Автор: Лахэйн
Категория|Рейтинг|Размер: джен, NC-17, мини (~2000 слов)
Пейринг|Персонажи: оригинальные
Жанр: ангст
Предупреждения: физиологичность; сумасшествие и смерть персонажа
Краткое содержание: о человеке, оставшемся в живых после ядерного удара по городу Форкосиган-Вашный
читать дальше
В каждом городе детства
Есть что забыть и вспомнить.
Если ты хочешь согреться –
Встань у огня, протяни ладони…
Каин «Мы покидаем Припять»
Есть что забыть и вспомнить.
Если ты хочешь согреться –
Встань у огня, протяни ладони…
Каин «Мы покидаем Припять»
Сегодня, 6 августа 2827 г., я начинаю заново свой дневник. Мой комм был поврежден при взрыве, и боюсь, что восстановить информацию, прежде хранившуюся на нем, вряд ли будет возможно. Однако, после некоторого количества манипуляций, проделанных с ним, он все же начал работать, что несказанно меня обрадовало – утрата этой вещи для меня была бы серьезным ударом. Надеюсь, все же возможно будет починить его до прежней функциональности, пусть даже без восстановления данных. Посему я могу продолжать следовать своей привычке – фиксировать предпринятые мной шаги и события, происходящие вокруг.
На данный момент мне было бы затруднительно предположить, каково было оружие, повлекшее за собой такие разрушения. По крайней мере, прежде мне ни о чем таком слышать не приходилось. Большинство зданий вокруг меня были разрушены до основания в какие-то секунды, а наиболее прочные, устояв хотя бы в части стен, занялись огнем. Сколь я могу судить, большая часть жителей городка была погребена под завалами, мне же своеобразно повезло уцелеть, – волна, сродни огненной, опрокинула меня наземь и прошла по мне, оставив от одежды лишь лохмотья, но покуда я пребывал в бессознательном и беспомощном состоянии, камни не засыпали меня.
Оружие это на редкость коварно, поскольку даже подобия взрыва я не услышал. Таким образом, предугадать его действие, а тем более – предпринять меры по осуществлению укрытия, было бы в будущем исключительно сложно. Могу предположить, что удар был нанесен издалека, поскольку звук или любой подобный признак приближающейся воздушной угрозы был бы мною заранее замечен.
Сейчас 19:36, если верить показаниям комма. По моим ощущениям, несколько позже, либо же по каким-то причинам сегодня стемнело раньше. Сильно холодает. Возможно, тому причиной то, что я пока не сумел найти одежду, в достаточной степени целую, чтобы можно было ее надеть на себя. Укрываюсь в развалинах в меру крепкого здания. Не помню его. По внешнему виду не могу определить, что это было до взрыва. В комнатах нашел много переломанной мебели, пришлось пойти на варварство и развести костер прямо на месте. Кажется, вне здания я замерз бы совсем. Странная слабость. Попробую поспать, возможно, утром получится что-то. В щели видно какое-то зарево, возможно, идет пожар, шагая огромными ногами…
Комм показывает 05:14. Очнулся неожиданно бодрым. Несколько озадачивает, что я не помню того, как засыпал. Переслушал свою запись. Едва слышно, хотя я выкрутил динамики на полную громкость. Вероятно, сказываются повреждения. Жаль будет, если сломается совсем. Последней надиктованной фразы не помню. Странно. Нужно попытаться посмотреть, что это было – если, конечно, зарево мне не причудилось в полусне.
06:01. Попытавшись встать, столкнулся с неожиданным препятствием. По всей видимости, моя одежда оказалась приплавлена огнем к коже, и во сне я потревожил раны. Отдирать свой живот, за ночь намертво присохший к доскам, оказалось делом не слишком приятным, в процессе я несколько раз терял сознание. Странно, что боли нет. Вероятно, повреждения невелики. Сейчас чувствую себя вымотанным настолько, будто совершал дневной переход бегом. Но все же нужно посмотреть, что это за зарево. Стоя, я вижу его вполне отчетливо через трещины в стенах. Здесь должен быть подъем наверх.
7:35. Я не могу говорить об этом. Не могу. Это… невозможно. Неописуемо. Этого не может быть. Я никогда не думал, что это может быть возможно. Боже…
7:45. Мне нужно собраться. Сейчас. Я… я постараюсь рассказать, что я увидел.
С помощью завалов я, хоть и с некоторым трудом, сумел подняться на третий этаж здания. Увиденное по дороге заставило меня подумать о том, что прежде, возможно, здание было ратушей. Третьего этажа не было – вероятно, сложенный из менее прочных материалов, материал стен… простите, заговариваюсь. Итак, менее прочные его стены были разрушены взрывом. Я поднялся на площадку, заваленную обломками, и оттуда увидел город, простирающийся… стоп. Я не о том. Под моими ногами лежали развалины города. Редкие остовы ближайших по улице домов уцелели и торчали среди разрухи, как деревья после пожара. Но взгляд мой скользнул дальше, за край их… и что же я увидел… дальше… дальше земля напоминала белье, выглаженное нерадивой служанкой. В мелкие камни, в пыль измолотые дома… пустыня. И дальше, дальше, за этой землей лежала полоса нестерпимого сияния, нестерпимого зеленого света, режущего глаза. Казалось, посмотри я туда еще несколько секунд, хотя бы с целью понять, что там, и мои глаза лопнули бы, как от невыносимого жара. Только чудовища, только демоны из старых книг могли превратить еще вчера живущий и процветающий город в это. Ад, страх и смерть, ад, пепел и смерть, ад…
8:15. Я опять заговариваюсь. Похоже, увиденное потрясло меня куда сильнее, чем можно было предположить. Итак, я по возможности поспешно спустился на первый этаж, твердо запомнив направление, которого следовало придерживаться, и сейчас, находясь в том же зале, давшем мне приют на ночь, собираюсь отправляться в путь. Я чувствую слабость, к тому же опять холодает – возможно, таково странное влияние этого взрыва на природу вокруг. Но если я не сдвинусь отсюда сейчас, то, скорее всего, останусь здесь до ночи, а этого мне по понятным причинам не хотелось бы. Странная муть, похожая на обморочную, одолевает меня.
11:58. Я сумел достаточно далеко продвинуться по развалинам. О город мой, о любимый мой город. Непокорный мой город, гордый мой город… Что от тебя осталось, воспоминания ли? Останется ли в веках имя твое, Форкосиган-Вашный, или поколение спустя и не произнесут его, как имя прокаженного, как имя проклятого мутанта, которому плюют вслед, забыв имя и заслуги? Или только серая пыль, и ни человека, ни памяти…
12:25. Проклятье, я опять заговариваюсь и теряю сознание. В этот раз я не успел выключить комм, и после моей лирической тирады он доблестно записал почти полчаса тишины. Не понимаю, что со мной. Вероятно, контузия. Надеюсь, успею добраться до своих, прежде чем станет совсем худо. Но вначале нужно выбраться из города.
Говорить о дороге… Я не могу. Думаю, потом это не будет тем, о чем я хотел бы вспоминать и рассказывать детям. Эти перекрученные, как огромные пружины, стальные балки, эти в щебень и щепки рассыпавшиеся дома… И трупы. Если быть точным – как правило, части трупов. Неужели в городе уцелел я один? Я видел, как из-под камней, из щебня торчали обугленные, похожие на огромные птичьи лапы, руки засыпанных. Некоторые из них дергались и шевелили пальцами – даже странно, не думал раньше, что настолько обожженные конечности способны хотя бы к рефлекторному сокращению. И все они были мертвы – ни одного стона, ни крика, ни призыва о помощи – хотя я кричал и пытался привлечь внимание. Гулкая, гулкая, полная тишина. Наверное, так должны выглядеть загробные миры, и если б были они на самом деле – этот был бы адом…
Один раз мне, однако, повезло. Не повезло, впрочем, тому несчастному, кому ударная волна переломила позвоночник – но, во всяком случае, этот труп не нужно было выкапывать из-под завалов – боюсь, на это моих сил не хватило бы. Стыдясь своего мародерства, я раздел его – но хотя этот неизвестный был при жизни человеком весьма дородным, одежда его на удивление хорошо пришлась мне. Ноги, похоже, опухают. Надеюсь, ничего не повреждено. А то далеко я не уйду. Пытаться отдирать присохшую корку крови не буду, хотя она страшно зудит. Позже этим займутся врачи. Надеюсь, одежда не разотрет ее пуще прежнего. Во всяком случае, теперь я одет. Плохо, что я нигде не могу найти воды. Губы уже спеклись от жажды. В разрушенных домах пару раз мне попадались куски еды, осыпанные пылью, но их вид вызвал в моем пересохшем желудке только позывы к рвоте. Сейчас немного передохну и двинусь дальше.
15:48. Немного – не получилось. Меня снова накрыл странный сон, больше похожий на обморок. Хорошо, что комм я успел выключить раньше. Очнулся я от того, что тошнить стало невыносимо, и хорошо, что я успел отстраниться – не хватало только залить с таким трудом добытую одежду. Я даже не думал, что в моем желудке все еще что-то есть. Надеюсь, это просто нервное, не хватало еще подцепить желудочную заразу. Сейчас я выдвигаюсь дальше. По моим прикидкам, скоро должна быть окраина. Там я найду ручей, напьюсь, искупаюсь, ополосну одежду, и тогда можно будет идти к людям.
16:55. Мысль о ручье была правильной. Я впервые на своей дороге встретил живых людей, точнее человека – женщина несла на руках своего ребенка, вернее, то, что от него осталось. Увидев меня, она встала столбом, долго смотрела, а потом плюнула мне под ноги и разразилась невнятной бранью. Это были первые звуки, кроме собственного голоса, которые я услышал после взрыва. Но содержание ее речи, когда я сумел разобрать слова, поразило меня. Она поносила меня, будто я был одним из захватчиков нашей земли, проклятым землей и небом цетагандийцем. Я так удивился услышанному, что даже не смог ей воспрепятствовать, когда она странно, по-козлиному, подскочила, засмеялась и, подпрыгивая, убежала вдоль по улице, то ли баюкая, то ли встряхивая свою страшную ношу. Пожалуй, мне не стоит пугать своим видом людей. Так что мой путь – к ручью.
18:28. Пришлось укрыться в одном из домов. Здесь, ближе к окраинам, сохранилось больше домов, разрушенных не до основания. Возможно, здесь есть и люди. Но от них мне стоит пока держаться подальше. В этом доме сохранилось несколько комнат – основной удар приняло на себя соседнее здание, и его мощные перекрытия, хоть и разрушившись, дали уцелеть более слабому соседу. Входная дверь этого дома разрушена вместе со стеной, и я не думаю, что здесь стоит пытаться соблюдать приличия.
Сильно похолодало. Пожалуй, мне стоит поискать если не дров – проклятье, в этих комнатах, почти уцелевших в первозданном виде, я чувствую себя странно, дико, неуместно, как будто в самом деле не было ничего, будто остановился я у гостеприимных соседей, и приснился мне кошмар, и вот сейчас выйдет хозяйка дома в домашнем халате, щуря сонные глаза, и, улыбаясь мягко, предложит полуночнику карты или вина…
Из разбитого окна тянет гарью. Похоже, занимается пожар. Надеюсь, люди успеют уйти. Надеюсь, я успею уйти…
Нет, не могу, не сейчас. Ноги подгибаются. Холодно так, что трясутся колени. Нужно поискать теплого. Хоть чего-нибудь. Главное не устроить пожара. Возможно, все пожары начинаются так – как защита от этого странного, от этого противоестественного холода?
19:03. Я понял. Я все понял. Проклятье, я понял все, и более чем все. Я понял, почему так бранилась та женщина.
Так, нет, по порядку. Нужно соблюдать спокойствие. Говорить рассудительно и твердо.
Итак. Я нашел в этом доме зеркало. Точнее, оно нашло меня. Когда в проеме шевельнулся черный силуэт, я закричал и шарахнулся. Я был уверен, я был более чем уверен, что я в доме один, совсем один, как один во всем городе... Но потом я понял. Это было зеркало. В одной из комнат, почти разрушенных, придавленное балкой, оно треснуло наискось, но оно прямо и достоверно отразило мне меня – таким, каков я был сейчас.
О, да.
Мои враги не могли бы мне сделать большего подарка. Теперь я стал таким же, как они. Теперь их лица, выглядящие словно с ободранной кожей, неотличимы от моего лица. Их лица – мое лицо, мое лицо – их лица. Теперь все будет иначе. Я таков же, как они, и я сумею отомстить им за все.
Я выхожу на охоту. О, бойтесь меня, проклятье моей планеты, ласкового моего Барраяра! О, бойтесь меня, вы, искореженные до рождения мутанты. Вы будете уничтожены, и не поймете этого, когда смерть в алой маске будет убивать вас изнутри.
Вы – звери, вы сделали меня зверем, и зверь среди зверей убьет зверей.
/сбой, помехи/
Я вышел к окраинам города. Там, среди зеленых деревьев, я нашел их. Они сидели у костра кружком, беспечные, смеялись и жарили мясо. О, как могут они смеяться, они, принесшие ад и смерть целому городу? О, не волчьи ли у них сердца, под их лицами без кожи? О, не мясо ли наших детей жарят они над огнем?
Один из них отошел в кусты. Я подкрался к нему, как дикий зверь, он обернулся и дружески кивнул мне. Я перегрыз ему глотку, в одну долю секунды, как молния. Я оделся в его одежду и вышел к ним. Они ничего не успели понять. Теперь на этом вертеле – их мясо. У них мохнатые, волчьи сердца. У них сладкая кровь. Пусть отведают те, кто придет сюда после них.
/сбой, помехи/
Как же холодно… как холодно… меня трясет...
Воды, хоть полкапли воды. Я знаю, тут были краны, я проверял их, но оттуда ни капли. Перебиты комм…коммммммуникаццциии…
Пить, пожалуйста.
Губы прилипли к зубам.
Я готов их жевать, лишь бы хоть глоток. Хотя бы крови.
Они как резина. Как сухая резина.
Как пережаренное мясо.
Какжехолодно.
Ккккак…