Название: Честь фора
Автор|Бета:
Isidora Stramm; бета -
firnwen и
ZuaКатегория|Рейтинг|Размер: слэш и гет, R, миди (~18 тыс. слов)
Пейринг|Персонажи: Эйрел, Джес, леди Форкосиган
Краткое содержание: Овдовев, Эйрел вместе с Джесом пускается "во все тяжкие", нарушая писаные и неписаные законы общества. Но однажды Эйрел начинает подозревать, что Джес вовсе не тот человек, которым он привык его считать.
читать дальше*
Женщина, сидевшая на кровати, была из простолюдинок, но молодая, хорошенькая и не потасканная. В публичных домах Караван-Сарая, где шлюхи начинали трудиться с самого юного возраста, такие нечасто встречались. Она как будто бы не догадывалась, что за ней наблюдают из другой комнаты через огромное зеркало, висящее на стене напротив. То ли профессионалка, то ли наивная дурочка, которую заманили сюда обманом.
Время от времени женщина покусывала губы, накрашенные алой помадой, и поджимала пальцы на ногах. Мерзнет, наверное, решил Эйрел, разглядывая ее затвердевшие соски, небольшие, розовато-коричневые, явно еще девичьи, а не женские. Лак на ногтях рук и ног был в тон помаде – яркие мазки на фоне бледной кожи.
– Где ты ее откопал? – спросил Эйрел Джеса. Тот, стоя у стола, разливал по бокалам вино. В ответ на вопрос он сверкнул довольной улыбкой.
– Пришлось повозиться, знаешь ли, но оно того стоило. Надеюсь, эта леди и во всем остальном оправдает ожидания.
– Эта леди – шлюха? – Эйрел продолжал разглядывать женщину. Странно, но ее красота вызывала смутное беспокойство, которого он не испытывал прежде, во время других «спектаклей», которые устраивал для него Джес.
– Вот, возьми. – Джес подошёл и протянул ему бокал, наполненный почти до краев. Вино он всегда приносил с собой – лучшее из подвалов Форратьеров. Эйрел понятия не имел, как тот объясняется с родителями по этому поводу. Если он заводил подобные разговоры, Джес уходил от ответа, а Эйрел не настаивал. Вино у Форратьеров было превосходным и, по большому счёту, только это имело значение.
Однако сегодня Эйрел едва пригубил вино и поставил бокал на столик. Начав пить, он уже не мог остановиться, пока не терял сознание, что, к несчастью, происходило достаточно быстро. У него была слабая голова, и три года пьянства не исправили ситуацию.
– Ты так напряжен, милый, – любовно проворковал Джес. – Потерпи чуть-чуть, сейчас начнется.
Он присел на широкий подлокотник кресла, в котором, словно в лучшей ложе театра, расположился Эйрел, наклонился, чтобы поцеловать его. Тот приоткрыл губы навстречу поцелую, позволив языку Джеса проскользнуть в рот, ожидая, что привычное возбуждение разольётся по телу, смывая все заботы и тревоги… и сильно удивился, когда этого не произошло. Да что с ним творится, почему сегодня всё идёт не так? Не из-за скандала же с отцом, право слово!
Ссоры с графом Петром происходили всякий раз, когда он отказывался приезжать в отчий дом во время увольнительных. Долг сына, долг фора, безответственность, скандальное поведение, дурная инопланетная кровь, жизнь, пущенная под откос – всё это Эйрел слышал множество раз и давно научился не реагировать. Отец – человек старой закалки. Ему не понять, как это можно – нарушать традиции и приличия. Не понять, что жить по правилам совершенно бессмысленно. Его жизнь полна иллюзий, в которых всё происходит как должно, а честь – это неприступный бастион. На самом же деле бастион этот хрупче стекла. И дело тут совсем не в том, насколько старательно ты будешь оберегать его, а в везении. Повезёт – и удастся сохранить его, нет – и он разобьётся вдребезги. Так не проще ли обойтись без этого хрупкого сооружения, над которым нужно трястись всю жизнь?
Когда-то и он изо всех сил старался быть как все, соблюдал обычаи, женился на девушке, которую выбрал отец, был любящим и верным мужем, а взамен получил измену, позор, стал вдовцом в двадцать два года и чудом избежал казни. Именно тогда Эйрел решил, что убеждения, с которыми он вырос, были ложью.
Джес был единственным, кто понял его и поддержал. Вместе они отбросили предрассудки и фальшивые убеждения, на которых выросли и, что называется, пустились во все тяжкие.
Джес уверял, что большинство холостяков, да и многие женатые форы ведут отнюдь не столь добродетельную жизнь, как это принято считать. И, встречая знакомых из высшего света в публичных домах Караван-Сарая, даже самых убогих и жалких, Эйрел видел, что это правда. Каста форов была насквозь пропитана лицемерием, которого он прежде не замечал и с которым не хотел больше мириться. Ему нравилось проводить время с Джесом, нравилось заниматься с ним сексом и ходить по борделям. С Джесом было интересно, он каждый раз придумывал что-то особенное и никогда не повторялся. И, судя по тому, насколько таинственно он себя вел, какой гордостью лучился по дороге сюда, в этот раз он, видимо, превзошел сам себя.
Тренькнул звонок, возвещающий, что действие в соседней комнате начинается, и Джес отстранился.
– Смотри… – шепнул он, и Эйрелу послышались в его голосе ликующие нотки.
Женщина поднялась с кровати, шагнула к зеркалу и, взяв со столика тюбик с помадой, уверенным движением подкрасила губы. Она стояла так близко, что можно было разглядеть морщинки на её сосках и аккуратно подбритые и подстриженные тёмные волосы на лобке.
Оставив помаду, она поспешила к двери, чтобы впустить в комнату мужчину. Тот был молод, одет не без щегольства и, по всей видимости, изображал зажиточного горожанина или даже фора. Приподнявшись на цыпочки, женщина обняла его за шею. Теперь она стояла спиной к зеркалу, демонстрируя зрителям округлые, крепкие ягодицы.
– Нравится? – самодовольно спросил Джес, вновь придвинувшись к Эйрелу. Его рука как бы невзначай скользнула вниз по его груди – к животу и паху, но Эйрел перехватил её и потёрся губами о запястье Джеса. Объясняться по поводу отсутствия эрекции не хотелось.
– Плечи широковаты, но в общем недурна, – согласился он, перевернул руку и, сдвинув манжет, поцеловал запястье. Надо было бы пересадить Джеса к себе на колени, но с этим, пожалуй, стоило повременить.
– Вам не угодишь, милорд! – хохотнул Джес и куснул его за ухо. Реакция Эйрела ему явно понравилась.
– Отнюдь, милорд, отнюдь, – сказал Эйрел, зная, что должен ответить, чтобы Джес ничего не заподозрил. – Ну всё, давай смотреть.
Они оба успели изучить друг друга, и каждый превосходно знал, к каким ласкам чувствителен другой. Вот только приёмчики Джеса сегодня не работали. Эйрела это начинало злить и ему становилось всё труднее поддерживать игривый тон. Конечно, Джес тут не виноват, всё дело в нём самом, но ни легче, ни лучше от этого не становилось.
Тем временем женщина помогла мужчине снять пиджак и рубашку, а он наградил её смачным поцелуем и, шлёпнув по заду, подтолкнул к кровати. Она встала коленями на край, оперлась на руки, соблазнительно изогнувшись и раздвинув ноги настолько широко, что стала видна промежность. Округлые половинки плоти, прикрывающие вход в тело, разошлись, продемонстрировав зрителям то, что скрывалось между ними.
– Шлюха всё-таки, – констатировал Эйрел.
– Не придирайся. – Джес отхлебнул из своего бокала. – Она неплохо выглядит, что тебе ещё? Наслаждайся зрелищем!
«Стараюсь».
Эйрел взял бокал, поднёс к губам – и снова поставил на стол. Нет. Всё же пока нет.
Мужчина подошёл к кровати, на ходу расстёгивая брюки. Его член оказался крупным, красивой формы и был уже полностью напряжён. Подойдя к женщине, мужчина встал немного сбоку от неё и, раздвинув шире её плоть, ввел внутрь сразу несколько пальцев.
Эйрел поморщился. Ради Джеса он пытался справиться с собой, действительно старался, но, пожалуй, пора было честно признать, что он не находит происходящее возбуждающим. Его не радовала ни красота женщины, ни откровенность участников сцены, бесстыдно выставивших на показ свою наготу и самые интимные моменты соития. Может быть, он просто пресытился? Конечно, у них нет возможности приходить в это заведение кроме как во время увольнительных с корабля, а это бывает не чаще раза в месяц, но, если посчитать, этот визит, наверное, тридцатый… или тридцать пятый? Правда, таких, с представлениями, было меньше. В самом начале их связи они с Джесом мечтали лишь о том, чтобы оказаться наедине, насладиться друг другом, делать, что хочется, вдали от посторонних глаз и ушей, там, где никто не мог застать их врасплох, там, где не надо было соблюдать осторожность или приличия. Но со временем Джесу захотелось разнообразия. Посмеиваясь, он упрекал Эйрела в замшелом консерватизме и пытался привить ему, как он выражался, немного утонченности в постельных делах. Джес доставал где-то эротические романы, открытки с непристойными изображениями, как-то раз даже ухитрился добыть несколько бетанских порнофильмов. Однако вскоре и этого ему оказалось мало. В поисках новых, более острых впечатлений, Джес как-то предложил побывать в одной из комнат борделя, из которой можно было подсматривать за другими посетителями. Эйрел согласился, но с условием, что это не должен быть кто-то из знакомых. И тогда Джес начал искать актёров…
– Хороша, хороша, чертовка! – пробормотал Джес, вернув его к реальности. Пока он был погружен в свои мысли, мужчина овладел женщиной. Теперь он брал её сильными быстрыми движениями, а она то запрокидывала голову, то роняла ее, облизывая губы, то припадала на локти, словно стремясь отстраниться от чересчур ретивого партнера, то выпрямляла руки и, опираясь ладонями о постель, начинала двигаться ему навстречу в нетерпеливом бесстыдстве. Эйрел порадовался, что стекло звуконепроницаемо, и они не могут слышать никаких звуков, исходящих из соседней комнаты. А вот Джес, похоже, был в восторге. Приоткрыв рот, он ловил взглядом каждое их движение, едва не уткнувшись носом в стекло. Странное дело, сам он редко прикасался к женщинам, но наблюдать за ними ему нравилось. Однажды Эйрел спросил его, почему, и, в порыве пьяной откровенности, Джес ответил, что во всём виноваты цетагандийцы. Во время оккупации его семья, как и многие столичные форы, перебралась в округ, но и там было несладко. В доме Форратьеров расположился штаб, леди Форратьер с детьми приходилось ютиться в комнате управляющего. «Я видел много такого, что обычно скрывают от детей, – рассказывал Джес, подперев щеку, и устремив повлажневшие глаза в пространство. – Когда мать рожала Анну, мне было два года. Они думали, я ничего не пойму и не запомню, но вышло совсем иначе. Потом она всё время кормила её грудью, переодевала, тискала, нянчилась с нею. А когда появлялся отец, мать занималась с ним любовью. И вскоре родились оба моих младших брата. Так что я рано узнал, откуда берутся дети. Ну и, наверное, просто привык смотреть на то, что обычно не выставляют напоказ».
В чём бы ни была причина одержимости Джеса, Эйрел счёл, что должен поддерживать его, ведь они любили друг друга. И, если их личные пристрастия могли шокировать других благонравных форов, тем лучше. До сегодняшнего дня он был уверен, что вытравил из себя все предрассудки, но, видимо, ошибся.
Подавив вздох, Эйрел поглубже уселся в кресло. Ему надоело анализировать причины своего состояния. Зрелище не возбуждало, и не так уж было важно, почему. Сколько можно копаться в себе?
Он перевел взгляд на кисточку, свисающую с балдахина над кроватью, и принялся мысленно составлять программу тренировок для новобранцев, которым нужно было подтянуть физическую форму. Он как раз закончил разбивать их на пары, когда в комнате за стеклом неожиданно появился третий участник, мужчина, значительно старше первого – то ли отец, то ли муж, то ли ещё один любовник. Он гневно уставился на происходящее, потом с исказившимся лицом бросился на молодого соперника и отшвырнул его от женщины ударом кулака в лицо. Кажется, удар был не очень силён, но мужчина упал. Женщина схватила пожилого за руку, но получила затрещину и рухнула на кровать.
Джес хохотнул:
– Поделом потаскухе!
– Я надеюсь, он не станет бить её и дальше? – с подчёркнутым спокойствием спросил Эйрел.
– Да ладно тебе, не будь таким чувствительным. – Джес обернулся к нему и снисходительно похлопал по колену, словно взрослый разволновавшегося ребёнка. – Это же всего лишь инсценировка, а она заслужила, верно?
– Может быть, – буркнул Эйрел. Он ненавидел тех, кто поднимал руку на женщин – и у него были на то веские причины. Конечно, затрещина, это вроде бы пустяк, но всё равно отвратительно и мерзко. И Джес ведь знает о его отношении к таким вещам, зачем же он… С другой стороны, глупо винить Джеса, вряд ли он писал сценарий к этой сценке. Но как же некстати, что шлюха смутно напоминает Анну…
Кровь прилила к лицу Эйрела, застучала в висках, пальцы впились в подлокотники кресла. Нет, он ошибся! Это просто молодая, привлекательная темноволосая женщина. Ничего общего с Анной. Джес бы никогда… Анна ведь была его сестрой! Он просто не мог, он – его лучший друг, самый близкий ему человек, любовь всей жизни, это невозможно, немыслимо! Ведь, пока не появился третий участник сценки, ему и в голову не приходило, что у неё есть что-то общее с его покойной женой, но теперь… Теперь он уже ни в чём не был уверен.
Пожилой, наконец, сдался. Ему помогли раздеться и уложили на кровать. Женщина оседлала его бёдра, а молодой взял её сзади. Пожилой тискал груди женщины, а молодой всё глубже и глубже вгонял член ей в зад, и его пальцы, с силой сжимающие её бедра, оставляли на них багровые отметины.
– Да-да-да, вот так, задайте жару этой потаскушке… – бормотал Джес, тиская член сквозь ткань брюк. Он тяжело дышал, то и дело облизывая губы, на висках выступили крупные капли пота.
Эйрела замутило. Он смотрел на своего лучшего друга, кузена, любовника и бывшего шурина так, словно видел впервые. Джес с трудом сходился с людьми и не нравился многим, но у него он не вызывал отвращения, даже когда был неуклюжим подростком. Может быть, раздражение, но не отвращение. До сегодняшнего дня Эйрел знал Джеса только с хорошей стороны. А может быть, просто не замечал плохую? Да нет, они же знакомы с самого детства, разве мог он ошибаться в нём? Эйрел не знал, не мог дать ответа на этот вопрос. Истина, которую он считал незыблемой, вдруг рухнула, словно карточный домик. Эйрел отчаянно хотел, чтобы Джес обернулся и разрушил наваждение поцелуем, шуткой или просто дружеским взглядом, но Джесу было не до него. Он увлеченно следил за тем, как женщина мирит мужчин, и не замечал ничего вокруг.
Эйрел хотел встать и уйти. Стены комнаты начали давить на него, потолок, казалось, вот-вот рухнет на голову. Он несколько раз глубоко вздохнул… и остался сидеть на месте. Он должен был понять. Должен был разобраться. Сбежать он всегда успеет.
Лента воспоминаний начала раскручиваться назад, и он уцепился за неё, нетерпеливо теребя, отбрасывая прочь лишнее и ненужное, ища то, что могло опровергнуть чудовищные подозрения, из-за которых было больно дышать и, казалось, вот-вот остановится сердце.
***
Начальник военной имперской академии генерал Форсухотин смотрел на стоящего перед ним навытяжку кадета с хмурым неодобрением. Эйрел стиснул зубы и еще выше поднял подбородок, позволяя полуденному свету, льющемуся в окно кабинета, высветить и наливающийся чернотой синяк под глазом, и багровую ссадину на скуле, и вырванные с мясом верхние пуговицы мундира.
– Форкосиган, – произнес Форсухотин сквозь зубы. Помолчал немного, прежде чем продолжить, с подчеркнутым вниманием разглядывая его. Эйрел мысленно усмехнулся. Форсухотин вел себя точь-в-точь как отец, когда говорил с провинившимся подчиненным. Жалеет, наверное, что не может подвесить его за большие пальцы на дереве или приказать выпороть шомполами. Но телесные наказания в Академии запрещены и всё, что могут позволить себе преподаватели, это словесная порка, гауптвахта, запрет на увольнительные и муштра на плацу. Ни одного из перечисленных наказаний Эйрел ничуть не боялся.
– Вот уже в который раз вы оказываетесь у меня в кабинете за нарушение дисциплины, Форкосиган, – произнес, наконец, Форсухотин.
– Так точно, сэр!
Даже самое чуткое ухо не услышало бы в голосе Эйрела ни вызова, ни насмешки, ни иронии, ни беспокойства. Сухая констатация факта и ничего более. Прослужив два года ординарцем отца во время гражданской войны, он отлично знал, как вести себя с военными в той или иной ситуации.
– Ну и что на этот раз? – откинувшись на спинку кресла, поинтересовался начальник Академии. – Опять восстанавливал справедливость... – он кинул взгляд на сбитые костяшки Эйрела, – кулаками?
Эйрел промолчал, продолжая стоять навытяжку с непроницаемым выражением лица.
– Давай поговорим начистоту, Форкосиган. Ты отличный курсант, во всем, не считая поведения. И у тебя есть преимущество перед всеми кадетами. Слушай внимательно. Я скажу об этом один раз. Если до тебя не дойдет, значит, я ошибся в тебе и ты не так хорош, как кажется.
Эйрел нахмурился и кивнул. Начальнику Академии всё же удалось привлечь его внимание.
– Остальные здесь только учатся тому, что ты уже прошел на практике. У тебя есть все задатки лидера, ты воевал и убивал, поэтому одни уважают тебя, другие завидуют, третьи боятся, а кто-то испытывает смешанные чувства. Но все эти чувства вызывает прошлое, которого не было у других. Тебе ещё предстоит завоевать свою собственную репутацию, добиться положения и уважения. И ты никогда не станешь хорошим командиром, да и хорошим графом тоже, если будешь полагаться только на грубую силу. Кулаки используют те, у кого не хватает мозгов для того, чтобы разрешить ситуацию иными способами. Тебя должны уважать, к твоему мнению должны прислушиваться, тогда и силу придется применять намного реже.
– Но все же придется, – упрямо произнес Эйрел. – Во время боя проще пристрелить труса, чтобы другим неповадно было.
Форсухотин усмехнулся в седеющие усы.
– Иногда, – согласился он. – Если не умеешь воодушевить людей так, что они без страха и сомнения пойдут за тобой навстречу любой опасности. Да, не всегда возможно заставить повиноваться каждого подчиненного, но любая неудача – это твое поражение. Смотри на людей, изучай их, ищи подход к каждому. Иначе превратишься в тирана. Всегда помни об императоре Юрии. Он полагался на страх и силу – и что из этого вышло?
Эйрел прикусил губу. Выстрел попал в цель. Если и был на свете человек, на которого он меньше всего хотел бы походить, то только император Юрий Безумный, по приказу которого вырезали почти всю семью Форкосиганов.
– Я вижу, ты понял. Наш разговор окончен, можешь идти. – Форсухотин махнул рукой в сторону двери и добавил, когда Эйрел дошёл уже до самого порога: – Никаких увольнительных до конца месяца. И я больше не желаю слышать о драках. В следующий раз отчислю тебя.
Выйдя из административного корпуса, Эйрел увидел Джеса Форратьера. Троюродный кузен поджидал его, стоя под земным серебристым кленом, нервно обрывая почки со сломанной ветки. Вид у Джеса был подавленный, впрочем, как и всегда. Эйрел с трудом мог вспомнить, видел ли его когда-нибудь оживленным или радостным. Возможно, сразу после поступления в Академию, но потом уже нет. Искушение пройти мимо, сделав вид, будто он погружен в собственные мысли, было очень велико, но Джес шагнул ему навстречу, и момент был утерян. Подавив досаду, Эйрел нехотя кивнул. Кузен догнал его и пошел рядом. На других кадетах форма сидела, как влитая, но Джес был слишком толст. Брюки обтягивали зад и ляжки, пуговицы кителя не сходились на животе.
– Ну что? – тревожно спросил Джес через несколько шагов. – Сильно влетело?
– Нет, – отрезал Эйрел.
– Не стоило тебе вмешиваться, – вздохнул Джес. – Хотя я всё равно благодарен. И всё-таки, неужели тебя не наказали?
– Запретили увольнительные на месяц. Мне плевать.
– Ну да, я бы тоже не хотел проводить выходные в штабе твоего отца, стоя по стойке смирно, – согласился Джес. – То еще, наверное, удовольствие. Лучше уж здесь: скука смертная, но зато хоть немного можно расслабиться!
– Много ты понимаешь, – огрызнулся Эйрел, задетый за живое. Джес каким-то образом попал в самую точку. Отец получил звание генерала в двадцать два, он так привык к беспрекословному подчинению, что не мог вести себя иначе даже с единственным сыном. Но Эйрел никогда и никому не признавался в том, что порой его это здорово задевает.
Подошвы ботинок Джеса шаркали по вымощенной камнем дороге, и Эйрел снова почувствовал раздражение из-за того, что тот такой рохля и недотепа. Его результаты по физической подготовке при поступлении были одними из худших, и год в Академии мало что изменил. Джес даже ухитрился располнеть, хотя это казалось практически невозможным. Кадетов не морили голодом, но и не кормили так, чтобы те обрастали жирком. Неудивительно, что Джес стал объектом насмешек, а иногда и издевательств. Сам Эйрел чаще всего старался не обращать на него внимания, лишь иногда вмешиваясь, если дело заходило слишком далеко. Сегодня как раз был именно такой случай. Несколько кадетов зажали его в раздевалке, осыпая непристойными шуточками и, если бы не Эйрел, неизвестно, чем бы закончилось дело.
– Если бы ты похудел, тебя не донимали бы так сильно, – выпалил он с неожиданной для себя самого яростью.
Джес споткнулся, остановился и обиженно взглянул на Эйрела. У него были удивительно красивые глаза – большие, влажные, темно-карие, опушенные длинными ресницами. Совсем как у оленя.
– Ты думаешь, я не понимаю? – тихо спросил Джес.
– Похоже на то! – отрезал Эйрел. – Больше времени проводи в спортзале. Ты выше меня и тяжелее, но я тебя уложу в два счета...
– Я знаю, – Джес мучительно покраснел и отвернулся. – Я бы никогда не стал поступать, если бы не родители. Они заставили. Кем ещё может быть графский сын?
Эйрел пожал плечами, соглашаясь.
– Ты мог бы облегчить себе жизнь. Какого черта ты разъедаешься?
– Ты думаешь, я хочу этого? – Щеки Джеса покраснели еще сильнее, в глазах появились стыд и ярость. – Я не могу себя контролировать. Это всё из-за оккупации! У нас в семье было много детей, мать все время ходила беременная. В первую очередь кормили маленьких, а нам с братом доставались жалкие крохи. И потом, когда настал мир и еды снова стало много…
– Многие были в таком же положении, – перебил его Эйрел. – Мне-то не рассказывай! Мы вообще жили в глухой горской деревушке, потому что за семьями партизан охотились цетагандийцы. И нам, представь себе, тоже не хватало еды. Ты хоть представляешь, как туго было с урожаями в нашем округе после ядерного взрыва? Мама была худая, как щепка. Ну и что? Разве я разъелся, как только представилась возможность? Или кто-то ещё? Твой старший брат, например? Нет, толстый почему-то ты один!
Джес взглянул на него исподлобья.
– Не веришь про проблемы с контролем, да? Верно, никто не верит. А ну-ка скажи, ты можешь контролировать свои припадки ярости?
– Нет у меня никаких припадков! – возмутился Эйрел.
– Да, серьезно? – Джес скептически хмыкнул. Мало того, он скрестил руки на груди и насмешливо оглядел Эйрела с ног до головы с вызывающей издевкой, да ещё и рассмеялся, когда тот непроизвольно сжал кулаки.
– Хочешь ударить меня, да? – спросил он уже обычным тоном, снова став самим собой и посмотрев на него из-под своих оленьих ресниц.
– Я слабаков не бью, – процедил Эйрел сквозь зубы, повернулся и зашагал в сторону казармы. Джес снова догнал его и пошел рядом.
– Бьешь или нет – это другой вопрос. Ты легко теряешь голову и лезешь на рожон. И из-за этого попадаешь во всякие истории.
Эйрелу очень не хотелось признавать этого, но Джес был прав. Он говорил практически то же самое, что Форсухотин, но откуда, черт возьми, ему знать то, что не знает о себе он сам? В этом было что-то пугающее, но в то же время притягательное.
– Ладно, в следующий раз, когда кто-нибудь решит тебя поколотить, макнуть головой в унитаз или сделать ещё что-нибудь гадкое, справляйся сам, – ровным тоном, стараясь ничем не выдать своих эмоций, произнес он.
– Эй, я ничего такого не имел в виду! – шутливо возмутился Джес, окончательно запутав Эйрела. Эти перепады настроения кузена от мрачной угрюмости к задушевности и шуткам были ему непонятны.
– Слушай, ты меня достал! – он остановился и потер лоб, надеясь, что это поможет сосредоточиться. – И, да, я из-за тебя лезу в неприятности. Не хочешь, чтобы я за тебя заступался – не веди себя, как девчонка. Хочешь – так прямо и скажи.
– Тебя бесит, что приходится меня защищать, а не вмешиваться ты не можешь, потому что мы родня. Честь фора превыше собственных желаний, верно? – улыбнулся Джес, и Эйрел едва не зарычал.
– Ты нарочно меня доводишь?!
– Не без того, – признался Джес. – Но вообще я тебя учу сохранять спокойствие в кризисных ситуациях.
– Это – не кризисная ситуация! Нападение, сражение, катастрофа – кризисная, а сейчас...
– Хорошо, я неверно выразился, – покладисто согласился Джес. – Я просто дразню тебя, чтобы ты научился не реагировать на подначки. Так лучше?
– Решил, значит, стать моим личным тренером, – усмехнулся Эйрел. – Ну-ну...
– А что? Я смогу! – Джес снова улыбнулся – тепло, открыто, как-то удивительно доверчиво, и от этого его одутловатое лицо вдруг преобразилось и стало почти привлекательным.
– Ладно, идет, – согласился Эйрел и поднял руку ладонью вверх, останавливая кузена, который, казалось, собирался огласить восторженным воплем территорию Академии.
– Можешь доводить меня, сколько хочешь, но при одном условии: я буду заниматься с тобой в спортзале.
Улыбка Джеса увяла.
– По-моему, это неудачная мысль. Ты же знаешь, у меня плохо получается, и надо мной всегда издеваются...
– Придется потерпеть, – без тени сочувствия отозвался Эйрел. – К тому же, если я стану твоим тренером, это будет моя проблема. Ну что, договорились?
Он протянул Джесу руку и, поколебавшись немного, тот пожал ее.
*
Начав заниматься с Джесом, Эйрел быстро понял, что погорячился и, пожалуй, взял на себя слишком много. Однако, дав обещание, отступить он уже не мог. В спортзале ему приходилось доводить Джеса до изнеможения, в столовой всегда сидеть рядом и следить, чтобы тот не съел ни одного лишнего куска. Он проверял его тумбочку и перетряхивал все посылки из дома в поисках съестного, не обращая внимания на издёвки однокурсников. Даже среди форов находились те, кто не гнушался отпускать нелестные шуточки в адрес менее крепких и сильных кадетов. Что уж говорить о простолюдинах? Последних, правда, в Академии было совсем немного. Двери элитных учебных заведений планеты после войны лишь чуть-чуть приоткрылись для тех, кто не носил перед фамилией приставку «фор». В военную Академию принимали только самых лучших. И, оказавшись в заветных стенах, они прилагали все усилия к тому, чтобы отличиться. Эти кадеты не устраивали ни драк, ни травли, но какой-нибудь пакости вроде «случайной» подсечки во время кросса или якобы неловкого тычка локтем в столовой, выбивающего из рук поднос, можно было ждать и от них. Начав наблюдать за Джесом, Эйрел, к своему стыду и ярости обнаружил, что тот вовсе не так неловок, как он привык считать. Если бы не разговор с Форсухотиным, он бы, наверное, передрался со всеми его обидчиками. Вот только это не решило бы проблему. Обнаружив, что у Джеса появился защитник, эти типы переключились бы на другую жертву, только и всего. Нет, грубой физической силой тут мало что можно было изменить, а как добиться этого по-другому, Эйрел пока не придумал. Однако он почувствовал даже что-то вроде уважения к кузену, когда понял, что тот ни разу не пожаловался и не попросил помощи, и преисполнился ещё большей решимости сдержать слово.
*
– Твой отец в последнее время зачастил к нам в гости.
Фраза, брошенная словно бы ненароком, явно была с намеком.
– И что? – спросил Эйрел, отложив учебник по тактике.
– И то! – буркнул Джес, не отрываясь от конспекта. На дворе стояли тёплые весенние деньки, и по вечерам большинство кадетов выбиралось заниматься на открытом воздухе, но Джес вчера подвернул ногу во время кросса – и они остались в спальне.
– Припомни-ка, с кем ты танцевал чаще всего во время балов в этом году?
– Больше всего? Кажется, с... – Эйрел обвёл задумчивым взглядом ряды кроватей, застеленных серыми солдатскими одеялами, делая вид, что задумался. На самом-то деле он прекрасно знал ответ. – С Еленой Форволк? Нет, стой, с Дженни Форвейн!
– С моей сестрой, – раздраженно поправил Джес.
– С Анной? Ну, возможно...
– Не строй из себя идиота! – Джес схватил со стола книгу и швырнул ему в голову. Эйрел без труда уклонился. Книга ударилась о стену и, раскрывшись, упала на пол обложкой кверху.
– Вы портите казенное имущество, кадет Форратьер! – укоризненно заметил Эйрел, подобрав книгу и водрузив обратно на стол.
– Да ладно, тебе она все равно ни к чему. Ты же прошел и теорию, и практику во время гражданской войны! – В насмешливом голосе Джеса прозвучали завистливые нотки.
– Я был всего лишь адъютантом при штабе моего отца. И, поверь, я был бы рад не видеть и не знать многое из того, что тогда происходило.
– Ты думаешь, я неженка? – насупился Джес. – Что я не выдержал бы там?
За полтора года он сильно изменился и сейчас уже мало напоминал робкого подростка, которым когда-то был. Джес не только избавился от лишнего веса, но и приобрел уверенность, которой у него раньше не было, начал улыбаться и шутить, стал более общительным. И всё же Эйрел не смог не признать, что сделать из Джеса по-настоящему крутого парня ему так и не удалось. Джесу недоставало мужественности, и это не могли исправить сброшенные килограммы, изнуряющие тренировки в спортзале и даже нарочитая грубость, которую он порой напускал на себя. Огромные глаза, пухлые губы, гибкое тело и тягучая плавность, появившаяся к смущению Эйрела в движениях Джеса, сводили практически на нет все его усилия. Для большинства кадетов он оставался объектом насмешек. Правда, теперь Джес сам мог постоять за себя – и не только физически. У него оказался на удивление злой язык и порой он бросал в ответ на насмешки такие комментарии, что обидчики не знали, провалиться им сквозь землю от стыда или броситься в драку.
– Детям в бою не место, – примирительно заметил Эйрел. – Отец с бабушкой тогда жутко поспорили из-за этого. Если бы не страх, что головорезы Юрия все же доберутся до тех, кто спасся во время бойни, она бы ни за что не позволила мне там быть.
– Но сейчас мы уже не дети. И что-то я сомневаюсь, чтобы принц Ксав или граф Пётр стали бы слушать твою бабушку...
– Это она не стала бы слушать их, – ухмыльнулся Эйрел. Воспоминания о бабушке, принцессе Форбарра, прогнали более мрачные, которые он совсем не хотел подпускать к себе. – На Бете жены не очень-то позволяют мужьям командовать собой, так что она бы устроила веселенькую жизнь и деду, и отцу, если бы они вздумали ей возражать.
Принцесса Форбарра родилась на Колонии Бета, славящейся по всей вселенной демократическим строем правления. После брака с принцем Ксавом и переезда на Барраяр она нечасто баловала общество своим присутствием. Одни говорили, что принцесса-бетанка слишком глупа, чтобы усвоить светские манеры, другие – что та считает отсталыми дикарями всех барраярцев, кроме своего супруга. Джес видел ее несколько раз на официальных приемах, но лишь издалека. И хотя не доверять словам Эйрела у него не было причин, он все же сказал:
– Не могу представить женщину, способную командовать графом Петром, даже если эта женщина – его собственная тёща.
– Командовать, может, и нет, но настоять на своём – пожалуйста! – задорно отозвался Эйрел. – Бабуля была очень боевой старушкой. И язык у неё, кстати, был такой же злой, как у тебя. Отца это страшно бесило, но попробуй принцессе возрази.
– Ладно, раз уж тебе нравятся бойкие дамочки, моя сестра – как раз то, что нужно, – заметил Джес, возвращая разговор к прежней теме. – Хотя непохоже, чтобы ты был в большом восторге от этой идеи?
– Да нет, почему? – протянул Эйрел. – Просто я как-то не думал об этом. Не думал, что отец захочет женить меня так рано.
– Многие молодые офицеры женятся после окончания Академии, – нравоучительно заметил Джес. – Сейчас самое время заключить помолвку.
Он поднялся из-за стола, прихрамывая, перебрался на койку и лёг, закинув руки за голову.
– А что сама Анна говорит по этому поводу? – спросил Эйрел, стараясь привыкнуть к мысли о том, что сестра Джеса, возможно, станет его невестой.
– Понятия не имею! – отозвался тот. – Наверняка в восторге. Я бы на ее месте был. Ну, то есть, ты же Форкосиган. Бедный, но чертовски знатный наследник трона! Неплохой шанс для неё стать императрицей.
– Вовсе нет! – Теперь уже настала очередь Эйрела швырнуть в голову Джеса книгой. Тот отбил ее ленивым взмахом руки и многострадальная «Тактика» снова шлепнулась на пол.
– И кто же из нас портит казенное имущество? – поинтересовался Джес. Повернувшись на бок, он подпер голову рукой.
– Никогда не произноси при мне эту чушь про трон. Наследник – принц Зерг, – осадил его Эйрел. Пусть в спальне кроме них никого не было, это не имело значения. Он не собирался вести подобные разговоры.
– Зергу восемь лет. Случись сейчас что с Эзаром – и ты окажешься на троне, не успев глазом моргнуть. Если бы ты был чуть постарше или твой дед Ксав чуть моложе, когда приключилась резня, твой отец усадил бы на трон кого-то из вас. Думаю, он и сейчас вполне способен это сделать. А что? Он командует всеми сухопутными силами, ему даже министерство политического воспитания раздавить – раз плюнуть!
– То, о чем ты говоришь, это измена, – сухо произнёс Эйрел. – Я никогда не сяду на трон. Ни за что. Власть – это смерть для твоих близких. Ты бы желал подобной участи для своей сестры?
– Ты параноик, Эйрел. Понимаю, от детских страхов сложно избавиться, но...
– Хватит! – Эйрел стукнул кулаком по столу. – Ты сам не понимаешь, что несешь!
– Ладно-ладно! – Джес поднялся, подошел к нему и протянул руку. – Это всего лишь очередная тренировка на выдержку. Считай, что прошёл её. У тебя не так уж много слабых мест, Эйрел, но пока они всё же есть. Ты бы должен сказать спасибо, что именно я на них указываю, а не кто-нибудь другой.
– Спасибо, – процедил Эйрел сквозь зубы, игнорируя протянутую руку.
– Расслабься, никто в моей семье не думает, что ты собираешься претендовать на корону. Для нас главное, чтобы малышка Анна была счастлива. И ей вполне хватит для этого наследника графства. Ну что, мир? Давай быстрее прекращай дуться, у меня нога болит.
– Мир, – нехотя ответил Эйрел, пожав протянутую руку.
Через год, стоя в свадебном кругу вместе с Анной, он думал, что в этот день не просто берёт в жены девушку, сияющую красотой и полную жизни. Эта свадьба была для них с отцом наградой за все потери, символом новой жизни, залогом грядущего счастья и благополучия их рода. Отныне Форкосиганы оставляли в прошлом все темное и неприглядное: войны, смерть, потери и трагедии.
Глядя на улыбку Анны, Эйрел чувствовал духовную близость с этой девушкой, родившейся, как и он, в страшные годы оккупации, омрачившей ее детство, отнявшей то, что уже нельзя было вернуть или возместить: беззаботность, чувство безопасности и защищенности, уверенности в завтрашнем дне. Произнося слова клятвы, он верил, что отныне ничто не омрачит их будущего. У них будет настоящая, крепкая семья, дети… Они смогут. У них получится.
Этой иллюзией он жил следующие два года.
***
– День рождения императора – мой самый любимый праздник! – провозгласил Эйрел, усевшись на скамью катера, который должен был доставить с орбиты в столицу офицеров-форов, которые по праву рождения имели право и должны были присутствовать во дворце.
– И мой тоже! Хотя скука смертная, конечно, – Джес устроился рядом с ним.
Сидящий возле самой кабины пилота коммодор Форгарин выразительно посмотрел на молоденьких лейтенантов и демонстративно защелкнул ремни безопасности. Лейтенанты поняли намёк, пристегнулись и продолжили разговор на тон ниже.
– Какие планы на сегодняшний вечер, Эйрел? – небрежно поинтересовался Джес.
– Не считая поспешных сборов и того самого торжественного приёма, где придётся проторчать минимум до полуночи, прежде чем можно будет улизнуть домой вместе с моей красавицей-женой?
– Хм-м-м, вместе с женой, да, верно. Кстати, передай ей привет от любящего брата.
Эйрел удивлённо поднял брови.
– Передай привет? Ты что же, не собираешься почтить сегодня… – тут он покосился на коммодора, убедился, что тот занят разговором с пилотом и не слушает их, и закончил фразу, ещё больше понизив голос: – …почтить императора Эзара своим высочайшим присутствием?
Джес в ответ пожал плечами, великолепно изобразив скучающего светского льва, давно пресытившегося пышными дворцовыми приёмами.
– Ну да, разумеется, собираюсь. Мы, форы, обязаны соблюдать традиции.
Сделав эффектную паузу, он закончил уже своим обычным тоном:
– К тому же родители меня со свету сживут, если я не явлюсь на праздник и нарушу этикет столь бесцеремонным образом. Особенно мать. Она наверняка расписала весь бал для меня, подобрав для каждого танца по подходящей фор-тёлке на выданье. Честное слово, Эйрел, знаю, что ты сейчас захочешь мне врезать, но иногда я завидую, что ты наполовину сирота. По крайней мере, ты был избавлен от всех этих бабских глупостей.
Эйрел действительно нахмурился и помрачнел. Джес со свойственной ему бесцеремонностью ткнул в так и не зажившую рану.
– Слушай, это что, опять твои штучки по прощупыванию моих слабых мест… – мрачно начал он, но Джес придал лицу выражение самого искреннего раскаяния, и гнев Эйрела стих.
– В следующей раз, когда решишь мне позавидовать, подумай над тем, что отец приказал мне жениться, когда я достиг совершеннолетия. Мне повезло, что его выбор оказался удачен.
К концу этой тирады Эйрел окончательно смягчился и даже улыбнулся при последних словах.
– Да, так обычно и бывает, – как ни в чём не бывало, подтвердил Джес. – Родители договариваются между собой, а мы платим по счетам. А вообще, как у вас там складывается с моей сестрой? Ты не слишком-то откровенен, знаешь ли!
– Всё хорошо! – Эйрел расплылся в широкой улыбке. – Надеюсь, она соскучилась по мне так же, как и я по ней, и мы отлично проведём время.
– Да-да, наверняка. – На лицо Джеса набежала тень, он искоса взглянул на Эйрела, словно не решаясь что-то сказать, перевёл глаза на пряжку ремня безопасности, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и тихо вздохнул.
Эйрел вопросительно поднял брови.
– Что?
Джес покачал головой.
– Да нет, ничего, не бери в голову.
Их прервало появления капитана корабля, прибывшего в сопровождении ещё двух офицеров. Капитан небрежно отмахнулся от приветствия обоих лейтенантов и прошёл к кабине пилота.
– Готовы к старту, сержант?
– Так точно, сэр! – отрапортовал тот и, задраив люк, включил двигатели.
Джес наклонился к уху Эйрела.
– Так вот, возвращаясь к прежней теме! Привет я передаю просто на случай, если вдруг мы с вами разминёмся во дворце. Я рассчитываю улизнуть, как только представится возможность. Кое-кто из приятелей просил меня организовать экскурсию в Караван-сарай. Можешь составить нам компанию, если хочешь.
– В Караван-сарай? Благодарю покорно! Я ещё не забыл мальчишник, который ты мне устроил. Удивляюсь, как нас местные не прирезали в этой клоаке и как никто не подцепил от девиц в том борделе интересную болезнь.
– Может, кто-то и подцепил, просто тебе я заказал лучшее, что там было. – Джес подмигнул и подтолкнул его локтем. – Наверняка ведь не забыл ту красотку, признайся? У вас был такой горячий секс…
– Тебе-то откуда знать, горячий или нет? – буркнул Эйрел, покосившись на офицеров. Но те не обращали на них никакого внимания. Одни были заняты собственными разговорами, другие прислушивались к переговорам пилота с диспетчерской.
– Успокойся, я просто предположил! – усмехнулся Джес. – Ты порой бываешь таким стеснительным, это что-то!
Пилот наконец вывел катер в открытый космос и взял курс на базу Тейнери.
После посадки, отметившись на КПП, оба лейтенанта вышли в зал прилета. Здесь, как и в любом космопорте, царила суета, сновали туда-сюда люди, плыли над полом антигравитационные платформы, груженые багажом, вспыхивали на информационных табло надписи, оповещающие о времени отлета или прилета рейсов или дежурных челноков, звучали объявления по громкой связи. Разница была лишь в том, что в этом космопорте не было женщин и людей в гражданском. Черная полевая форма на рядовых и техниках или повседневная зеленая на офицерах – вот и все разнообразие.
– Как будешь добираться до дома? – спросил Джес, небрежно похлопывая по бедру пилоткой. Ему потребовалось приложить немало усилий для того, чтобы избегать парикмахера в последние два месяца, и, отрастив волосы к этой увольнительной, он явно не стремился прикрыть их головным убором. На его буйных кудрях пилотка и в самом деле смотрелась бы нелепо. Словно смазливая девица вырядилась в форму! Однако Эйрел ни словом, ни взглядом не дал понять, что не одобряет Джеса. После окончания Академии тому всё ещё приходилось доказывать, что он ничуть не хуже и не слабее других, хотя со своими обязанностями офицера связи Джес справлялся отлично. В глубине души Эйрел и сам полагал, что Джесу с его внешностью больше бы подошла служба младшего атташе в каком-нибудь посольстве или адъютанта в штабе, но помалкивал. После училища все кадеты мечтали оказаться на корабле – пусть даже таком, что не улетал дальше орбиты Барраяра. Все они понимали: если вдруг начнется новая война, скука ежедневного патрулирования сменится романтикой космических боев. И хотя вслух все уверяли, что хотят мира, на деле мечтали о сражениях, которые позволят им превзойти славу дедов и отцов, сражавшихся за свободу планеты с цетагандийцами.
Не дождавшись ответа, Джес помахал рукой перед лицом Эйрела.
– Очнитесь, лейтенант!
Эйрел с некоторым удивлением обнаружил, что так и не сдвинулся с места, и они по-прежнему стоят у КПП. Проходивший мимо рядовой с их корабля отдал им честь, и он дружелюбно кивнул в ответ.
– Извини, задумался, – зашагав в сторону выхода, сказал Эйрел.
– Вот как? И о чем, можно узнать?
– О войне... И о тебе.
– По поводу войны я нисколько не удивлен, ты ей все время бредишь. В твоей каюте скоро не останется свободного места от военных мемуаров полководцев всех времен и народов, а также пособий по тактике и стратегии. А вот каким образом здесь оказалась замешана моя неотразимая персона, для меня пока остается загадкой. Опять прикидываешь, достаточно ли я крут для зоны боевых действий?
– Да нет, ну, то есть, знаешь, как бывает, когда мысли скачут с одной на другую, – отмахнулся Эйрел, войдя в лифт и, чтобы переключить внимание Джеса с этой щекотливой темы, сказал: – Твой флаер ведь здесь, на стоянке?
– Именно так, – Джес нажал кнопку, двери лифта закрылись, и он плавно двинулся вниз.
– Подбросишь до города? Вообще-то я сперва собирался поехать на монорельсе, но раз уж ты любезно предложил меня подвезти...
– Я вообще-то ничего не предлагал, ты сам напросился! – со смехом возразил Джес. – Но так и быть, я окажу тебе эту любезность. Хотя должен заметить, что неприлично наследнику графства разъезжать на монорельсе, словно простолюдину. Мог бы вызвать лимузин отца, раз уж не желаешь потратиться на флаер.
– Лимузин – это чересчур, – возразил Эйрел. – Ни к чему лишний раз подчеркивать свое происхождение.
– А у меня другое мнение. Ни к чему ронять достоинство фора, разъезжая на общественном транспорте, – нравоучительно заметил Джес.
Лифт остановился, и они зашагали по подземному гаражу к одной из дальних стоянок, выделенных под авто и авиатранспорт личного состава «Императора Дорки».
– Итак, если ты не желаешь пользоваться лимузином отца, что мешает тебе купить флаер? – вернулся к прежней теме Джес.
Эйрел пожал плечами.
– Я стараюсь жить на наше жалование, а оно, как тебе известно, не настолько велико, чтобы позволять себе покупки, без которых вполне можно обойтись. Я не так часто бываю в столице, а когда бываю, вполне могу пользоваться столь презираемым тобой монорельсом или вызывать наемный кэб.
– Или же пользоваться добротой друзей, – вставил Джес. Он остановился возле новенького спортивного флаера, с гордостью похлопал его по красному крылу и, отключив сигнализацию, гостеприимным жестом поднял колпак кабины. – Прошу!
Эйрел забрался на пассажирское сиденье и пристегнулся. Пока Джес прогревал мотор и обменивался кодами с КПП, они молчали, но, когда флаер вынырнул из подземного гаража и, набирая высоту, устремился к столице, попросил:
– Высади меня возле цветочной лавки, той, знаешь, неподалеку от нашего особняка.
– Планируешь прикупить на лейтенантское жалованье скромный букетик для любимой супруги? – хмыкнул Джес. – И как Анна тебя терпит, не понимаю! Ладно, так и быть, только занеси сам данные в навигатор.
Эйрел кивнул и потянулся к приборной панели.
Вскоре терраформированные леса, окружающие столицу, сменили районы новостроек. Форбар-Султана переживала строительный бум. Улицы старого города были слишком узки и не приспособлены для интенсивного движения, а потому новостройки возводили там, где они никому не могли помешать. Совет графов единодушно проголосовал за это, а некоторые в открытую заявили, что не желают видеть никаких современных офисных высоток из окон своих старинных особняков.
Джес провел флаер над серебристой лентой реки, обогнув мрачную крепость, королевский замок Фортхартунг, в честь дня рождения императора украшенный флагами.
Медный шар солнца медленно клонился к горизонту. До начала торжества оставалось меньше двух часов.
– Поспеши, Эйрел, – посоветовал Джес, приземлившись у цветочной лавки. – Я, так и быть, дождусь тебя и подброшу до дома, но мне и самому не хотелось бы опаздывать.
– Спасибо, ты настоящий друг!
Эйрел выпрыгнул из флаера и поспешил в лавку. Вернулся он, неся в руках огромный букет алых роз.
– Незатейливо, эффектно и ароматно, – оценил Джес, когда он снова занял пассажирское место.
Флаер вновь взмыл в воздух. Эйрел смущенно улыбнулся.
– Ты сам сказал поторопиться, поэтому я не стал заказывать букет с украшениями и всякими там финтифлюшками... То есть, я хочу сказать, это ведь розы! Зачем приукрашивать то, что и так красиво?
– Не вздумай сказать это моей сестре, в особенности, если речь зайдет о новых платьях или украшениях которые ты не можешь себе позволить. А по поводу букета не волнуйся. Сойдет.
Эйрел кивнул и отвернулся к окну. Слова Джеса не могли испортить радостного предвкушения встречи с женой, но все же оставили после себя тень сомнения. Если лучший друг не может понять его мотивов, понимает ли жена? Не требует ли он от нее слишком многого?
Джес высадил его во дворе фамильного особняка Форкосиганов – величественного здания из серого камня, выстроенного несколько веков назад, – и улетел. Высокие двери распахнулись навстречу, стоило Эйрелу подняться на верхнюю ступень. Один из оруженосцев отца, седовласый, но все еще крепкий ветеран со стальным взором, облаченный в коричневую с серебром ливрею, приветливо кивнул и посторонился, пропуская молодого лорда внутрь.
– Милорд, мы ждали вас полчаса назад.
Эйрел пожал плечами и огляделся. Просторный холл, выложенный черно-белой плиткой, был пуст.
– Миледи еще не спустилась?
– Пока нет, милорд.
Эйрел поспешил к широкой лестнице и, перешагивая сразу через две ступени, поднялся на третий этаж, где находились их с женой покои.
Он обнаружил Анну перед зеркалом, в окружении горничных.
– Эйрел, наконец-то! – воскликнула она, увидев его отражение, но, когда он подошел, собираясь обнять ее, со смехом отпрянула. – Ну нет, даже не думай! Нужно было приезжать раньше, пока я не надела платье!
Эйрел вручил ей букет.
– Прости.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее в плечо, стараясь даже ненароком не задеть платье или прическу, коснулся губами теплой кожи, вдохнул нежный аромат духов и нехотя отстранился.
Старшая горничная демонстративно взглянула на часы.
– Миледи, нам надо поспешить.
– Да-да, – она протянула ей букет. – Поставьте их в воду. Чудные цветы, Эйрел, спасибо. Но нам действительно нужно торопиться. У тебя всего пятнадцать минут.
– Я успею, – отозвался он, направляясь на свою половину спальни, и пошутил: – Офицеры собираются намного быстрее леди.
На шутку никто не ответил – женщинам было уже не до него.
Открыв гардероб, он обнаружил, что его парадный красно-синий мундир тщательно отглажен, а высокие сапоги со шпорами начищены до блеска каким-то добрым ангелом. Своих оруженосцев у него не было, значит, благодарить следовало отцовских. Впрочем, никто из них не ждал ничего подобного.
Приняв душ, Эйрел обмотал бедра полотенцем и вернулся в спальню. К его приятному удивлению Анна была одна. Она ждала его, стоя у окна и нетерпеливо постукивая носком туфельки по полу. На корсаже бежевого платья с кружевной серебристой отделкой пламенела роза, оттенявшая белизну ее кожи. Короткие тёмные кудри обрамляли породистое лицо с такими же красивыми, как у старшего брата, глазами.
– Миледи, вы очаровательны. – Эйрел отвесил ей поклон, прижав руку к сердцу.
Она ответила легким книксеном.
– Оденьтесь побыстрее, милорд, чтобы я могла вернуть вам комплимент.
Эйрел сбросил полотенце и начал одеваться.
– А обнаженным я не заслуживаю комплиментов, миледи?
– М-м-м... – протянула она, окинув изучающим взглядом его крепкое тело. – Ты с каждым разом становишься все мускулистее. Если так пойдет, скоро будешь совсем квадратным, и в двери тебе придётся проходить боком!
Эйрел рассмеялся. Шутливая пикировка помогала отвлечься от мыслей о том, как хорошо было бы наплевать на торжество и остаться дома, здесь, в спальне. Застегивая рубашку, он искоса взглянул на жену. Может быть, все же... Заметив его взгляд, она вздернула брови.
– Что?
Он покачал головой.
– Нет, ничего. Подумал о том, что было бы неплохо никуда не ходить сегодня вечером, но...
– После того, как я потратила столько времени на сборы? Вот уж нет! – Анна фыркнула и подошла к нему, чтобы помочь с запонками.
– Я тоже соскучилась, дорогой. Позже мы постараемся наверстать все, что упустили за прошедший месяц, – пообещала она, легко коснулась накрашенными алым губами его щеки и стерла платочком оставшийся след.
– Я вижу, вы настроены серьезно, миледи! – Когда она была рядом, Эйрелу стоило большого труда держать себя в руках и не думать о том, как хочется повалить ее на кровать и начать наверстывать упущенное прямо сейчас.
– А разве не так положено поступать добропорядочной фор-супруге, когда ее муж возвращается после долгой разлуки?
Анна отступила, наблюдая, как он облачается в мундир и пристёгивает к поясу шпагу.
– Ну вот и все.
Эйрел провел расческой по волосам и кинул взгляд на часы. Тринадцать минут. И две минуты, чтобы спуститься вниз. Совсем неплохо. Отцу не придется их ждать. Он подал Анне руку.
– Идемте, миледи, пора.
Пока они шли по коридору и по лестнице, она весело болтала, рассказывая последние столичные новости.
У Форбретенов родился мальчик, в Совете графов на прошлой неделе произошла грандиозная свалка. Граф Фортуховский обвинил графа Фортола в заговоре против императора, а тот метнул в него сапогом. Да, конечно, попал! Фортуховский полез на него с кулаками, и их едва разняли. Да, она сама все видела. Что делала на Совете? Ну, надо же как-то развлекаться! Этот дом, полный мрачных оруженосцев графа Петра, похож на казарму. С ума сойти можно от скуки. Даже подруги сюда отказываются приходить. Кстати, тетушка Соня сняла, наконец, траур и собирается сегодня выйти в свет. Кажется, между ней и графом Петром что-то есть, но об этом пока сложно судить.
Последние слова жены застигли Эйрела врасплох. Леди Соня Форпатрил – его тетка по матери, потеряла мужа после резни Юрия Безумного. Соня была серьезно ранена, едва выжила, но так и не смогла полностью восстановить здоровье. Долгие годы она не покидала своего дома, сосредоточив все свои надежды и чаяния на малолетнем сыне, чудом не пострадавшим во время резни. Эйрел был рад, что она, наконец, решила покончить с трауром, но мысль о том, что между ней и отцом может что-то быть, никогда не приходила ему в голову. Он покрутил эту мысль в голове и так и этак, словно изображение на экране тактического компьютера. Тетушка Соня и отец... Хм.
– Не поверю, пока не увижу своими глазами, – твердо заявил он.
Анна скорчила ему рожицу.
– Зануда!
Эйрел с улыбкой покачал головой.
– Возможно. Но я привык доверять фактам, а не домыслам. Предоставь факты и тогда...
Анна довольно чувствительно ущипнула его за руку сквозь ткань мундира.
– Даже сплетня может оказаться грозным оружием.
– Тоже верно. А как вообще отец?
Она пожала плечами.
– Да как обычно. Мы нечасто проводим время вместе, если ты об этом. Его приятели-военные или сторонники из партии консерваторов просто ужасны. Я стараюсь держаться от них подальше. Исключения составляют те случаи, когда он устраивает приемы, на которые приглашаются не только замшелые стариканы, но и их не менее замшелые жены.
– Прекрати! – На этот раз настал черед Эйрела ущипнуть жену, за что он тут же получил веером по пальцам.
– Ага, я все же рассмешила тебя! – торжествующе воскликнула Анна.
– Совсем немного, – признался он, с трудом сдерживая улыбку. – Вы, Форратьеры, мастера в том, чтобы говорить о других смешные гадости. Я на вас злюсь за это, но не могу не смеяться.
– Вы, Форратьеры – это ты про меня и моего братца Джеса? – Анна сморщила носик. – Не смей нас сравнивать. Я, признаться, никогда не могла понять, почему ты с ним дружишь. Вы такие разные! Ты весь из себя идеальный фор, а он совершенно ужасен. Мы дрались всё детство. Он постоянно подглядывал за мной, жаловался и ябедничал. И, по-моему, с тех пор не слишком изменился. Ненавидит меня, как будто нам по-прежнему по пять лет.
– А может быть, это ты не можешь простить ему детские обиды, а?
– Ну вот ещё глупости! Я тебе серьёзные вещи говорю, а ты не веришь.
Посмеиваясь и подталкивая друг друга локтями, они спустились на первый этаж, где их уже дожидался граф Форкосиган, украсивший по поводу торжества густо расшитый золотом зелёный генеральский мундир многочисленными наградами.
– Рад видеть вас обоих в хорошем настроении, – сухо заметил он вместо приветствия.
Спустившись с последней ступени лестницы, Эйрел вытянулся по стойке смирно и щелкнул каблуками. Звякнули шпоры. Он не стал козырять, поскольку был без головного убора, и ограничился четким кивком.
– Добрый вечер, сэр!
Анна присела в книксене.
– Милорд граф...
Горничная подала Анне уличную накидку.
– Теперь мы можем идти, надеюсь?
Не дожидаясь ответа, граф развернулся и вышел из холла в сопровождении адъютанта и оруженосцев.
Эйрел вопросительно поднял брови и указал глазами на графа, безмолвно спрашивая, какая муха его укусила. Не то чтобы командующий барраярскими войсками отличался добросердечным нравом, вовсе нет. Сколько Эйрел помнил себя, отец всегда был скуп на проявление эмоций и с головой погружен в дела командования.
Анна пожала плечами и закатила глаза. Эйрел сочувственно потрепал ее по руке. Он прекрасно представлял, какой жесткий характер у его отца, и как сложно молодой девушке делить с ним кров, но когда он поднял вопрос о переезде в отдельную квартиру, Анна высказалась категорически против. «Этот дом достаточно велик, чтобы мы с твоим отцом не встречались. Я на одном этаже, он на другом. Никаких проблем». Эйрел восхищался ее самоотверженностью до тех пор, пока Джес не заявил, что перспектива совместного проживания со свекром попросту пугает его молодую жену намного меньше, чем необходимость ютиться в небольшой квартирке и жить на лейтенантское жалование мужа. «К тому же ваш дом старше особняка Форратьеров на целое поколение. Может быть, тебе он и кажется древней дырой, но поверь, все познается в сравнении». Первый довод Эйрел пропустил мимо ушей, но второй показался ему достаточно веским. Дом Форратьеров с толстыми каменными стенами, бойницами вместо окон на первом этаже и тяжелыми, окованными железом воротами, был построен во времена бесконечных кровавых междоусобиц между графами, когда безопасность была намного важнее комфорта и уюта. За особняком Форкосиганов, по крайней мере, был сад... В общем, откровения Джеса нисколько не повлияли на его отношение к Анне, хотя, возможно, и стерли романтический ореол с ее мотивов. Эйрел считал, что ему повезло с женой, да и вообще в жизни. Он – наследник пусть не самого богатого, но зато одного из самых знатных родов на Барраяре, у него отличные перспективы по службе. У них с Анной будут дети, возможно, уже совсем скоро. Будущее представлялось ему в самых радужных красках.
продолжение в комментариях