[jetta-e]

01.09.2010 в 17:15

Пишет  belana:

Название: "Продолжай говорить"
Автор: lightgetsin
Переводчик: belana. Бета: jetta-e, emerald
Джен. Грегор, Корделия, Эйрел
Саммари: четыре раза, когда Корделия вместо принцессы Карин сыграла роль матери для Грегора. В своем собственном непередаваемом стиле
Примечание: переведено на осенний фикатон на Мультиджене - 2010
Ссылка на оригинал: ссылка

1.

Корделия шла пообедать с леди Элис, когда столкнулась с новым начальником охраны Грегора – Фортинд, так его звали, – поднимавшимся по дворцовым ступенькам с императором на руках. Фортинд в тот момент казался человеком в состоянии тихой, тщательно скрываемой паники; Грегор хранил стоическое молчание, прерываемое шмыганием.

– Полковник? – Корделия остановилась. – Какие-то проблемы?

– Миледи. – Он неуклюже поклонился, переместив Грегора на бедро. – Он упал, и все. Я несу его к доктору.

Корделия еще раз посмотрела на Грегора и увидела следы пары слезинок на щеках. Если дело действительно обстояло так, то ребенок плакал первый раз за месяц с переезда во дворец.

– Ну, давайте поглядим, – деловито сказала Корделия. – О да, впечатляюще, – добавила она Грегору, когда Фортинд отпустил мальчика на пол и дал возможность провести осмотр. Правая штанина была в хлам разорвана на коленке, собственно коленка выглядела не намного лучше.

– Он просто поскользнулся, – начал объяснять Фортинд, переминаясь с ноги на ногу. – Я с него глаз не спускал, но…

– Да-да, – мягко проговорила Корделия. Ну право же, неужели так сложно попросить Саймона Иллиана прочитать охране Грегора вводный курс по обращению с детьми, прежде чем спускать ребенка и охранников друг на друга? Надо поговорить с Саймоном. Нет, надо поговорить с Эйрелом, который поговорит с Саймоном. Здесь дела делаются именно так – ей понемногу становилось понятно, где именно старые добрые барраярские гендерные иерархии пересекаются с императорской властью. Ничто, включая и отрубание врагу головы, не отменяло этого правила.

– Так что если вы простите меня, миледи, мне действительно надо… – начал Фортинд.

– Чепуха, – быстро ответила Корделия. – Дорогой, можешь идти? – она протянула руку Грегору, который с похвальным расторопностью за нее ухватился. Корделия развернулась и пошла медленнее, соотнося свои шаги с шагами мальчика.

– Но, миледи, его нужно показать врачу, – запротестовал Фортинд, который потащился за ними и увидел, что Корделия поворачивает налево к лифту, а не направо, в сторону дворцовой клиники.

– Грегор, как думаешь, тебе нужно к врачу? – поинтересовалась Корделия, отказываясь играть в эти игры, когда взрослые переговариваются между собой поверх головы ребенка.

Грегор покосился на нее, на свою коленку, на Фортинда и быстро помотал головой. Корделия поступала нечестно; она знала, а Фортинд – нет, что у Грегора выработалась бурная нелюбовь к своим личным врачам после всех тех драматических сцен, что они устроили, узнав, что император действительно жил в пещере. Но проблема была вот в чем: если сейчас отвести Грегора в больничное крыло, то он получит ненужную антивирусную профилактику и регенерацию кожи, которую обычно применяют для осколочных ранений, и длинный отчет СБ впридачу. Если мальчику совсем не повезет, то вся эта история окажется на передовице завтрашней газеты. Все это заставит Грегора еще глубже уйти в себя, подальше от этих пристальных взоров. Совершенно разумная реакция, не могла не признать Корделия, хотя ее это очень беспокоило.

Нет, чем больше суеты вокруг Грегора, тем больше он сжимается. Наверное, самое сложное – устроить правильную суету. Но как ей выразить всю свою нежность и заботу, словами «я тебя люблю до помешательства, каждой клеточкой, как и своего Майлза только за то, что ты – это ты», не напомнив при этом обо всех его потерях?

Корделия повела Грегора в туалетную комнату, примыкавшую к их с Эйрелом спальне, и усадила мальчика на тумбочку. Отвергнутый Фортинд молча топтался у двери. Корделия на какое-то время избавилась от него, отправив за новой парой брюк для Грегора, пока она помогала мальчику снять испорченные.

А потом она разговаривала с ним все время, пока она промывала царапину и залепляла ее бактерицидным пластырем. Мальчик внимательно смотрел на нее серьезными глазами. Он мог по несколько дней не произносить ни слова и делать это так, что окружающие едва замечали. Когда Корделия это осознала, ей стало жутко, но, как она буквально вчера сказала Эйрелу: теперь ясно, что мальчик хотя бы смышленый. А каким ты еще окажешься, тихоня Грегор?

В книгах по проблемам избирательной детской немоты, которые она заказала, советовали просто разговаривать с такими детьми, и уж это-то она могла сделать. Слава богу, он все еще слушает.

– …и бинтом сверху, – сказала Корделия, роясь в шкафчике. – Там, где я выросла, дают нашлепку из синтокожи, но хлопок тоже подойдет, даже если заживать будет дольше. Ну вот и все. – Надо будет поискать детские пластыри. Наверняка должны быть пластыри с популярными персонажами из фильмов, скачущими лошадьми и прочим. – Теперь аккуратно прижми, и края прилипнут. Стало лучше?

Грегор кивнул без всякого выражения на лице и начал слезать с тумбочки. Корделии стало внезапно до слез жалко парнишку, это чувство было даже сильнее боли, к которой она, вероятно, никогда не привыкнет. Прости. Прости меня. Я все видела, и чем бы я ни помогла тогда, тебе от этого не легче.

– Подожди, – сказала она. – Надо еще кое-что сделать. – Корделия наклонилась и поцеловала правую коленку через бинт. – Так делала моя мама, – специально объяснила она. – Так не будет болеть.

Грегор смотрел на нее несколько секунд, не моргая и не шевелясь, в пугающей, выжидательной тишине. Потом облизнул губы и прошептал:

– Моя тоже.

2.

– Войдите, – отозвалась Корделия, откинувшись на спинку стула у комм-пульта. – А, отлично, ты уже вернулся.

Грегор зашел в комнату, и пока дверь кабинета была открыта, Корделия слышала Майлза, шумевшего внизу.

– Ты хотела меня видеть? – спросил Грегор.

– Да. Пойдем сядем. – Она вытащила из-за комм-пульта второй стул, стоявший там специально в ожидании этого момента. – Все хорошо, – добавила она, пока Грегор шел к ней через комнату. – Ничего не случилось, я просто хотела поговорить.

Грегор сел, сложил руки на коленях и ждал продолжения с неестественным спокойствием. Когда раздавали усидчивость, ему доставалась вся доля Майлза, плюс собственная немаленькая порция.

– Поговорить о сексе, – уточнила Корделия. Грегор внезапно покраснел – она вздохнула. Как именно жители этой планеты умудряются убеждать своих детей, что сексуальности надо стыдиться, при этом не говоря об этом ни слова до самой свадьбы? Сама и ответила на вопрос. – Я хочу объяснить тебе несколько вещей, – продолжила она. – И я хочу, чтобы ты меня перебивал, если у тебя появятся вопросы, хорошо?

Грегор кивнул, с сомнением, но покорно.

– Отлично. Ну, начнем с основ. – Корделия повернулась к комм-пульту и показала первый слайд. – Сексом занимаются двое человек для получения физического и эмоционального удовольствия. – Она остановилась. – Ну, обычно это двое людей. Иногда может быть и больше. – Корделия проверила, все ли в порядке с Грегором, который сидел с выражением встревоженного внимания на лице. – Исторически, – продолжила она, – секс был способом продолжения рода, но думаю, ты понимаешь, что сейчас это не совсем так. – Она перешла к следующему слайду, следуя теории, что лучше сразу перейти к главному, а иллюстрации наиболее эффективный способ подачи материала в этой области. Грегор втянул в себя воздух. – Думаю, лучше нам разбить это на две части, – продолжила Корделия, из вежливости не глядя на него. – Сначала мы поговорим о том, как все работает на Барраяре.

Корделия подготовила вспомогательное пособие по гетеросекуальному соитию, от механики мужской эрекции до женского репродуктивного цикла, дополненное информацией о контрацепции и профилактике, а также главенствующей темой уважения к партнеру. После этого она перешла к более-менее универсальным советам: надлежащая смазка, открытое общение, концентрация на взаимном удовольствии с некоторыми конкретными наставлениями из области женской анатомии. Затем она устроила небольшое обсуждение социологических изменений, случившихся после внедрения репликаторов, а также репродуктивных преимуществ, которые они могут дать. Это была более знакомая тема, так что Корделия не глядя почувствовала, что Грегор расслабился.

– Так, – выдохнула она после получасового продуктивного разговора. – Все понял?

– Э-э-э, – отозвался Грегор. – Я должен был делать записи?

– Можешь потом забрать мои слайды, – быстро ответила Корделия. – А теперь слушай, потому что дальше все осложняется. Все, что я тебе рассказала, случается на Барраяре только между одним мужчиной и одной женщиной и только после свадьбы.

– Ты уверена? – невольно переспросил Грегор, хмурясь. – Потому что, по-моему, это не так.
– О нет, – радостно улыбнулась Корделия. – Очень проницательное замечание, дорогой. Помнишь, несколько месяцев назад мы говорили о социальных фикциях? Это одна из них. Она состоит в том, что сексуальные отношения есть только между супругами. – Она заколебалась, не желая запутать мальчика, но потом решила продолжить. – Еще одна фикция состоит в том, что юноши вступают в сексуальные отношения до брака, потому что не могут ничего с собой поделать, но девушки не занимаются сексом.

– Стоп, – Грегор наконец-то заинтересовался темой. – Это же бессмысленно. Как так получается?

– О, милый… Если ты в этом разберешься, пожалуйста, расскажи мне.

– Ладно, – медленно ответил он. – Так… что происходит на самом деле?

– Ну, – сказала Корделия, на ходу решив, что сейчас не время для развенчания других социальных иллюзий. – В действительности многие молодые люди занимаются сексом до свадьбы. Это часть ритуала ухаживания – в конце концов, каждый хочет знать, совместим ли он со своим партнером сексуально. И иногда люди занимаются сексом, просто потому, что хочется, потому что это приятно.

Она замерла, с удивлением заметив, что редактирует и замалчивает какие-то вещи, хотя такое желание не возникало при обсуждении механики процесса. Рассказать о девственной плеве – да, конечно, он должен это знать. Но почему-то оказалось неизмеримо сложнее точно описать болото средневековых законов наследования, классовости и гомофобии, которые процветают практически под самым носом у всех. Но об этом мальчику тоже надо знать.

– Бывает и по-другому, – медленно продолжила Корделия. – Гомосексуальные связи, разнообразные странности и девиации. Изнасилования. – Краем глаза она заметила, как Грегор вздрогнул, встревоженный словами, которые он, возможно, не до конца понимал, но тяжесть которых он уже начал сознавать. Его серо-зеленые глаза – отцовские до последней реснички – были широко распахнуты.

– Об этом мы поговорим через минуту, – сказала Корделия. – Но я хочу сказать, что на Барраяре об этом обычно вообще не говорят. Потому что… ну… По многим причинам. Из-за стыда и женонавистничества, рыцарских идеалов и целомудренной женственности… И все такое. Я считаю, из-за того, что мы молчим об этом, страдают многие люди. И я, черт возьми, не допущу, чтобы ты попал в их число. Ясно?

Изумленный Грегор быстро кивнул, успокоившись.

– Хорошо, – продолжила Корделия. – Так, теперь поговорим о гомосексуальности, а потом, может быть, подробнее рассмотрим гендерные роли. У меня есть еще слайды.

3.

Эйрел опять лег спать поздно.

Корделия ждала его, устроившись на подушках с новой книгой в руках. Его костюм, утром свежий и отглаженный, был весь помят, а от поникших плеч у нее дрогнуло сердце.

– Все хорошо, любимый? – спросила она, откладывая книгу.

– Нет, – ответил Эйрел и быстро добавил: – Я хочу, чтобы ты поговорила с Грегором.

– А-а, – Корделия села повыше и начала расплетать косу. – О чем?

– Например, о его друзьях, – ответил Эйрел. Он развернулся и зашел в гардеробную, но его было хорошо слышно через приоткрытую дверь. – У меня есть целый список. Если хочешь, могу его кратко пересказать, но думаю, ты сама его прекрасно знаешь.

– М-м-м, – неопределенно отозвалась Корделия. – Ты ясно дал понять, что тебе не нравятся идеи графа Фордрозы.

– Ну да, но Грегор в последнее время меня вообще не слушает. Хотя у тебя еще есть шанс до него достучаться.

Корделия вздохнула.

– С Майлзом все будет в порядке, – спокойно ответила она.

Повисла унылая тишина.

– Я не знал, что мы говорим о Майлзе, – сказал Эйрел.

– Он взрослеет так же, как делает все остальное, – продолжила она. – По принципу «К черту тормоза, и будь, что будет». Но думаю, наш сын достиг некоего равновесия, когда он достаточно умен, чтобы выбраться из переделки, в которую сам и вляпался.

Полураздетый Эйрел возник на пороге комнаты.

– Измена, – отрывисто произнес он. – Думаю, они это задумали. Выдвинуть против него обвинение в измене. Признать его виновным перед Советом до того, как он вернется домой, где бы он там сейчас ни шатался. Клянусь, когда он снова попадет мне в руки…

– …ты заобнимаешь его до смерти и передашь ему, что я жду его на ужин прямо сейчас, – закончила Корделия.

Эйрел нахмурился:

– Ты меня не слушаешь. Я говорю об измене. – Он произнес это слово так, словно оно причиняло ему боль. Для него оно означает для него нечто особое, катастрофически жуткое, затрагивающее идею верности сюзерену, которая была частью его самого. А сама Корделия взирала на это явление сквозь призму отстраненного социального интереса. Она просто любила обоих своих мальчиков; но ее мужа те же личные узы привязывали к абстракции под названием Империя, под весом который бедный Грегор до сих пор спотыкается.

Майлз тоже этим страдает, даже в более тяжелой форме, чем отец, именно поэтому Корделия знала, что никакой измены её сын не совершал. И Грегор это тоже знал, где-то под слоем раздражения и агрессии. И Эйрел, естественно, тоже.

– С Майлзом все будет в порядке, – повторила она. – Нам нужно позволить ему делать его собственные ошибки, если он собирается дожить хотя бы до двадцати. Ты это знаешь. Мы можем только ждать и прийти на помощь, когда он попросит об этом.

– Да, – согласился Эйрел. – Именно поэтому я хочу, чтобы ты поговорила с Грегором. Ты заставишь его понять, какую ошибку он… кгм… – Эйрел замолчал, покачал головой и невесело рассмеялся. – Видимо, мы говорим все-таки не о Майлзе. Больше двух десятков лет в политике, и ты все еще уделываешь меня, не моргнув глазом.

– Мне это удается до того, как ты выпьешь утренний кофе, или очень поздно ночью, – сухо прокомментировала Корделия и стала ждать.

Эйрел запрокинул голову назад и сделал несколько глубоких вдохов. Потом он молча развернулся и ушел в гардеробную. Он все еще молчал, когда через несколько минут забрался в кровать к ней. Корделия выключила лампу и в темноте тихо пристроилась рядом с мужем. Он обнял ее, поцеловал волосы и провалился прямиком в обессиленный сон. Все это вытягивает из Эйрела жилы: Грегор, Фордроза и неразбериха с Майлзом.

Где-то там Майлз пробует свои крылья, стараясь компенсировать то, чего ему, по его мнению, не хватает, но чего у него на самом деле в изобилии, – будущее, например. А Грегор здесь, дома, бьется о прутья клетки, только чтобы доказать, что он это может. Заставить приземлиться что одного, что другого было бы просто жестоко. Корделия закрыла глаза, прикусила губу и настроилась ждать.

4.

– Где он? – спросила сияющая от счастья Корделия.

Оруженосец Форбарр молча шагнул в сторону, и Корделия, подхватив пышные юбки, поспешила к Грегору. Тот резко выпрямился, оглянулся с паникой в глазах, потом радостно охнул, когда Корделия с разбегу его обняла.

– О. дорогой, – рассмеялась она, сжимая объятия. – Они не шутили, да?

– Прости, прости, – прошептал Грегор ей в плечо. Его трясло.

– Ш-ш-ш, – успокоила его Корделия и удержала, когда он попытался отстраниться. Она и не помнила, когда Грегор в последний раз позволял ей себя обнимать, не напрягаясь. Она размяла ему плечи, потрепала по непривычно взъерошенным волосам и подождала, пока его дыхание не выровнялось. – Ну вот, – она отпустила Грегора и оглядела с ног до головы. – Боже, что ты с собой сделал?

– Я плохо спал прошлой ночью, – вымученно улыбнулся Грегор.

– Скорее, плохо спал последний месяц, – живо отозвалась Корделия. – Ну, теперь уж ничего не поделаешь. Ты что-нибудь ел?

– Более или менее, – невразумительно ответил Грегор, заглядывая ей через плечо и пытаясь увидеть часы.

– У нас есть час, – Корделия решительно перетянула его внимание на себя. – Ну так расскажи мне, что с тобой происходит, а?

– О, ну ты же знаешь. Нервничаю. – Грегор, смутившись, рассмеялся и потер руки. – А ты не нервничала в день собственной свадьбы?

– Что-то не припомню, – задумчиво ответила Корделия. – Хотя с другой стороны, от всей церемонии осталось ощущение какой-то двумерности, которое порождает только абсолютный ужас, так что, может, я не права. – Она в задумчивости замолчала. – С третьей стороны, медовый месяц я помню как сейчас.

Это хотя бы рассмешило Грегора.

– Да уж.

Корделия еще раз окинула его взглядом и кивнула сама себе. Грегор относится к категории впечатлительных от природы людей, которые очень жестко контролируют собственные нервы в ситуации стресса. Но все-таки есть стресс, а есть вот это. Единственный человек, который мог бы ему помочь, сейчас одевается в гостевом корпусе дворца, и Корделия быстро отказалась от идеи организовать им небольшой тонизирующий сексуальный контакт. Элис скажет свое решительное нет и топнет ногой, а у нее сегодня туфли с очень острыми каблуками.

– Все хорошо, – Корделия погладила Грегора по щеке. – Я вообще-то не забалтывать тебя пришла.

– Да?

– Ну, все думают, что именно для этого я и прибежала, но нет. Вообще-то я хотела застать тебя одного, пока есть возможность, поскольку следующий шанс появится, видимо, не скоро.

– О, – Грегор немного отстранился, волнуясь по поводу этого разговора уже чисто рефлекторно. Бедняжка.

Корделия взяла его лицо в ладони и осторожно поцеловала в лоб.

– Ты практически со всем разобрался сам, но все равно, – сказала она. – Слушайте друг друга как можно внимательнее, а когда не получается, не ложитесь в постель, злясь друг на друга. А когда и это не выходит, трансформируйте злость в секс. – Грегор хмыкнул в ответ – она улыбнулась. – Будь благодарен за каждый день, проведенный вместе, потому что сколько бы времени у вас ни было, этого будет не достаточно. Думаю, это ты уже понял, даже слишком хорошо. – Грегор кивнул, скривившись. – И просто… цени свое счастье. – Корделия покачала головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Он совершил чудо, реализовал свою мечту, будто подпрыгнул и голыми руками поймал падающую звезду. – Я никогда не гордилась тобою сильней, – продолжила Корделия. – Так что цени свою жизнь – ваши жизни – и пусть каждый день приносит радость. Понял?

– Да, мэм, – тихо ответил Грегор.

– Вот и умница, – Корделия по-дурацки светилась от счастья. – Скоро Элис пришлет кого-нибудь, чтобы убедится, что ты не будешь выглядеть зеленым на видео. – Она еще раз поцеловала Грегора в лоб, просто потому что могла. – Задай им жару!