротышка каким-то неуловимым образом посмотрел на высоченного Бенина сверху вниз и подмигнул ему, как старому приятелю, — политически интереснее. Знаете, даже если принять первый вариант за гипотезу, второй все равно остается главным: ведь проглоченный секретарь стал частью проглотившего его дракона, а, следовательно, действительно неким образом в него перевоплотился. Что открывает интересные возможности для продолжения интриги. Согласитесь, за неимением тела Стукдазвона предъявить ему обвинение в злонамеренном вызове чудовища вы не можете; но если вы обвините в сем деянии Королевского Дракона, за то, что он сам себя вызвал, а потом еще и управлять собою не смог, — это будет весьма, весьма сильным ходом с вашей стороны…
Бенин попробовал всплыть из океана слов и расставить островки смысла по порядку: он пришел, чтобы узнать, кто призывал Дракона. Барраярцы говорят, что не знают, но при этом указывают на Стукдазвона. Спрашивать Стукдазвона бессмысленно, так как вот уже второй день (как раз с момента впечатляющего пожара, устроенного Драконом вокруг Дворца Патриция) секретаря никто не видел. И в любом случае, Стукдазвон пользуется репутацией завзятого дурачка, только и способного, что выполнять приказы Патриция. Значит, надо спросить Патриция, а не приказывал ли он вызвать Дракона. Но зачем Патрицию вызывать Дракона, который спалил его Дворец? Патриций умный, он наверняка знает ответ. С другой стороны, и этот вот бледный тощий коротышка тоже знает множество ответов, хоть и утверждает, что ничего не знает.
Какой из этого можно сделать вывод?
Бенин впал в глубокую задумчивость. Юный барраярец, наконец, заметил отсутствие реакции собеседника, несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но Воробио и големоподобный Айвен грозно на него шикнули.
Сигара медленно тлела.
Ее пепел падал на останки ковра.
Троллеподобный охранник охранял форточку, из которой немилосердно сквозило другое измерение.
Капитан Дворцовой Стражи взвесил все известные ему аргументы и доводы и вдруг содрогнулся. Открытие поразило его.
— Патриций? Это вы? — прошептал он, не веря своим глазам.
Тощий бледный коротышка сморгнул. Воробио округлил глаза и от удивления украл у себя кошелек. Айвен чуть не рухнул грудой глиняных осколков в обморок.
— Не буду убеждать вас в обратном, — по-прежнему кротко и деловито ответил Майлз. — Скажу только, что у меня есть документ, подписанный повитухой и шестью свидетелями, утверждающий, что, скорее всего, существует вероятность принадлежности меня к человеческому виду. И терьеры мне всегда нравились. А от крыс я вообще без ума. И если я когда-нибудь захочу власти…
— Кхм!!! — снова не выдержал Воробио.
Майлз ухмыльнулся краешком губ. Едва сдержался, чтобы покровительственно не похлопать капитана Стражи по плечу. Ограничился сдержанным кивком:
— У вас прекрасно получается вести расследование, капитан Бенин. Я буду ждать вашего доклада о его результатах.
Даг Бенин браво щелкнул каблуками и, чеканя шаг, отправился продолжать следствие.
Значит, явление Дракона — одна из множества затей Патриция. Хорошо. И что повелитель желает, чтобы Бенин сделал дальше?
На секунду Даг пожалел о своем слишком быстром продвижении по карьерной лестнице. Нелегко, подобравшись к вершине пирамиды, угадывать, куда двигаться дальше. Бенин позавидовал своим (и не своим) подчиненным, простым сержантам, капралам и рядовым. Вот где жизнь: найди себе форточку, сторожи ее, и никаких забот…
А кому-то приходится разыскивать Дракона.
10. Герои присутствуют на парадных состязаниях и тихонько сочиняют свои лимерики
Дж. Мартин, Песня Льда и Огня
Столица еще не видела подобной роскоши. На турнирном поле раскинулось море шатров; шелковых и парчовых у знатных рыцарей, холщовых — для воинов попроще. Все мальчишки сбежали из окрестных деревень посмотреть на поединки или сами участвовать в соревнованиях лучников; придворные, вместо того, чтобы плести интриги, спорили о шансах на победу Золотого Льва, Грохочущей Скалы, Бешеного Пса, Стража Грифонов, Длинного Шипа и бойцов масштабом поменьше. Дамы готовились жертвовать рукава и ленты победителям, девы падали в обморок, случайно зацепив взглядом поезд очередного защитника или чемпиона.
Утомленный хлопотами кастелян Форобио категорически запретил сыну и племяннику лорда Форкосигана участвовать в турнире. Он произнес длинную речь, которая повергла Айвена в уныние (ибо запрещала ему появиться перед столичными красотками в новой броне, с украшенным сапфирами мечом, и повергнуть всех негодяев во славу Королевы Любви и Красоты), и чуть развеяла меланхолию Майлза (ибо Айвен, наконец, заткнулся и перестал перечислять достоинства тех пяти, нет, все-таки семи прекрасных леди, которым прочил венец из голубых роз).
В итоге Майлз сидел на галерее, ерзая на неудобной деревянной скамье и покачивая своими слишком короткими увечными ногами. От моросящего дождя его укрывал коричневый плащ с фибулой в виде кленового листа; в серебряном кубке остывало сдобренное специями вино; рядом весело болтала Миа Маз со своей септой, а чуть поодаль сидела юная дочь нынешнего десницы — робкая и очень хорошенькая девочка. Позади почетных гостей толпились девушки происхождением попроще, шутил дурак-карлик, мерзко, с надрывом, орал черный котище, изукрашенный шрамами изрядней, чем иной наемник; толстяк в тунике с гербом в виде изумрудной лягушки поглощал нанизанных на вертел перепелок… Айвен от созерцания турнира отказался, пожаловавшись на утомление от вчерашних занятий бальными танцами и вечеринок с фокусами пиромантов и имея на сегодняшний вечер еще несколько приглашений подобного рода. Майлз позволил кузену сбежать. Побуждение заставить Айвена мучиться от тоски и безделья во время представления приехавших на турнир рыцарей Майлз с огромным трудом преодолел: главной его задачей было выяснить, под чьими знаменами кто сражается и кто чего стоит. Это он мог сделать и сам, без помощи кузена.
А Айвену он как-нибудь вернет должок, но позже.
На специальные подмостки выступил герольд. Тощий и важный, он двигался как цапля, высоко поднимая колени и тщательно выбирая, куда поставить ногу в модном башмаке. Развернув длинный свиток, он поклонился деснице, замещающего отбывшему на охоту короля-дракона, и приступил к оглашению имен.
Храбрецы и герои северных, южных, западных и восточных земель выстроились у северной стороны ристалища. Шелковые полотнища флагов, потемневшие от дождевой влаги, липли к древкам. Комья грязи отлетали от копыт застоявшихся лошадей. Галереи шелестели девичьими восторгами, толпа простолюдинов, напиравшая на ограждение турнирного поля, взрывалась то одобрительным свистом, то шуточками на грани приличий. Кое-кого приветствовали молчанием, и Майлз постарался запомнить имена этих грозных воителей.
В турнире пожелали принять участие и иноземцы; на поле выехала четверка дотракийских воинов с длинным косами, украшенными серебряными и бронзовыми колокольчиками. Несколько знатных летнийцев выразили свое почтение деснице, королю с королевой, столице, стране и восходящему солнцу и испросили разрешения показать мастерство стрельбы из изготовленных из златодрева луков. Появилось существо в темно-синем балахоне, с лаковой маской, закрывающей лицо, объявило себя евнухом из Асшая-у-Тени и предложило свои услуги и волшебный рубин как дар всесильному королю-дракону. На ристалище вышел крепкий, с клочковатой бородой, мужчина в красном одеянии огненного жреца и пообещал сражаться во славу своего бога.
Вот перед королевским помостом проехался рыцарь из Простора — мальчишке едва исполнилось семнадцать, но перечисление его подвигов повергло девиц в экстаз, а Майлза — в зевоту. Плащ рыцаря скрепляла изумрудная роза, под поднятым забралом виднелось лицо с тенью каштановой бородки, самодовольное и до неприличия самоуверенное.
Впрочем, когда сей потомок славного рода кланялся деснице, его конь дернул хвостом и мастерски унавозил истоптанное поле. Толпа взорвалась: нет для простолюдина радости больше и слаще, чем напомнить властительным господам о прозе жизни.
Кстати, о прозе…
Явился юнец из Простора
Не ведал он в жизни позора,
Подвоха бедняга
Не ждал от коняги,
Наклавшего целую гору.
Стишок сложился так лихо, что Майлз фыркнул. Мия и ее септа строго посмотрели на молодого человека, и юный барраярец поспешил придать себе серьезный и неприступный вид.
Продержался он вплоть до появления воина в темно-зеленых доспехах, одного из присягнувших рыцарей лорда Ланнистера. Ланниспортский кузнец постарался предать броне сходство с могучим дубом, а поскольку воин был ростом не менее семи с половиной футов, шире пивной бочки в обхвате, а его кулаки — размером с голову обычного человека, эффект получился поразительный. Глядя на покачивающийся шлем, в виде курчавой дубовой кроны, Майлза снова пробрало вдохновение:
Вышел рыцарь из-под Холма,
Он по виду грозен весьма
И доспех себе латный
Подобрал аккуратно
Под дубовую крепость ума.
На этот раз Майлз фыркнул так, что поперхнулся вином. Пока барраярец стряхивал капли с подбородка и рукава, пока слуга заново наполнял кубок, на турнирном поле началась первая драка. Цапля-герольд замешкался и мог лишь дергать седой бороденкой, такой же длинной и унылой, как вся его внешность, но предотвратить побоище не успел: один из дотракийцев что-то сказал, отчаянно коверкая общий язык, воительнице со знаком вечного солнца Мартеллов на плаще. Женщина, черными глазами и острыми чертами лица похожая на злую, взъерошенную ворону, охотно прошлась по родословной дотракийца, возведя ее к псам, сторожившим рудники Валирии, а когда иноземец обнажил аракх и атаковал с леденящим кровь воплем, ловко приняла удар на круглый щит. И тут же, не теряя времени, попыталась достать обидчика короткой пикой.
Драчунов разняла стража, но к тому времени страсти накалились. Столичные жители недолюбливали южан (еще слишком свежа память потерь, случившихся в неудачном походе отца нынешнего короля на владения Мартеллов), но иноземцев-лошадников, чьи обычаи смущали цивилизованный мир, сторонились еще больше. В трех оставшихся дотракийцев полетели гнилые овощи; поединщики лорда Мартелла сцепились с давними недругами — рыцарями из Простора, и, судя по долетающему до зрителей шуму, только что на глазах у всей столицы у кое-кого появился повод для кровной мести.
Пусть ворона с далекого юга
И лошадники хают друг друга,
Но лишь драться начнут,
В оборот их возьмут,
И придется зачинщикам туго.
Похоже, единственным, кто сохранял спокойствие, был десница. Северный лорд, холодный и спокойный, наблюдал за суетой с высокого места. Тихо поднял руку, шепотом отдал приказ капитану своей гвардии, и спустя какое-то время на ристалище вышел целый отряд северян в плотных серых куртках, не слишком вычурных, но крепких кольчугах, в островерхих шлемах. Несколько минут — и порядок был восстановлен.
Майлз смаковал вино и скандал. Теперь он смотрел на лорда-десницу. Похоже, он недооценивал его, считал слишком обычным человеком. И в самом деле! В столице есть волшебники всех мастей, начиная с короля и его семейства, повелевающими самыми удивительными, опасными и могущественными созданиями подлунного мира — драконами. И продолжая пиромантами, провидцами, заклинателями теней, Слепыми Братьями, Красными Жрецами и просто шарлатанами.
Много и других игроков. Знатных лордов, добывающих золото из недр земель, или создающих богатство торговлей. Они могут собрать армии в несколько тысяч мечей, но, если хорошенько подумать, золото и магия, безусловно, сильные аргументы. Но еще сильнее — тот, чья рука непосредственно сжимает рукоять меча.
Об этом стоило поразмыслить. Майлз потягивал вино и, прищурившись, смотрел на собравшихся на галерее, под навесом, за спиной десницы, у пустующего королевского трона и вообще вокруг турнирного поля людей. На кого из них он может положиться, если решит продолжить затеянную игру? Кого может использовать?
Явился юнец с Барраяра,
Без дракона, меча и драккара.
Всех умом обошел,
И кузена приплел,
Победил всех юнец с Барраяра!
11. Герой гадает, кто из власть имущих — преступник, и занимается провокациями
Р. Желязны, «Хроники Амбера»
Восемь принцев Цетаганды.
Я откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком. Властители восьми Отражений смотрели на меня тонко прорисованными лицами.
Я выложил на стол еще одну карту — с изображением Небесного Сада. Стоило сосредоточить на ней взгляд, деревья начинали дрожать листьями, на дорожки выходили праздные гости, а мраморные статуи оживали и поворачивали голову. Кто-то хотел прибрать к рукам это Отражение. Или, наоборот, план состоял в том, чтобы ослабить соседей?
К картам на столе добавились прочие предметы: табакерка с секретом, привезенная мною из Отражения Бети, вырезанная из ляпис-лазури пешка — из того набора, которым мы играли партию в шахматы с Хранителем Уныния Джексона; браслет из Вервании, краюха хлеба, выращенная на Аслунде… Скоро столешница превратилась в звездную карту.
Последним я выложил на стол свой кинжал.
Отражение, в котором прошли мои детские и юные годы, не баловало ни роскошью, ни особыми успехами в постижении магических тайн. Честно говоря, многие считали нас порождениями Хаоса и относились соответственно. То есть считали самым правильным поступком, на который мы годились, — стать собственностью более сильных магов. Дать поглотить себя более великим.
То есть — Цетаганде.
Стоило прикоснуться к кинжалу, и я снова погружался в мир Барраяра. Чувствовал невыразимое очарование дикой, еще не прирученной силы, дремавшей в его недрах. Запах осенних кленовых листьев. Прохладу горных ручьев.
С одной стороны, это Отражение слишком далеко от Дома, а значит, законы магии в нем практически не действуют. С другой… в ходе войны отнюдь не всё решают заклинания. Может быть, на этом и строится расчет одного из заговорщиков? Заставить рассредоточить силы, отвлечь от того, что должно произойти в центре сплетаемой интригами паутины?
Гадать можно бесконечно.
Я смахнул мусор со стола, вернул кинжал на пояс и снова уставился на восемь лиц.
Какие разные люди… впрочем, отнюдь не люди. Каждый по-своему красив, но у одного это красота мощи и действий, у другого — задумчивости и воображения. Каждый — великий волшебник, каждый — мастер интриг.
На мгновение я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок паники: «Майлз! Что ты делаешь в столь блестящей и ужасной компании?!».
Я дал себе пинка. Конечно же, спасаю свое родное Отражение — Барраяр.
Второго шанса не будет. Надо действовать тонко.
Я взял карту Слайка Джияджи. На меня холодно воззрился истинный воин, не знающий страха и сострадания. Испугает ли его известие о плене или несчастье кого-то из близких? Да нет у третьего из принцев Цетаганды никаких близких.
Но его явно волнуют успехи его ближайшего родственника — Флетчира.
Я положил руку на козырь и почувствовал тепло исходящей от меня энергии. Шепот. Тень. Отражение мысли. И вот нарисованный принц Слайк нахмурился. Ему вдруг пришло в голову, что не так уж он и нужен Владыке Флетчиру.
И что его вполне могут заменить другим — менее родовитым, а значит, более зависимым военачальником.
Не спать тебе спокойно, Слайк Джияджа.
Эсте Ронд. Сухарь и ученый, развивающий технологии в управляемом им мире. Не будем считать трупы, которыми гениальный Ронд вымостил путь к торжеству прогресса, но парень явно любит похвалу.
Поэтому внушим ему мысль, что его успехи не ценят. И все его дела — так, пустячок. К чему строить аэроплан, если летать с помощью волшебного ветра дешевле и проще? И все достижения науки, с точки зрения магов Дома, не более чем детская забава.
Изображение Эсте Ронда нахмурилось и брезгливо поджало губы. Кажется, именно сейчас он изобрел способ превратить всё вино своего Отражения в уксус.
Илсюм Кети. Моложавый старик, или, наоборот, юноша, специально посеребривший себе виски, чтобы казаться более почтенным и надежным? О нем ходили слухи, как о человеке нетерпеливом, не умеющем ждать.
Поэтому внушим ему мысль, простую, как солнечный свет. Что именно его назначат Хранителем Дома, Небесного Сада и Зеркального Лабиринта.
Но не сейчас. А через какие-то сто-двести лет…
Справившись с тремя потенциальными противниками, я помассировал виски. С непривычки волшба отдавала тупой постепенно нарастающей тяжестью. Ну, ничего страшного.
Осталось еще пять потенциальных угроз. Придумать страшилки для них — плевое дело для мастера интриг.
«Я заставлю вас шарахаться от собственной тени. Тогда вы забудете о войнах между Отражениями!»
12. Начальник допытывается у героя, отчего тот такой борзый
Р.Л.Асприн, МИФы
Сложившаяся ситуация требовала глубоких трезвых размышлений. Я сел за стол, водрузил на край свои бедные ноги, подтянул поближе кувшин пива и задумался. Аазвен всей своей темно-зеленой, убийственно-обаятельной личностью профессионального демонстратора измерений оседал стул по другую сторону стола.
— Давай посчитаем баланс, — он достал из кармана горсть золотых и принялся выкладывать монеты аккуратными стопочками. — Сначала положительные итоги. Ты знаешь, кто подбросил тебе ключ.
Я скривился. Вспоминать о той схватке с розовокожим бесом, который столь ловко выдавал себя за настоящего девола, было все равно, что тыкать вилкой рассерженного и не привязанного крысокрокодила.
Аазвен продолжал:
— Знаешь, какую дверь этот ключ открывает.
— Может, — осторожно предложил я, — стоит собрать всех наших — Тананду, Корреша, Гэса, Машу, Аякса и Беферта, и проверить, что находится в том измерении?
Минуту мой личный демон обдумывал такую возможность.
— И думать забудь, — потребовал он. — Открыть замок тот ключ сможет, вот только ты уверен, что он справится с задачей запереть вход как можно более надежно? Может быть, план сбагривших тебе ключ торговцев в том и состоит, что ты провалишься в соседнее измерение без всяких шансов на возвращение? Или, к примеру, откроешь дорогу стае каких-нибудь кровососущих коров? Или любвеобильных вервольфов? А помнишь ту гусеницу, которая влюбилась в тебя, вернее, в того червячка, личину которого ты использовал? Может, именно она сидит по другую сторону портала и только и ждет, чтобы обнять тебя всеми ложноножками, потереться своими усиками о твои, да приблизить яйцеклад к твоим светящимся фонарикам?
Я в жизни не замечал у себя фонариков, тем более светящихся, но, судя по экспрессии Аазвена, подобная ситуация до сих пор вспоминалась ему в тяжких кошмарах. А если что-то пугает демона родом с Извра, — простому, хоть и Великому, пентюху вроде меня этого тем более стоит избегать.
— Тогда другой вариант, — предложил я. — Берем И-скакун и прыгаем в Поссилтум. Жалуемся королю Родерику, что нас обижают, получаем от него армию и генерала Плохсекира.
— Зачем? — подозрительно поинтересовался Аазвен.
— С поддержкой армии лично я не боюсь всяких там влюбленных гусениц. Чисто статистически, если явиться в соседнее измерение во главе нескольких сотен вооруженных людей, среди них найдется хотя бы один, чьи фонарики будут сверкать ярче моих. Может, в другой ситуации я и сочту это оскорблением, но когда речь идет о безопасности… мои личные интересы подождут, — лицемерно потупился я.
Аазвен поразмыслил:
— Ты что, знаком со статистикой?
— Нет, — честно ответил я. — Слышал, как Саймон — ну, помнишь, тот самый «ценный специалист Синдиката», благодаря которому мы провернули несколько удачных Сделок с джексонами, — говорил это слово. По-моему, звучит круто.
— По-моему, ты все-таки болван, — с непонятным мне наслаждением заключил Аазвен.
Я решил не ссориться.
— Давай подсчитаем минусы, — вздохнул демон. — Во-первых, ты пятнадцать раз мешал мне во время свиданий.
— Три раза тебя хотели обокрасть! — возмутился я несправедливостью обвинения. — Четырежды травили, а однажды чуть не уволокли жениться!
— Вот за то, что вмешался в тот раз — спасибо, а в остальных ситуациях ты только мешал мне развлекаться. Поэтому не спорь. Во-вторых, ты взорвал ковер.
— Он был старый!..
— Какая разница! Хороший ковер, моль могла еще несколько месяцев его глодать! А главное, ты обменял хороший подслушивающий артефакт на какого-то глупого дракона!
— Нейсмит хороший! — вступился я за своего питомца.
— Он сжевал твои тапочки! — мстительно напомнил Аазвен. — Иногда я думаю, что твоего Нейсмита нам вообще подбросили враги!
— Брось, — отмахнулся я. — Обменять дракона на разрядившийся артефакт было отличной сделкой!
— Сколько раз тебе повторять, — золотистые глаза демона полыхнули гневным пламенем, — если ты заключаешь сделку с деволами, не забудь пересчитать все монеты, пальцы, руки и родственников!
— Ну, — не сдавался я, — у меня где-то был кузен, настолько тупой, что только и годится — отдать его каким-нибудь бесам или троллям в счет долга.
Аазвен поразмыслил. Подвинул кувшин пива и надолго к нему припал.
— Годится, — он со смаком вытер пену, оставшуюся на верхней губе. Я на всякий случай не спешил, поскольку не понял, одобряет ли мой друг напиток или же план сдать кредиторам родственника. Все ж таки родня… хотя давайте смотреть правде в глаза: мой кузен — самый обычный пентюх.
— А еще мы можем кому-нибудь отдать тот магический ключ.
— Отдать?
— Продать, — тут же исправился я. И меня осенила действительно гениальная мысль. — Мы же можем продать его не одному покупателю, а сразу нескольким!
Аазвен поперхнулся пивом и как-то странно на меня посмотрел.
— Что? — забеспокоился я.
— Да вот присматриваюсь, может, я тебя плохо знаю. Какой-то ты слишком ловкий для пентюха…
— Я маг! — привычно возмутился я. Аазвен продолжил:
— …даже для «великого» мага. У тебя случайно лоб не чешется? Хвост и копыта не беспокоят? У молодых деволов проблемы с рожками и прочими конечностями — дело обычное.
Я фыркнул и демонстративно поднялся. Судя по настроению Аазвена, деловые предложения у него закончились.
А значит, принимать окончательное решение мне предстояло самостоятельно.
На то я и Великий Майлз.
13. Герой присутствует на совещании девяти красавиц и решается на квест
Дж.Р.Р.Толкин, «Властелин Колец»
С утра Майлз чувствовал себя бодрым и готовым к приключениям. Церемония Призывного пения освежила его. Он стоял, разглядывая цветущие фигурные кусты, на которых сверкала роса, и мозаику камней под ногами на извилистой дорожке, когда в воздухе пропел чистый, ясный звон колокольчика.
— Это призывный колокол Совета консортов! — воскликнула подплывшая в своем шаре Пел. — Идем же. Они хотели видеть тебя.
Она провела его в чертог, отделанный в приглушенных, успокаивающих серебристо-серых тонах. Одно из немногих мест в этих палатах, оно лишено было отвлекающих внимания живых декораций, но эту строгость с лихвой восполняла красота его гостей. Семь женщин в белом ожидали их, рассевшись молчаливым кругом; из них Майлз знал только Райан, ледяную и прекрасную. В кругу оставалось лишь два свободных места, и на одно из них, прямо рядом с Райан, бесшумно скользнула его провожатая.
— Это, леди, Майлз Форкосиган с Барраяра, — представила она его. — Мало кто столь невысокий ростом приносил нам такие большие новости.
Красота остальных женщин была столь же ослепительной, сколь разной: среди них были белокожие и темные, с косами белокурыми или шоколадными, с медными кудрями или с серебряными волосами, говорящими о почтенных годах. Райан назвала их именами их сатрапий, звучащими словно заклинания.
— Не все, что стоит обсудить консортам Империи, мы вправе упомянуть при барраярце, — сказала Райан. — Но есть одно дело, неотложное и важное, и для него вы созваны сюда. Именно мы, и никто другой, должны держать совет, чтобы предотвратить грозящую всем опасность.
Все слушали, а Райан своим ясным голосом рассказала о судьбе Великого Ключа. О том, что подобные ему жезлы были созданы загодя и должны были разойтись во все уголки подвластной Небесной Империи Вселенной, чтобы утвердить там ее власть руками мужчин-правителей. Девять Ключей — и один изначальный, который позже должен был их себе подчинить и наделить силой знания. Некоторые из присутствующих знали о том, что что-то неладно с Великим Ключом — но полностью эту историю не знал никто, и множество глаз с ужасом устремились на Райан, пока та рассказывала, что он утрачен.
— Все эти дни, — прибавила Райан, — я выискивала след Ключа, но безуспешно. Барраярец может засвидетельствовать.
Она замолкла, и тут же, высокая и гордая, встала леди с медными волосами.
— Вор подменил волшебный жезл игрушкой, спрятал бесценный алмаз среди осколков стекла, — сказала она с отвращением. — Печальные новости узнали мы сейчас о наших мужчинах. Мы верили им, и они были в курсе всех наших дел. Увы! Такие падения и измены случались и прежде.
— Леди, чаяния и надежды ваших сатрап-губернаторов ведомы всякой из вас лучше, чем кому-либо другому, — с надеждой проговорила Райан. — Кто из них человек честный, а кто способен на подобное предательство? Кого поработила власть Единого ключа?
Красавицы как одна покачали головами. «Я не знаю о нем ничего, что препятствовало бы таким обвинениям», — сказала про своего повелителя одна из них. «Это не лежит за гранью способностей моего сатрапа», — добавила другая.
— Но, даже получив в руки украденное, они не достигнут желанной власти без помощи женщин. Только леди, обладая великой силой, могут владеть Ключом, и то не все. Слабую духом власть Ключа подчинит, и она сама станет игрушкой в руках предателя. Иначе, как свергнув одну из вас, ему не достичь своей цели, — мудро заметила Пел.
— Я не вижу здесь старейшую из всех, леди Надину. Она не вернулась к нам, — кивнула Райан.
— Прошлой ночью я видела сон, который не могла истолковать, — сказала седовласая леди. — Леди Надина ходила одна по площадке башни, с которой наблюдают звезды; спуститься оттуда можно было только по узкой лесенке из многих тысяч ступеней. Должно быть, ее сатрап заточил ее там.
— Илсюм Кети! — воскликнули прекрасные леди в ужасе и отвращении.
— Разве мы не можем еще послать вестника к Императору и просить его о помощи? — спросила леди с волосами светлыми и прямыми, будто овсяная солома на солнце, спускающимися до самого пола — она служила принцу Слайку на Кси Кита. — Он имеет безграничную власть над сатрапами.
— Вряд ли, — сказала Пел. — Будущность нашего рода — дело аут-леди. Император занят одной политикой, и границ этих он никогда не переступает. Но если бы он и отдал такой приказ — что помешало бы вору ослушаться и нашего Небесного Господина?
Майлз жадно вглядывался в прекрасных леди, но ни одна из них не повернулась к нему. Они сидели, опустив глаза и глубоко задумавшись. Беспокойство и предвкушение охватили его: все эти дни он ждал объявления своей судьбы, колокола, призывающего к подвигу, и вот, наконец, все сбылось.
— Я добуду ключ из сокровищницы сатрап-губернатора, — сказал он, — хотя и не знаю пока, как туда проникнуть.
Райан подняла взгляд, и Майлз ощутил, как надежда и сочувствие в ее глазах сладкой мукой пронзают его сердце.
— Впрочем, — торопливо добавил он, — если одна из вас отправится вместе со мной, любые трудности окажутся мне по плечу. Не будем заставлять ждать лорда Кети.
14. Одного кузена похищает прекрасная преступница, а другой вместе с союзницами ставит ей ловушку
К.С.Льюис, «Нарния»
Когда Майлз рассказал товарищам про Райский Сад — с пригласившей его красавицей, летающими шарами, поющими лягушками и маленькими человечками, которые были ни женщины, ни мужчины, — ему, разумеется, никто не поверил. Самые простодушные заметили: «Да ты придумал все для интереса», — а Форобьев, который был тут самым главным, сурово сказал: «Ну, пошутили, и хватит». Так что несколько следующих дней выдались для Майлза печальными. Старшие хотя бы не трогали его, но братец Айвен бывал иногда порядочным злюкой, особенно когда дело касалось красивых леди, и он то и дело дразнил Майлза и приставал к нему, допытываясь, не получал ли тот еще приглашений на свидание от аут-красавиц. А ведь если бы не ссора, они бы неплохо провели эти дни. Разноцветные надушенные листочки с приглашениями так и сыпались на адрес посольства одно за другим. Но Майлзу все было немило. Так продолжалось до первого же официального приема в Небесном Саду.
Дорожки Небесного Сада были такими запутанными, что Айвен чуть сам не потерялся, разыскивая своего кузена. И когда впереди, за цветущим кустарником, мелькнул кто-то маленький, с виду не женщина и не мужчина, он разозлился и подумал: «Вот вас поймаю, шутников!» — и побежал вперед.
И вдруг остановился как вкопанный.
Зазвонили нежные бубенцы, словно ниоткуда, все громче и громче, и над разноцветной дорожкой сам собой поплыл королевский трон. Он сверкал ослепительно, словно был из самого чистого серебра, а по бокам его шагали прислужники, обряженные в халаты из алой парчи, и на лысой голове у каждого был водружен колпак с золотой кисточкой. А на троне восседало создание, не похожее ни на одного из них. Это была высокая стройная дама, с кожей белой, как лучшие сливки, волосами темными, как расплавленный шоколад, и глазами яркими, как корица. Она была закутана в белый шелк, словно наилучшая на свете конфета в тонкую бумажку. Великолепное это было зрелище.
— А это что за безобразие? — спросила дама, пристально и надменно глядя на Айвена.
— Я… лорд Форпатрил… то есть вообще, — смешался Айвен. Он был хорош собой и совсем не привык, чтобы красивые леди называли его такими словами.
— И еще и невежа, — прибавила со вздохом дама. — Не знает, что с аут-леди заговаривать не положено. Откуда ты такой взялся?
— С Барраяра, миледи, — обрадовался Айвен, что может ответить на понятный вопрос. В голове у него все смешалось от ослепительной красоты дамы, и рот был восторженно раскрыт, хоть он сам этого не замечал. — Там не все такие горбатые карлики, как мой кузен Майлз, если мне будет позволено заметить.
— Ха! — сказала красавица задумчиво. — Кузен того неугомонного! Ну, с ним будет с ним нетрудно управиться. Иди ко мне, мальчик.
Вот это предложение пришлось Айвену по вкусу. Разве может женщина навредить ему, такая молодая и любезная? Он тотчас бросился к трону и сел на приступочку у ее ног, а дама повела над ним рукавом накидки. Рукав пах слаще самой сладкой карамели, и из него веяло облачко радужного тумана. Глаза Айвена закатились, и он не почувствовал, как рухнул на колени аут-леди, и не увидел, как вокруг шара соткалась пелена, и тот заскользил прочь, сопровождаемый маленькими прислужниками в красном.
Зато Майлз издалека видел все это. Айвен все-таки был его кузеном, хоть и бывал порою настоящей врединой, и он побежал ему на помощь так быстро, как только позволял его рост. Но кустарник крепко сплелся ветвями, и вперед не было пути. В переплетении дорожек, мощеных белым, как сахар, резным нефритом, исчез и волшебный шар, и дама с шоколадными волосами.
Сердце у Майлза стучало, словно молот. И тогда он закричал:
— Райан! Райан!
В тот же миг духи деревьев подхватили его под руки и понесли через лес, настолько стремительно, что ветер трепал его волосы. Высоко раскинувшие кроны могучие вязы, слившиеся в сплошную чащу цветущая смородина и боярышник, затеняющие мрачные лощины тисы — все так и мелькало у него перед глазами.
На большой поляне парили шесть облаков тумана, круглых, как луна, и белых, как лед. А рядом стояла Райан, такая красивая, какой Майлз не видел в своей жизни, и духи деревьев окружили ее вместе с другими престранными созданиям. Там был и золотой единорог, и алый, как кровь, орел, и всех их окутывала музыка, которую слаженно выводили сидящие в ряд крошечные лягушки.
Едва Майлз услышал эту музыку, у него что-то дрогнуло внутри, и теплое и щекотное чувство разлилось у него в груди. Он не сразу сообразил, что это чувство называется надеждой.
— Я Владычица Райского Сада, — произнесла Райан мягко и спокойно, и от ее слов в воздухе повеяло благоуханием. — Его деревьев, его туманов, его обитателей и его волшебства. В одной руке моей жезл, который разрушает и отменяет, и его властью я заставлю растаять волшебное облако, которое увезло твоего брата.
Она повела рукой, и туманные шары исчезли все разом. Айвен упал на землю, глаза у него закатились, и лицо было бледное. Вот что значит надышаться волшебными духами. И вместе с ним с растаявшего трона упала и волшебница, что увезла его, но тут же, подхватив юбки, бросилась наутек.
— В другой моей руке должен быть жезл, который рождает и создает, но его похитили, — сказала Райан печальным голосом и развела руками. — Ты вернешь мне его, мой маленький рыцарь?
15. Герой спасает мудрую бабушку и уникальный артефакт из рук врага, рискнув своей жизнью
Диана Уинн Джонс, «Шагающий замок Хоула»
Надина, кряхтя, поднялась на ноги. Заклятие, которое наложила на нее ведьма, укравшая ее облик и волшебное облако, было таким же настоящим и добротным, как лучшие дорожные ботинки. Да еще и не расскажешь никому, что тебя заколдовали! Тут она пробормотала себе под нос слово, которое не полагается знать ни старушкам, ни юным девушкам. Но, пускай двигалась она медленно, всё же из нее получилась крепкая старуха. Она не чувствовала ни малейшей слабости — только скованность.
— Неважно, что у меня скрипят на ходу суставы, — сказала она себе самой. — Когда отправляешься на поиски самого главного, становится не до мелочей.
Зато она уже находится не где-нибудь, а в самом замке чародея.
Она спрятала легкие белые волосы под покрывало, подобрала широкие рукава на тощих старых руках и решила, что прогуляется по замку везде. Если засунуть нос в каждый уголок, то рано или поздно наткнешься на тайный склад похищенных Кети ключей, а среди них непременно отыщется тот, Великий.
По замку шел длинный коридор с множеством дверей, и всюду стояли прислужники в голубом. У каждой двери они допытывались, по какому ты делу, и лишь затем пропускали внутрь. А к покоям хозяина замка вела лестница, обшитая панелями из сотни разных сортов дерева.
Сначала Надина не отваживалась даже одним глазком заглянуть в само обиталище чародея. Но такое несносное любопытство одолело ее в последнее время, что стоило хозяину замка уехать по делу в королевский дворец, как она собралась с духом и ринулась наверх, в его комнаты. Вот она открыла дверь, вот разглядела ряды странных книг вдоль стен и загадочные волшебные механизмы, секретные и, вне всякого сомнения, злоехидные. Свет исходил от танцевавших в камине языков зеленовато-желтого пламени, толком не дававшего тепла. Подумаешь! Опять какое-то колдовство, только и всего!
— Так-так, — раздалось у нее за спиной. Там стоял чародей Кети собственной персоной. Он был красив, с темными волосами, в нарядном голубом с серебром костюме, и пахло от него гиацинтами. Вот только его зеленоватые глаза были похожи на стеклянные шарики. — Какая чудовищно любопытная старая дама! Все-то вы шпионите, и вынюхиваете, и суете нос куда не следует.
— Никуда я ничего не сую! — возмутилась Надина. Красавицей она съежилась бы от стыда за свой обман. А старухой обнаружила, что собственные слова и дела ни капельки ее не заботят.
— Ничего, я вас научу, как должны себя вести достойные пожилые леди! — Кети вытянул руку, произнес одну непонятную фразу, и на бедняжку Надину навалились сразу все неудобства старческого возраста. Сердце у нее прыгнуло, запнулось и вдруг стало пробивать себе дорогу из груди, а суставы скрутило ломотой. Кресло само подскочило ей под ноги, и она упала в него, задыхаясь и держась за грудь. — Вот так! Будете смирно сидеть у камина, и чтобы ни шагу оттуда.
Надина было попыталась дернуться, и тут оказалось, что она прилипла. Оранжевая липкая дрянь оплела ей ноги и больно тянула за волосы. С каждой секундой путы становилась все более прочными и упругими. Стоило ей шелохнуться, и ее со страшной силой притягивало обратно.
Но тут в чародея со всего маху врезалась невысокая черная фигурка. Майлз! Он налетел на Кети, словно кошка на большого пса. Обоих окутало магическое облако, оно клубилось, вздымалось, словно каша на огне, его так и крутило. Волшебный вихрь поднял с мест почти все, что было в комнате. Свертки подпрыгивали. Порошки в бутылочках клубились. С полки свалилась какая-то книга и лежала теперь на полу, раскрывшись и вороша страницами туда-сюда.
Надина страшно встревожилась. Кети был сведущ во всяком волшебстве, а Майлз был всего лишь подмастерьем чародея, ему оставалось еще три года ходить в учениках, и с заклятьями у него не всегда ладилось. Он был хорош только, когда требовалось на скорую руку сладить какие-нибудь чары. Хороший мальчик, но в кризисной ситуации разве стоит ждать от него спасения?
Но тут фигурка поменьше воздела руки и прокричала длинное непонятное слово, похожее то ли на «беники», то ли на «бенин». И в ту же секунду взрывом вышибло часть стены, и раздался грохот, словно с лестницы грянулась тысяча сервизов. В узкий зигзагообразный пролом хлынули солдаты в алых мундирах, такие одинаковые, как будто их вылепили на одном гончарном круге.
Чародей издал злое скрежещущее шипение, какое испускает сырое полено в костре, черное облако растаяло, и зеленый огонь в камине погас. А с полки упал, звеня, вырезанный прихотливыми бороздками Великий Ключ.
16. Герой предотвращает войну и получает награду от монарха враждебного государства
Урсула Ле Гуин, «Волшебник Земноморья»
— Я скоро вынужден буду покинуть эти края, — сказал Майлз старейшине Фор-о-би. — И поэтому прошу вас разрешить мне сегодня же отправиться в Небесный Чертог и там попробовать сразиться с сатрапами-драконами и их Небесным Господином. Мне есть, что им сказать и чем пригрозить. Только тогда я с чистой совестью смогу уехать отсюда.
Старейшина был настолько потрясен, что у него отвисла челюсть. А его правая рука, лучший страж крепости Фор-ри-ди, тихо сказал, что, должно быть, молодой фор сошел с ума и в безумии своем ищет смерти.
— Милорд Форкосиган, а знаешь ли ты, что там целых девять драконов?
— Но восемь из них правят своими сатрапиями лишь по несколько лет.
— Зато старейший осеняет своими крыльями престол целых полвека!..
Все поколения барраярцев прокладывали курс своих кораблей так, чтобы избежать губительных поборов и ловушек со стороны драконов-цетагандийцев и держаться как можно дальше от их столицы, ибо жадность драконов известна каждому. Никто не являлся сюда бросить им вызов, несмотря на то, что из внутренних миров Расселения их злобные воинственные караваны были изгнаны давным-давно. Уже никто и не помнит, когда налетели они на эти земли, превратили в стекло и пепел всех, кто сопротивлялся, а простых жителей взяли в рабство, несмотря на их жалобные стоны и плач. Ни один из них с тех пор не ступал на землю Небесного Чертога, лежащего в самом сердце империи, точно драгоценная жемчужина на золотом блюде. Он оставался в полной власти дракона, его жен и свиты, и крылатый повелитель, именуемый Отцом-Небожителем, правил много лет, охраняя свою сокровищницу, приумноженную диковинами.
Все это Майлз отлично помнил, как и то, что он когда-либо читал или слышал о драконах — и во времена своего ученичества в Школе Магов, и во время пребывания в гостях у Фор-о-би. Взяв курс на большой купол, он впустил в автопилот волшебный дух и смело правил вперед. Чем ближе была цель его путешествия, тем больше его страх сменялся веселой яростью. Серые тучи неслись над головой, подгоняемые северным ветром. Вскоре он увидел, как на горизонте, подобно полной луне, поднимается совершенный в своей гладкости купол Небесного чертога.
У самого входа в Чертог Майлз возвысил голос и позвал:
— Выходи, Небесный Господин! Владение твое в опасности!
У драконов слух тонкий, а мысль быстра, и вот уже один обернулся из человеческого облика в летучий и взмыл над своим павильоном, шурша перепончатыми крыльями и чешуйчатым телом. Узоры на его чешуе складывались в магический знак Мю. Кругами он стал спускаться к тому месту, где находился потревоживший его покой человечек, юный варвар из далеких земель. А тот засмеялся и снова крикнул:
— Ты правишь своими землями слишком долго. В твоих крыльях не осталось должной мощи, и у меня нет к тебе вражды, если ты не нападешь. Ступай, позови Старого Дракона!
Было ясно, что при всей своей ужасной внешности это лишь младший в стае. Огромного размаха кожистые крылья только подчеркивали узкое тело. Майлз связал ему крылья заклинанием хедженского круга, и тот рухнул вниз, возвращаясь к человеческому облику.
За первым драконом последовал второй, поднявшийся с высокой башни. Он был длинен, изящен и гибок, и чешуя его отливала слепящим блеском. Его осеняла руна Кси, и в его жилах текла кровь самого Дракона-властелина. На этот раз Майлзу пришлось поднять посох и лучом тяжести пригвоздить его к земле.
Третий, под знаком Сигма, был молод и юрок и умел менять обличия, но не способен на подлинную драконью хитрость, которая порой позволяет им пестовать свои планы в течение десятков лет. Против него Майлз применил заклинание «иэнаро», вынудившее того отпрянуть и, неудачно заложив вираж, приземлиться.
Четвертый дракон, отмеченный знаком Ро, был гораздо крупнее и массивнее остальных, и из пасти его вырывались языки пламени. Майлз произнес заклятье Превращения и сам взмыл в небеса в обличье дракона. Улучив момент, он сложил крылья и камнем бросился вниз, выставив страшные когти, и вонзил их в бок врага.
Одержав победу в поединке, Майлз немедленно принял свой прежний вид. В человеческом виде пальцы его жгло от черной драконьей крови, а голова кружилась, но он выждал лишь несколько секунд, чтобы перевести дыхание, и по-прежнему громко воззвал:
— Четверых я видел и поверг, Небесный Повелитель, долго ли мне тебя дожидаться?
Ничто сначала не шелохнулось среди куп деревьев и россыпи павильонов, но потом Майлзу показалось, будто самая высокая башня медленно меняет свои очертания, вытягиваясь то в одну сторону, то в другую. Это Отец-Небожитель расправил чудовищные крылья.
— Ты так молод, заклинатель, — сказал дракон. — Я не знал, что люди вступают в силу такими молодыми.
Майлз не обманулся его словами, казалось бы, такими простыми и ясными. В империи драконов, где все принадлежит старикам, молодость — это недостаток. Они воспринимают время не так, как люди.
— Ты пришел сюда, чтобы просить моей милости, маленький варвар?
— Нет, — мотнул головой Майлз. — Я пришел, чтобы заключить сделку.
Острый, смертоносный хвост дракона раздраженно мотнулся в воздухе, словно у гигантского кота.
— Я всегда сам беру то, что мне нужно. Что ты можешь предложить мне из того, что я не смог бы взять?
— Безопасность. Поклянись, что ты и твои дети не полетят в сердце человеческой Вселенной, а в ответ я дам тебе клятву, что не заберу самое дорогое тебе.
Жуткий рев, подобный грохоту взлетающего корабля, вырвался из глотки дракона.
— Ты осмеливаешься угрожать мне? И каким заклинанием, человечек?
— Большого Ключа, — широко улыбнулся Майлз. Его голос чуть дрогнул на этом слове, и все же он произнес его громко и ясно. — Не я его потерял, но я нашел.
Он играл в опаснейшую игру, поставив на кон собственную жизнь против всего лишь догадки. Но догадка оказалась верной.
— Ты повелеваешь восемью островами и старше моего отца. Ты размером с гору и дышишь пламенем. Но мы с тобой равны, Флетчир. У тебя — могучая сила, у меня — твое будущее. Так станешь ли ты заключать со мной сделку? В обмен на возвращение Ключа поклянешься ли именем своим, что никто из твоего рода не появится больше близ миров Барраяра и не нападет на наши корабли?
Дракон выдохнул сноп пламени, и когда дым рассеялся, на месте чудовища стоял человек в ослепительно-белых одеждах — высокий, худощавый, с ястребиными чертами лица и иссиня-черными волосами.
— Клянусь, — сказал он и склонил голову. — Клянусь своим именем!
Какие бы разрушения ни претерпели Небесные Чертоги, когда позже в гневе Отец-Небожитель сокрушал их, Майлз об этом не узнал. Но слово связывало великого дракона, и никогда он и его народ больше не летали в сторону Барраяра.
17. Прекрасная женщина обещает, что никогда не забудет героя
Дж. М. Барри, «Питер Пэн»
— Майлз, ты ждешь, чтобы я полетела с тобой?
— Конечно. За этим я и прилетел.
— Я не могу, — сказала Райан извиняющимся тоном. — Я разучилась летать.
— Чепуха! Я научу тебя снова.
Тогда она поднялась и встала в полный рост. Блестящие черные волосы заструились вдоль ее стройного тела. Белые складки простого одеяния подчеркивали безыскусную, но совершенную красоту цетагандийской аутессы.
— Оставайся со мной, и я подарю тебе целую планету.
— Что? — закричал Майлз, отшатываясь. — У меня уже есть одна. И зовется Нетландией.
— Довольно детских игр. Пора становиться взрослым, Майлз. Я научу тебя мудрости, открою пред тобой сокровищницу знаний… Мои лучшие художники и мастера сотворят для тебя меч, способный победить любого крокодила…
— Аллигатора, — автоматически поправил нетландец.
— Даже дракона, Майлз, — совершенно серьезно ответила Райан. — Оставайся со мной, и ты станешь сильнейшим волшебником моей страны. Оставь мечту о полётах, детские шалости… оставайся, Майлз.
Она протянула ему руку.
Низкорослый нетландец, смешно ковыляя на хромых ногах, подошел к подножию трона Райан и, преклонив колено, поцеловал самые кончики её пальцев.
— Я буду помнить тебя, мальчик, — прошептала цетагандийка.
Майлз хотел сказать что-то нейтральное и вежливое. «Прощайте, Императрица». Или: «Долгих лет жизни вам, ваше величество».
Но прощаться он не хотел. А желать долгих лет представительнице расы аутов… ну, как-то совсем по-детски.
Ему хотелось схватить ее в охапку — вместе с троном, закружить, взлететь под своды дворца, обмануть дворцовую стражу, пронестись под кронами деревьев Небесного Сада, смеясь и озорничая — вместе. Ему хотелось еще раз увидеть улыбку прекраснейшей женщины на свете. Объяснить ей, что краткий миг сражения за счастье близких — лучше, чем жизнь долгая, но лишенная любви.
Объяснить ей, насколько она не права.
И что когда-нибудь она пожалеет, что выбрала свой, осторожный, разумный, всесильный, но бессердечный мир.
Сказать надо было слишком много, а волшебной пыльцы осталось только на возвращение в Нетландию.
Поэтому Майлз поклонился последний раз и прошептал:
— Я верю в фей.
Авторы tuully и jetta-e
Бета: Altra Realta
Категория|Рейтинг|Размер: джен, РG, миди (~14700 слов)
Пейринг|Персонажи: Майлз, Айвен, аут Райан, Даг Бенин, посол Форобьев, гем-лорд Йенаро и другие
Жанр: кроссовер, стилизация, мозаика
Краткое содержание: что бы было, если бы роман «Цетаганда» писала не Буджолд, а признанные зарубежные мастера фэнтези? Вот вам семнадцать разных версий.
Примечание: в написании фика почти приняли участие знаменитые авторы со своими произведениями:
Р.Хобб, Сага о живых кораблях; М.Муркок, «Вечный воитель»; Л.Спрэг де Камп, Ф.Прэтт, «Дипломированный чародей»; Р.Гаррет, цикл «Лорд Дарси»; А.Сапковский, Сага о ведьмаке; Т.Х.Уайт, «Меч в камне»; Д.Батчер, «Досье Дрездена»; Т.Пратчетт, Плоский Мир; Дж.Мартин, Песня Льда и Огня; Р. Желязны, «Хроники Амбера»; Р.Л.Асприн, МИФы; Дж.Р.Р.Толкин, «Властелин Колец»; К.С.Льюис, «Нарния»; Диана Уинн Джонс, «Шагающий замок Хоула»; У. Ле Гуин, «Волшебник Земноморья»; Дж.Барри, «Питер Пэн»
Ввиду размера фик выкладывается двумя постами: часть 1 и часть 2
Часть 29. Офицер местных спецслужб наносит героям визит и делится информацией
Т.Пратчетт, «Стража, стража!»
Помещение поражало тоской о былом величии. А еще облезлостью. Но тоской — больше. Над закопченным камином топорщился ржавыми пиками и нарисованными кленами старинный герб с неразборчивым девизом «Я …ю драконов». С балок свисали древние знамена и клочья паутины. Устилавший пол коврик местами шевелился — похоже, он служил прибежищем какой-то особой, таинственной расе, которая вот прям сейчас объявила мышам и сквознякам войну за мировое господство. Со стен дышали унынием капустные пейзажи равнины Сто; рядом дротик с линялым оперением удерживал от попыток бегства портрет орангутана — вида совершенно уголовного, но зато в горностаевой мантии и вооруженного тропическим фруктом. Полюбовавшись на горы-бонсай в потертом лаковом футляре, капитан Дворцовой Стражи Даг Бенин попытался решить загадку: что охраняет в пустой, захламленной комнате человек совершенно тролльих размеров в начищенном до блеска слишком маленьком шлеме, кирасе, достоверно воспроизводящей анатомию небольшого слона, и собранных из четырех разных наборов поножах и наручах?
Было бы понятно, если бы охранник сторожил двери. Но нет! Он стоял спиной к окну (маленькому и пыльному) и прикрывал мощной спиной неплотно закрытую форточку. Прорывающийся из оконных щелей сквозняк ворошил морковно-рыжие патлы стражника.
Так как прочих сквозняков в помещении присутствовало изрядное количество, Даг Бенин вынужденно пришел к выводу, что форточка на самом деле является окном в соседнее измерение.
Ибо только такой вывод согласовывался с напряженной воинственной бдительностью троллеподобного стражника.
Проклятые барраярцы…
— Чаю? — с радушием заправского отравителя предложил гостеприимный хозяин, господин Воробио. Бенин не счел нужным снисходить до ответа. Вместо этого он выпятил подбородок, со всей возможной суровостью прикусил остаток сигары и приступил к основной цели визита — допросу двух недорослей, которые каким-то странным непостижимым образом оказались причастны к похищению Главного Секретаря Патриция и явлению над городом настоящего Дракона.
Первый из молодых барраярцев вид имел настолько глупый, что Бенин еле удержался, чтобы не щелкнуть его в нос — проверить, отзовется ли пустотой глиняная голова с тщательно прорисованными пустыми глазами и крупными кудряшками. На все вопросы он отвечал «нет»: летающего дракона не видел, огрызками яблока в него не кидался, девственниц ему не скармливал и штаны при виде его не намочил. Тут господин Воробио издал громкое «кхм!», отчего големообразный молодчик смутился, исправился, признал, что испуг имел чрезвычайные последствия, смутился еще больше и под укоризненными взорами патрона и сотоварища опал, как пирог госпожи Торт.
— Значит, Дракона вы все-таки видели? — уточнил Бенин. — Может быть, заметили и тех, кто в него стрелял?
Тонкие бескровные губы Воробио издали задумчивое «м-м-м», пальцы пробежались по желтоватым манжетам старого камзола, разномастным пуговицам, сложились в тайную азбуку, известную только дипломированным выпускникам Гильдии Воров, и Бенин уверился: интуиция его не подвела. Барраярцы что-то знают. Ах, жаль, что миролюбие Патриция запрещает на этой неделе пытки! А до следующей недели и преступление может раскрыться, и Дракон — спалить оставшийся город, и не будет официального повода поиздеваться над барраярцами.
Чтобы лишить исключить вероятность подсказки со стороны пройдохи Воробио, Бенин стремительным движением приблизился ко второму из недорослей и навис над ним, неизбежный и неумолимый, как Край Диска, Аудиторская проверка или визит тёщи.
— А вы, — для пущей убедительности Бенин выпустил в лицо барраярцу облако табачного дыма, — что можете добавить к показаниям своего кузена?
— Ничего, — кротко ответил недоросль. Кстати, действительно недоросль — макушка барраярца едва доставала Бенину до середины груди. Рост заставлял подозревать его в родстве с гномами, но отсутствие окладистой бороды, некоторая щуплость телосложения, болезненная бледность, значок в виде косточки (с надписью «Люблю Обаротней с махнатого годда») и черная ленточка волонтёра антикровного движения намекали, что и кроме гномов в далеких Барраярских Овцепиках водится много странных существ. — В момент, когда секретарь Патриция, господин Стукдазвон, выскочил на крышу и принялся размахивать волшебным посохом, я отвернулся.
— Вот как, — пробормотал Бенин. Снова выдохнул облако дыма. Големообразный недоросль закашлялся, мелкий же пакостник держался стойко и отказываться от своих слов не собирался:
— Вот именно. Я как раз в этот момент повернулся к Айвену и сказал ему: «Какая жалость, Айвен, что ты не смотришь на крышу дворца Патриция! Там как раз Стукдазвон читает заклинание, вызывающее Дракона!». И поэтому, когда Дракон материализовался над дворцом, я как раз смотрел в другую сторону, поэтому не могу сказать точно, проглотил ли Дракон Стукдазвона, или же наоборот, Стукдазвон как-то перевоплотился в Дракона. С точки зрения логики первый вариант вероятнее, зато второй, согласитесь, — коротышка каким-то неуловимым образом посмотрел на высоченного Бенина сверху вниз и подмигнул ему, как старому приятелю, — политически интереснее. Знаете, даже если принять первый вариант за гипотезу, второй все равно остается главным: ведь проглоченный секретарь стал частью проглотившего его дракона, а, следовательно, действительно неким образом в него перевоплотился. Что открывает интересные возможности для продолжения интриги. Согласитесь, за неимением тела Стукдазвона предъявить ему обвинение в злонамеренном вызове чудовища вы не можете; но если вы обвините в сем деянии Королевского Дракона, за то, что он сам себя вызвал, а потом еще и управлять собою не смог, — это будет весьма, весьма сильным ходом с вашей стороны…
Бенин попробовал всплыть из океана слов и расставить островки смысла по порядку: он пришел, чтобы узнать, кто призывал Дракона. Барраярцы говорят, что не знают, но при этом указывают на Стукдазвона. Спрашивать Стукдазвона бессмысленно, так как вот уже второй день (как раз с момента впечатляющего пожара, устроенного Драконом вокруг Дворца Патриция) секретаря никто не видел. И в любом случае, Стукдазвон пользуется репутацией завзятого дурачка, только и способного, что выполнять приказы Патриция. Значит, надо спросить Патриция, а не приказывал ли он вызвать Дракона. Но зачем Патрицию вызывать Дракона, который спалил его Дворец? Патриций умный, он наверняка знает ответ. С другой стороны, и этот вот бледный тощий коротышка тоже знает множество ответов, хоть и утверждает, что ничего не знает.
Какой из этого можно сделать вывод?
Бенин впал в глубокую задумчивость. Юный барраярец, наконец, заметил отсутствие реакции собеседника, несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но Воробио и големоподобный Айвен грозно на него шикнули.
Сигара медленно тлела.
Ее пепел падал на останки ковра.
Троллеподобный охранник охранял форточку, из которой немилосердно сквозило другое измерение.
Капитан Дворцовой Стражи взвесил все известные ему аргументы и доводы и вдруг содрогнулся. Открытие поразило его.
— Патриций? Это вы? — прошептал он, не веря своим глазам.
Тощий бледный коротышка сморгнул. Воробио округлил глаза и от удивления украл у себя кошелек. Айвен чуть не рухнул грудой глиняных осколков в обморок.
— Не буду убеждать вас в обратном, — по-прежнему кротко и деловито ответил Майлз. — Скажу только, что у меня есть документ, подписанный повитухой и шестью свидетелями, утверждающий, что, скорее всего, существует вероятность принадлежности меня к человеческому виду. И терьеры мне всегда нравились. А от крыс я вообще без ума. И если я когда-нибудь захочу власти…
— Кхм!!! — снова не выдержал Воробио.
Майлз ухмыльнулся краешком губ. Едва сдержался, чтобы покровительственно не похлопать капитана Стражи по плечу. Ограничился сдержанным кивком:
— У вас прекрасно получается вести расследование, капитан Бенин. Я буду ждать вашего доклада о его результатах.
Даг Бенин браво щелкнул каблуками и, чеканя шаг, отправился продолжать следствие.
Значит, явление Дракона — одна из множества затей Патриция. Хорошо. И что повелитель желает, чтобы Бенин сделал дальше?
На секунду Даг пожалел о своем слишком быстром продвижении по карьерной лестнице. Нелегко, подобравшись к вершине пирамиды, угадывать, куда двигаться дальше. Бенин позавидовал своим (и не своим) подчиненным, простым сержантам, капралам и рядовым. Вот где жизнь: найди себе форточку, сторожи ее, и никаких забот…
А кому-то приходится разыскивать Дракона.
10. Герои присутствуют на парадных состязаниях и тихонько сочиняют свои лимерики
Дж. Мартин, Песня Льда и Огня
Столица еще не видела подобной роскоши. На турнирном поле раскинулось море шатров; шелковых и парчовых у знатных рыцарей, холщовых — для воинов попроще. Все мальчишки сбежали из окрестных деревень посмотреть на поединки или сами участвовать в соревнованиях лучников; придворные, вместо того, чтобы плести интриги, спорили о шансах на победу Золотого Льва, Грохочущей Скалы, Бешеного Пса, Стража Грифонов, Длинного Шипа и бойцов масштабом поменьше. Дамы готовились жертвовать рукава и ленты победителям, девы падали в обморок, случайно зацепив взглядом поезд очередного защитника или чемпиона.
Утомленный хлопотами кастелян Форобио категорически запретил сыну и племяннику лорда Форкосигана участвовать в турнире. Он произнес длинную речь, которая повергла Айвена в уныние (ибо запрещала ему появиться перед столичными красотками в новой броне, с украшенным сапфирами мечом, и повергнуть всех негодяев во славу Королевы Любви и Красоты), и чуть развеяла меланхолию Майлза (ибо Айвен, наконец, заткнулся и перестал перечислять достоинства тех пяти, нет, все-таки семи прекрасных леди, которым прочил венец из голубых роз).
В итоге Майлз сидел на галерее, ерзая на неудобной деревянной скамье и покачивая своими слишком короткими увечными ногами. От моросящего дождя его укрывал коричневый плащ с фибулой в виде кленового листа; в серебряном кубке остывало сдобренное специями вино; рядом весело болтала Миа Маз со своей септой, а чуть поодаль сидела юная дочь нынешнего десницы — робкая и очень хорошенькая девочка. Позади почетных гостей толпились девушки происхождением попроще, шутил дурак-карлик, мерзко, с надрывом, орал черный котище, изукрашенный шрамами изрядней, чем иной наемник; толстяк в тунике с гербом в виде изумрудной лягушки поглощал нанизанных на вертел перепелок… Айвен от созерцания турнира отказался, пожаловавшись на утомление от вчерашних занятий бальными танцами и вечеринок с фокусами пиромантов и имея на сегодняшний вечер еще несколько приглашений подобного рода. Майлз позволил кузену сбежать. Побуждение заставить Айвена мучиться от тоски и безделья во время представления приехавших на турнир рыцарей Майлз с огромным трудом преодолел: главной его задачей было выяснить, под чьими знаменами кто сражается и кто чего стоит. Это он мог сделать и сам, без помощи кузена.
А Айвену он как-нибудь вернет должок, но позже.
На специальные подмостки выступил герольд. Тощий и важный, он двигался как цапля, высоко поднимая колени и тщательно выбирая, куда поставить ногу в модном башмаке. Развернув длинный свиток, он поклонился деснице, замещающего отбывшему на охоту короля-дракона, и приступил к оглашению имен.
Храбрецы и герои северных, южных, западных и восточных земель выстроились у северной стороны ристалища. Шелковые полотнища флагов, потемневшие от дождевой влаги, липли к древкам. Комья грязи отлетали от копыт застоявшихся лошадей. Галереи шелестели девичьими восторгами, толпа простолюдинов, напиравшая на ограждение турнирного поля, взрывалась то одобрительным свистом, то шуточками на грани приличий. Кое-кого приветствовали молчанием, и Майлз постарался запомнить имена этих грозных воителей.
В турнире пожелали принять участие и иноземцы; на поле выехала четверка дотракийских воинов с длинным косами, украшенными серебряными и бронзовыми колокольчиками. Несколько знатных летнийцев выразили свое почтение деснице, королю с королевой, столице, стране и восходящему солнцу и испросили разрешения показать мастерство стрельбы из изготовленных из златодрева луков. Появилось существо в темно-синем балахоне, с лаковой маской, закрывающей лицо, объявило себя евнухом из Асшая-у-Тени и предложило свои услуги и волшебный рубин как дар всесильному королю-дракону. На ристалище вышел крепкий, с клочковатой бородой, мужчина в красном одеянии огненного жреца и пообещал сражаться во славу своего бога.
Вот перед королевским помостом проехался рыцарь из Простора — мальчишке едва исполнилось семнадцать, но перечисление его подвигов повергло девиц в экстаз, а Майлза — в зевоту. Плащ рыцаря скрепляла изумрудная роза, под поднятым забралом виднелось лицо с тенью каштановой бородки, самодовольное и до неприличия самоуверенное.
Впрочем, когда сей потомок славного рода кланялся деснице, его конь дернул хвостом и мастерски унавозил истоптанное поле. Толпа взорвалась: нет для простолюдина радости больше и слаще, чем напомнить властительным господам о прозе жизни.
Кстати, о прозе…
Явился юнец из Простора
Не ведал он в жизни позора,
Подвоха бедняга
Не ждал от коняги,
Наклавшего целую гору.
Стишок сложился так лихо, что Майлз фыркнул. Мия и ее септа строго посмотрели на молодого человека, и юный барраярец поспешил придать себе серьезный и неприступный вид.
Продержался он вплоть до появления воина в темно-зеленых доспехах, одного из присягнувших рыцарей лорда Ланнистера. Ланниспортский кузнец постарался предать броне сходство с могучим дубом, а поскольку воин был ростом не менее семи с половиной футов, шире пивной бочки в обхвате, а его кулаки — размером с голову обычного человека, эффект получился поразительный. Глядя на покачивающийся шлем, в виде курчавой дубовой кроны, Майлза снова пробрало вдохновение:
Вышел рыцарь из-под Холма,
Он по виду грозен весьма
И доспех себе латный
Подобрал аккуратно
Под дубовую крепость ума.
На этот раз Майлз фыркнул так, что поперхнулся вином. Пока барраярец стряхивал капли с подбородка и рукава, пока слуга заново наполнял кубок, на турнирном поле началась первая драка. Цапля-герольд замешкался и мог лишь дергать седой бороденкой, такой же длинной и унылой, как вся его внешность, но предотвратить побоище не успел: один из дотракийцев что-то сказал, отчаянно коверкая общий язык, воительнице со знаком вечного солнца Мартеллов на плаще. Женщина, черными глазами и острыми чертами лица похожая на злую, взъерошенную ворону, охотно прошлась по родословной дотракийца, возведя ее к псам, сторожившим рудники Валирии, а когда иноземец обнажил аракх и атаковал с леденящим кровь воплем, ловко приняла удар на круглый щит. И тут же, не теряя времени, попыталась достать обидчика короткой пикой.
Драчунов разняла стража, но к тому времени страсти накалились. Столичные жители недолюбливали южан (еще слишком свежа память потерь, случившихся в неудачном походе отца нынешнего короля на владения Мартеллов), но иноземцев-лошадников, чьи обычаи смущали цивилизованный мир, сторонились еще больше. В трех оставшихся дотракийцев полетели гнилые овощи; поединщики лорда Мартелла сцепились с давними недругами — рыцарями из Простора, и, судя по долетающему до зрителей шуму, только что на глазах у всей столицы у кое-кого появился повод для кровной мести.
Пусть ворона с далекого юга
И лошадники хают друг друга,
Но лишь драться начнут,
В оборот их возьмут,
И придется зачинщикам туго.
Похоже, единственным, кто сохранял спокойствие, был десница. Северный лорд, холодный и спокойный, наблюдал за суетой с высокого места. Тихо поднял руку, шепотом отдал приказ капитану своей гвардии, и спустя какое-то время на ристалище вышел целый отряд северян в плотных серых куртках, не слишком вычурных, но крепких кольчугах, в островерхих шлемах. Несколько минут — и порядок был восстановлен.
Майлз смаковал вино и скандал. Теперь он смотрел на лорда-десницу. Похоже, он недооценивал его, считал слишком обычным человеком. И в самом деле! В столице есть волшебники всех мастей, начиная с короля и его семейства, повелевающими самыми удивительными, опасными и могущественными созданиями подлунного мира — драконами. И продолжая пиромантами, провидцами, заклинателями теней, Слепыми Братьями, Красными Жрецами и просто шарлатанами.
Много и других игроков. Знатных лордов, добывающих золото из недр земель, или создающих богатство торговлей. Они могут собрать армии в несколько тысяч мечей, но, если хорошенько подумать, золото и магия, безусловно, сильные аргументы. Но еще сильнее — тот, чья рука непосредственно сжимает рукоять меча.
Об этом стоило поразмыслить. Майлз потягивал вино и, прищурившись, смотрел на собравшихся на галерее, под навесом, за спиной десницы, у пустующего королевского трона и вообще вокруг турнирного поля людей. На кого из них он может положиться, если решит продолжить затеянную игру? Кого может использовать?
Явился юнец с Барраяра,
Без дракона, меча и драккара.
Всех умом обошел,
И кузена приплел,
Победил всех юнец с Барраяра!
11. Герой гадает, кто из власть имущих — преступник, и занимается провокациями
Р. Желязны, «Хроники Амбера»
Восемь принцев Цетаганды.
Я откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком. Властители восьми Отражений смотрели на меня тонко прорисованными лицами.
Я выложил на стол еще одну карту — с изображением Небесного Сада. Стоило сосредоточить на ней взгляд, деревья начинали дрожать листьями, на дорожки выходили праздные гости, а мраморные статуи оживали и поворачивали голову. Кто-то хотел прибрать к рукам это Отражение. Или, наоборот, план состоял в том, чтобы ослабить соседей?
К картам на столе добавились прочие предметы: табакерка с секретом, привезенная мною из Отражения Бети, вырезанная из ляпис-лазури пешка — из того набора, которым мы играли партию в шахматы с Хранителем Уныния Джексона; браслет из Вервании, краюха хлеба, выращенная на Аслунде… Скоро столешница превратилась в звездную карту.
Последним я выложил на стол свой кинжал.
Отражение, в котором прошли мои детские и юные годы, не баловало ни роскошью, ни особыми успехами в постижении магических тайн. Честно говоря, многие считали нас порождениями Хаоса и относились соответственно. То есть считали самым правильным поступком, на который мы годились, — стать собственностью более сильных магов. Дать поглотить себя более великим.
То есть — Цетаганде.
Стоило прикоснуться к кинжалу, и я снова погружался в мир Барраяра. Чувствовал невыразимое очарование дикой, еще не прирученной силы, дремавшей в его недрах. Запах осенних кленовых листьев. Прохладу горных ручьев.
С одной стороны, это Отражение слишком далеко от Дома, а значит, законы магии в нем практически не действуют. С другой… в ходе войны отнюдь не всё решают заклинания. Может быть, на этом и строится расчет одного из заговорщиков? Заставить рассредоточить силы, отвлечь от того, что должно произойти в центре сплетаемой интригами паутины?
Гадать можно бесконечно.
Я смахнул мусор со стола, вернул кинжал на пояс и снова уставился на восемь лиц.
Какие разные люди… впрочем, отнюдь не люди. Каждый по-своему красив, но у одного это красота мощи и действий, у другого — задумчивости и воображения. Каждый — великий волшебник, каждый — мастер интриг.
На мгновение я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок паники: «Майлз! Что ты делаешь в столь блестящей и ужасной компании?!».
Я дал себе пинка. Конечно же, спасаю свое родное Отражение — Барраяр.
Второго шанса не будет. Надо действовать тонко.
Я взял карту Слайка Джияджи. На меня холодно воззрился истинный воин, не знающий страха и сострадания. Испугает ли его известие о плене или несчастье кого-то из близких? Да нет у третьего из принцев Цетаганды никаких близких.
Но его явно волнуют успехи его ближайшего родственника — Флетчира.
Я положил руку на козырь и почувствовал тепло исходящей от меня энергии. Шепот. Тень. Отражение мысли. И вот нарисованный принц Слайк нахмурился. Ему вдруг пришло в голову, что не так уж он и нужен Владыке Флетчиру.
И что его вполне могут заменить другим — менее родовитым, а значит, более зависимым военачальником.
Не спать тебе спокойно, Слайк Джияджа.
Эсте Ронд. Сухарь и ученый, развивающий технологии в управляемом им мире. Не будем считать трупы, которыми гениальный Ронд вымостил путь к торжеству прогресса, но парень явно любит похвалу.
Поэтому внушим ему мысль, что его успехи не ценят. И все его дела — так, пустячок. К чему строить аэроплан, если летать с помощью волшебного ветра дешевле и проще? И все достижения науки, с точки зрения магов Дома, не более чем детская забава.
Изображение Эсте Ронда нахмурилось и брезгливо поджало губы. Кажется, именно сейчас он изобрел способ превратить всё вино своего Отражения в уксус.
Илсюм Кети. Моложавый старик, или, наоборот, юноша, специально посеребривший себе виски, чтобы казаться более почтенным и надежным? О нем ходили слухи, как о человеке нетерпеливом, не умеющем ждать.
Поэтому внушим ему мысль, простую, как солнечный свет. Что именно его назначат Хранителем Дома, Небесного Сада и Зеркального Лабиринта.
Но не сейчас. А через какие-то сто-двести лет…
Справившись с тремя потенциальными противниками, я помассировал виски. С непривычки волшба отдавала тупой постепенно нарастающей тяжестью. Ну, ничего страшного.
Осталось еще пять потенциальных угроз. Придумать страшилки для них — плевое дело для мастера интриг.
«Я заставлю вас шарахаться от собственной тени. Тогда вы забудете о войнах между Отражениями!»
12. Начальник допытывается у героя, отчего тот такой борзый
Р.Л.Асприн, МИФы
Сложившаяся ситуация требовала глубоких трезвых размышлений. Я сел за стол, водрузил на край свои бедные ноги, подтянул поближе кувшин пива и задумался. Аазвен всей своей темно-зеленой, убийственно-обаятельной личностью профессионального демонстратора измерений оседал стул по другую сторону стола.
— Давай посчитаем баланс, — он достал из кармана горсть золотых и принялся выкладывать монеты аккуратными стопочками. — Сначала положительные итоги. Ты знаешь, кто подбросил тебе ключ.
Я скривился. Вспоминать о той схватке с розовокожим бесом, который столь ловко выдавал себя за настоящего девола, было все равно, что тыкать вилкой рассерженного и не привязанного крысокрокодила.
Аазвен продолжал:
— Знаешь, какую дверь этот ключ открывает.
— Может, — осторожно предложил я, — стоит собрать всех наших — Тананду, Корреша, Гэса, Машу, Аякса и Беферта, и проверить, что находится в том измерении?
Минуту мой личный демон обдумывал такую возможность.
— И думать забудь, — потребовал он. — Открыть замок тот ключ сможет, вот только ты уверен, что он справится с задачей запереть вход как можно более надежно? Может быть, план сбагривших тебе ключ торговцев в том и состоит, что ты провалишься в соседнее измерение без всяких шансов на возвращение? Или, к примеру, откроешь дорогу стае каких-нибудь кровососущих коров? Или любвеобильных вервольфов? А помнишь ту гусеницу, которая влюбилась в тебя, вернее, в того червячка, личину которого ты использовал? Может, именно она сидит по другую сторону портала и только и ждет, чтобы обнять тебя всеми ложноножками, потереться своими усиками о твои, да приблизить яйцеклад к твоим светящимся фонарикам?
Я в жизни не замечал у себя фонариков, тем более светящихся, но, судя по экспрессии Аазвена, подобная ситуация до сих пор вспоминалась ему в тяжких кошмарах. А если что-то пугает демона родом с Извра, — простому, хоть и Великому, пентюху вроде меня этого тем более стоит избегать.
— Тогда другой вариант, — предложил я. — Берем И-скакун и прыгаем в Поссилтум. Жалуемся королю Родерику, что нас обижают, получаем от него армию и генерала Плохсекира.
— Зачем? — подозрительно поинтересовался Аазвен.
— С поддержкой армии лично я не боюсь всяких там влюбленных гусениц. Чисто статистически, если явиться в соседнее измерение во главе нескольких сотен вооруженных людей, среди них найдется хотя бы один, чьи фонарики будут сверкать ярче моих. Может, в другой ситуации я и сочту это оскорблением, но когда речь идет о безопасности… мои личные интересы подождут, — лицемерно потупился я.
Аазвен поразмыслил:
— Ты что, знаком со статистикой?
— Нет, — честно ответил я. — Слышал, как Саймон — ну, помнишь, тот самый «ценный специалист Синдиката», благодаря которому мы провернули несколько удачных Сделок с джексонами, — говорил это слово. По-моему, звучит круто.
— По-моему, ты все-таки болван, — с непонятным мне наслаждением заключил Аазвен.
Я решил не ссориться.
— Давай подсчитаем минусы, — вздохнул демон. — Во-первых, ты пятнадцать раз мешал мне во время свиданий.
— Три раза тебя хотели обокрасть! — возмутился я несправедливостью обвинения. — Четырежды травили, а однажды чуть не уволокли жениться!
— Вот за то, что вмешался в тот раз — спасибо, а в остальных ситуациях ты только мешал мне развлекаться. Поэтому не спорь. Во-вторых, ты взорвал ковер.
— Он был старый!..
— Какая разница! Хороший ковер, моль могла еще несколько месяцев его глодать! А главное, ты обменял хороший подслушивающий артефакт на какого-то глупого дракона!
— Нейсмит хороший! — вступился я за своего питомца.
— Он сжевал твои тапочки! — мстительно напомнил Аазвен. — Иногда я думаю, что твоего Нейсмита нам вообще подбросили враги!
— Брось, — отмахнулся я. — Обменять дракона на разрядившийся артефакт было отличной сделкой!
— Сколько раз тебе повторять, — золотистые глаза демона полыхнули гневным пламенем, — если ты заключаешь сделку с деволами, не забудь пересчитать все монеты, пальцы, руки и родственников!
— Ну, — не сдавался я, — у меня где-то был кузен, настолько тупой, что только и годится — отдать его каким-нибудь бесам или троллям в счет долга.
Аазвен поразмыслил. Подвинул кувшин пива и надолго к нему припал.
— Годится, — он со смаком вытер пену, оставшуюся на верхней губе. Я на всякий случай не спешил, поскольку не понял, одобряет ли мой друг напиток или же план сдать кредиторам родственника. Все ж таки родня… хотя давайте смотреть правде в глаза: мой кузен — самый обычный пентюх.
— А еще мы можем кому-нибудь отдать тот магический ключ.
— Отдать?
— Продать, — тут же исправился я. И меня осенила действительно гениальная мысль. — Мы же можем продать его не одному покупателю, а сразу нескольким!
Аазвен поперхнулся пивом и как-то странно на меня посмотрел.
— Что? — забеспокоился я.
— Да вот присматриваюсь, может, я тебя плохо знаю. Какой-то ты слишком ловкий для пентюха…
— Я маг! — привычно возмутился я. Аазвен продолжил:
— …даже для «великого» мага. У тебя случайно лоб не чешется? Хвост и копыта не беспокоят? У молодых деволов проблемы с рожками и прочими конечностями — дело обычное.
Я фыркнул и демонстративно поднялся. Судя по настроению Аазвена, деловые предложения у него закончились.
А значит, принимать окончательное решение мне предстояло самостоятельно.
На то я и Великий Майлз.
13. Герой присутствует на совещании девяти красавиц и решается на квест
Дж.Р.Р.Толкин, «Властелин Колец»
С утра Майлз чувствовал себя бодрым и готовым к приключениям. Церемония Призывного пения освежила его. Он стоял, разглядывая цветущие фигурные кусты, на которых сверкала роса, и мозаику камней под ногами на извилистой дорожке, когда в воздухе пропел чистый, ясный звон колокольчика.
— Это призывный колокол Совета консортов! — воскликнула подплывшая в своем шаре Пел. — Идем же. Они хотели видеть тебя.
Она провела его в чертог, отделанный в приглушенных, успокаивающих серебристо-серых тонах. Одно из немногих мест в этих палатах, оно лишено было отвлекающих внимания живых декораций, но эту строгость с лихвой восполняла красота его гостей. Семь женщин в белом ожидали их, рассевшись молчаливым кругом; из них Майлз знал только Райан, ледяную и прекрасную. В кругу оставалось лишь два свободных места, и на одно из них, прямо рядом с Райан, бесшумно скользнула его провожатая.
— Это, леди, Майлз Форкосиган с Барраяра, — представила она его. — Мало кто столь невысокий ростом приносил нам такие большие новости.
Красота остальных женщин была столь же ослепительной, сколь разной: среди них были белокожие и темные, с косами белокурыми или шоколадными, с медными кудрями или с серебряными волосами, говорящими о почтенных годах. Райан назвала их именами их сатрапий, звучащими словно заклинания.
— Не все, что стоит обсудить консортам Империи, мы вправе упомянуть при барраярце, — сказала Райан. — Но есть одно дело, неотложное и важное, и для него вы созваны сюда. Именно мы, и никто другой, должны держать совет, чтобы предотвратить грозящую всем опасность.
Все слушали, а Райан своим ясным голосом рассказала о судьбе Великого Ключа. О том, что подобные ему жезлы были созданы загодя и должны были разойтись во все уголки подвластной Небесной Империи Вселенной, чтобы утвердить там ее власть руками мужчин-правителей. Девять Ключей — и один изначальный, который позже должен был их себе подчинить и наделить силой знания. Некоторые из присутствующих знали о том, что что-то неладно с Великим Ключом — но полностью эту историю не знал никто, и множество глаз с ужасом устремились на Райан, пока та рассказывала, что он утрачен.
— Все эти дни, — прибавила Райан, — я выискивала след Ключа, но безуспешно. Барраярец может засвидетельствовать.
Она замолкла, и тут же, высокая и гордая, встала леди с медными волосами.
— Вор подменил волшебный жезл игрушкой, спрятал бесценный алмаз среди осколков стекла, — сказала она с отвращением. — Печальные новости узнали мы сейчас о наших мужчинах. Мы верили им, и они были в курсе всех наших дел. Увы! Такие падения и измены случались и прежде.
— Леди, чаяния и надежды ваших сатрап-губернаторов ведомы всякой из вас лучше, чем кому-либо другому, — с надеждой проговорила Райан. — Кто из них человек честный, а кто способен на подобное предательство? Кого поработила власть Единого ключа?
Красавицы как одна покачали головами. «Я не знаю о нем ничего, что препятствовало бы таким обвинениям», — сказала про своего повелителя одна из них. «Это не лежит за гранью способностей моего сатрапа», — добавила другая.
— Но, даже получив в руки украденное, они не достигнут желанной власти без помощи женщин. Только леди, обладая великой силой, могут владеть Ключом, и то не все. Слабую духом власть Ключа подчинит, и она сама станет игрушкой в руках предателя. Иначе, как свергнув одну из вас, ему не достичь своей цели, — мудро заметила Пел.
— Я не вижу здесь старейшую из всех, леди Надину. Она не вернулась к нам, — кивнула Райан.
— Прошлой ночью я видела сон, который не могла истолковать, — сказала седовласая леди. — Леди Надина ходила одна по площадке башни, с которой наблюдают звезды; спуститься оттуда можно было только по узкой лесенке из многих тысяч ступеней. Должно быть, ее сатрап заточил ее там.
— Илсюм Кети! — воскликнули прекрасные леди в ужасе и отвращении.
— Разве мы не можем еще послать вестника к Императору и просить его о помощи? — спросила леди с волосами светлыми и прямыми, будто овсяная солома на солнце, спускающимися до самого пола — она служила принцу Слайку на Кси Кита. — Он имеет безграничную власть над сатрапами.
— Вряд ли, — сказала Пел. — Будущность нашего рода — дело аут-леди. Император занят одной политикой, и границ этих он никогда не переступает. Но если бы он и отдал такой приказ — что помешало бы вору ослушаться и нашего Небесного Господина?
Майлз жадно вглядывался в прекрасных леди, но ни одна из них не повернулась к нему. Они сидели, опустив глаза и глубоко задумавшись. Беспокойство и предвкушение охватили его: все эти дни он ждал объявления своей судьбы, колокола, призывающего к подвигу, и вот, наконец, все сбылось.
— Я добуду ключ из сокровищницы сатрап-губернатора, — сказал он, — хотя и не знаю пока, как туда проникнуть.
Райан подняла взгляд, и Майлз ощутил, как надежда и сочувствие в ее глазах сладкой мукой пронзают его сердце.
— Впрочем, — торопливо добавил он, — если одна из вас отправится вместе со мной, любые трудности окажутся мне по плечу. Не будем заставлять ждать лорда Кети.
14. Одного кузена похищает прекрасная преступница, а другой вместе с союзницами ставит ей ловушку
К.С.Льюис, «Нарния»
Когда Майлз рассказал товарищам про Райский Сад — с пригласившей его красавицей, летающими шарами, поющими лягушками и маленькими человечками, которые были ни женщины, ни мужчины, — ему, разумеется, никто не поверил. Самые простодушные заметили: «Да ты придумал все для интереса», — а Форобьев, который был тут самым главным, сурово сказал: «Ну, пошутили, и хватит». Так что несколько следующих дней выдались для Майлза печальными. Старшие хотя бы не трогали его, но братец Айвен бывал иногда порядочным злюкой, особенно когда дело касалось красивых леди, и он то и дело дразнил Майлза и приставал к нему, допытываясь, не получал ли тот еще приглашений на свидание от аут-красавиц. А ведь если бы не ссора, они бы неплохо провели эти дни. Разноцветные надушенные листочки с приглашениями так и сыпались на адрес посольства одно за другим. Но Майлзу все было немило. Так продолжалось до первого же официального приема в Небесном Саду.
Дорожки Небесного Сада были такими запутанными, что Айвен чуть сам не потерялся, разыскивая своего кузена. И когда впереди, за цветущим кустарником, мелькнул кто-то маленький, с виду не женщина и не мужчина, он разозлился и подумал: «Вот вас поймаю, шутников!» — и побежал вперед.
И вдруг остановился как вкопанный.
Зазвонили нежные бубенцы, словно ниоткуда, все громче и громче, и над разноцветной дорожкой сам собой поплыл королевский трон. Он сверкал ослепительно, словно был из самого чистого серебра, а по бокам его шагали прислужники, обряженные в халаты из алой парчи, и на лысой голове у каждого был водружен колпак с золотой кисточкой. А на троне восседало создание, не похожее ни на одного из них. Это была высокая стройная дама, с кожей белой, как лучшие сливки, волосами темными, как расплавленный шоколад, и глазами яркими, как корица. Она была закутана в белый шелк, словно наилучшая на свете конфета в тонкую бумажку. Великолепное это было зрелище.
— А это что за безобразие? — спросила дама, пристально и надменно глядя на Айвена.
— Я… лорд Форпатрил… то есть вообще, — смешался Айвен. Он был хорош собой и совсем не привык, чтобы красивые леди называли его такими словами.
— И еще и невежа, — прибавила со вздохом дама. — Не знает, что с аут-леди заговаривать не положено. Откуда ты такой взялся?
— С Барраяра, миледи, — обрадовался Айвен, что может ответить на понятный вопрос. В голове у него все смешалось от ослепительной красоты дамы, и рот был восторженно раскрыт, хоть он сам этого не замечал. — Там не все такие горбатые карлики, как мой кузен Майлз, если мне будет позволено заметить.
— Ха! — сказала красавица задумчиво. — Кузен того неугомонного! Ну, с ним будет с ним нетрудно управиться. Иди ко мне, мальчик.
Вот это предложение пришлось Айвену по вкусу. Разве может женщина навредить ему, такая молодая и любезная? Он тотчас бросился к трону и сел на приступочку у ее ног, а дама повела над ним рукавом накидки. Рукав пах слаще самой сладкой карамели, и из него веяло облачко радужного тумана. Глаза Айвена закатились, и он не почувствовал, как рухнул на колени аут-леди, и не увидел, как вокруг шара соткалась пелена, и тот заскользил прочь, сопровождаемый маленькими прислужниками в красном.
Зато Майлз издалека видел все это. Айвен все-таки был его кузеном, хоть и бывал порою настоящей врединой, и он побежал ему на помощь так быстро, как только позволял его рост. Но кустарник крепко сплелся ветвями, и вперед не было пути. В переплетении дорожек, мощеных белым, как сахар, резным нефритом, исчез и волшебный шар, и дама с шоколадными волосами.
Сердце у Майлза стучало, словно молот. И тогда он закричал:
— Райан! Райан!
В тот же миг духи деревьев подхватили его под руки и понесли через лес, настолько стремительно, что ветер трепал его волосы. Высоко раскинувшие кроны могучие вязы, слившиеся в сплошную чащу цветущая смородина и боярышник, затеняющие мрачные лощины тисы — все так и мелькало у него перед глазами.
На большой поляне парили шесть облаков тумана, круглых, как луна, и белых, как лед. А рядом стояла Райан, такая красивая, какой Майлз не видел в своей жизни, и духи деревьев окружили ее вместе с другими престранными созданиям. Там был и золотой единорог, и алый, как кровь, орел, и всех их окутывала музыка, которую слаженно выводили сидящие в ряд крошечные лягушки.
Едва Майлз услышал эту музыку, у него что-то дрогнуло внутри, и теплое и щекотное чувство разлилось у него в груди. Он не сразу сообразил, что это чувство называется надеждой.
— Я Владычица Райского Сада, — произнесла Райан мягко и спокойно, и от ее слов в воздухе повеяло благоуханием. — Его деревьев, его туманов, его обитателей и его волшебства. В одной руке моей жезл, который разрушает и отменяет, и его властью я заставлю растаять волшебное облако, которое увезло твоего брата.
Она повела рукой, и туманные шары исчезли все разом. Айвен упал на землю, глаза у него закатились, и лицо было бледное. Вот что значит надышаться волшебными духами. И вместе с ним с растаявшего трона упала и волшебница, что увезла его, но тут же, подхватив юбки, бросилась наутек.
— В другой моей руке должен быть жезл, который рождает и создает, но его похитили, — сказала Райан печальным голосом и развела руками. — Ты вернешь мне его, мой маленький рыцарь?
15. Герой спасает мудрую бабушку и уникальный артефакт из рук врага, рискнув своей жизнью
Диана Уинн Джонс, «Шагающий замок Хоула»
Надина, кряхтя, поднялась на ноги. Заклятие, которое наложила на нее ведьма, укравшая ее облик и волшебное облако, было таким же настоящим и добротным, как лучшие дорожные ботинки. Да еще и не расскажешь никому, что тебя заколдовали! Тут она пробормотала себе под нос слово, которое не полагается знать ни старушкам, ни юным девушкам. Но, пускай двигалась она медленно, всё же из нее получилась крепкая старуха. Она не чувствовала ни малейшей слабости — только скованность.
— Неважно, что у меня скрипят на ходу суставы, — сказала она себе самой. — Когда отправляешься на поиски самого главного, становится не до мелочей.
Зато она уже находится не где-нибудь, а в самом замке чародея.
Она спрятала легкие белые волосы под покрывало, подобрала широкие рукава на тощих старых руках и решила, что прогуляется по замку везде. Если засунуть нос в каждый уголок, то рано или поздно наткнешься на тайный склад похищенных Кети ключей, а среди них непременно отыщется тот, Великий.
По замку шел длинный коридор с множеством дверей, и всюду стояли прислужники в голубом. У каждой двери они допытывались, по какому ты делу, и лишь затем пропускали внутрь. А к покоям хозяина замка вела лестница, обшитая панелями из сотни разных сортов дерева.
Сначала Надина не отваживалась даже одним глазком заглянуть в само обиталище чародея. Но такое несносное любопытство одолело ее в последнее время, что стоило хозяину замка уехать по делу в королевский дворец, как она собралась с духом и ринулась наверх, в его комнаты. Вот она открыла дверь, вот разглядела ряды странных книг вдоль стен и загадочные волшебные механизмы, секретные и, вне всякого сомнения, злоехидные. Свет исходил от танцевавших в камине языков зеленовато-желтого пламени, толком не дававшего тепла. Подумаешь! Опять какое-то колдовство, только и всего!
— Так-так, — раздалось у нее за спиной. Там стоял чародей Кети собственной персоной. Он был красив, с темными волосами, в нарядном голубом с серебром костюме, и пахло от него гиацинтами. Вот только его зеленоватые глаза были похожи на стеклянные шарики. — Какая чудовищно любопытная старая дама! Все-то вы шпионите, и вынюхиваете, и суете нос куда не следует.
— Никуда я ничего не сую! — возмутилась Надина. Красавицей она съежилась бы от стыда за свой обман. А старухой обнаружила, что собственные слова и дела ни капельки ее не заботят.
— Ничего, я вас научу, как должны себя вести достойные пожилые леди! — Кети вытянул руку, произнес одну непонятную фразу, и на бедняжку Надину навалились сразу все неудобства старческого возраста. Сердце у нее прыгнуло, запнулось и вдруг стало пробивать себе дорогу из груди, а суставы скрутило ломотой. Кресло само подскочило ей под ноги, и она упала в него, задыхаясь и держась за грудь. — Вот так! Будете смирно сидеть у камина, и чтобы ни шагу оттуда.
Надина было попыталась дернуться, и тут оказалось, что она прилипла. Оранжевая липкая дрянь оплела ей ноги и больно тянула за волосы. С каждой секундой путы становилась все более прочными и упругими. Стоило ей шелохнуться, и ее со страшной силой притягивало обратно.
Но тут в чародея со всего маху врезалась невысокая черная фигурка. Майлз! Он налетел на Кети, словно кошка на большого пса. Обоих окутало магическое облако, оно клубилось, вздымалось, словно каша на огне, его так и крутило. Волшебный вихрь поднял с мест почти все, что было в комнате. Свертки подпрыгивали. Порошки в бутылочках клубились. С полки свалилась какая-то книга и лежала теперь на полу, раскрывшись и вороша страницами туда-сюда.
Надина страшно встревожилась. Кети был сведущ во всяком волшебстве, а Майлз был всего лишь подмастерьем чародея, ему оставалось еще три года ходить в учениках, и с заклятьями у него не всегда ладилось. Он был хорош только, когда требовалось на скорую руку сладить какие-нибудь чары. Хороший мальчик, но в кризисной ситуации разве стоит ждать от него спасения?
Но тут фигурка поменьше воздела руки и прокричала длинное непонятное слово, похожее то ли на «беники», то ли на «бенин». И в ту же секунду взрывом вышибло часть стены, и раздался грохот, словно с лестницы грянулась тысяча сервизов. В узкий зигзагообразный пролом хлынули солдаты в алых мундирах, такие одинаковые, как будто их вылепили на одном гончарном круге.
Чародей издал злое скрежещущее шипение, какое испускает сырое полено в костре, черное облако растаяло, и зеленый огонь в камине погас. А с полки упал, звеня, вырезанный прихотливыми бороздками Великий Ключ.
16. Герой предотвращает войну и получает награду от монарха враждебного государства
Урсула Ле Гуин, «Волшебник Земноморья»
— Я скоро вынужден буду покинуть эти края, — сказал Майлз старейшине Фор-о-би. — И поэтому прошу вас разрешить мне сегодня же отправиться в Небесный Чертог и там попробовать сразиться с сатрапами-драконами и их Небесным Господином. Мне есть, что им сказать и чем пригрозить. Только тогда я с чистой совестью смогу уехать отсюда.
Старейшина был настолько потрясен, что у него отвисла челюсть. А его правая рука, лучший страж крепости Фор-ри-ди, тихо сказал, что, должно быть, молодой фор сошел с ума и в безумии своем ищет смерти.
— Милорд Форкосиган, а знаешь ли ты, что там целых девять драконов?
— Но восемь из них правят своими сатрапиями лишь по несколько лет.
— Зато старейший осеняет своими крыльями престол целых полвека!..
Все поколения барраярцев прокладывали курс своих кораблей так, чтобы избежать губительных поборов и ловушек со стороны драконов-цетагандийцев и держаться как можно дальше от их столицы, ибо жадность драконов известна каждому. Никто не являлся сюда бросить им вызов, несмотря на то, что из внутренних миров Расселения их злобные воинственные караваны были изгнаны давным-давно. Уже никто и не помнит, когда налетели они на эти земли, превратили в стекло и пепел всех, кто сопротивлялся, а простых жителей взяли в рабство, несмотря на их жалобные стоны и плач. Ни один из них с тех пор не ступал на землю Небесного Чертога, лежащего в самом сердце империи, точно драгоценная жемчужина на золотом блюде. Он оставался в полной власти дракона, его жен и свиты, и крылатый повелитель, именуемый Отцом-Небожителем, правил много лет, охраняя свою сокровищницу, приумноженную диковинами.
Все это Майлз отлично помнил, как и то, что он когда-либо читал или слышал о драконах — и во времена своего ученичества в Школе Магов, и во время пребывания в гостях у Фор-о-би. Взяв курс на большой купол, он впустил в автопилот волшебный дух и смело правил вперед. Чем ближе была цель его путешествия, тем больше его страх сменялся веселой яростью. Серые тучи неслись над головой, подгоняемые северным ветром. Вскоре он увидел, как на горизонте, подобно полной луне, поднимается совершенный в своей гладкости купол Небесного чертога.
У самого входа в Чертог Майлз возвысил голос и позвал:
— Выходи, Небесный Господин! Владение твое в опасности!
У драконов слух тонкий, а мысль быстра, и вот уже один обернулся из человеческого облика в летучий и взмыл над своим павильоном, шурша перепончатыми крыльями и чешуйчатым телом. Узоры на его чешуе складывались в магический знак Мю. Кругами он стал спускаться к тому месту, где находился потревоживший его покой человечек, юный варвар из далеких земель. А тот засмеялся и снова крикнул:
— Ты правишь своими землями слишком долго. В твоих крыльях не осталось должной мощи, и у меня нет к тебе вражды, если ты не нападешь. Ступай, позови Старого Дракона!
Было ясно, что при всей своей ужасной внешности это лишь младший в стае. Огромного размаха кожистые крылья только подчеркивали узкое тело. Майлз связал ему крылья заклинанием хедженского круга, и тот рухнул вниз, возвращаясь к человеческому облику.
За первым драконом последовал второй, поднявшийся с высокой башни. Он был длинен, изящен и гибок, и чешуя его отливала слепящим блеском. Его осеняла руна Кси, и в его жилах текла кровь самого Дракона-властелина. На этот раз Майлзу пришлось поднять посох и лучом тяжести пригвоздить его к земле.
Третий, под знаком Сигма, был молод и юрок и умел менять обличия, но не способен на подлинную драконью хитрость, которая порой позволяет им пестовать свои планы в течение десятков лет. Против него Майлз применил заклинание «иэнаро», вынудившее того отпрянуть и, неудачно заложив вираж, приземлиться.
Четвертый дракон, отмеченный знаком Ро, был гораздо крупнее и массивнее остальных, и из пасти его вырывались языки пламени. Майлз произнес заклятье Превращения и сам взмыл в небеса в обличье дракона. Улучив момент, он сложил крылья и камнем бросился вниз, выставив страшные когти, и вонзил их в бок врага.
Одержав победу в поединке, Майлз немедленно принял свой прежний вид. В человеческом виде пальцы его жгло от черной драконьей крови, а голова кружилась, но он выждал лишь несколько секунд, чтобы перевести дыхание, и по-прежнему громко воззвал:
— Четверых я видел и поверг, Небесный Повелитель, долго ли мне тебя дожидаться?
Ничто сначала не шелохнулось среди куп деревьев и россыпи павильонов, но потом Майлзу показалось, будто самая высокая башня медленно меняет свои очертания, вытягиваясь то в одну сторону, то в другую. Это Отец-Небожитель расправил чудовищные крылья.
— Ты так молод, заклинатель, — сказал дракон. — Я не знал, что люди вступают в силу такими молодыми.
Майлз не обманулся его словами, казалось бы, такими простыми и ясными. В империи драконов, где все принадлежит старикам, молодость — это недостаток. Они воспринимают время не так, как люди.
— Ты пришел сюда, чтобы просить моей милости, маленький варвар?
— Нет, — мотнул головой Майлз. — Я пришел, чтобы заключить сделку.
Острый, смертоносный хвост дракона раздраженно мотнулся в воздухе, словно у гигантского кота.
— Я всегда сам беру то, что мне нужно. Что ты можешь предложить мне из того, что я не смог бы взять?
— Безопасность. Поклянись, что ты и твои дети не полетят в сердце человеческой Вселенной, а в ответ я дам тебе клятву, что не заберу самое дорогое тебе.
Жуткий рев, подобный грохоту взлетающего корабля, вырвался из глотки дракона.
— Ты осмеливаешься угрожать мне? И каким заклинанием, человечек?
— Большого Ключа, — широко улыбнулся Майлз. Его голос чуть дрогнул на этом слове, и все же он произнес его громко и ясно. — Не я его потерял, но я нашел.
Он играл в опаснейшую игру, поставив на кон собственную жизнь против всего лишь догадки. Но догадка оказалась верной.
— Ты повелеваешь восемью островами и старше моего отца. Ты размером с гору и дышишь пламенем. Но мы с тобой равны, Флетчир. У тебя — могучая сила, у меня — твое будущее. Так станешь ли ты заключать со мной сделку? В обмен на возвращение Ключа поклянешься ли именем своим, что никто из твоего рода не появится больше близ миров Барраяра и не нападет на наши корабли?
Дракон выдохнул сноп пламени, и когда дым рассеялся, на месте чудовища стоял человек в ослепительно-белых одеждах — высокий, худощавый, с ястребиными чертами лица и иссиня-черными волосами.
— Клянусь, — сказал он и склонил голову. — Клянусь своим именем!
Какие бы разрушения ни претерпели Небесные Чертоги, когда позже в гневе Отец-Небожитель сокрушал их, Майлз об этом не узнал. Но слово связывало великого дракона, и никогда он и его народ больше не летали в сторону Барраяра.
17. Прекрасная женщина обещает, что никогда не забудет героя
Дж. М. Барри, «Питер Пэн»
— Майлз, ты ждешь, чтобы я полетела с тобой?
— Конечно. За этим я и прилетел.
— Я не могу, — сказала Райан извиняющимся тоном. — Я разучилась летать.
— Чепуха! Я научу тебя снова.
Тогда она поднялась и встала в полный рост. Блестящие черные волосы заструились вдоль ее стройного тела. Белые складки простого одеяния подчеркивали безыскусную, но совершенную красоту цетагандийской аутессы.
— Оставайся со мной, и я подарю тебе целую планету.
— Что? — закричал Майлз, отшатываясь. — У меня уже есть одна. И зовется Нетландией.
— Довольно детских игр. Пора становиться взрослым, Майлз. Я научу тебя мудрости, открою пред тобой сокровищницу знаний… Мои лучшие художники и мастера сотворят для тебя меч, способный победить любого крокодила…
— Аллигатора, — автоматически поправил нетландец.
— Даже дракона, Майлз, — совершенно серьезно ответила Райан. — Оставайся со мной, и ты станешь сильнейшим волшебником моей страны. Оставь мечту о полётах, детские шалости… оставайся, Майлз.
Она протянула ему руку.
Низкорослый нетландец, смешно ковыляя на хромых ногах, подошел к подножию трона Райан и, преклонив колено, поцеловал самые кончики её пальцев.
— Я буду помнить тебя, мальчик, — прошептала цетагандийка.
Майлз хотел сказать что-то нейтральное и вежливое. «Прощайте, Императрица». Или: «Долгих лет жизни вам, ваше величество».
Но прощаться он не хотел. А желать долгих лет представительнице расы аутов… ну, как-то совсем по-детски.
Ему хотелось схватить ее в охапку — вместе с троном, закружить, взлететь под своды дворца, обмануть дворцовую стражу, пронестись под кронами деревьев Небесного Сада, смеясь и озорничая — вместе. Ему хотелось еще раз увидеть улыбку прекраснейшей женщины на свете. Объяснить ей, что краткий миг сражения за счастье близких — лучше, чем жизнь долгая, но лишенная любви.
Объяснить ей, насколько она не права.
И что когда-нибудь она пожалеет, что выбрала свой, осторожный, разумный, всесильный, но бессердечный мир.
Сказать надо было слишком много, а волшебной пыльцы осталось только на возвращение в Нетландию.
Поэтому Майлз поклонился последний раз и прошептал:
— Я верю в фей.
