про Эйрела, все и подробно

[jetta-e]

Название: Эйрел Форкосиган: от рождения до второго брака
Автор: Isidora Stramm
Форма|Размер: фэндомная аналитика, ~7400 слов

*

Введение
Начиная читать сагу о Форкосиганах, мы знакомимся с Эйрелом Форкосиганом – зрелым мужчиной, не очень симпатичным, порой, возможно, даже пугающим. Мы видим его глазами Корделии Нейсмит, которая, поначалу опасается его, ведь для бетанцев, да и для всей остальной вселенной, барраярцы – люди опасные, «дикари» и убийцы. Однако через несколько дней она проникается к нему доверием, а после и вовсе влюбляется, обнаружив в нём качества, которых не нашла в соотечественниках. Вместе с Корделией и мы начинаем понимать, что Эйрел Форкосиган на деле человек честный, сильный, отважный, а временами даже немного наивный в своем благородстве и уверенности в чужой чести. Вместе с ней мы начинаем испытывать по отношению к нему, совсем иные чувства.

Позже, попав в плен во время Эскобарской войны, и после, переехав на Барраяр и выйдя за Эйрела замуж, Корделия начинает узнавать некоторые подробности его прошлого, свидетельствующие о том, что Эйрел не всегда был столь безупречен, как сейчас, что у него есть свои тайны, порой пугающие, порой вызывающие глубокое сострадание.

Спустя тридцать лет она делится своими выводами об Эйреле с Марком. Рассказ Корделии об Эйреле краток и далеко не полон. Сказанного достаточно на тот момент для Марка, но это лишь незначительная часть, фрагменты картины. Попробуем воссоздать её и мы.

В каких условиях рос Эйрел, какими были отношения между его родителями, его собственные взаимоотношения с братом и сестрой? Прямого ответа на этот вопрос у нас нет, но мы можем строить предположения, основываясь на фактах, разбросанных в разных томах Саги, на судьбах и характерах людей, окружающих Эйрела, его близких, у которых может оказаться намного больше общего с ним, чем это кажется на первый взгляд. Попытаемся собрать воедино обрывки и сложить из них паззл биографии Эйрела Форкосигана. И, конечно же, для этого мы воспользуемся подсказками автора Саги, которые она любезно предоставила нам, фанатам своего творчества в различных беседах и интервью.

Забегая вперёд, скажу, что выводы, которые будут сделаны в этой статье, не могут считаться единственно верными. Лишь Лоис МакМастер Буджолд, которая сама порой не уверена в тех или иных аспектах биографий своих героев, не озвученных ею в Саге, может рассказать нам, как все было на самом деле – если когда-нибудь соберётся это сделать. Нам же остаётся лишь строить предположения и трудно предугадать, насколько верными они окажутся.

Так же мы будем опираться на некоторые статьи по психологии и работы, посвященные вселенной Майлза, Форкосигана, собранные «Лавкой миров», в частности, «Историей Барраяра» , энциклопедией «Саги о Форкосиганах» и других не менее интересных статьях, например, статьёй Анны Ходош «Безупречный воин - Эйрел Форкосиган», в которой рассматриваются психологические проблемы, возникшие у Эйрела в подростковом возрасте после смерти матери, брата и сестры. Это замечательная статья, которую я всем советую прочитать. Однако замечу, что начать стоит даже не с детства Эйрела – фундамента, на котором в дальнейшем вырастет строение личности, а с архитекторов, которые его строили.

Пётр и Оливия
Граф Пётр родился незадолго до окончания Периода Изоляции и Цетагандийской оккупации, длившейся 20 лет. «Мне было не больше лет, чем тебе сейчас», - говорит он Майлзу в «Ученике воина». Майлзу в это время 17.

В статье «К вопросу о генеалогии лорда Майлза Форкосигана и некоторых прочих представляющих интерес персон» С.Льюис высказывает предположение, что Пётр женился в 32 года, заслужив к этому времени своими подвигами столь высокородную жену (напомню, что звание генерала Пётр получил в 22 года). Верно ли это?

В «Осколках чести» Эйрелу сорок четыре года. На момент резни императора Юрия, в которой были убиты его мать, старший брат, сестра и дядя, прошло 33 года. Именно эту цифру он называет в разговоре с императором Эзаром всё в тех же «Осколках». В этом же разговоре упоминается возраст самого Эзара на момент начала гражданской войны: «Мне было столько, сколько тебе сейчас» (то есть, 44 года). Эта информация нам ещё пригодится в будущем. Но сколько же было графу Петру?

В разных книгах Саги автор указывает разный возраст старого графа. Может быть, это ошибка перевода или самого автора, но разница колеблется от восьмидесяти до почти ста лет, а это существенная погрешность. Попробуем посчитать.

В «Ученике воина», незадолго до смерти, Пётр говорит, что ему восемьдесят. Возможно ли это? Эйрелу в тот момент 61-62 года (44(45)+17(возраст Майлза)).

Если Пётр действительно женился в 32 года, то второй ребёнок мог родиться не раньше, чем ему исполнилось 34. 34+61(62)=95(96) лет. 34-17 (возраст, в котором Пётр уже воевал) =17-й год оккупации, практически самый её конец. В принципе, возраст вписывается в двадцатилетнюю погрешность, но есть факторы, опровергающие эту теорию.
Брачный возраст на Барраяре должен был наступать достаточно рано. Продолжительность жизни была небольшой, по крайней мере, женской жизни. «В период изоляции к сорока годам я была бы уже мертва», - говорит Катерина в «Комарре». К сорока годам женщина должна была успела родить и вырастить детей. Скорее всего, девушек старались выдать замуж где-то к шестнадцати годам, и вряд ли этот подход к браку сильно изменился менее чем за два десятка лет.

О возрасте Оливии в Саге никаких сведений нет. Согласно таблице «История Барраяра» Анны Ходош, она могла родиться между 2795 и 2813 (год начала оккупации). Принц Ксав, отец Оливии и Сони Форбарра, служил дипломатом на Колонии Бета и во время оккупации летал с одного связанного П-В туннелями мира на другой в поисках иностранной помощи Барраяру (ЛМБ,«Ответы на вопросы русских фанов»).

Его жена, бетанка по происхождению, по всей видимости, находилась вместе с ним. В «Осколках чести», Эйрел, отвечая на вопрос Корделии о том, хорошо ли он знал бабушку-бетанку, говорит, что после гражданской войны иногда проводил каникулы во дворце деда в столице. Конечно, могло случиться так, что бабушка Эйрела приехала с обеими дочерьми погостить на Барраяр, в то время как Ксав оставался за его пределами. Но в таком случае, Эйрел наверняка рос бы при ней, так как Оливия и её мать едва ли согласились расстаться в столь трудные времена.
Кроме того, отвечая на вопрос Корделии о том, была ли бабушка счастлива на Барраяре, Эйрел выражает сомнение, что она привыкла к нему до конца. В качестве одного из факторов, помешавших этому, он приводит всё ту же гражданскую войну, но не оккупацию, во время которой она бы на 20 лет оказалась разлучённой с мужем.

Если Оливия родилась около 2813 года, то примерно через 17 лет она действительно могла вступить в брак с Петром Форкосиганом, которому в то время исполнилось бы 32. Вот только возникает вопрос, как её доставили на Барраяр, и почему родители согласились на столь рискованный шаг? Из ответов Буджолд фанатам (FAQ по материалам встречи с ЛМБ на "Страннике-2000" ) мы знаем, что Цетаганда не перекрыла полностью тоннель, ведущий к Барраяру. Однако переезд молодой девушки в зону оккупации представляется довольно рискованным предприятием с любой точки зрения, как на эту ситуацию не посмотри. Имей этот брак политическое значение, способное повлиять на исход войны, рисковать стоило бы, но в данном случае это не так. Кроме того, Пётр успел досадить цетагандийцам до такой степени, что они готовы были ради того, чтобы уничтожить его партизан, применить ядерное оружие (или уже применили). «Но он не ладил с моим отцом и до войны, и после; они принадлежали к разным политическим движениям. Дед возглавлял партию либералов, а мой отец, конечно, был – и остается – представителем старой военной аристократии», - рассказывает Эйрел Корделии в «Осколках чести». Хотя, то, что Ксав не ладил с Петром до войны, представляется довольно сомнительным. Пётр тогда был совсем мальчишкой, а Ксав находился на Колонии Бета. Когда и чем юный Пётр успел досадить ему? Более вероятно, что Ксав сперва не ладил с отцом Петра, а позже неприязнь перешла на сына. В особенности, если Оливию выдали за него замуж, без согласия Ксава.

Предположим, Оливия и Соня родились за несколько лет до начала оккупации. Вряд ли они жили отдельно от родителей на Барраяре, но могли, да и должны были, проводить там каникулы, ведь впоследствии именно на Барраяре им предстояло выйти замуж. Вряд ли барраярским принцессам собирались позволить устроить свою судьбу по-другому.

Возможно, в один из «гостевых» приездов их и застигла оккупация. Но для такой поездки девочкам должно было быть не менее пяти-семи лет. В таком случае, зачем было ждать 17 лет, чтобы выдать Оливию замуж в 23-25 лет? Это можно было сделать и раньше – и совсем не обязательно за Петра Форкосигана. Хотя этот вариант, со счетов скидывать тоже нельзя.

И всё же, более вероятным представляется, что к началу оккупации Оливия достигла брачного возраста или хотя бы возраста помолвки, после которой могла остаться жить на Барраяре на год-полтора, дожидаясь свадьбы.
Принц Ксав отправился на колонию Бета между 2795 и 2798 годом. Если знакомство с будущей женой и брак состоялись достаточно быстро, первый ребёнок мог родиться между 2796-2799 годом. Для барраярца важно оставить потомство, поэтому с детьми вряд ли тянули. Таким образом, к 2813 году, началу оккупации, Оливии вполне могло исполниться 14 или даже 17 лет.

Их брак с Петром, по всей видимости, был договорным, как и большинство барраярских браков. Я не думаю, что Петру нужно было заслужить право на столь высокородную супругу, ведь Форкосиганы и до этого брака уже состояли в родстве (пусть и не близком) с императорским домом. «Мы - один из старейших великих Домов Барраяра», - говорит Пётр Корделии в «Барраяре».

Успели ли поженить Петра и Оливию? Или начавшаяся оккупация сбила все планы и брак был заключён позже? Ответа на этот вопрос у нас нет. Но вряд ли с браком тянули бы 17 лет, пока Оливии не исполнилось бы 30-34 года. Скорее всего, брак был заключён либо в 2813 году (если Оливии уже исполнилось 17), либо через несколько лет (если она была моложе и с браком решили повременить). Возможно, он был заключён в тот же год, когда Дорка дал Петру генеральское звание, еще больше подкрепив его авторитет и усилив влияние?

Кстати, если до начала оккупации договора о браке не было, Дорка мог отдать Петру внучку, не спросив на то согласия Ксава. И тогда неприязнь к нежеланному зятю со стороны принца была спровоцирована не только политическими, но и личными мотивами.

Дети Петра и Оливии
Для того, чтобы понять, в каком возрасте у Петра и Оливии могли родиться дети, нам снова придётся обратиться к цифрам. Из троих детей оперировать мы можем только возрастом Эйрела.

Итак, если принять за дату свадьбы Петра возраст 22 года, то второй ребенок мог родиться не раньше, чем года через два-три. Это если не учитывать сестру Эйрела, которая могла быть как старше, так и младше него.

Возьмём для удобства счёта возраст 25 лет. Оккупация длилась 20 лет. Прибавляем к 17 годам Петра 20 и получаем 37. То есть, при таком варианте на момент окончания войны Петру было 37, а Эйрелу 37-25=12. Не сходится, потому что в момент резни Юрия Эйрелу должно быть 11. И когда же мать Эйрела возила его «каждый год» на курорт в Бонкасалар, о чём Эйрел рассказывал Корделии в «Осколках»? Во время оккупации? Это маловероятно.

Попробуем сдвинуть события ещё на два года вперёд. Петру 27 лет – ровно середина оккупации. В таком случае, резня Юрия произошла через год после её окончания. И с нова встаёт вопрос, как же Бонкасалар?

Однако если предположить, что Пётр умер в 92, то мы получим следующие цифры: 92-61(62)=31(30). 31(30)-17=14(13). То есть, Эйрел мог родиться через 13-14 лет после начала оккупации, за шесть или семь лет до её окончания. В таком случае его рассказ о поездках с матерью на побережье наконец-то становится правдоподобным.

Детство Эйрела
Итак, Эйрел родился во время оккупации. Этот факт нам более-менее понятен из самой Саги, но в ней никогда не говорится о том, каким именно было его детство. Давайте попробуем его представить.

Мы знаем, что граф Пётр возглавлял партизанское движение. Но, что делала в это время его мать, принцесса Оливия, ставшая к тому времени леди или графиней Форкосиган? Вряд ли она жила там, где её легко было обнаружить цетагандийцам, например, в столице или в округе Форкосиганов, тем более, в их собственном доме. Члены императорской фамилии должны были скрываться, чтобы не стать заложниками или марионетками в руках оккупантов. Как, собственно, и родственники партизан.

Очень вероятно, что годы оккупации Оливия провела в горах, живя в деревенских домах, возможно, переезжая с места на место. Приключения Корделии во время бунта Фордариана дают ясное представление о том, как это могло происходить. Не исключено, что Оливия жила вместе с мужем, но стал ли бы Пётр рисковать семьёй, позволив жене и детям жить там, где ведутся боевые действия?

Но в любом случае, жила ли Оливия в горах среди крестьян или вместе с мужем в расположении партизанских отрядов, это были нелёгкие годы. Эйрел рассказывает Корделии: «Я был маленьким для своих лет. Всегда был меньше своих сверстников». Скорее всего, это отголосок войны, нехватка еды во время беременности матери, да и потом тоже. Хотя наследственность со стороны бабушки тоже не исключена. Мы не знаем, какого она была роста и как вообще выглядела.

В течение двадцати лет уделом Оливии были лишения, постоянный страх быть обнаруженными и неизвестность. Что с близкими? Где они, как? Живы ли? Как родители7 Увидит ли она их ещё когда-нибудь? Был ли с Оливией старший сын или к тревоге за мужа и, возможно, сестру Соню следует добавить еще и тревогу и о нём?

Старший брат
Эйрел никогда не упоминает о своих взаимоотношениях со старшим братом. Он мог не рассказывать о нём Майлзу, чтобы вообще не поднимать тему братьев и сестёр, поскольку они с Корделией решили не заводить других детей. Однако в разговорах с Марком это было бы кстати, ведь Эйрелу нужна была хоть какая-то тема, некий общий интерес, одинаковый опыт, основываясь на котором, можно было бы завязать более близкие отношения. «О, угнаться за старшими всегда нелегко, уж я-то знаю, каково это»,- мог бы сказать он, но не сказал. Не потому ли, что его личное соревнование со старшим братом было посмертным и упоминать об этом в тот момент, когда они не знали, удастся ли вернуть Майлза живым, было не только не уместно, но и могло пробудить личные горькие воспоминания, а так же страх, что история повторится?

Сколько лет было старшему брату Эйрела на момент резни и какая между ними была разница в возрасте? В «Криоожоге» Майлз говорит «He was in his mid-teens, I believe», вероятно, имея в виду возраст примерно 14-15 лет. По всей видимости, разница в возрасте между ним и Эйрелом 3-4 года и к моменту окончания оккупации ему было около 9-10 лет.

Мог ли Пётр забрать старшего сына в свой партизанский отряд, когда ему исполнилось шесть-семь лет? В невоенное время в этом возрасте ребёнок должен был поступить в школу, но в военное это было, учитывая обстоятельства, едва ли это было возможно. Однако отец мог взять его к себе, желая воспитать из него воина и мужчину, достойного наследника графства, чего не могла сделать мать, тем более, занятая недавно родившимся вторым ребёнком.

Возможно, Эйрел не упоминает о брате и сестре попросту потому, что не знал их толком.
Пока он рос, старшего не было рядом, да и после оккупации, по всей видимости, тоже. Остался ли старший вместе с отцом, который «Большую часть времени проводил в столице или в войсках» («Осколки чести») или его отдали в какое-то кадетское училище? Из Саги нам ничего не известно о том, были ли при военной академии Барраяра подготовительные школы, но это не значит, что их не было. Майлз ходил в школу для форов, но он при этом не учился вместе с Айвеном, хотя это и было бы логично, ведь они братья и погодки. Возможно, Айвен обучался именно в такой школе?

Сестра
В ремарках о резне Юрия Безумного (перевод можно найти здесь), Буджолд предполагает, что девочке было около 6-8 лет. Но в то же время, вспоминая детство, Эйрел говорит: «Когда я был маленьким, мать каждое лето возила меня в Бонсанклар» (Эйрел, «Осколки чести»). Меня, не нас. Если бы девочка родилась незадолго до конца войны или сразу после, её, конечно, брали бы с собой. Скорее всего, она действительно родилась после войны, была намного младше, и не успела сыграть в жизни Эйрела никакой роли. Первое и единственное мимолётное упоминание о ней встречается в «Танце отражений», когда Эйрел показывает Марку семейное кладбище.

Оккупация и её последствия
Однако вернёмся к Оливии. В статье «Семейная травма. Дети войны», психолог Л.Петрановская пишет о матерях, растивших детей в годы войны. «Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию <…> Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее – а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она, когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не него злится – на судьбу, на свою поломанную жизнь. Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги? Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен».

Могло ли происходить нечто подобное между Оливией и маленьким Эйрелом? Я думаю, ответ здесь следует дать утвердительный. Вспомним Корделию во время бунта Фордариана: страх, неуверенность, постоянно напряжение. Конечно, её состояние было осложнено недавней операцией и страхом за сына, да и в бегах она находилась не так долго, но, что было бы, доведись ей остаться там на годы? А ведь Корделия была в этот момент взрослой женщиной, да к тому же, прошедшей в Бетанском астроэкспедиционном корпусе очень серьёзную подготовку – и физическую, и психологическую. Оливия же была совсем молода и её готовили к другой жизни. Возможно, она была выдана за Петра для укрепления его авторитета. Позволю себе предположить, что никакой особой любви между супругами не было. И, если всё происходило именно так, не оставить следа на Эйреле это не могло. Как и многие дети войны, он вырос с таящейся в глубине души неуверенностью в себе, в том, что его можно любить, в том, что он нужен.

И хотя судить о том, какими были отношения Петра и Оливии, сложно, по всей видимости, несмотря ни на что, Оливия до конца своих дней оставалась честной и верной женой. Возможно, она была воспитана истинной фор-леди, с убеждением, что личное не может быть важнее общественного – её долга, как госпожи своих подданных, а также достойной супруги. Если у неё и было недовольство семейной жизнью или претензии к мужу, Эйрел о них не знал, что впоследствии сыграло с ним злую шутку. Он получил романтическое представление о том, что жёны и матери форов не теряют головы, в то время как их мужья служат императору и бывают дома лишь наездами, и оказался не готов к тому, что в реальности всё может сложиться иначе.

Пётр и Эйрел
«Если бы мой брат был жив, он был бы безупречен. Вы так считали, я так считал, и император Юрий тоже так считал. И вот вам пришлось довольствоваться объедками с кровавого пиршества, сыном, которого не заметили убийцы Юрия Безумного» («Барраяр»).

Помимо, возможных проблем из-за матери, оказавшейся в очень нелёгкой жизненной ситуации, нормальное развитие маленького Эйрела осложнялось ещё и отсутствием рядом отца. Во время оккупации он воевал, после почти всегда отсутствовал.

«До шести лет мальчик больше связан с матерью, хотя отец всё равно важен и играет роль в его жизни. Самое главное для ребенка в этот период - находиться в центре внимания и ощущать присутствие рядом двух любящих родителей. Так у него развиваются чувство безопасности, навыки первичного общения и тяга к познанию и взаимодействию с окружающими. После шести лет мальчик начинает нуждаться в отцовской любви, его руководстве. Мальчики начинают проявлять интерес к оружию, бороться и драться, играть в шумные игры. И происходит еще кое-что очень важное: причем это характерно для всех стран и культур. Примерно в возрасте шести лет мальчики словно замыкаются на отце или деде, или другом мужчине. В них пробуждается желание быть рядом с мужчиной, учиться у него, подражать. Им хочется «учиться быть мужчиной». Мать обеспечивает ребенку безопасность в жизни, отец учит решению социальных проблем. До четырнадцати лет мальчик учится быть мужчиной и пример отца для него важен, как никогда. («Три стадии развития мальчиков, о которых необходимо знать).

Компенсировал ли Пётр Эйрелу за два года гражданской войны, которые они провели вместе, те годы, что не был рядом? Мы знаем, что Эйрел очень хотел быть хорошим сыном, достойным графом, и очень старался им стать, по всей видимости, подражая отцу во всём. «Если требовалось узнать мнение Эйрела по любому вопросу, достаточно было спросить графа Петра, а затем усилить» («Барраяр»).

Однако получалось у него, по всей видимости, не очень хорошо. Это, в общем-то, естественно, ведь не имея с самого раннего детства перед глазами примера для подражания, который должен был предоставить отец, мальчик мог перенять те или иные реакции, стиль поведения и взгляд на различные ситуации от матери. В дальнейшем это могло сильно осложнить ему жизнь, и, скорее всего, раздражало отца, обнаружившего в в сыне недопустимую мягкотелость. Оливия могла быть сильной и мужественной женщиной, но всё же женский взгляд на мир очень отличается от мужского.

Даже после рождения Майлза Пётр в пылу ссоры называет Эйрела тряпкой, хотя тому уже исполнилось 44 или 45. Своими словами Пётр разбередил старую, глубокую, до сих пор не зажившую рану. «Лицо Форкосигана-младшего стало серым. Такое Корделия видела только дважды – и оба раза он был готов на убийство» («Барраяр»). Судя по всему, безупречным, с точки зрения старого графа, Эйрел так и не стал.

О том, что пробелы в воспитании и развитии Эйрела лежат на его собственной совести, Пётр вряд ли задумывался. Разговаривая с Корделией в госпитале, после покушения, он говорит: «Если бы ты носила дочь - или даже второго сына, - мы бы могли позволить себе потворствовать твоим понятным, похвальным даже, материнским чувствам». Казалось бы, из истории с собственными детьми он должен был сделать выводы: второй сын может оказаться первым и тогда придётся иметь дело с последствиями его «несовершенства». Но, видимо, так и не сделал. Конечно, во время оккупации, сражаясь за свободу Барраяра, он не мог находиться рядом со своими близкими, но после, почему семья не жила с ним в столице? Не потому ли, что отношения между супругами так и не сложились? Пётр забрал старшего сына и наследника, а младший – «запасной вариант» – интересовал его не так сильно, либо не интересовал вовсе.


Резня Юрия Безумного и её последствия
Воспитанный матерью, Эйрел теряет её в возрасте одиннадцати лет. Для взрослого смерть близкого родственника часто становится травмирующим событием. «Для ребенка же смерть отца или матери это не просто психологическая травма, но, что еще более важно, серьезное вмешательство в развитие. Ребёнок еще не завершил процессов, связанных с развитием во всех областях и направлениях - процессов, которые требуют для своего нормального развертывания присутствия родителя, которого неожиданно не стало». (Нагера У. Реакции детей на смерть значимых объектов).

Но Эйрел не только потерял мать, брата и сестру. Он лишился дома, безопасности, оказался в эпицентре гражданской войны за трон, вместе с отцом стал острием копья, нацеленного в грудь императору Юрию, которого хотели уничтожить за то, что тот сделал.

Я не буду говорить о том, что сам факт убийства родных на глазах у ребенка может вызвать серьёзное потрясение, привести к нарушениям психики, стереть грань хорошо-плохо, можно-нельзя, и впоследствии сделать его самого преступником. Эйрел не стал психопатом или маньяком, но в состоянии аффекта совершил три убийства: заколол на дуэли двух любовников первой жены и сломал шею полит-офицеру, отдавшему приказ о расстреле коммарских сенаторов. Однако это может быть, а может и не быть последствием резни. Барраярское общество и барраярских форов нельзя приравнивать к нашим современникам.

Социальный уровень развития Барраяра к окончанию периода Изоляции приблизительно соответствовал земному XIX веку. За сто лет Барраяр сделал гигантский рывок вперед, если и не догнав, то приблизившись к галактическому уровню развития техники, науки и медицины. Но избавиться от старого мировоззрения было не так просто. «В период изоляции мы потеряли не только технологию. Ее-то мы быстро наверстали, натянули, как чужое пальто. Но под ним мы еще местами чертовски голые» (Эйрел, «Барраяр»).

Во время кровавых столетий графы постоянно воевали друг с другом. «Я - ваш наследник, этим вы связываете мне руки, но я регент и связываю руки вам. Патовая ситуация. В прежние времена их любили разрешать с помощью войн», – говорит Эйрел отцу в «Барраяре».

Но войны были не единственным способом разрешения конфликтов. «Времена тогда были темные. Мужчины дрались на дуэлях, хотя формально это и было уже запрещено», -рассказывает Эйрел Майлзу в «Гражданской кампании». Во времена молодости Эйрела дуэли уже были запрещены, но всё равно продолжались. Барраярские мужчины походили на хищников, которых пытаются приручить. Они уже знают, что нападать нельзя, но всё равно продолжают выпускать когти и скалить зубы, потому что такова их природа. И не всегда привычку атаковать в ответ на внешний раздражитель, удавалось подавить. Так происходило и с Эйрелом. «Конечно, надо будет соблюдать осторожность, не доводить его до взрыва... Эйрел бывает иногда таким гадко неуправляемым». (Джес Форатьер, «Осколки чести»).

Ещё один показательный случай – покушение на Эйрела и Корделию в «Барраяре». Видя его ярость, Корделия понимает, что он готов на убийство. И даже охранники просят оставить пленного живым для допроса.

После резни Эйрел выбрал свой жизненный путь. «Кажется, именно тогда я твердо решил стать солдатом. Я имею в виду настоящую военную службу – не парады и блеск униформы, а четкую организацию, нападательное преимущество, скорость и внезапность – словом, власть. Быть подготовленнее, сильнее, проворнее, опаснее и злее любого из тех мерзавцев, что ворвались тогда в ту дверь», - говорит он в «Осколках чести». Эйрел винил себя в том, что не сумел защитить мать, впал в панику и схватил со стола столовый нож, вместо разделочного. Он понимал, что ему не хватило подготовки и знаний, чтобы отразить нападение. Но тогда он ещё не понимал, что стремясь стать «опаснее и злее любого из мерзавцев», он ступает на очень скользкий путь, который может сделать из него одно из тех чудовищ, с которыми он хотел сражаться.

Отец, наверняка, горячо поддержал желание Эйрела стать воином и настоящим мужчиной и за два года гражданской войны, вероятно, постарался этому поспособствовать. Гражданская война закончилась, когда Эйрелу исполнилось тринадцать. И именно ему доверили нанести императору Юрию первый удар во время казни.
Хотя гражданская война была оправдана безумием императора, и юный Эйрел наверняка не раз слышал, что её развязали, в первую очередь по политическим мотивам, понимал ли он это? Или в его сознании укрепился тот факт, что достойным ответом на оскорбление и убийство должно стать ответное оскорбление и убийство? И это будет считаться благородной миссией? С точки зрения нашего современного общества, подобная жизненная позиция, кажется, недопустимой и опасной. Но не для Барраяра. «Я бы на твоем месте учел, что в этой деревне, – движение пальца означало Форбарр-Султану и, по экстраполяции, Барраяр в целом, – приобрести репутацию хитроумного и опасного человека, способного без зазрения совести убить ради того, чтобы заполучить и удержать желаемое, не так уж и плохо. На самом деле ты даже можешь обнаружить это полезным», - говорит Эйрел Майлзу в «Гражданской кампании».

С годами Эйрел понял, что быть опасным мерзавцем и слыть им – вещи разные. Но это знание далось ему нелегко.

Детство и юность, выводы:
«В нем развивалась самая худшая из разновидностей зависти. Вы вдумайтесь: никогда не иметь возможности быть самим собой, постоянно – под угрозой истязаний, если быть точным, – сопоставлять себя со своим старшим братом… К тому времени, когда заговор провалился окончательно, он уже был на полпути к сумасшествию».

Эти слова, сказанные Майлзом в «Гражданской кампании» о Марке, в некоторой степени можно считать отголоском истории Эйрела. Конечно, рождение, раннее детство и юность Эйрела были не столь плачевны, хотя и омрачены трагедиями, но все же последствия для его психики оказались не столь драматичными, как у Марка. Он вырос рядом с матерью, пусть в неполной, но всё-таки семье. У него были отец и старший брат, с которыми он, наверняка мечтал воссоединиться, и верил, что они примут его и полюбят, если ему удастся доказать, что он достоин этого. И, конечно, никто не истязал его физически, добиваясь, соответствия идеалу наследника графства (по крайней мере, в это хотелось бы верить). Но, перекраивая себя так, чтобы угодить отцу, не потерял ли он, как и Марк, своё истинное «я»?

Первый брак
Ребенок, потерявший одного из родителей, ищет объект того же пола, на который может переключить привязанность: бабушку, тётю, сестру, учительницу. У Эйрела, оказавшегося в эпицентре гражданской войны, такого объекта не оказалось. После воцарения Эзара Пётр так и не женился во второй раз, с бабушкой Эйрел виделся редко. Возможно, жена стала для него заместительным объектом, той самой женщиной, на которую можно было перенести оборвавшуюся привязанность? Конечно, в таком случае его чувства не были страстной любовью. Собственно, рассказывая о первой жене, Эйрел вообще не говорит о любви. «Брак по родительскому сговору, но он был им доволен <…> Мой друг поклонялся вымышленному образу, и когда оказалось, что его кумир вдруг разлетелся вдребезги…».

Сексуальное воспитание молодых людей на Барраяре явно имело мало общего с просвещенной колонией Бета. Не было никаких лекций, курсов, психо-сексуальной терапии. Для юношей из высшего класса роль просветителей играли, как это было заведено в сходных по уровню развития земных культурах, «дружелюбные вдовицы», дамы полусвета, горничные или девушки из низшего класса, ну и, возможно, проститутки. Добропорядочные матери не одобряли распущенного поведения сыновей. Вспомним леди Элис, которая в «Ученике воина» просила Эйрела разобраться с юным Айвеном, спавшим с горничными. Отцы - дело другое. Хотя, всегда ли?

Занимался ли Эйрел сексуальным воспитанием Майлза? Или предоставил все Корделии? Которая, в свою очередь, попросту отправила его на Колонию Бета, где Майлз самостоятельно искал способ лишиться невинности, что, конечно, было совсем непросто для молодого человека, столь искалеченного не только физически, но и морально.
Эйрел посмеивается над сексуальными похождениями Айвена, но к сексуальной жизни Майлза относится более строго. «Я верю, что ты не собираешься подражать этому болвану Айвену. Но я хочу тебе напомнить, что философия твоей матери в области... э-э... секса - бетанская, скажем прямо философия - уместна только на колонии Бета. Возможно, когда-нибудь она приживется и здесь, но не теперь», - говорит он в «Ученике воина».

Можно предположить, что запрет связан именно с Элен - и из-за проблем ее отца, и из-за того, что Форкосиганы считали эту девушку практически приемной дочерью. Но то, как говорит Эйрел, эти его паузы в разговоре, эканье («Ты к ней не... приставал?»), создают впечатление, что это вообще их первый разговор о сексе. И разговор для Эйрела не легкий.

Возможно, в семье Форкосиганов сексуальное просвещение отпрысков было вовсе и не принято. «Может, он вовсе не великий соблазнитель, а всего лишь мужчина, не способный сказать даме «нет»? Во всяком случае, этим легко можно объяснить, почему все они – высокие агрессивные женщины, привыкшие получать то, что хотят. Но сейчас, возможно, впервые, он пытается выбрать сам. И не знает как. У него нет никакого опыта» (Марк, «Гражданская кампания»).

Эйрел осознавал, что он сам был искалечен воспитанием и не обладал достаточными знаниями и опытом, чтобы разрешить свой семейный конфликт с первой женой. Казалось бы, учитывая эти обстоятельства, он должен был бы позаботиться о том, чтобы его собственный сын стал более подкован в этом плане. Но не позаботился. Не потому ли, что попросту не знал, как, потому что и для него ничего подобного сделано не было? Корделия же, хотя и знала, но тоже почему-то не сделала. То ли потому что многолетнее давление "здесь так не принято" подействовало, то ли потому что сама, начав поздно, разделяла мнение Эйрела о том, что нужно дождаться подходящего человека, то ли потому что, глядя на собственного ребёнка, родители не всегда видят, что он уже вырос. Трудно сказать определённо.

Очень вероятно, что заботу о личной жизни юных Форкосиганов Форкосиганы старшие испокон веков сводили к устройству брака. Никому и в голову не приходило, что тут нужны какие-то специальные знания. И Эйрел не может перебороть многовековую традицию, веря, что встретив подходящую девушку, Майлз сам во всем разберется и поймёт, что к чему. Ведь именно так было у него самого с Корделией: любовь с первого взгляда и скоропалительное решение жениться. Так было у Грегора с Лаисой. Собственно, несмотря на традиционность договорных браков, скорее всего, это был не единственный пример любви с первого взгляда и долгого совместного счастья в роду Форкосиганов и Форбарра.

Очевидно, что первая жена Эйрела «той самой» не была. После заключения брака молодые лорд и леди Форкосиган фактически жили раздельно. Эйрел, как и его отец в прежние времена, проводил почти всё время на службе. Его жена была предоставлена самой себе. В то время, как Эйрел верил, что наконец-то достиг своей цели – стал истинным наследником графства, у которого вот-вот появится собственный отпрыск, его брак стремительно летел в пропасть. И, когда Эйрел узнал об измене жены, разразилась катастрофа. «Это единственный момент в моей жизни, когда мне определенно следовало бы воспользоваться услугами бетанского психотерапевта, а не дурным барраярским советом, полученным от… ладно, не важно. Я не знал, даже не подозревал о существовании подобного выхода», - рассказывает Эйрел в «Гражданской кампании». Зато он знал, что должен отомстить за свою честь, смыть нанесённое ему оскорбление кровью. Собственно, ему и в голову, скорее всего, не приходило, что здесь возможен ещё какой-то вариант развития событий. Он даже готов был пойти против закона, как и его отец, развязавший в ответ на убийство жены и сына гражданскую войну.

По стечению обстоятельств, Эйрел не был казнен за дуэль. О его участии в ней никто не узнал. Однако происшествие получило огласку, и его репутации был нанесён урон. Эйрел многие годы стремился к совершенству, старался делать всё правильно, и вдруг, неожиданно, оказался сброшенным с вершины горы, которой достиг с таким трудом. Он мог, стиснув зубы, дождаться, когда стихнет скандал, ведь, фактически, он был пострадавшей стороной и не мог не вызывать сочувствия у какой-то части общества. Возможно, будь он больше уверен в себе, в своей правоте, в том, что не совершил никаких ошибок, он пережил бы этот период более спокойно и менее драматично.

Сумасшедший
Сер Гален, комаррский террорист и воспитатель Марка считал Эйрела Форкосигана сумасшедшим. Было ли это обвинение его собственной выдумкой, или же оно основывалось на каких-то слухах, достигших Комарры?

До конца XIX века сумасшествием или безумием считалось поведение или мышление, выходившее за рамки принятой социальной нормы, как например, болезненные судороги, галлюцинации при полном сохранении рассудка, странные или саморазрушающие действия, а также попытки самоубийства. Формы сумасшествия очень разнообразны, общим критерием может служить отклонение поведения от общепринятых норм, начиная с паталогической гиперактивности (неспособность контролировать эмоции) и заканчивая кататоническим ступором и депрессией.

Даже сам Эйрел характеризует себя, как «психа», рассказывая Майлзу о тяжелом периоде своей жизни, последовавшем после смерти первой жены: «Думаю, они просто онемели после моих последующих выходок. Представь себе бродящего по окрестностям пьяного психа со злобными глазами. Причем психа с суицидальными наклонностями» («Гражданская компания»). Таковым же, надо полагать, его считали и остальные.

Отличалось ли поведение Эйрела от общепринятых норм? Да. Укладывается ли пьянство, гомосексуализм, агрессивное поведение в рамки странных и само разрушающих действий? Да.

Современная психотерапия диагностировала бы у Эйрела, скорее всего, изменение личности после переживания катастрофы,«для которого характерно длительно сохраняющееся, по крайней мере, два года, изменение личности, вызванное действием катастрофического стресса». Или, возможно, эмоционально неустойчивое расстройство личности, пограничный тип, при котором «имеются некоторые характеристики эмоциональной неустойчивости, а кроме того, образ Я, намерения и внутренние предпочтения, включая сексуальные, часто непонятны или нарушены. Склонность быть включенным в напряженные (неустойчивые) отношения может привести к возобновляющимся эмоциональным кризисам и сопровождаться серией суицидальных угроз или актов самоповреждения (хотя все это может иметь место и без явных провоцирующих факторов)». («Расстройства личности и поведения в зрелом возрасте»).

В жизни Эйрела произошло две трагедии. Первой было убийство матери, брата и сестры у него на глазах. Второй стала измена жены и ее смерть. К смерти близкого человека Эйрел был более менее готов. Он уже пережил несколько потерь, более того, для Барраяра с его постоянными войнами и конфликтами между высшими форами, разрешавшимися, посредством междоусобных войн, подобная ситуация была, скажем так, более чем возможной. К чему он оказался не готов, так это к потере чести.

После резни Эйрел решил стать солдатом. Что он решил после смерти жены? Что он не знает реальной жизни, слишком наивен, неопытен в любовных делах, не готов к грязным играм, которые ведут в светском обществе, прикрываясь показной, как ему, по всей видимости, тогда казалось, моралью и фальшивыми приличиями?

Эйрел пытался играть по правилам, которым его учили, проиграл и решил, что ему нужны новые правила. Или игра без правил. Конечно, общественное мнение не могло его одобрить. Людей, нарушающих неписанные законы и приличия в открытую, не любят. Да и родство с императором Юрием безумным, перебившим родных, не могло пойти на пользу Эйрелу. Его начали подозревать в убийстве жены, которого он не совершал, но не заподозрили в убийстве двух её любовников, в котором он действительно был виноват. Эйрел не мог выдать себя, ведь тогда его ждала казнь и, наверняка, презирал себя за трусость. Не мог открыто обвинить отца, которого сам подозревал в убийстве жены, став отцеубийцей и окончательно уничтожив репутацию семьи. Тут было, от чего потерять голову.

И всё же Эйрел, по всей видимости, обладал крепким психическим здоровьем. Несмотря на социально-психологические проблемы в воспитании, подрывавшие его веру в себя, вселявшие в него неуверенность в собственной правоте и правильности своих поступков, он не сорвался в пропасть параноидального безумия, как император Юрий. «Постепенно я сам себе опротивел, не говоря уж об остальных, и вытащил себя из этой ямы» (Эйрел, Гражданская кампания)


Гомосексуалист
«Я считаю, что он — бисексуал, но подсознательно мужчины его привлекают больше. Или, вернее — солдаты, а не мужчины вообще, как мне кажется. Я, по барраярским понятиям, ужасный сорванец и поэтому решила все его проблемы. Когда он впервые увидел меня, на мне был мундир и все происходило во время неприятного вооруженного конфликта. Он решил, что это любовь с первого взгляда. Я никогда не видела нужды объяснять ему, что дело просто в его потребностях». (Корделия, «Танец отражений»)

Эйрел бисексуален. Это правда, иначе, никакой связи с Джесом Форратьером не было бы. Однако действительно ли мужчины привлекали его больше? За исключением Джеса Форратьера, в Саге нет ни одного упоминания о сексуальном интересе Эйрела к мужчинам. Горцы считали, что в молодости Эйрел развратничал с другими офицерами, но были ли в действительности эти «другие»? Если были, неужели Фордариан не воспользовался бы возможностью сообщить о них Корделии? Он хотел навредить ей, так зачем ему было молчать, когда её не удалось шокировать информацией о Форратьере? Только потому, что этот разговор её не задел?

Но, предположим, Фордариан говорит: «На вашем месте я бы не был настолько уверен в его стопроцентной гетеросексуальности, миледи. Ведь Форратьер был не единственным. И те, другие, в отличие от него, живы. Кто знает, как проводит с ними время лорд-регент?» Разве это не заставило бы сомневаться хотя бы чуточку любую женщину, даже если до этого она была на сто процентов уверена в муже? Так почему Фордариан не воспользовался возможностью уязвить Корделию? Будь у него на руках такие козыри на руках, он бы наверняка их выложил. Но козырей, по всей видимости, не было. Причём, никаких. В «Осколках чести» Джес Форратьер называет Эйрела пуританином, а он наверняка интересовался его личной жизнью куда больше, чем кто-либо другой.

Интересно, что, рассказывая Майлзу о смерти первой жены и её последствиях, Эйрел так говорит о мотивах, которые двигали им в те времена: «Злобные сплетни? Ну, так я дам им вдвое больше поводов для сплетен. Пусть подавятся!» («Гражданская кампания»). Это ярость несправедливо обвинённого человека, обнаружившего, что люди охотно подхватывают любую небылицу и готовы вывалять в грязи твоё имя, несмотря на прежнюю безупречную репутацию. В его словах нет облегчения человека, мучимого сомнениями в собственной ориентации, усмотревшего возможность сбросить с себя оковы вынужденной гетеросексуальности или перестать скрывать связь, существовавшую ранее. Конечно, пожилой Эйрел едва ли хотел обсуждать с сыном свои интимные дела, поэтому и не был до конца откровенен, но всё же складывается впечатление, что камин-аут действительно вряд ли был для него самым важным в тот момент.

Трудно с уверенностью утверждать, состояли ли Эйрел и Джес в связи до смерти жены Эйрела. «За» здесь то, что они ровесники и учились вместе в имперской военной Академии. Закрытая школа для юношей, сексуально озабоченные подростки – тут есть, где развернуться фантазии. Что-то, возможно, действительно было, но продолжалось ли во время брака Эйрела? Эйрел – человек чести. Был ли бы он столь взбешен и ранен изменой жены, тем, что его репутация разбилась вдребезги, если бы сам был замешан в измене? Мне кажется, нет, хотя бесспорным это утверждение быть не может.

И всё же, если даже связь с Джесом существовала до и во время брака Эйрела, Джес по-прежнему остаётся одним-единственным известным его любовником. В Саге нет также упоминаний о сомнениях Корделии относительно ориентации Эйрела. Если бы не слова, сказанные Марку спустя тридцать лет после замужества, можно было бы решить, что она ни на секунду не усомнилась в том, что он стал гетеросексуальным, на сто процентов.
Зная о его бисексуальности, она – бетанка, воспитанная без сексуальных предрассудков, наверняка интересовалась бы, не приглянулся ли ему кто-нибудь, например, не скрывается ли за его отеческим отношением к лейтенанту Куделке нечто большее? Но ничего такого она не делает.

Судя по всему, сказанное Джесом, настолько сильно задело её, что она приняла его слова за правду и, по всей видимости, уже не пыталась разобраться в том, чем была для Эйрела, приняв свою роль «наилучшего выхода из затруднения».

Зрелость, выводы
Психотерапия на Барраяре была не развита, обратиться за помощью Эйрелу было некуда и не к кому. Как и сержант Ботари, которого он, судя по всему, совсем не случайно взял под своё крыло, Эйрел нуждался в том, кто укажет ему верное направление, а может быть, просто подставит плечо. «Он цепляется за тебя, потому что ты создаешь из него гораздо более привлекательную личность, чем он мог бы надеяться», - говорит Эйрел Корделии о Ботари.

Эйрел очень хорошо понимает, что происходит с Ботари, он понял это ещё до того, как повстречал Корделию. Откуда у него такие познания? Изучал ли он психологию самостоятельно, пытаясь разобраться в себе? Или, как человек образованный, умный, обладающий способностью к анализировать и сопоставлять факты, сумел докопаться сам до причин своих проблем? Вряд ли всех, но хотя бы их части? И не потому ли он так хорошо понимал Ботари, что увидел в нём, как в кривом зеркале, своё искаженное отражение? И не было ли одной из причин того, что поначалу Эйрел так сторонился Марка, что увидел в нём неприглядное повторение собственной личности?

Корделия, заключение
Оступившись после смерти первой жены, Эйрел понял, что не может идти по жизни никакой другой дорогой, кроме дороги чести. Он отверг Джеса, причём, отверг, по всей видимости, достаточно резко. «Каким образом Форкосиган стал причиной безумия этого человека?» («Осколки чести») «Чем больше я думаю о Форратьере, тем более трагической кажется мне эта личность. Он был до конца одержим любовной связью, которая для Эйрела исчерпала себя еще восемнадцать лет назад» (Корделия, «Барраяр»).

Путь чести Эйрела оказался нелегким. Ситуация усугублялась тем, что у него не было попутчика и соратника, не было ориентира, а исконно барраярская дорога ему не подходила – и это неудивительно, ведь его воспитала женщина, принадлежавшая к совсем иной культуре. Её мировоззрение не могло не влиять на сына – даже спустя столько лет.

Интересно. что при всей своей жёсткости, Эйрел заботливый и внимательный к своим подчинённым командир. Он опекает Ботари, которого все считают психопатом, заботится о Куделке, ставшем инвалидом. Он даже не понял, что под его командование отдают солдат, которых другие считают полным сбродом, а узнав об этом, был скорее позабавлен, чем возмущён. Не удивлюсь, если к каждому из этих людей он старался найти подход и сделать его хорошим солдатом. Много ли было на Барраяре таких офицеров? Скорее всего, лишь один.

Не случайно Эйрел укрепился в своей уверенности, что повстречал достойную кандидатуру на роль леди Форкосиган, увидев, как она заботится о подчиненных: безнадёжно раненном и погибшем. «Вы обладаете теми качествами, которых ждешь от матери воинов», - говорит он ей вскоре после знакомства.

Военный опыт Корделии, её опыт командира, также имели для Эйрела большое значение. Корделия могла понять и поддержать Эйрела во всем. С ней он мог обсуждать любые ситуации и проблемы, в том числе, возникающие на службе. И в этом отношении она действительно была для него идеальна – жена, друг, соратник и психоаналитик. И, да, она была взрослой, сильной и умной женщиной, которая воплотила тот самый образ женщины-матери, который, по всей видимости, сложился у Эйрела благодаря Оливии. Эйрел нашёл свою леди Форкосиган. Совершенно неподходящую для Барраяра, но идеальную для него. Ту самую, что «будет любить вечно и горячо, содержать дом и собственность, поддерживать в опасности, несчастье и смерти». «Ты одариваешь честью, как источник водой, всех, кто к тебе приближается», - говорит он ей.

Вынужденный организовать и совершить массовое политическое убийство во время эскобарской войны, потерявший, как он тогда думал, Корделию, Эйрел вновь впал в депрессию и запил. Больше двадцати лет он строил свою новую личность, собирая заново честь, разлетевшуюся на осколки. И вновь потерял её. «Где-то в тихой, обитой зеленым шелком комнате, там, где великий хореограф ставил танец смерти, честь полководца была сломана на дыбе его долга» («Осколки чести»). Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы к нему не вернулась Корделия? Вряд ли он забыл обо всем после её появления, как по мановению волшебной палочки, но наладившаяся личная жизнь, определенно сделала проблему менее существенной. Эйрел уже знал, как собрать себя по частям, но теперь ему было легче, ведь у него появилась новая цель в жизни и надежда на счастье. В Корделии, Эйрел нашёл вовсе не мужчину в юбке, а источник чести и путеводную звезду, человека, которого ему так не хватало.

После свадьбы с Корделией срывов у Эйрела больше не было. Второй брак, наконец, привёл его жизнь в равновесие, которого прежде ему не хватало, помог проявить в полном блеске таланты, которые в противном случае были бы утоплены в вине и зарыты в землю (возможно, в буквальном смысле, вместе с самим Эйрелом). Гениальный стратег, великий полководец и политик мог бы не достигнуть вершины своей славы, если бы пути к ней его не поддерживала жена, подарившая ему не только семью и любовь, но так же поддержку, помощь, понимание и опыт, в которых нуждался он, а порой и весь Барраяр.

«За каждым великим мужчиной стоит великая женщина» (Английская пословица).