"На крышах Форбарр-Султаны шафранный закат померк..."
Название: Цетаганда: полет на крыльях дракона
Авторы tuully и jetta-e
Бета: Altra Realta
Категория|Рейтинг|Размер: джен, РG, миди (~14700 слов)
Пейринг|Персонажи: Майлз, Айвен, аут Райан, Даг Бенин, посол Форобьев, гем-лорд Йенаро и другие
Жанр: кроссовер, стилизация, мозаика
Краткое содержание: что бы было, если бы роман «Цетаганда» писала не Буджолд, а признанные зарубежные мастера фэнтези? Вот вам семнадцать разных версий.
Примечание: в написании фика почти приняли участие знаменитые авторы со своими произведениями:
Р.Хобб, Сага о живых кораблях; М.Муркок, «Вечный воитель»; Л.Спрэг де Камп, Ф.Прэтт, «Дипломированный чародей»; Р.Гаррет, цикл «Лорд Дарси»; А.Сапковский, Сага о ведьмаке; Т.Х.Уайт, «Меч в камне»; Д.Батчер, «Досье Дрездена»; Т.Пратчетт, Плоский Мир; Дж.Мартин, Песня Льда и Огня; Р. Желязны, «Хроники Амбера»; Р.Л.Асприн, МИФы; Дж.Р.Р.Толкин, «Властелин Колец»; К.С.Льюис, «Нарния»; Диана Уинн Джонс, «Шагающий замок Хоула»; У. Ле Гуин, «Волшебник Земноморья»; Дж.Барри, «Питер Пэн»
Ввиду размера фик выкладывается двумя постами: часть 1 и часть 2
Часть 11. Кузены отправляются в иностранное государство с дипломатической миссией
Р. Хобб, Сага о живых кораблях
Солнце скользило по морской глади. Город постепенно приближался — уже не полоска зелени и тумана на краю горизонта, а различимые даже обычным глазом берега, сады и здания. Майлз и Айвен, забравшись на мачты, с жадностью наслаждались каждым мигом своего долгожданного путешествия. За время похода оба юноши загорели, отложили за ненадобностью вышитые гербами камзолы и важные манеры, и теперь сын и племянник канцлера далекого Барраяра ничем не отличались от обычных матросов. Увидев приближающийся корабль, Айвен засвистел, Майлз закричал приветствие, размахивая руками. Паруса поймали ветер…
Порт приближался. Телохранитель Майлза поднялся на палубу и окликнул юного лорда, напомнив, что того в каюте ожидает перемена одежды, а сразу по прибытии — важный разговор с послом фор Обио. Майлз нетерпеливо отмахнулся. Со всей страстью юности он вглядывался в стоящие на рейде корабли, изучал их оснастку, флаги, вчитывался в блестящие жаркой медью названия, боясь упустить миг знакомства с чудом.
Тем великолепным чудом, которым славилась «Небесная Жемчужина», и никакой другой город мира. Волшебством, источник которого был скрыт в дождливых чащобах вокруг Перл-Целестии, в землях, населенных диковинными созданиями, волнах, то теплых и щедрых, то жестоких и яростных…
После того, как телохранитель повторил настойчивое приглашение, Айвен решил его послушаться и спуститься вниз, но заметил, как расширились глаза кузена. Высокий темноволосый юноша немедленно повернулся и увидел то, что на секунду раньше заметил Майлз.
Носовая фигура приближающегося трехмачтового судна, правой рукой легко балансируя бронзовым, позеленевшим от времени трезубцем, зачерпнула свободной левой ладонью набегающую теплую волну. Плеснула, попробовала ухватить верткого дельфиненка, проскочившего между деревянными пальцами, добродушно рассмеялась неудаче, ответила что-то окликнувшему ее моряку и замахала руками, приветствуя старого знакомого. Тот, вернее, та — ибо носовая фигура второго корабля изображала красивую молодую женщину, — раскрыла объятия и ответила на приветствие.
Живые корабли.
— Настоящие живые корабли, — прошептал Майлз.
— А я и не верил, что они на самом деле существуют… — откликнулся потрясенный до глубины души Айвен.
Вырезанные из серого прочного диводрева волшебные корабли стали первым, главным, но отнюдь не единственным чудом, которым встретила Перл-Целестия молодых чужестранцев. Не в силах сдерживать любопытство, юные лорды приказали спустить им шлюпку и немедленно доставить их на берег, пока капитан решает вопросы с таможней. Наблюдая, как Майлз то и дело вскакивает, рискуя раскачать лодку и перевернуться с ней, Айвен утешался тем, что его растерянность со стороны может показаться аристократической сдержанностью. Но и он едва справлялся с волнением, видя корабли из дальних стран и людей разных народностей, столпившихся на пристани.
Здесь были крепкие и надежные корабли-торговцы с Бетты, и управляли ими столь же обстоятельные и достойные капитаны — как мужчины, так и женщины, и в ушах каждого из них раскачивались серьги — золотые кольца, рубиновые, изумрудные или гранатовые капельки-подвески, жемчужины, а то и вырезанные из янтаря и диводрева бусины. Рядом кружили ладьи с далеких северных Фростийских островов; их моряки, с синими от татуировок лицами, угрюмо переговаривались между собой. Среди малых и средних судов, как лебеди посреди пруда с утятами, выделялись огромные галеры, пришедшие из Джексалии. Прищурившись, Айвен различил фигуры рабов, прикованных у длинных весел, и счел необходимым обратить на них внимание кузена. Майлз нахмурился, повел носом, будто мог учуять с такого большого расстояния исходящие от галер работорговцев миазмы отчаяния и безысходности, но почти сразу отвлекся, рассматривая толпу.
Наибольшая суматоха царила у причала, у которого стоял живой корабль по имени «Морской змей». Его хозяин, важный купец, неспешно спускался по сходням, здоровался с друзьями, раскланивался со знакомцами, ворчал на кучера наемной кареты — настолько неспешно, что юные лорды успели и выйти на берег, и узнать, в какой стороне искать дом посланника фор Обио, и разжиться кульком жареных каштанов. Айвену толстяк-купчина был неинтересен, его гораздо больше привлекали девушки, которые по моде Перл-Целестии носили длинные косы, короткие (на ладонь выше щиколотки) пышные юбки и расшитые цветами блузы, но Майлз так схватил кузена за руку, что не отреагировать было невозможно.
— Чего еще? — буркнул Айвен.
— Смотри! — в радостном экстазе выдохнул Майлз.
Одновременно с ним выдохнула и вся толпа, каждый, вышедший на пристань житель и гость Перл-Целестии: по сходням «Морского змея» спускалась женщина, от макушки до пяток закутанная в искрящееся серебряными слезами шелковое покрывало. Сквозь тончайшую, как стрекозиное крылышко, ткань без труда угадывались странные черты лица — почти треугольного, резко сужающегося от скул к подбородку, темные, настороженно следящие за толпой глаза, а главное — странные выросты, украшавшие вместо волос череп этой странной таинственной леди. Проказник-ветерок отогнул край покрывала, и толпа изумленно ахнула: на краях рогатой «короны» вспыхнули нестерпимым блеском самоцветные камни.
— Посланница из дождевых чащоб, — пронесся по толпе возбужденный шепот.
— Она тоже будет принимать участие в церемонии, — добавил Майлз. — Я уже мечтаю с ней познакомиться!
— У тебя странный вкус на женщин, — ответил Айвен.
Таинственная леди, при всём богатстве ее наряда, выглядела слишком странной, чтобы юный лорд фор Патрил счел ее привлекательной. Поэтому Айвен выбросил случайное знакомство из головы и потянул кузена за собой: следовало сосредоточиться на миссии, которую поручил им Канцлер фор Косиган. И для начала разыскать жилище посланника Барраярского княжества.
Живые корабли — дело хорошее, а богатства и диковины Перл-Целестии — еще лучше, но долг зовет, пора сосредоточиться на деле.
2. На корабль наших героев нападает переодетый незнакомец и оставляет таинственный предмет
М. Муркок, «Вечный воитель»
Чужак напал, стоило барраярцам переступить порог и закрыть за собой дверь.
В один момент имперец ловким ударом нейтрализовал более крупного физически и более ловкого Айвена. Тот отлетел к противоположной стене, обрушился на коллекцию развешенного на стене оружия и вместе с ней под грохот кинжалов, мечей, щитов и старых арбалетов рухнул вниз. Майлзу повезло — или не повезло? — больше. Воспользовавшись своим низким ростом, он вывернулся из захвата чужака, подкатился ему под ноги, вцепился в сапоги, уподобившись ручной обезьянке. Ловкость и сила нападающего резко контрастировала с его сединой; в какой-то момент Майлз оказался наверху того клубка тел, что сейчас перекатывался по покоям барраярских гостей, и выдрал длинную белую прядь. После чего пропустил добротный крепкий удар в челюсть, но добычу — или все же нападающего? — не отпустил, впился зубами в ладонь. В следующий момент Майлз краем глаза увидел приближающегося Айвена, вооруженного короткой дубинкой. Удар!
Искры посыпались из глаз.
В следующий раз Майлз очнулся в углу, полупридавленный великим чучелом белого медведя откуда-то с северных окраин Империи. Свалив его с себя, отбросив откуда-то взявшийся посох, изукрашенный рунами, маску в виде головы цапли и прочий хлам, источавший слабый аромат древней магии и еще более древнего золота, барраярец поднялся на ноги. Айвен и чужак, схватив друг друга за грудки, неуклюже топтались по комнате. От их ударов — равно умелых, и в равной же степени бесполезных, — разлетались кресла и предметы убранства.
От одного особенно неуклюжего приема, проведенного барраярцем, из-за отворота одеяния чужака выскользнул блеснувший неярким металлом предмет, отрикошетил от стены и завис в воздухе.
Майлз из своего угла почувствовал эманации зла, волнами распространяющиеся от этой вещи, и замер в растерянности. На секунду замер и таинственный враг; на его лице, странно гладком и молодом, учитывая кустистые седые брови, длинную седую шевелюру и горящие совершенно юным азартом глаза, проступило выражение отчаянной решимости.
В следующий миг чужак отшвырнул от себя Айвена, прыгнул в окно, прочитав заклинание левитации уже за пределами помещения. Барраярцы дружно подбежали, чтобы увидеть, как их обидчик, хлопая длинными полами и рукавами своих вычурных одежд, летит вниз, к подножию скалистых берегов Райского Сада, а потом, подхваченный порывом сотворенного магией ветра, взмывает вверх, к стае морских чаек.
— У-у, мерзкий колдун, — бессильно погрозил кулаком Айвен. После короткой, но чувствительной для самолюбия и тела драки он двигался неуклюже. Отороченная парчой шуба обвисла оторванным рукавом, камзол покосился, недосчитываясь многих пуговиц. На румяной физиономии кузена красовался свежий синяк.
— Проклятый альбинос! — добавил Майлз. Его-то внешность, хоть и отличавшаяся от канонов красоты, и просто, по мнению некоторых лекарей Беттии, оскорблявшая представление о здоровом теле, не была столь явно порождением сил и фантазий демонов.
— Не альбинос, — сварливо проворчал Айвен. Как раз сейчас он снимал с пальцев прилипшие белые пряди напавшего. — Посмотри, это всего лишь материальное заклинание личины.
Пряди волос, действительно, медленно таяли, превращаясь в ничто.
— Проклятый колдун! — исправился Майлз. Сплюнул кровавую, из-за разбитой губы, слюну и обернулся — осмотреться и оценить ущерб.
Металлический предмет, негромко жужжа, продолжал висеть посреди комнаты.
— Это ключ, — шепотом известил Айвен.
— Вижу.
— Из метеоритного железа, черный, с магическими символами вдоль всего стержня. С мелкими самоцветами вдоль бородки и с печатью орла на головке.
— Спасибо, Айвен, — едко поблагодарил Майлз. Как будто он не видел собственными глазами!
Ключ сделал несколько выпадов в сторону сначала одного, потом другого барраярца. Айвен дернулся, будто это был не обычный магический ключ, а как минимум острый, словно зуб дракона, летающий меч. Майлз предусмотрительно держался на расстоянии.
— Что будем делать? — поинтересовался он. Ключ по-прежнему бросался то на него, то на кузена. Эманации зла и некий таинственный, улавливаемый не слухом, но магическим даром шепот по-прежнему распространялись от него, как от брошенного в озеро камня.
Однако где-то там, в крепости, вдали от покоев барраярских гостей, уже протрубили вечернюю зорю, и гонг прозвенел, предупреждая о скором начале вечернего пиршества.
На которое следовало явиться, хотя бы чтобы не обострять отношения с всесильным Императором Цетагандэ и посланниками Барраяра — одного из Молодых королевств, всего-то полтысячелетия назад возникшего на краю Вздыхающей Пустыни.
— Лови его, — заговорщицким шепотом подсказал Майлз.
Проще сказать, чем сделать! Им потребовалось еще полчаса, разорванная шуба, сеть, сплетенная из простыни, и позаимствованный у стражника шлем, чтобы добиться победы.
— От чего этот ключ? — спросил Айвен, тяжело переводящий сбитое погоней и охотой дыхание.
— Скоро узнаем, — пообещал Майлз. Он уже предвкушал бесподобный вечер: который, помимо со знакомством с всесильным Элриком из Цетагандэ, Императором Мира, предполагал танцы, наслаждение искусством пения и музицирования бесчисленных рабов, измененных соответствующими заклинаниями, а также погружения в придворные интриги.
— Надеюсь, ты не забыл, кому твой род поклялся в верности?— напомнил Айвен. Майлз нетерпеливо отмахнулся:
— Ах, оставь! Королю Грегору пойдет на пользу, если я чуть-чуть поворошу местное осиное гнездо.
— Ты сказал «поворошу», или «поворожу»? Майлз, я спрашивал тысячу раз и задаю вопрос снова: твое ученичество у мастера Иллиана предполагало знакомство с основами боевой магии?
Ухмыльнувшись, Майлз ответил с максимально возможной для ученика мастера Иллиана честностью:
— Моя хорошая знакомая — ты должен помнить ее, девушка-луковица по имени Элли, — недаром называет меня космическим магом. Уверяю, с простой интригой я справлюсь!..
Всё еще сомневающийся Айвен покачал головой.
3. Глава посольства просвещает геров относительно правил этикета
Г. Кук. "Приключения Гаррета"
— Постарайтесь не слишком выделяться, — посоветовал Форобио. Айвен и Майлз, внимательно слушая наставления, перешагнули длинные ноги расположившегося у стены трактира пьяницы. Тот забормотал что-то неразборчивое.
— Здесь столько разного народу, — отметил очевидное Айвен. — Темные и светлые эльфы, вампиры…
— Всё очень просто, — оглушительно высморкался Форобио. Бывалый путешественник, он ловко перепрыгивал через лужи и шмыгающих по земле обитателей подвалов. — Увидел вампира — бей его в челюсть. Увидел единорога — отпили рог, потом принеси мне, я знаю, кому продать. С троллями не связывайся. Когда они выпьют, лупят всех, кто не зеленого цвета.
— Значит, если я вдруг окажусь зеленым, то с троллем конфликтовать все-таки можно? — поинтересовался Майлз. Форобио и Айвен остановились и посмотрели на хромого коротышку, как и положено мастерам меча, бывалым воякам и вообще мужчинам шести футов ростом смотреть на убогого дурачка. — Просто спросил, ради информации.
— Больно твой приятель разговорчив, — посетовал Форобио. Айвен скромно признал, что да, Майлз таков.
— С крысами не церемонься, — продолжались советы. — С покойниками не спорь. Кляйнских ящериц не покупай, а если все-таки втюхают, лучше сразу неси в ближайший трактир и обменивай на курицу. Или даже на куриный суп. Увидишь рыжеволосую красотку, по виду полуэльфку, в платье с вышивкой незабудочками — зови меня.
— Что, такая опасная волшебница? — хором спросили Айвен и Майлз.
— Нет, совсем не волшебница. Обчистила она меня, стервина дочь. За ней два золотых…
Форобио резко остановился. Через секунду на то место, где он должен был оказаться, если бы продолжал идти неспешным важным шагом, свалился тощий черный кот с трепыхающимся голубем в зубах. Заметив людей, он извернулся и метнулся в темноту переулка.
Майлз осторожно ущипнул себя за запястье: ему показалось, что за котом волочилось девять хвостов, а когти высекли из брусчатки самые настоящие искры.
— В общем, — закончил перечень наставлений Форобио, — лучше здесь быть повнимательнее.
Барраярцы поспешно согласились.
4. На героя совершено унизительное, но не грозящее жизни покушение
Л. Спрэг де Камп, Ф. Прэтт, «Дипломированный чародей»
Ветер подхватил горсть листьев и бросил их Майлзу в лицо. Прикосновение мокрой после вечернего дождя растительности напомнило легкий шлепок — не смертельный, но обидный до ужаса.
Но на этом ветер не остановился. Со следующим порывом в Майлза полетела пригоршня веточек и прочего лесного сора.
Осталось только крепче сжать зубы и идти вперед.
Сквозь качающиеся ветки зеленого лабиринта Майлзу был виден Йенаро, любезничающий с хозяевами и гостями Железного Замка.
— Магия — благороднейшее из искусств! Пожалуй, единственное занятие, которому может посвятить свои силы и время человек высокого происхождения, — вещал цетагандиец. Неспешная, но явно не раз отрепетированная перед зеркалом, можно сказать — драматическая жестикуляция позволяла рассмотреть в деталях каждую драгоценную безделушку, которой Йенаро украсил свой наряд: к накидке плотного из шелка с вышитыми знаками рода, прилагались и браслеты, и брелоки-нэцке, и изысканный веер в виде цветка орхидеи.
— Я слышала, вы специализируетесь на выращивании цветов для Райского Сада, — проворковала леди Мия. Черно-белые полосы, украшавшие длинные рукава ее парадного платья, указывали на родство с прославленным герцогом Мазом Верванским. — Выходит, не стоило верить досужим сплетням: ваших талантов, лорд Йенаро, хватает не только чтобы составлять букеты для Императрицы Лизбет и ее дам, но и дабы взрастить терновую изгородь вокруг какой-нибудь хижины…
Господин Берно — особа совершенно не королевских кровей, но благодаря верной службе маркграфу Марилака стяжавший известность человека надежного и сведущего — захихикал, сотрясаясь огромным брюхом, пышным кружевным жабо и павлиньим пером на берете, а за ним засмеялись и граф Форобио, и леди Ф’Лоримель, и прочие гости. Улыбка сделала леди Мию похожей на очаровательного бурундучка; цетагандиец сбился с вычурного танца жестов и забормотал объяснения, что, дескать, истинному художнику что терновник, что солома, что кошки на ёлке — лишь бы росло.
Стены зелёного лабиринта, чувствуя настроение своего создателя, затряслись. Стебли продолжали лезть из-под земли; корни, которыми они цеплялись за почву, стали толще руки, а верхние побеги давно возвышались над головой барраярца, рискнувшего войти в сотворенную магией чащобу. Пролезая под арку, Майлз бросил взгляд через дыру в живой изгороди и заметил Айвена. Тот от неожиданности забыл расточать комплименты золотисто-рыжей и медовокосой красавицам, которые весь вечер заманивали его в свои шелковые сети.
— Идиот, — бессильно выдохнул Майлз. Если кто-нибудь заметит удивление второго из барраярских гостей, конец всему маскараду! Зачем, спрашивается, выдавать себя за бывалых путешественников, свидетелей чудес белой магии, и вот так, как Айвен сейчас, стоять, приоткрыв рот и выпучив глаза при виде самого обычного заклинания, ускоряющего рост растений?
— Я таких заклинаний могу сотню соорудить, — злился Майлз. После следующего поворота он задел макушкой низко склоненную ветку, и на него посыпались желуди и шишки. С колючего кустарника, местами напоминающего дикую розу, а местами переходящего в остролистый клен и почти даже дуб. Б-б-ботаники! Друиды недоделанные! — Вот спущу на вас Айвена, попляшете! Это в доспехах он сойдет за благородного рыцаря, ведь, по сути дела, он им и является! Но стоит вам познакомиться с его садоводческими талантами, мало не покажется! Он вам все клумбы вытопчет! Все цветочки засушит, и без гербария!
Самым ужасным было то, что ни Айвен, ни граф Форобио, ни кто либо другой в бедах Майлза виноваты не были. Исключительно он сам. Майлз собственным почином закрутил интригу, которая в итоге привела его в Железный Замок, сам выбрал костюм паломника, путешествующего по святым местам, и исключительно собственной болтливости он был обязан славе «сведущего в белой магии дипломированного специалиста». Он сам решил испытать на прочность магию лорда Йенаро, сам зашел в сотворенный им лабиринт…
И теперь сам, чуть-чуть заблудившись, злится на всяких там Айвенов, хорошеньких леди, трясущихся в смехе толстяков, глупого жеманного Йенаро в его ста накидках, прическе с палочками и веером-семицветиком…
«Соберись!» — приказал себе Майлз. В конце концов, не так уж он и соврал. Диплом у него действительно имеется. Правда, наука, освоенная под руководством сверхкомпетентного, проницательного и энергичного Саймона Иллиана, вряд ли известна местным дворянам и магической элите, но в том-то и дело! Майлз сам вызвался быть шпионом, и это — еще одна причина, почему именно он, а не дуболом-Айвен в своих громыхающих доспехах, с двумя мечами за спиной, пробирается через магические заросли.
Он сделал еще шаг, отряхнулся от очередной порции растительного мусора и вдруг почувствовал, как что-то держит его за щиколотки. Майлз остановился, посмотрел вниз и увидел, как снизу вверх по его ногам ползут, уподобившись зеленым змеям, гибкие побеги. Один из них замер, обернулся наверх и вдруг выстрелил в лицо Майлзу красным длинным раздвоенным лепестком.
— Ах ты, ф-ф-флора! — еще больше разозлился барраярец. Из объятий змеевидных лиан он вырвался, но почти сразу попал в «паутину» из тонких травинок.
«Тот факт, что в нашей вселенной общеприняты пять векторов, или измерений, вообще не означает, что мы не можем добавить в формулу шестой вектор…» Когда в шею Майлза, узкую полоску кожи над воротом грубоватой хламиды паломника, вонзился очередной шип, на самозваного «дипломированного чародея» вдруг снизошли не только воспоминания об их долгих беседах с Иллианом, но и неожиданное спокойствие. Док Иллиан утверждал, что законы магии, ставшие для Барраяра забавной сказкой, в других мирах вполне могут иметь силу; именно эту закономерность два добровольца, Майлз и Айвен, и проверяли, и уже успешно перебрались в мир Цетаганды, вот уже который день собирают информацию, общаясь с завсегдатаями и гостями Железного Замка, и не настала ли пора перейти от теоретических изысканий к их эмпирической проверке?
Майлз выпутался из очередной ботанической ловушки, хлопнул по пестику настойчивый желтый цветок, преследовавший его на протяжении тридцати футов, и запустил руки в карманы.
Первое заклинание… Все подслушанные Майлзом магические ритуалы, в том числе и эксперимент Йенаро по выращиванию лабиринта, представляли собой стихотворения. Док Иллиан тоже предполагал нечто подобное, потому первое заклинание, извлеченное Майлзом из недр кармана, представляло собой небольшую оду. А что должно получиться? Майлз снова щелкнул настырный цветочек, тот обиделся и ловким движением отщипнул половину бумажки.
— Повезло тебе, — проворчал Майлз. — Если бы у меня была под рукой летучая мышь, цветки львиного зева, орлиные крылья и кошка, быть бы тебе кормом для грифона.
Цветочек обиделся, схлопнулся и уполз.
— Здесь что? — Майлз развернул вторую бумажку. — Все чаще сквозь пучину дней и лет Проделки прежние мои смущают думы, все чаще в прошлом я ищу ответ — с чего так мрачны мы, тоскливы и угрюмы? А… не получится. Это для обращения воды в вино. Отличный вариант, но сейчас не пригоден. Что еще…
Прочесть оставшиеся двадцать записок Майлз не успел. Цветочек вернулся.
Судя по плетям, торчащим из-под его «губ», то есть, конечно же, плотно сомкнутых лепестков, цветик успел подзакусить кем-то из своих растительных собратьев. А еще — где-то разыскать компостную кучу, ибо за каких-то несколько минут цветочек подрос, и его бутон размерами напоминал не спичечный коробок, а средних размеров тыкву.
Приблизившись к человеку, цветочек замер, поднялся на длинном извилистом стебле и принялся активно дожевывать пойманные лианы. «Тыква» на глазах увеличилась.
— Хороший, хороший цветочек, — Майлз ощутил себя заправским дрессировщиком. — Сидеть… лежать… голос… ой…
Цветочек запрокинул бутон и издал — нет, не вой, но вполне различимый шелест.
— Расти! Цвети! — Никогда раньше Майлз не ощущал себя настолько бездарным! Стихосложение — не та наука, которую он считал достойной своего интереса, и вот сейчас ямбы, хореи, гекзаметры и прочие рифмы мстили за пренебрежение ими!
Но отступать было некуда. Майлз вжался спиной в жесткие, узловатые и колючие стены лабиринта и скороговоркой выдал единственный пришедший на ум вариант:
— Как у нас в садочке, как у нас в садочке — розочка цвела-а!
С пальцев «дипломированного чародея» сорвалась искра. Разъевшийся цветочек поймал ее на лету, слопал с многозначительным чавканьем. Задрожал. (А может, ему передалась дрожь, которая сотрясала Майлза и весь прилегающий к нему лабиринт.) Бросился на барраярца, закрутил его, будто был не лианой, а голодным драконом.
Майлз попробовал сопротивляться и упорно отбивался от сомкнувшихся вокруг него желтых лепестков, нежных, вялых, но неисчислимых ударов тычинок, агрессивного внимания пестиков. Почувствовал, как цветочное чудище поднимает его в воздух, и забарахтался еще отчаяннее. Выхватил из ножен дедов кинжал и принялся кромсать стены своей живой темницы.
Тут он почувствовал падение. Цветочек, которому не понравилась проглоченная еда, перебросил бутон через стены лабиринта и выплюнул «колючку». Майлз, весь покрытый липким соком, запорошенный желтой пыльцой, свалился под ноги графу Форобио, господину Берно и ледяной красотке леди Ф’Лоримель.
Веселью гостей не было предела.
Майлзу стоило немалых трудов вытереть лицо от противного липкого, отдающего гнилыми апельсинами сока. Усилившийся шум (в котором явно звучало имя его непутевого кузена и мольбы остановиться), заставили горе-шпиона поторопиться.
Лорд Йенаро, которого Айвен держал за глотку и вполне целенаправленно душил, к этому моменту еще дергался, но уже успел потерять и веер, и левую сандалию, и всю свою великосветскую томность.
— Я вовсе не хотел зла вашему кузену! — завопил цетагандиец, когда граф Форобио, Майлз с помощью нескольких телохранителей и множества увещеваний оттащили рассерженного рыцаря Форпатрила от его жертвы. — Это была всего лишь шутка! Никто же не пострадал!..
«Кроме моего достоинства и нашей репутации», — мрачно продолжил про себя Майлз.
Похоже, для знакомства с местной магией его личных талантов явно недостаточно. Придется просить помощи у более сведущих волшебников. Знать бы, где их найти…
5. Происходит торжественная церемония, и в погребальной ротонде находят лишнее мертвое тело
Р. Гаррет, цикл «Лорд Дарси» («Магия и смерть»)
Церемония прощания с Императрицей Лизбет проходила в белокаменной ротонде — чуде архитектурного искусства. Под бдительным оком посла лорда Форобио Майлз и Айвен притихли и вели себя, как подобает молодым людям древнего прославленного рода. Айвен пыхтел под тяжестью ларца с дарами Князя Грегора, которые полагалось поднести скорбящему сыну Императрицы Лизбет. Хоть между Барраярским княжеством и Цетагандией и произошло несколько размолвок (только за последние сто лет государства сорок семь раз объявляли друг друга лжецами, еретиками, колдунами и угрозой для всей человеческой цивилизации; зато по-настоящему воевали всего четыре раза), это не повод уподобиться дикарям с Островов Джексона. Наоборот. Его величество божьей милостью верховный Князь Барраяра, когда ему сообщили о трагическом событии в семействе давних недругов, изволил на это заметить: «Чем ненавистнее кумушка, тем красивее сервиз ее ожидает в подарок», — после чего отрядил своих родичей — графы Форкосиганы и Форпатрилы принадлежали к потомкам Князей Форбарра по женской линии — участвовать в траурной процессии.
«Спасибо тебе, Грегор», — утомленно вздохнул Майлз. Дрожащие огоньки свечей и лампад, казалось, отталкивались от стен и плыли навстречу сияющими желтыми островками. Несмотря на множество народу, слышались только ангельские голоса певчих, исполнявших реквием.
— Говорят, мальчиков для этого хора специально кастрируют, — не утерпел Айвен. Форобио зашипел, призывая подчиненного к порядку. Айвен нахмурился. Майлз прекрасно понимал кузена: ему тоже было не по себе. Эта ротонда… будто кружево из мрамора и солнечного света… пышные наряды цетагандийской знати, впечатляющие здания и парки, которые они увидели за день пребывания в столице, даже элегантность и грация местных жителей, — всё это было вызывающе… да, к сожалению, другого слова не подобрать, и придется назвать вещи своими именами. Всё здесь, в столице Цетагандии, было прекрасно.
Эта красота казалась совершенно несправедливой, если вспомнить серые и бурые камни, из которых сложены барраярские замки; их вымощенные неровной брусчаткой дороги, дремучие леса, деревеньки на склоне Дендарийского ущелья, их жителей в домотканых рубахах и сарафанах… Ностальгия по дому проснулась в душе Майлза совершенно не вовремя. Чтобы справиться с нахлынувшими чувствами, юный лорд Форкосиган принялся рассуждать об источниках конфликтов между Цетагандией и Барраяром.
Двенадцать столетий, в течение которых род Плантагенетов правил Британской Империей, подарили цивилизации мир и процветание. С него-то и начались проблемы: основанные Британией колонией выросли, почувствовали свою силу и попросили независимость. Хотя в случае Цетагандии вернее сказать — «поставили перед фактом», а в случае Барраяра — «были настолько бесполезны для метрополии, что та счастливо вздохнула, лишившись каменистой пустоши, населенной задирами, обманщиками и потомками ссыльных воришек». Благодаря родственным связям Император Цетагандии с полным правом именует себя преемником Британии в Новом Свете.
Вот только никакой хрен с горы, как говаривал в подобных случаях покойный дед Майлза, генерал граф Петер Форкосиган, не вправе требовать, чтобы свободный народ уважал его исключительно в силу традиций. Вежливость — всего лишь вежливость. Цетагандия и Барраярское Княжество останутся врагами. «И похоронный ритуал — прекрасный повод начинающему шпиону проявить свои таланты», — добавил про себя Майлз.
Если посмотреть на присутствующих глазами не молодого дворянина, которому честь предков предписывает сохранять вид неприступный и добропорядочный, а глазами соглядатая, сыщика…
— Что там происходит? — осведомился Майлз, привстав на цыпочки и вытянув шею. Более высокий Айвен посмотрел на небольшую группу слуг, шепчущихся возле одной из боковых колонн, и пожал плечами.
— Эй, куда ты?! — всполошился лорд Форпатрил, когда его коротышка-кузен двинулся в направлении беседующих цетагандийцев.
— Спокойно, — ответил Майлз. — Не будут же они испепелять меня при всем честном народе.
И верно. Стоило барраярцу приблизиться, охранники — высоченные мужчины в кроваво-красных мундирах, с похоронной белой раскраской на лице (на неподвижной фарфоровой глади выделились только кружки на левых скулах — такой грим у цетагандийцев обозначал принадлежность к родам гем-лордов, немагической элиты общества) заволновались, офицер положил ладонь на рукоять сабли, прибежавший волшебник в официальной синей мантии судорожно сжимал шестифутовой ясеневый жезл, украшенный кристаллами и рунами. Но запустить в чужестранца огненный шар они действительно не посмели.
Поэтому ничто не помешало Майлзу увидеть за спинами слуг тело в белой накидке и расплывшееся кровавое пятно.
— Идеальное убийство! — с восторгом сказал лорд Форкосиган некоторое время спустя. После небольшой заминки, вызванной обнаружением в трех шагах от траурного помоста Императрицы, трупа неизвестного, процессия восстановила свой ход. Распорядители сбились с ног, но превзошли самое себя, сумев удалить все следы насильственной неучтенной смерти за какие-то минуты.
— Не понимаю, чему ты радуешься, — проворчал Айвен.
— Но это же действительно идеальное убийство! — не унимался Майлз. — Оно совершено практически у всех на виду. Но никто ничего не заметил! В подобных случаях принято приглашать волшебника и изучать материальные и астральные улики, но будет ли сделано это сейчас? Конечно же, нет, ведь все следы уничтожены, чтобы не смущать иноземцев и не отвлекать их от прощания с ее покойным величеством!
— Чуть полюбезнее, — потребовал лорд Форобио. — Вы все-таки говорите о леди, да еще и усопшей. Скорее всего, вы ошибаетесь, милорд Майлз. Нет никакого убийства, а был всего лишь несчастный, покончивший с собой из чувства преданности своей хозяйке. Конечно, он совершил смертный грех, и душа его попадет в ад, но для Цетагандии подобная преданность — я бы даже сказал, собачья верность — отнюдь не редкость. К тому же, мне доводилось слышать, что некоторые аут-лорды, из которых каждый второй обладает магическим Талантом, иногда накладывают на своих рабов некие чары. Если их не обновлять должны образом, такой итог… — барраярец дипломатично и почти незаметно провел ногтем по подбородку, намекая на случившееся событие, — почти неизбежен.
— Вот именно! — Если раньше Майлз еще оставлял пять процентов вероятности, что стал свидетелем извращенных, но обычных для Цетагандии событий, то теперь, выслушав доводы посла, он убедился в своей правоте окончательно.
— О чем ты? — потребовал объяснений Айвен.
Майлз воровато оглянулся. Дождался момента, когда, возложив посмертные дары и наскоро прочитав молитву, можно было покинуть ротонду. И только на полпути к выходу из парка, убедившись в отсутствии подслушивающих артефактов, озвучил свои соображения:
— Лорд Форобио, дорогой кузен, давайте примем за вероятность, просто как вариант, что у слуги, даже самого зачарованного и самого преданного, была возможность совершить самоубийство в другом месте. Разве стал бы он устраивать переполох у гроба своей госпожи? Рисковать тем, что нарушит церемонию прощания с нею? — По скривившимся лицам собеседников Майлз понял, что выбрал правильный аргумент. — Но если рассуждать о возможности убийства…
— В присутствии нескольких десятков гостей и сотен слуг? — вскричал пораженный лорд Форобио.
— Всего лишь заклинание или артефакт, отводящий глаза. Таким может воспользоваться любой воришка, — невинно добавил сын графа Форкосигана.
— И рисковать тем, что рядом может оказаться более сильный маг, способный почувствовать заклинание, или сензитив, улавливающий настроения и чувства? — скептически протянул Айвен.
— Разве ты не слышал пояснения лорда Форобио, который не далее как вчера вечером рассказывал, что во избежание эмоциональных бурь самые сильные сензитивы Цетагандии временно покинули столицу и проводят свой собственный поминальный обряд за ее пределами? Что же касается другого довода, — тут Майлз позволил себе тонкую улыбку, — мы вынуждены прийти к выводу, что преступник был уверен — именно он окажется тем сильным магом, чье заклинание подействует наверняка. А это означает… — барраярец выдержал драматическую паузу. — Что преступником является кто-то из аут-лордов.
— Что?! Да мыслимо ли такое?!
— Ерш твою клеш, брось заливать!
Майлз терпеливо дождался, когда возмущение чуть стихнет.
— Не вы ли говорили, что среди аутов каждый второй обладает Талантом, и довольно сильным? Кроме них были только гем-лорды, среди которых магический дар — все-таки исключение, но не правило, и иноземцы, большинство из которых съехались на траурную церемонию, а, следовательно, не располагают достаточными сведениями, кто из охраны и распорядителей может создать помехи в исполнении ими задуманного. Нет, поверьте, преступником окажется кто-то из местных. Из самых высокородных. То есть — кто-то из аут-лордов.
Майлз насладился эффектом своих слов, и небрежно добавил:
— Или, если угодно, аут-леди.
— Это немыслимо, — потрясенно прошептал лорд Форобио. — Вы подозреваете, что человека могла убить женщина? Высокородная аутесса?!
Лорд Форкосиган передернул плечами и, насвистывая, направился к выходу. Лорд Форобио обратился к Айвену за поддержкой:
— Умоляю, скажите, что ваш кузен неудачно пошутил!
— Кхм… не хочу подталкивать Майлза к греху гордыни, видит Всевышний, он и без моих усилий погружается в него, как в озерный омут. Но, вообще-то, я с ним согласен. Магические способности проявляются и у мужчин, и у женщин, и если какая-нибудь леди пройдет ученичество у сведущего волшебника, разовьет свой Талант… Взять, к примеру, мать Майлза, леди Корделию. Своими чарами она почти излечила от безумия Ботари, и тот верно служил Форкосиганам до самой своей смерти.
О колдовских способностях графини Корделии Форкосиган знало все Княжество Барраяр. Форобио не спорил с леди-колдуньей (тем более, зная о судьбе князя Фордариана, позволившего себе подобную глупость), но в рассудке ее юного сына явно сомневался. Поэтому Айвен прибег к самому убойному из имеющихся в его арсенале «заклинаний»:
— Среди аут-леди вполне может найтись злодейка и убийца. Моя маменька часто повторяет, что такое возможно.
Мнение леди Элис Форпатрил решило дело. Форобио сдался.
«Счет 412:0 в пользу маменьки, — подумал Айвен. — А еще говорят, что миром правит магия…»
6. В гостях у местных один из героев становится объектом интереса двух сексуальных дамочек
А.Сапковский, Сага о ведьмаке
Майлз с Айвеном остановили лошадей у ворот трактира, который назвал им давешний знакомец. «Под Задумчивым Драконом», гласила сбившаяся набок доска. За домом надрывались, урча, лягушки, и что-то подозрительно большое хрустело ветвями в подлеске.
— Дух благородной, курва, нищеты. — Айвен поправил шапочку с белым пером и вошел в распахнутые, никем не охраняемые ворота. — Думаешь, там, внутри, есть что-то стоящее?
— Пусть сам дом и обветшал, но наш приятель Йенаро божился, что тамошней кухне нет равных на сто верст окрест, — коротко пояснил Майлз и поправил парные мечи.
Внутри, под закопченным потолком, оказалось неожиданно светло и жарко, хоть не многолюдно. Видавшие виды доски разномастных столов блестели как навощенные от многократно пролитого и вытертого с них пива.
Йенаро приветливо помахал рукой из эркера, подзывая пришедших. Его черный кафтан был вольготно расстегнут, а глаза блестели — не хуже, чем тонкие золотые V на сложном черном узоре, украшающем его щеку.
По обе стороны к нему прильнули две девицы. Не какие-нибудь там застенчивые служаночки, призывно выставившие из-под оборок пухленькое плечико, а пара воительниц. Мускулы играли на их крепких бедрах, видных в разрезах короткой юбочки, и на нагих округлых предплечьях. Они смеялись, сверкая зубами и щуря глаза, подведенные густыми полосами грима. Медово-рыжая и красотка с золотыми волосами, не уступавшие друг другу в привлекательности.
— А это мои девочки, Арвин и Бенелло. Настоящие леди, об их полные имена язык можно сломать, — пояснил Йенаро.
Айвен впился в обеих глазами и пробормотал: «Цетагандийки, искусай меня гусыня!».
— Не желаю попортить вечер прекрасным дамам, — коротко прояснил Майлз, все еще не присаживаясь. — Я слыхал, цетагандийки не жалуют естественнорожденных. Таких, как мы. Не хочу, знаете, чтобы тут вкралась какая-нибудь неясность.
Он ловко пнул в бок кузена, желавшего было его возмущенно перебить. Айвен скривился и угрюмо одернул свой новенький зеленый кафтан с рукавами пуфом. Йенаро махнул рукой.
— Кое-кто — да. А есть и такие, которые предпочитают в постели ба. И тем, и другим можно только посочувствовать. Садитесь, милсдари, проведем время в приятной беседе. Что будем для начала?
— Пива?
— Можно. Полный бочонок, дорогуша, и к нему чего-нибудь остренького, — окликнул он трактирщика, который мухой метался по залу вместе с единственным слугой. Трактир, без сомнений, переживал не лучшие времена. — А нам для начала — за знакомство…
Он извлек откуда-то из-под стола плотно запечатанный кувшинчик и разлил по глиняным чашечкам жидкость цвета бледного меда. Айвен разом воспрял:
— Золотой туссентский эль?
Майлз машинально потянул носом. Ведьмачье чутье обычно предупреждало его о яде, но это, незнакомое ему доселе, питье пахло только пряностями и полынью.
Айвен опрокинул стопку залпом и с удивлением поднял брови. Девочки захихикали и переглянулись. Рыжая споро соскользнула с колена Йенаро и перебралась к высокому барраярцу. Блондинка потянулась, при этом ее захватывающий дух бюст, против всех ожиданий, не выскользнул из низкого выреза рубахи.
— Позволь спросить, ведьмак, — непринужденно начал Йенаро, воспитанно рыгнув и откинувшись на стуле с кружкой в руках, — ты здесь по делу или просто проездом?
— Я еду по приглашению, — ответил Майлз, ничего толком не сказав. — А что?
— Значит, тебя специально куда-то вызвали? И ты так спешишь, что никак не задержишься подработать по пути?
— Еще раз спрошу: а что? Хочешь меня нанять? Поговорим. Все дорожает, а жить надо.
— Напротив. Где ведьмак, там чудовища. Где чудовища, там опасность. Я вот подумал, может, нам с девочками свернуть с твоего пути? Я человек мирный, даже оружия не ношу... — Йенаро лениво потянулся.
Золотоволосая цетагандийка подмигнула Майлзу через стол. Рукоять сабли у нее за плечом выразительно качнулась.
— Давайте без околичностей. Я знаю, что цетские женщины у себя дома соревнуются в том, кто выведет более чудовищное чудо, — неохотно пояснил Майлз. Он не любил всяческих недоговорок и намеков. — А может, и возят эти чуда за собою. Ваше либо квакает, либо сопит, и росту в нем локтей шесть, как я погляжу. Ближе я не подходил.
— Гм, — сказал Йенаро и положил ногу на ногу.
— Знать не знаю, что у вас там за домашняя зверушка, — Майлз показательно отхлебнул пива, — но если не что-то страхолюдное, не имею намерения охотиться за нею, пока она не разинет на меня пасть. Или не начнет жрать по пути домашний скот и поселян. Вот если уж станет — не обессудьте.
— За любой зверушкой?
— За любой. Да хоть бы и за драконом, милсдарь Йенаро.
— Не очень-то ты впечатляюще смотришься для таких подвигов, ведьмак, позволь тебе сказать. Без обид.
— Это еще что, милашка, посмотри, как я танцую, — оскалился Майлз.
Цетагандийка еще раз смерила его внимательным взглядом, с улыбкой поднялась и присоединилась к своей рыжей подруге возле Айвена, который в жаре уже расстегнул пояс и сбросил кафтан. Майлз разжал в кармане пальцы, которые сомкнул было на метательной звездочке.
— Нравишься ты им, парень, — удивленно сообщил Йенаро Айвену. — Чтоб меня скособочило, нравишься! Мой тебе совет, не теряйся. Если поднимешься с девочками наверх да закажешь туда здоровенную бадью с горячей водой, они сумеют тебя удивить…
Айвен подскочил на стуле: мускулистая ручка рыжей цетагандийки прокралась ему за пояс штанов.
Майлз стиснул зубы и отвернулся — увы, если и бывают воительницы, которым нравятся низкорослые, бледные и насупленные ведьмаки, сюда они не забредали. В этом трактире ему, кроме пива и разговоров, ничего не светило.
7. Доброжелательный собеседник просвещает героев в местных экзотических культурных обычаях
Т. Х. Уайт, «Меч в камне»
— Забыл, как называется, — Мерлин нетерпеливо защелкал пальцами. Айвен за спиной наставника закатил глаза, Майлз постарался сохранить невозмутимость. — Его еще куда-то вставляют и что-то там делают…
Айвен, уже который год восхищавший собой всех девушек во владениях Герцога Красного Листа, отчего-то зарделся. Майлз же посочувствовал старому волшебнику и попробовал догадаться, о чем он говорит.
— Наверное, это имеет отношение к соколиной охоте? — предположил юноша, ведь и четырех дней не прошло с того замечательного урока, от которого у Майлза в буквальном смысле слова выросли крылья. Пребывание в перьях хищной птицы до сих пор нет-нет, да вспоминалось: то зрение вдруг обострится так, что станут заметны даже следы муравьишки на песке, то нога вдруг захочет сжать когтями ветку (странное ощущение, особенно когда вдруг вспоминаешь, что вообще-то едешь верхом, и обнаруживаешь, что лошади не нравится, когда ее используют вместо насеста), то в желудке проснется лютый голод при виде мышки, случайно выскочившей из угла на середину амбара…
— Соколиной? — задумался Мерлин. — Возможно. В конце концов, нет ничего более стройного и хорошо продуманного, чем соколиная охота. Каждый имеет право на определенную птицу: принцы могут охотиться с сапсанами, дамы — с пустельгой, Архимед имеет право чертить чертежи…
— Чертежи не существуют, — подал голос из темного угла мрачный филин.
— Да, но право-то у тебя в любом случае не отнимешь, — мудро возразил Мерлин. Его поблекшие от старости глаза затуманила очередная мысль, которая никак не желала обращаться в словесную форму: — Право… Неотъемлемое право…
— Право — это ведь правила? — решил внести свою лепту в разговор Айвен. Майлз было собрался возмутиться, но тут кузен изрек нечто действительно здравое: — Как правила могут быть куда-то помещены и «что-то такое» там «сотворить»?
Теперь задумался не только Мерлин, но и Майлз.
Тишина постепенно становилась невыносимой. Майлз потер пальцем лоб, вычисляя: если не подходит соколиная охота, может быть, волшебник намеревался поведать им с кузеном об истории? Географии? Хороших манерах? Обязанности Мерлина в том и состояли, чтобы напутствовать молодых господ мудрым советом и добрым словом.
Проблема же заключалась в том, что мудрость волшебника была настолько необъятна и невыразима, что слова при ее приближении разбегались в стороны с паническими воплями.
— Сотворения тоже не было! — отчаянно заверещал со своего насеста филин Архимед.
— Не было, — кивнул Мерлин. — Но, возможно, будет? Именно! — захлопал он в ладоши. — Грядущее! Я ошибался, оборачиваясь назад, а надо было смотреть вперед! И под ноги. Штука… эта штука должна как-то найтись… и она очень важна, поскольку кое-что символизирует!
— Что именно? — ухватился Майлз за долгожданную подсказку.
Мерлин ответил ему ехидной улыбочкой:
— Не спешите, юный хомячок, не спешите. Вы слишком торопитесь узнать про размножение, хотя на вашем месте я бы приналег на садоводство. Или на некромантию. Сам не знаешь, когда вдруг потребуется оживить труп или прорастить корешок. О чем это я?
Оба юных «хомячка» затаили дыхание. Майлз обдумывал, как понимать слова Мерлина: некоторое время назад ему вдруг пришло в голову, что оговорки и вроде бы бессмысленное словоизвержение волшебника таит массу полезной информации — если, конечно, суметь ее правильно проанализировать и верно истолковать. Айвен же просто испугался. Он с детства недолюбливал сумасшедших. От общения с кузеном этот факт не спасал, но терпеть еще и закидоны наставника? Э-э, нет, увольте…
— Тебя тоже не существует, — мстительно напомнил пернатый противник экзистенциализма.
— Давайте начнем с начала, — предложил Майлз. — Вы рассказывали нам о трудностях определения истинного наследника престола в королевстве Пендрагонов. Так?
— Не рассказывал он!.. — попробовал возмутиться Архимед. Айвен метко запульнул в филина шишкой. Философа это обидело, и он, сердитый, вылетел через слуховое окно.
— И вспомнили, что есть нечто, способное указать на наиболее достойного претендента? — осторожно продолжил Майлз.
— Которое… р-раз, — Мерлин сжал нечто невидимое, покрутил, после чего изумленно уставился на свою ладонь. — Очень полезная штука. Но у вас ее все равно нет. Хотя, может быть… — он с подозрением осмотрел своих учеников — высокого, в чистой, ладно сидящей одежде Айвена и скособоченного, в полинявшей рабочей куртке, вытертых на коленях штанах и шляпе со сломанным петушиным пером Майлза. — Но давайте я лучше вам расскажу о жизни улья! Нигде больше вы не найдете живой иллюстрации к столь многим закономерностям теоретической социологии! Улей! Это же целая вселенная! Им правит царица… — Наставник вдруг запнулся. Снова защелкал пальцами. — Мне кажется, у нее точно нет того, о чем мы договорились временно не вспоминать. Но зато у нее есть камни… Или лягушки? Или кукушки? Давайте начнем с начала…
8. Герой встречается с прекрасной женщиной, которая обвиняет его в преступлении
Д.Батчер, «Досье Дрездена»
Я ускорил шаг вслед за своей провожатой. Над покрытыми красной эмалью решетчатыми воротами трепетал небольшой, размером с баскетбольный мяч, шар голубого света. Я мог рассмотреть внутри очертания крошечной человекоподобной фигурки.
— Дальше вас будет сопровождать он, — сказала женщина.
— Короткая прогулка, — пропело создание и, не дожидаясь моего ответа, рвануло вперед маленькой кометой.
За воротами раскинулся ледяной сад. Лед покрывал ветви деревьев, образуя причудливые, призрачные очертания и хрупкие цветы. А там, где не было ни деревьев, ни цветов, змеились покрытые шипами ледяные лианы, холодные и совершенные.
Снег укутывал их, как вата — хрустальную статуэтку. С каждым моим шагом за ворота он валил все гуще. Я не видел ничего, даже собственных начищенных сапог, как ни пытался их разглядеть. И в какую-то минуту вдруг осознал, что метельный вихрь передо мною соткался в сияющий белый, с зелеными прожилками подол. Я поднял взгляд и застыл столбом.
Передо мною стояла женщина той красоты, которая вдохновляет художников и поэтов и наводит страх на простых смертных. Из-за такой развязывают войны или пускаются в бега. Тело ее представляло собой безупречное сочетание соблазнения, красоты и силы. Белоснежные покрывала без единой ненужной складки обнажали изящную шею, от их глубокого выреза не хотелось ни на секунду отводить взгляда — вдруг она сделает вдох. Губы были цвета мороженой ежевики, сладкой и спелой, голубые глаза мерцали переливами арктических льдов. Длинные, до пола белоснежные волосы сливались с вихрями снега — но по сравнению с ними сам снег казался тусклым. Ее духи были ядовитыми и приторными — словно неуместные в этом ледяном царстве тропические цветы.
Я приложил уйму усилий к тому, чтобы не дать своей упавшей челюсти окончательно стукнуться о землю. Та часть мозга, которой управляли напрямую тестостероны, завопила, что мне бы только дотронуться до ее руки, а там будь что будет.
Сколько ей лет? Двадцать? Сто? Неважно, хаут-фея все равно была сногсшибательна.
Шар маленькой фэйри завис над ее плечом. Голос донесся именно оттуда, неестественный, словно гортань говорившего издавала его по принуждению:
— Чародей. Я позвала тебя, чтобы оговорить условия безопасного возвращения моего... предмета.
— Великого Ключа от врат, — сумел выговорить я. Голос мой звучал хрипло, но все-таки звучал.
— Ты знаешь, — прошипел вихрь снега.
Еще бы! Не один час я проторчал вчера в магической лаборатории — холодном бетонном подвале. Я просмотрел все доступные книги по сверхъестественным артефактам, должные дать мне хоть какое-то понимание в этом вопросе. У меня даже шея заболела, пока я, согнувшись, листал один за другим солидные рукописные тома в кожаных переплетах. Некоторые из них архивариус Совета, чародей Фор-Риди, знающий все и немного больше о правилах безопасности, дал мне посмотреть с большой неохотой. Свет забрезжил лишь на середине восьмого тома — там, где были описания и рисунки Врат Феерии.
— Знаю. И обладаю. — Замерзшими пальцами я расстегнул китель и вытащил Великий ключ. Благодаря метаболизму чародея мою иммунную систему можно было считать первоклассной, иначе я бы уже давно подхватил здесь простуду.
— Отдай его! — на несколько голосов сразу взвыла вьюга.
Я отступил назад:
— Не так быстро! Я сохранил его в целости и верну. Но должен удостовериться, кому именно я его возвращаю. Я не намерен становиться жертвой обмана.
— Тебе должно быть известно, чародей, что все наше племя, от мала до велика, не способно произнести ничего, кроме правды. Такова наша природа, — при этих словах фигура не шевельнулась, идеально очерченные губы не дрогнули.
— Это не мешает вам водить людей за нос. Я хочу получить в качестве подтверждения ваше имя. Имя, которым я смогу вас призвать. Иначе как мне убедиться, что передо мною не снежный фантом, которым управляет и за который говорит вон та фитюлька в шаре?
Ветер взвыл на все голоса. Небо потемнело. Подол зеленого платья хлестнул меня по ногам горстью колючих ледяных кристаллов.
— Довольно, смертный!!! Перед тобой Райан-Мэб, Королева Райского Сада, императрица Зимней династии сидхе.
Блин-тарарам! Гребаная королева фэйри, владычица половины Небывальщины стояла передо мной, и я только что разозлил ее ультиматумом.
— Я вынуждена разговаривать с вором. Я гневаюсь, — продолжала она, и сила зимнего ветра начала давить на мои уши с угрожающей силой. — И силы этого гнева достаточно, чтобы от моего голоса кровь пошла из глаз смертных. Ты согласен и дальше выслушивать мои слова из уст маленького создания или хочешь испытать это на себе? — вдруг громыхнуло в воздухе одновременно с ураганным порывом ветра, бросившим меня на колени.
Страх похож на ледяную воду. Он сковывает мышцы, лишая тебя возможности удирать со всех ног. Именно такой волной обдало меня сейчас. А я терпеть не могу, когда мне страшно. Угрозы бесят меня, а когда я злюсь, то могу натворить глупостей.
Я заставил себя встать на ноги, покрепче расставил их, как в качку, и убрал руки с Ключом за спину.
— Учтите, я в курсе: то, что не будет отдано вам добровольно, потеряет силу. Если вы меня напугаете, я могу, чего доброго, развернуться и убежать вместе с тем, что у меня в руках. Дома мне как раз не хватает красивого грузика для штор. А?
Ветер внезапно стих.
— Отдай мне Великий Ключ, — это было все, что она могла ответить. — Он не твой.
— Я фор, а не вор, леди. И, как фор-чародей, желаю знать, кто хотел положить вражду между вашим и нашим миром. Я верну вашу собственность, нечаянно попавшую в мои руки, если вы ответите на три моих вопроса. Справедливая цена.
— Три вопроса? — прошелестела Райан, для выразительности подняв в воздух три пальца. — Стоит мне ответить на три любых твоих вопроса, и моя цена уплачена?
— Правдиво и полно. И я не попрошу больше ничего, — подтвердил я со смутным чувством, что ступаю сейчас с обрыва на тоненькое облако, и дальше мне останется только зависнуть в воздухе, работая локтями, как крылышками. Обычно одна сделка с фэйре влечет за собой другую, завлекающую тебя все глубже и глубже, а я собирался нырнуть в них с головой, да еще захватить с собой тяжелый предмет, способный утянуть меня прямо на дно.
Прекрасные, опасные губы Райан изогнулись в улыбке. И я пропал.
Авторы tuully и jetta-e
Бета: Altra Realta
Категория|Рейтинг|Размер: джен, РG, миди (~14700 слов)
Пейринг|Персонажи: Майлз, Айвен, аут Райан, Даг Бенин, посол Форобьев, гем-лорд Йенаро и другие
Жанр: кроссовер, стилизация, мозаика
Краткое содержание: что бы было, если бы роман «Цетаганда» писала не Буджолд, а признанные зарубежные мастера фэнтези? Вот вам семнадцать разных версий.
Примечание: в написании фика почти приняли участие знаменитые авторы со своими произведениями:
Р.Хобб, Сага о живых кораблях; М.Муркок, «Вечный воитель»; Л.Спрэг де Камп, Ф.Прэтт, «Дипломированный чародей»; Р.Гаррет, цикл «Лорд Дарси»; А.Сапковский, Сага о ведьмаке; Т.Х.Уайт, «Меч в камне»; Д.Батчер, «Досье Дрездена»; Т.Пратчетт, Плоский Мир; Дж.Мартин, Песня Льда и Огня; Р. Желязны, «Хроники Амбера»; Р.Л.Асприн, МИФы; Дж.Р.Р.Толкин, «Властелин Колец»; К.С.Льюис, «Нарния»; Диана Уинн Джонс, «Шагающий замок Хоула»; У. Ле Гуин, «Волшебник Земноморья»; Дж.Барри, «Питер Пэн»
Ввиду размера фик выкладывается двумя постами: часть 1 и часть 2
Часть 11. Кузены отправляются в иностранное государство с дипломатической миссией
Р. Хобб, Сага о живых кораблях
Солнце скользило по морской глади. Город постепенно приближался — уже не полоска зелени и тумана на краю горизонта, а различимые даже обычным глазом берега, сады и здания. Майлз и Айвен, забравшись на мачты, с жадностью наслаждались каждым мигом своего долгожданного путешествия. За время похода оба юноши загорели, отложили за ненадобностью вышитые гербами камзолы и важные манеры, и теперь сын и племянник канцлера далекого Барраяра ничем не отличались от обычных матросов. Увидев приближающийся корабль, Айвен засвистел, Майлз закричал приветствие, размахивая руками. Паруса поймали ветер…
Порт приближался. Телохранитель Майлза поднялся на палубу и окликнул юного лорда, напомнив, что того в каюте ожидает перемена одежды, а сразу по прибытии — важный разговор с послом фор Обио. Майлз нетерпеливо отмахнулся. Со всей страстью юности он вглядывался в стоящие на рейде корабли, изучал их оснастку, флаги, вчитывался в блестящие жаркой медью названия, боясь упустить миг знакомства с чудом.
Тем великолепным чудом, которым славилась «Небесная Жемчужина», и никакой другой город мира. Волшебством, источник которого был скрыт в дождливых чащобах вокруг Перл-Целестии, в землях, населенных диковинными созданиями, волнах, то теплых и щедрых, то жестоких и яростных…
После того, как телохранитель повторил настойчивое приглашение, Айвен решил его послушаться и спуститься вниз, но заметил, как расширились глаза кузена. Высокий темноволосый юноша немедленно повернулся и увидел то, что на секунду раньше заметил Майлз.
Носовая фигура приближающегося трехмачтового судна, правой рукой легко балансируя бронзовым, позеленевшим от времени трезубцем, зачерпнула свободной левой ладонью набегающую теплую волну. Плеснула, попробовала ухватить верткого дельфиненка, проскочившего между деревянными пальцами, добродушно рассмеялась неудаче, ответила что-то окликнувшему ее моряку и замахала руками, приветствуя старого знакомого. Тот, вернее, та — ибо носовая фигура второго корабля изображала красивую молодую женщину, — раскрыла объятия и ответила на приветствие.
Живые корабли.
— Настоящие живые корабли, — прошептал Майлз.
— А я и не верил, что они на самом деле существуют… — откликнулся потрясенный до глубины души Айвен.
Вырезанные из серого прочного диводрева волшебные корабли стали первым, главным, но отнюдь не единственным чудом, которым встретила Перл-Целестия молодых чужестранцев. Не в силах сдерживать любопытство, юные лорды приказали спустить им шлюпку и немедленно доставить их на берег, пока капитан решает вопросы с таможней. Наблюдая, как Майлз то и дело вскакивает, рискуя раскачать лодку и перевернуться с ней, Айвен утешался тем, что его растерянность со стороны может показаться аристократической сдержанностью. Но и он едва справлялся с волнением, видя корабли из дальних стран и людей разных народностей, столпившихся на пристани.
Здесь были крепкие и надежные корабли-торговцы с Бетты, и управляли ими столь же обстоятельные и достойные капитаны — как мужчины, так и женщины, и в ушах каждого из них раскачивались серьги — золотые кольца, рубиновые, изумрудные или гранатовые капельки-подвески, жемчужины, а то и вырезанные из янтаря и диводрева бусины. Рядом кружили ладьи с далеких северных Фростийских островов; их моряки, с синими от татуировок лицами, угрюмо переговаривались между собой. Среди малых и средних судов, как лебеди посреди пруда с утятами, выделялись огромные галеры, пришедшие из Джексалии. Прищурившись, Айвен различил фигуры рабов, прикованных у длинных весел, и счел необходимым обратить на них внимание кузена. Майлз нахмурился, повел носом, будто мог учуять с такого большого расстояния исходящие от галер работорговцев миазмы отчаяния и безысходности, но почти сразу отвлекся, рассматривая толпу.
Наибольшая суматоха царила у причала, у которого стоял живой корабль по имени «Морской змей». Его хозяин, важный купец, неспешно спускался по сходням, здоровался с друзьями, раскланивался со знакомцами, ворчал на кучера наемной кареты — настолько неспешно, что юные лорды успели и выйти на берег, и узнать, в какой стороне искать дом посланника фор Обио, и разжиться кульком жареных каштанов. Айвену толстяк-купчина был неинтересен, его гораздо больше привлекали девушки, которые по моде Перл-Целестии носили длинные косы, короткие (на ладонь выше щиколотки) пышные юбки и расшитые цветами блузы, но Майлз так схватил кузена за руку, что не отреагировать было невозможно.
— Чего еще? — буркнул Айвен.
— Смотри! — в радостном экстазе выдохнул Майлз.
Одновременно с ним выдохнула и вся толпа, каждый, вышедший на пристань житель и гость Перл-Целестии: по сходням «Морского змея» спускалась женщина, от макушки до пяток закутанная в искрящееся серебряными слезами шелковое покрывало. Сквозь тончайшую, как стрекозиное крылышко, ткань без труда угадывались странные черты лица — почти треугольного, резко сужающегося от скул к подбородку, темные, настороженно следящие за толпой глаза, а главное — странные выросты, украшавшие вместо волос череп этой странной таинственной леди. Проказник-ветерок отогнул край покрывала, и толпа изумленно ахнула: на краях рогатой «короны» вспыхнули нестерпимым блеском самоцветные камни.
— Посланница из дождевых чащоб, — пронесся по толпе возбужденный шепот.
— Она тоже будет принимать участие в церемонии, — добавил Майлз. — Я уже мечтаю с ней познакомиться!
— У тебя странный вкус на женщин, — ответил Айвен.
Таинственная леди, при всём богатстве ее наряда, выглядела слишком странной, чтобы юный лорд фор Патрил счел ее привлекательной. Поэтому Айвен выбросил случайное знакомство из головы и потянул кузена за собой: следовало сосредоточиться на миссии, которую поручил им Канцлер фор Косиган. И для начала разыскать жилище посланника Барраярского княжества.
Живые корабли — дело хорошее, а богатства и диковины Перл-Целестии — еще лучше, но долг зовет, пора сосредоточиться на деле.
2. На корабль наших героев нападает переодетый незнакомец и оставляет таинственный предмет
М. Муркок, «Вечный воитель»
Чужак напал, стоило барраярцам переступить порог и закрыть за собой дверь.
В один момент имперец ловким ударом нейтрализовал более крупного физически и более ловкого Айвена. Тот отлетел к противоположной стене, обрушился на коллекцию развешенного на стене оружия и вместе с ней под грохот кинжалов, мечей, щитов и старых арбалетов рухнул вниз. Майлзу повезло — или не повезло? — больше. Воспользовавшись своим низким ростом, он вывернулся из захвата чужака, подкатился ему под ноги, вцепился в сапоги, уподобившись ручной обезьянке. Ловкость и сила нападающего резко контрастировала с его сединой; в какой-то момент Майлз оказался наверху того клубка тел, что сейчас перекатывался по покоям барраярских гостей, и выдрал длинную белую прядь. После чего пропустил добротный крепкий удар в челюсть, но добычу — или все же нападающего? — не отпустил, впился зубами в ладонь. В следующий момент Майлз краем глаза увидел приближающегося Айвена, вооруженного короткой дубинкой. Удар!
Искры посыпались из глаз.
В следующий раз Майлз очнулся в углу, полупридавленный великим чучелом белого медведя откуда-то с северных окраин Империи. Свалив его с себя, отбросив откуда-то взявшийся посох, изукрашенный рунами, маску в виде головы цапли и прочий хлам, источавший слабый аромат древней магии и еще более древнего золота, барраярец поднялся на ноги. Айвен и чужак, схватив друг друга за грудки, неуклюже топтались по комнате. От их ударов — равно умелых, и в равной же степени бесполезных, — разлетались кресла и предметы убранства.
От одного особенно неуклюжего приема, проведенного барраярцем, из-за отворота одеяния чужака выскользнул блеснувший неярким металлом предмет, отрикошетил от стены и завис в воздухе.
Майлз из своего угла почувствовал эманации зла, волнами распространяющиеся от этой вещи, и замер в растерянности. На секунду замер и таинственный враг; на его лице, странно гладком и молодом, учитывая кустистые седые брови, длинную седую шевелюру и горящие совершенно юным азартом глаза, проступило выражение отчаянной решимости.
В следующий миг чужак отшвырнул от себя Айвена, прыгнул в окно, прочитав заклинание левитации уже за пределами помещения. Барраярцы дружно подбежали, чтобы увидеть, как их обидчик, хлопая длинными полами и рукавами своих вычурных одежд, летит вниз, к подножию скалистых берегов Райского Сада, а потом, подхваченный порывом сотворенного магией ветра, взмывает вверх, к стае морских чаек.
— У-у, мерзкий колдун, — бессильно погрозил кулаком Айвен. После короткой, но чувствительной для самолюбия и тела драки он двигался неуклюже. Отороченная парчой шуба обвисла оторванным рукавом, камзол покосился, недосчитываясь многих пуговиц. На румяной физиономии кузена красовался свежий синяк.
— Проклятый альбинос! — добавил Майлз. Его-то внешность, хоть и отличавшаяся от канонов красоты, и просто, по мнению некоторых лекарей Беттии, оскорблявшая представление о здоровом теле, не была столь явно порождением сил и фантазий демонов.
— Не альбинос, — сварливо проворчал Айвен. Как раз сейчас он снимал с пальцев прилипшие белые пряди напавшего. — Посмотри, это всего лишь материальное заклинание личины.
Пряди волос, действительно, медленно таяли, превращаясь в ничто.
— Проклятый колдун! — исправился Майлз. Сплюнул кровавую, из-за разбитой губы, слюну и обернулся — осмотреться и оценить ущерб.
Металлический предмет, негромко жужжа, продолжал висеть посреди комнаты.
— Это ключ, — шепотом известил Айвен.
— Вижу.
— Из метеоритного железа, черный, с магическими символами вдоль всего стержня. С мелкими самоцветами вдоль бородки и с печатью орла на головке.
— Спасибо, Айвен, — едко поблагодарил Майлз. Как будто он не видел собственными глазами!
Ключ сделал несколько выпадов в сторону сначала одного, потом другого барраярца. Айвен дернулся, будто это был не обычный магический ключ, а как минимум острый, словно зуб дракона, летающий меч. Майлз предусмотрительно держался на расстоянии.
— Что будем делать? — поинтересовался он. Ключ по-прежнему бросался то на него, то на кузена. Эманации зла и некий таинственный, улавливаемый не слухом, но магическим даром шепот по-прежнему распространялись от него, как от брошенного в озеро камня.
Однако где-то там, в крепости, вдали от покоев барраярских гостей, уже протрубили вечернюю зорю, и гонг прозвенел, предупреждая о скором начале вечернего пиршества.
На которое следовало явиться, хотя бы чтобы не обострять отношения с всесильным Императором Цетагандэ и посланниками Барраяра — одного из Молодых королевств, всего-то полтысячелетия назад возникшего на краю Вздыхающей Пустыни.
— Лови его, — заговорщицким шепотом подсказал Майлз.
Проще сказать, чем сделать! Им потребовалось еще полчаса, разорванная шуба, сеть, сплетенная из простыни, и позаимствованный у стражника шлем, чтобы добиться победы.
— От чего этот ключ? — спросил Айвен, тяжело переводящий сбитое погоней и охотой дыхание.
— Скоро узнаем, — пообещал Майлз. Он уже предвкушал бесподобный вечер: который, помимо со знакомством с всесильным Элриком из Цетагандэ, Императором Мира, предполагал танцы, наслаждение искусством пения и музицирования бесчисленных рабов, измененных соответствующими заклинаниями, а также погружения в придворные интриги.
— Надеюсь, ты не забыл, кому твой род поклялся в верности?— напомнил Айвен. Майлз нетерпеливо отмахнулся:
— Ах, оставь! Королю Грегору пойдет на пользу, если я чуть-чуть поворошу местное осиное гнездо.
— Ты сказал «поворошу», или «поворожу»? Майлз, я спрашивал тысячу раз и задаю вопрос снова: твое ученичество у мастера Иллиана предполагало знакомство с основами боевой магии?
Ухмыльнувшись, Майлз ответил с максимально возможной для ученика мастера Иллиана честностью:
— Моя хорошая знакомая — ты должен помнить ее, девушка-луковица по имени Элли, — недаром называет меня космическим магом. Уверяю, с простой интригой я справлюсь!..
Всё еще сомневающийся Айвен покачал головой.
3. Глава посольства просвещает геров относительно правил этикета
Г. Кук. "Приключения Гаррета"
— Постарайтесь не слишком выделяться, — посоветовал Форобио. Айвен и Майлз, внимательно слушая наставления, перешагнули длинные ноги расположившегося у стены трактира пьяницы. Тот забормотал что-то неразборчивое.
— Здесь столько разного народу, — отметил очевидное Айвен. — Темные и светлые эльфы, вампиры…
— Всё очень просто, — оглушительно высморкался Форобио. Бывалый путешественник, он ловко перепрыгивал через лужи и шмыгающих по земле обитателей подвалов. — Увидел вампира — бей его в челюсть. Увидел единорога — отпили рог, потом принеси мне, я знаю, кому продать. С троллями не связывайся. Когда они выпьют, лупят всех, кто не зеленого цвета.
— Значит, если я вдруг окажусь зеленым, то с троллем конфликтовать все-таки можно? — поинтересовался Майлз. Форобио и Айвен остановились и посмотрели на хромого коротышку, как и положено мастерам меча, бывалым воякам и вообще мужчинам шести футов ростом смотреть на убогого дурачка. — Просто спросил, ради информации.
— Больно твой приятель разговорчив, — посетовал Форобио. Айвен скромно признал, что да, Майлз таков.
— С крысами не церемонься, — продолжались советы. — С покойниками не спорь. Кляйнских ящериц не покупай, а если все-таки втюхают, лучше сразу неси в ближайший трактир и обменивай на курицу. Или даже на куриный суп. Увидишь рыжеволосую красотку, по виду полуэльфку, в платье с вышивкой незабудочками — зови меня.
— Что, такая опасная волшебница? — хором спросили Айвен и Майлз.
— Нет, совсем не волшебница. Обчистила она меня, стервина дочь. За ней два золотых…
Форобио резко остановился. Через секунду на то место, где он должен был оказаться, если бы продолжал идти неспешным важным шагом, свалился тощий черный кот с трепыхающимся голубем в зубах. Заметив людей, он извернулся и метнулся в темноту переулка.
Майлз осторожно ущипнул себя за запястье: ему показалось, что за котом волочилось девять хвостов, а когти высекли из брусчатки самые настоящие искры.
— В общем, — закончил перечень наставлений Форобио, — лучше здесь быть повнимательнее.
Барраярцы поспешно согласились.
4. На героя совершено унизительное, но не грозящее жизни покушение
Л. Спрэг де Камп, Ф. Прэтт, «Дипломированный чародей»
Ветер подхватил горсть листьев и бросил их Майлзу в лицо. Прикосновение мокрой после вечернего дождя растительности напомнило легкий шлепок — не смертельный, но обидный до ужаса.
Но на этом ветер не остановился. Со следующим порывом в Майлза полетела пригоршня веточек и прочего лесного сора.
Осталось только крепче сжать зубы и идти вперед.
Сквозь качающиеся ветки зеленого лабиринта Майлзу был виден Йенаро, любезничающий с хозяевами и гостями Железного Замка.
— Магия — благороднейшее из искусств! Пожалуй, единственное занятие, которому может посвятить свои силы и время человек высокого происхождения, — вещал цетагандиец. Неспешная, но явно не раз отрепетированная перед зеркалом, можно сказать — драматическая жестикуляция позволяла рассмотреть в деталях каждую драгоценную безделушку, которой Йенаро украсил свой наряд: к накидке плотного из шелка с вышитыми знаками рода, прилагались и браслеты, и брелоки-нэцке, и изысканный веер в виде цветка орхидеи.
— Я слышала, вы специализируетесь на выращивании цветов для Райского Сада, — проворковала леди Мия. Черно-белые полосы, украшавшие длинные рукава ее парадного платья, указывали на родство с прославленным герцогом Мазом Верванским. — Выходит, не стоило верить досужим сплетням: ваших талантов, лорд Йенаро, хватает не только чтобы составлять букеты для Императрицы Лизбет и ее дам, но и дабы взрастить терновую изгородь вокруг какой-нибудь хижины…
Господин Берно — особа совершенно не королевских кровей, но благодаря верной службе маркграфу Марилака стяжавший известность человека надежного и сведущего — захихикал, сотрясаясь огромным брюхом, пышным кружевным жабо и павлиньим пером на берете, а за ним засмеялись и граф Форобио, и леди Ф’Лоримель, и прочие гости. Улыбка сделала леди Мию похожей на очаровательного бурундучка; цетагандиец сбился с вычурного танца жестов и забормотал объяснения, что, дескать, истинному художнику что терновник, что солома, что кошки на ёлке — лишь бы росло.
Стены зелёного лабиринта, чувствуя настроение своего создателя, затряслись. Стебли продолжали лезть из-под земли; корни, которыми они цеплялись за почву, стали толще руки, а верхние побеги давно возвышались над головой барраярца, рискнувшего войти в сотворенную магией чащобу. Пролезая под арку, Майлз бросил взгляд через дыру в живой изгороди и заметил Айвена. Тот от неожиданности забыл расточать комплименты золотисто-рыжей и медовокосой красавицам, которые весь вечер заманивали его в свои шелковые сети.
— Идиот, — бессильно выдохнул Майлз. Если кто-нибудь заметит удивление второго из барраярских гостей, конец всему маскараду! Зачем, спрашивается, выдавать себя за бывалых путешественников, свидетелей чудес белой магии, и вот так, как Айвен сейчас, стоять, приоткрыв рот и выпучив глаза при виде самого обычного заклинания, ускоряющего рост растений?
— Я таких заклинаний могу сотню соорудить, — злился Майлз. После следующего поворота он задел макушкой низко склоненную ветку, и на него посыпались желуди и шишки. С колючего кустарника, местами напоминающего дикую розу, а местами переходящего в остролистый клен и почти даже дуб. Б-б-ботаники! Друиды недоделанные! — Вот спущу на вас Айвена, попляшете! Это в доспехах он сойдет за благородного рыцаря, ведь, по сути дела, он им и является! Но стоит вам познакомиться с его садоводческими талантами, мало не покажется! Он вам все клумбы вытопчет! Все цветочки засушит, и без гербария!
Самым ужасным было то, что ни Айвен, ни граф Форобио, ни кто либо другой в бедах Майлза виноваты не были. Исключительно он сам. Майлз собственным почином закрутил интригу, которая в итоге привела его в Железный Замок, сам выбрал костюм паломника, путешествующего по святым местам, и исключительно собственной болтливости он был обязан славе «сведущего в белой магии дипломированного специалиста». Он сам решил испытать на прочность магию лорда Йенаро, сам зашел в сотворенный им лабиринт…
И теперь сам, чуть-чуть заблудившись, злится на всяких там Айвенов, хорошеньких леди, трясущихся в смехе толстяков, глупого жеманного Йенаро в его ста накидках, прическе с палочками и веером-семицветиком…
«Соберись!» — приказал себе Майлз. В конце концов, не так уж он и соврал. Диплом у него действительно имеется. Правда, наука, освоенная под руководством сверхкомпетентного, проницательного и энергичного Саймона Иллиана, вряд ли известна местным дворянам и магической элите, но в том-то и дело! Майлз сам вызвался быть шпионом, и это — еще одна причина, почему именно он, а не дуболом-Айвен в своих громыхающих доспехах, с двумя мечами за спиной, пробирается через магические заросли.
Он сделал еще шаг, отряхнулся от очередной порции растительного мусора и вдруг почувствовал, как что-то держит его за щиколотки. Майлз остановился, посмотрел вниз и увидел, как снизу вверх по его ногам ползут, уподобившись зеленым змеям, гибкие побеги. Один из них замер, обернулся наверх и вдруг выстрелил в лицо Майлзу красным длинным раздвоенным лепестком.
— Ах ты, ф-ф-флора! — еще больше разозлился барраярец. Из объятий змеевидных лиан он вырвался, но почти сразу попал в «паутину» из тонких травинок.
«Тот факт, что в нашей вселенной общеприняты пять векторов, или измерений, вообще не означает, что мы не можем добавить в формулу шестой вектор…» Когда в шею Майлза, узкую полоску кожи над воротом грубоватой хламиды паломника, вонзился очередной шип, на самозваного «дипломированного чародея» вдруг снизошли не только воспоминания об их долгих беседах с Иллианом, но и неожиданное спокойствие. Док Иллиан утверждал, что законы магии, ставшие для Барраяра забавной сказкой, в других мирах вполне могут иметь силу; именно эту закономерность два добровольца, Майлз и Айвен, и проверяли, и уже успешно перебрались в мир Цетаганды, вот уже который день собирают информацию, общаясь с завсегдатаями и гостями Железного Замка, и не настала ли пора перейти от теоретических изысканий к их эмпирической проверке?
Майлз выпутался из очередной ботанической ловушки, хлопнул по пестику настойчивый желтый цветок, преследовавший его на протяжении тридцати футов, и запустил руки в карманы.
Первое заклинание… Все подслушанные Майлзом магические ритуалы, в том числе и эксперимент Йенаро по выращиванию лабиринта, представляли собой стихотворения. Док Иллиан тоже предполагал нечто подобное, потому первое заклинание, извлеченное Майлзом из недр кармана, представляло собой небольшую оду. А что должно получиться? Майлз снова щелкнул настырный цветочек, тот обиделся и ловким движением отщипнул половину бумажки.
— Повезло тебе, — проворчал Майлз. — Если бы у меня была под рукой летучая мышь, цветки львиного зева, орлиные крылья и кошка, быть бы тебе кормом для грифона.
Цветочек обиделся, схлопнулся и уполз.
— Здесь что? — Майлз развернул вторую бумажку. — Все чаще сквозь пучину дней и лет Проделки прежние мои смущают думы, все чаще в прошлом я ищу ответ — с чего так мрачны мы, тоскливы и угрюмы? А… не получится. Это для обращения воды в вино. Отличный вариант, но сейчас не пригоден. Что еще…
Прочесть оставшиеся двадцать записок Майлз не успел. Цветочек вернулся.
Судя по плетям, торчащим из-под его «губ», то есть, конечно же, плотно сомкнутых лепестков, цветик успел подзакусить кем-то из своих растительных собратьев. А еще — где-то разыскать компостную кучу, ибо за каких-то несколько минут цветочек подрос, и его бутон размерами напоминал не спичечный коробок, а средних размеров тыкву.
Приблизившись к человеку, цветочек замер, поднялся на длинном извилистом стебле и принялся активно дожевывать пойманные лианы. «Тыква» на глазах увеличилась.
— Хороший, хороший цветочек, — Майлз ощутил себя заправским дрессировщиком. — Сидеть… лежать… голос… ой…
Цветочек запрокинул бутон и издал — нет, не вой, но вполне различимый шелест.
— Расти! Цвети! — Никогда раньше Майлз не ощущал себя настолько бездарным! Стихосложение — не та наука, которую он считал достойной своего интереса, и вот сейчас ямбы, хореи, гекзаметры и прочие рифмы мстили за пренебрежение ими!
Но отступать было некуда. Майлз вжался спиной в жесткие, узловатые и колючие стены лабиринта и скороговоркой выдал единственный пришедший на ум вариант:
— Как у нас в садочке, как у нас в садочке — розочка цвела-а!
С пальцев «дипломированного чародея» сорвалась искра. Разъевшийся цветочек поймал ее на лету, слопал с многозначительным чавканьем. Задрожал. (А может, ему передалась дрожь, которая сотрясала Майлза и весь прилегающий к нему лабиринт.) Бросился на барраярца, закрутил его, будто был не лианой, а голодным драконом.
Майлз попробовал сопротивляться и упорно отбивался от сомкнувшихся вокруг него желтых лепестков, нежных, вялых, но неисчислимых ударов тычинок, агрессивного внимания пестиков. Почувствовал, как цветочное чудище поднимает его в воздух, и забарахтался еще отчаяннее. Выхватил из ножен дедов кинжал и принялся кромсать стены своей живой темницы.
Тут он почувствовал падение. Цветочек, которому не понравилась проглоченная еда, перебросил бутон через стены лабиринта и выплюнул «колючку». Майлз, весь покрытый липким соком, запорошенный желтой пыльцой, свалился под ноги графу Форобио, господину Берно и ледяной красотке леди Ф’Лоримель.
Веселью гостей не было предела.
Майлзу стоило немалых трудов вытереть лицо от противного липкого, отдающего гнилыми апельсинами сока. Усилившийся шум (в котором явно звучало имя его непутевого кузена и мольбы остановиться), заставили горе-шпиона поторопиться.
Лорд Йенаро, которого Айвен держал за глотку и вполне целенаправленно душил, к этому моменту еще дергался, но уже успел потерять и веер, и левую сандалию, и всю свою великосветскую томность.
— Я вовсе не хотел зла вашему кузену! — завопил цетагандиец, когда граф Форобио, Майлз с помощью нескольких телохранителей и множества увещеваний оттащили рассерженного рыцаря Форпатрила от его жертвы. — Это была всего лишь шутка! Никто же не пострадал!..
«Кроме моего достоинства и нашей репутации», — мрачно продолжил про себя Майлз.
Похоже, для знакомства с местной магией его личных талантов явно недостаточно. Придется просить помощи у более сведущих волшебников. Знать бы, где их найти…
5. Происходит торжественная церемония, и в погребальной ротонде находят лишнее мертвое тело
Р. Гаррет, цикл «Лорд Дарси» («Магия и смерть»)
Церемония прощания с Императрицей Лизбет проходила в белокаменной ротонде — чуде архитектурного искусства. Под бдительным оком посла лорда Форобио Майлз и Айвен притихли и вели себя, как подобает молодым людям древнего прославленного рода. Айвен пыхтел под тяжестью ларца с дарами Князя Грегора, которые полагалось поднести скорбящему сыну Императрицы Лизбет. Хоть между Барраярским княжеством и Цетагандией и произошло несколько размолвок (только за последние сто лет государства сорок семь раз объявляли друг друга лжецами, еретиками, колдунами и угрозой для всей человеческой цивилизации; зато по-настоящему воевали всего четыре раза), это не повод уподобиться дикарям с Островов Джексона. Наоборот. Его величество божьей милостью верховный Князь Барраяра, когда ему сообщили о трагическом событии в семействе давних недругов, изволил на это заметить: «Чем ненавистнее кумушка, тем красивее сервиз ее ожидает в подарок», — после чего отрядил своих родичей — графы Форкосиганы и Форпатрилы принадлежали к потомкам Князей Форбарра по женской линии — участвовать в траурной процессии.
«Спасибо тебе, Грегор», — утомленно вздохнул Майлз. Дрожащие огоньки свечей и лампад, казалось, отталкивались от стен и плыли навстречу сияющими желтыми островками. Несмотря на множество народу, слышались только ангельские голоса певчих, исполнявших реквием.
— Говорят, мальчиков для этого хора специально кастрируют, — не утерпел Айвен. Форобио зашипел, призывая подчиненного к порядку. Айвен нахмурился. Майлз прекрасно понимал кузена: ему тоже было не по себе. Эта ротонда… будто кружево из мрамора и солнечного света… пышные наряды цетагандийской знати, впечатляющие здания и парки, которые они увидели за день пребывания в столице, даже элегантность и грация местных жителей, — всё это было вызывающе… да, к сожалению, другого слова не подобрать, и придется назвать вещи своими именами. Всё здесь, в столице Цетагандии, было прекрасно.
Эта красота казалась совершенно несправедливой, если вспомнить серые и бурые камни, из которых сложены барраярские замки; их вымощенные неровной брусчаткой дороги, дремучие леса, деревеньки на склоне Дендарийского ущелья, их жителей в домотканых рубахах и сарафанах… Ностальгия по дому проснулась в душе Майлза совершенно не вовремя. Чтобы справиться с нахлынувшими чувствами, юный лорд Форкосиган принялся рассуждать об источниках конфликтов между Цетагандией и Барраяром.
Двенадцать столетий, в течение которых род Плантагенетов правил Британской Империей, подарили цивилизации мир и процветание. С него-то и начались проблемы: основанные Британией колонией выросли, почувствовали свою силу и попросили независимость. Хотя в случае Цетагандии вернее сказать — «поставили перед фактом», а в случае Барраяра — «были настолько бесполезны для метрополии, что та счастливо вздохнула, лишившись каменистой пустоши, населенной задирами, обманщиками и потомками ссыльных воришек». Благодаря родственным связям Император Цетагандии с полным правом именует себя преемником Британии в Новом Свете.
Вот только никакой хрен с горы, как говаривал в подобных случаях покойный дед Майлза, генерал граф Петер Форкосиган, не вправе требовать, чтобы свободный народ уважал его исключительно в силу традиций. Вежливость — всего лишь вежливость. Цетагандия и Барраярское Княжество останутся врагами. «И похоронный ритуал — прекрасный повод начинающему шпиону проявить свои таланты», — добавил про себя Майлз.
Если посмотреть на присутствующих глазами не молодого дворянина, которому честь предков предписывает сохранять вид неприступный и добропорядочный, а глазами соглядатая, сыщика…
— Что там происходит? — осведомился Майлз, привстав на цыпочки и вытянув шею. Более высокий Айвен посмотрел на небольшую группу слуг, шепчущихся возле одной из боковых колонн, и пожал плечами.
— Эй, куда ты?! — всполошился лорд Форпатрил, когда его коротышка-кузен двинулся в направлении беседующих цетагандийцев.
— Спокойно, — ответил Майлз. — Не будут же они испепелять меня при всем честном народе.
И верно. Стоило барраярцу приблизиться, охранники — высоченные мужчины в кроваво-красных мундирах, с похоронной белой раскраской на лице (на неподвижной фарфоровой глади выделились только кружки на левых скулах — такой грим у цетагандийцев обозначал принадлежность к родам гем-лордов, немагической элиты общества) заволновались, офицер положил ладонь на рукоять сабли, прибежавший волшебник в официальной синей мантии судорожно сжимал шестифутовой ясеневый жезл, украшенный кристаллами и рунами. Но запустить в чужестранца огненный шар они действительно не посмели.
Поэтому ничто не помешало Майлзу увидеть за спинами слуг тело в белой накидке и расплывшееся кровавое пятно.
— Идеальное убийство! — с восторгом сказал лорд Форкосиган некоторое время спустя. После небольшой заминки, вызванной обнаружением в трех шагах от траурного помоста Императрицы, трупа неизвестного, процессия восстановила свой ход. Распорядители сбились с ног, но превзошли самое себя, сумев удалить все следы насильственной неучтенной смерти за какие-то минуты.
— Не понимаю, чему ты радуешься, — проворчал Айвен.
— Но это же действительно идеальное убийство! — не унимался Майлз. — Оно совершено практически у всех на виду. Но никто ничего не заметил! В подобных случаях принято приглашать волшебника и изучать материальные и астральные улики, но будет ли сделано это сейчас? Конечно же, нет, ведь все следы уничтожены, чтобы не смущать иноземцев и не отвлекать их от прощания с ее покойным величеством!
— Чуть полюбезнее, — потребовал лорд Форобио. — Вы все-таки говорите о леди, да еще и усопшей. Скорее всего, вы ошибаетесь, милорд Майлз. Нет никакого убийства, а был всего лишь несчастный, покончивший с собой из чувства преданности своей хозяйке. Конечно, он совершил смертный грех, и душа его попадет в ад, но для Цетагандии подобная преданность — я бы даже сказал, собачья верность — отнюдь не редкость. К тому же, мне доводилось слышать, что некоторые аут-лорды, из которых каждый второй обладает магическим Талантом, иногда накладывают на своих рабов некие чары. Если их не обновлять должны образом, такой итог… — барраярец дипломатично и почти незаметно провел ногтем по подбородку, намекая на случившееся событие, — почти неизбежен.
— Вот именно! — Если раньше Майлз еще оставлял пять процентов вероятности, что стал свидетелем извращенных, но обычных для Цетагандии событий, то теперь, выслушав доводы посла, он убедился в своей правоте окончательно.
— О чем ты? — потребовал объяснений Айвен.
Майлз воровато оглянулся. Дождался момента, когда, возложив посмертные дары и наскоро прочитав молитву, можно было покинуть ротонду. И только на полпути к выходу из парка, убедившись в отсутствии подслушивающих артефактов, озвучил свои соображения:
— Лорд Форобио, дорогой кузен, давайте примем за вероятность, просто как вариант, что у слуги, даже самого зачарованного и самого преданного, была возможность совершить самоубийство в другом месте. Разве стал бы он устраивать переполох у гроба своей госпожи? Рисковать тем, что нарушит церемонию прощания с нею? — По скривившимся лицам собеседников Майлз понял, что выбрал правильный аргумент. — Но если рассуждать о возможности убийства…
— В присутствии нескольких десятков гостей и сотен слуг? — вскричал пораженный лорд Форобио.
— Всего лишь заклинание или артефакт, отводящий глаза. Таким может воспользоваться любой воришка, — невинно добавил сын графа Форкосигана.
— И рисковать тем, что рядом может оказаться более сильный маг, способный почувствовать заклинание, или сензитив, улавливающий настроения и чувства? — скептически протянул Айвен.
— Разве ты не слышал пояснения лорда Форобио, который не далее как вчера вечером рассказывал, что во избежание эмоциональных бурь самые сильные сензитивы Цетагандии временно покинули столицу и проводят свой собственный поминальный обряд за ее пределами? Что же касается другого довода, — тут Майлз позволил себе тонкую улыбку, — мы вынуждены прийти к выводу, что преступник был уверен — именно он окажется тем сильным магом, чье заклинание подействует наверняка. А это означает… — барраярец выдержал драматическую паузу. — Что преступником является кто-то из аут-лордов.
— Что?! Да мыслимо ли такое?!
— Ерш твою клеш, брось заливать!
Майлз терпеливо дождался, когда возмущение чуть стихнет.
— Не вы ли говорили, что среди аутов каждый второй обладает Талантом, и довольно сильным? Кроме них были только гем-лорды, среди которых магический дар — все-таки исключение, но не правило, и иноземцы, большинство из которых съехались на траурную церемонию, а, следовательно, не располагают достаточными сведениями, кто из охраны и распорядителей может создать помехи в исполнении ими задуманного. Нет, поверьте, преступником окажется кто-то из местных. Из самых высокородных. То есть — кто-то из аут-лордов.
Майлз насладился эффектом своих слов, и небрежно добавил:
— Или, если угодно, аут-леди.
— Это немыслимо, — потрясенно прошептал лорд Форобио. — Вы подозреваете, что человека могла убить женщина? Высокородная аутесса?!
Лорд Форкосиган передернул плечами и, насвистывая, направился к выходу. Лорд Форобио обратился к Айвену за поддержкой:
— Умоляю, скажите, что ваш кузен неудачно пошутил!
— Кхм… не хочу подталкивать Майлза к греху гордыни, видит Всевышний, он и без моих усилий погружается в него, как в озерный омут. Но, вообще-то, я с ним согласен. Магические способности проявляются и у мужчин, и у женщин, и если какая-нибудь леди пройдет ученичество у сведущего волшебника, разовьет свой Талант… Взять, к примеру, мать Майлза, леди Корделию. Своими чарами она почти излечила от безумия Ботари, и тот верно служил Форкосиганам до самой своей смерти.
О колдовских способностях графини Корделии Форкосиган знало все Княжество Барраяр. Форобио не спорил с леди-колдуньей (тем более, зная о судьбе князя Фордариана, позволившего себе подобную глупость), но в рассудке ее юного сына явно сомневался. Поэтому Айвен прибег к самому убойному из имеющихся в его арсенале «заклинаний»:
— Среди аут-леди вполне может найтись злодейка и убийца. Моя маменька часто повторяет, что такое возможно.
Мнение леди Элис Форпатрил решило дело. Форобио сдался.
«Счет 412:0 в пользу маменьки, — подумал Айвен. — А еще говорят, что миром правит магия…»
6. В гостях у местных один из героев становится объектом интереса двух сексуальных дамочек
А.Сапковский, Сага о ведьмаке
Майлз с Айвеном остановили лошадей у ворот трактира, который назвал им давешний знакомец. «Под Задумчивым Драконом», гласила сбившаяся набок доска. За домом надрывались, урча, лягушки, и что-то подозрительно большое хрустело ветвями в подлеске.
— Дух благородной, курва, нищеты. — Айвен поправил шапочку с белым пером и вошел в распахнутые, никем не охраняемые ворота. — Думаешь, там, внутри, есть что-то стоящее?
— Пусть сам дом и обветшал, но наш приятель Йенаро божился, что тамошней кухне нет равных на сто верст окрест, — коротко пояснил Майлз и поправил парные мечи.
Внутри, под закопченным потолком, оказалось неожиданно светло и жарко, хоть не многолюдно. Видавшие виды доски разномастных столов блестели как навощенные от многократно пролитого и вытертого с них пива.
Йенаро приветливо помахал рукой из эркера, подзывая пришедших. Его черный кафтан был вольготно расстегнут, а глаза блестели — не хуже, чем тонкие золотые V на сложном черном узоре, украшающем его щеку.
По обе стороны к нему прильнули две девицы. Не какие-нибудь там застенчивые служаночки, призывно выставившие из-под оборок пухленькое плечико, а пара воительниц. Мускулы играли на их крепких бедрах, видных в разрезах короткой юбочки, и на нагих округлых предплечьях. Они смеялись, сверкая зубами и щуря глаза, подведенные густыми полосами грима. Медово-рыжая и красотка с золотыми волосами, не уступавшие друг другу в привлекательности.
— А это мои девочки, Арвин и Бенелло. Настоящие леди, об их полные имена язык можно сломать, — пояснил Йенаро.
Айвен впился в обеих глазами и пробормотал: «Цетагандийки, искусай меня гусыня!».
— Не желаю попортить вечер прекрасным дамам, — коротко прояснил Майлз, все еще не присаживаясь. — Я слыхал, цетагандийки не жалуют естественнорожденных. Таких, как мы. Не хочу, знаете, чтобы тут вкралась какая-нибудь неясность.
Он ловко пнул в бок кузена, желавшего было его возмущенно перебить. Айвен скривился и угрюмо одернул свой новенький зеленый кафтан с рукавами пуфом. Йенаро махнул рукой.
— Кое-кто — да. А есть и такие, которые предпочитают в постели ба. И тем, и другим можно только посочувствовать. Садитесь, милсдари, проведем время в приятной беседе. Что будем для начала?
— Пива?
— Можно. Полный бочонок, дорогуша, и к нему чего-нибудь остренького, — окликнул он трактирщика, который мухой метался по залу вместе с единственным слугой. Трактир, без сомнений, переживал не лучшие времена. — А нам для начала — за знакомство…
Он извлек откуда-то из-под стола плотно запечатанный кувшинчик и разлил по глиняным чашечкам жидкость цвета бледного меда. Айвен разом воспрял:
— Золотой туссентский эль?
Майлз машинально потянул носом. Ведьмачье чутье обычно предупреждало его о яде, но это, незнакомое ему доселе, питье пахло только пряностями и полынью.
Айвен опрокинул стопку залпом и с удивлением поднял брови. Девочки захихикали и переглянулись. Рыжая споро соскользнула с колена Йенаро и перебралась к высокому барраярцу. Блондинка потянулась, при этом ее захватывающий дух бюст, против всех ожиданий, не выскользнул из низкого выреза рубахи.
— Позволь спросить, ведьмак, — непринужденно начал Йенаро, воспитанно рыгнув и откинувшись на стуле с кружкой в руках, — ты здесь по делу или просто проездом?
— Я еду по приглашению, — ответил Майлз, ничего толком не сказав. — А что?
— Значит, тебя специально куда-то вызвали? И ты так спешишь, что никак не задержишься подработать по пути?
— Еще раз спрошу: а что? Хочешь меня нанять? Поговорим. Все дорожает, а жить надо.
— Напротив. Где ведьмак, там чудовища. Где чудовища, там опасность. Я вот подумал, может, нам с девочками свернуть с твоего пути? Я человек мирный, даже оружия не ношу... — Йенаро лениво потянулся.
Золотоволосая цетагандийка подмигнула Майлзу через стол. Рукоять сабли у нее за плечом выразительно качнулась.
— Давайте без околичностей. Я знаю, что цетские женщины у себя дома соревнуются в том, кто выведет более чудовищное чудо, — неохотно пояснил Майлз. Он не любил всяческих недоговорок и намеков. — А может, и возят эти чуда за собою. Ваше либо квакает, либо сопит, и росту в нем локтей шесть, как я погляжу. Ближе я не подходил.
— Гм, — сказал Йенаро и положил ногу на ногу.
— Знать не знаю, что у вас там за домашняя зверушка, — Майлз показательно отхлебнул пива, — но если не что-то страхолюдное, не имею намерения охотиться за нею, пока она не разинет на меня пасть. Или не начнет жрать по пути домашний скот и поселян. Вот если уж станет — не обессудьте.
— За любой зверушкой?
— За любой. Да хоть бы и за драконом, милсдарь Йенаро.
— Не очень-то ты впечатляюще смотришься для таких подвигов, ведьмак, позволь тебе сказать. Без обид.
— Это еще что, милашка, посмотри, как я танцую, — оскалился Майлз.
Цетагандийка еще раз смерила его внимательным взглядом, с улыбкой поднялась и присоединилась к своей рыжей подруге возле Айвена, который в жаре уже расстегнул пояс и сбросил кафтан. Майлз разжал в кармане пальцы, которые сомкнул было на метательной звездочке.
— Нравишься ты им, парень, — удивленно сообщил Йенаро Айвену. — Чтоб меня скособочило, нравишься! Мой тебе совет, не теряйся. Если поднимешься с девочками наверх да закажешь туда здоровенную бадью с горячей водой, они сумеют тебя удивить…
Айвен подскочил на стуле: мускулистая ручка рыжей цетагандийки прокралась ему за пояс штанов.
Майлз стиснул зубы и отвернулся — увы, если и бывают воительницы, которым нравятся низкорослые, бледные и насупленные ведьмаки, сюда они не забредали. В этом трактире ему, кроме пива и разговоров, ничего не светило.
7. Доброжелательный собеседник просвещает героев в местных экзотических культурных обычаях
Т. Х. Уайт, «Меч в камне»
— Забыл, как называется, — Мерлин нетерпеливо защелкал пальцами. Айвен за спиной наставника закатил глаза, Майлз постарался сохранить невозмутимость. — Его еще куда-то вставляют и что-то там делают…
Айвен, уже который год восхищавший собой всех девушек во владениях Герцога Красного Листа, отчего-то зарделся. Майлз же посочувствовал старому волшебнику и попробовал догадаться, о чем он говорит.
— Наверное, это имеет отношение к соколиной охоте? — предположил юноша, ведь и четырех дней не прошло с того замечательного урока, от которого у Майлза в буквальном смысле слова выросли крылья. Пребывание в перьях хищной птицы до сих пор нет-нет, да вспоминалось: то зрение вдруг обострится так, что станут заметны даже следы муравьишки на песке, то нога вдруг захочет сжать когтями ветку (странное ощущение, особенно когда вдруг вспоминаешь, что вообще-то едешь верхом, и обнаруживаешь, что лошади не нравится, когда ее используют вместо насеста), то в желудке проснется лютый голод при виде мышки, случайно выскочившей из угла на середину амбара…
— Соколиной? — задумался Мерлин. — Возможно. В конце концов, нет ничего более стройного и хорошо продуманного, чем соколиная охота. Каждый имеет право на определенную птицу: принцы могут охотиться с сапсанами, дамы — с пустельгой, Архимед имеет право чертить чертежи…
— Чертежи не существуют, — подал голос из темного угла мрачный филин.
— Да, но право-то у тебя в любом случае не отнимешь, — мудро возразил Мерлин. Его поблекшие от старости глаза затуманила очередная мысль, которая никак не желала обращаться в словесную форму: — Право… Неотъемлемое право…
— Право — это ведь правила? — решил внести свою лепту в разговор Айвен. Майлз было собрался возмутиться, но тут кузен изрек нечто действительно здравое: — Как правила могут быть куда-то помещены и «что-то такое» там «сотворить»?
Теперь задумался не только Мерлин, но и Майлз.
Тишина постепенно становилась невыносимой. Майлз потер пальцем лоб, вычисляя: если не подходит соколиная охота, может быть, волшебник намеревался поведать им с кузеном об истории? Географии? Хороших манерах? Обязанности Мерлина в том и состояли, чтобы напутствовать молодых господ мудрым советом и добрым словом.
Проблема же заключалась в том, что мудрость волшебника была настолько необъятна и невыразима, что слова при ее приближении разбегались в стороны с паническими воплями.
— Сотворения тоже не было! — отчаянно заверещал со своего насеста филин Архимед.
— Не было, — кивнул Мерлин. — Но, возможно, будет? Именно! — захлопал он в ладоши. — Грядущее! Я ошибался, оборачиваясь назад, а надо было смотреть вперед! И под ноги. Штука… эта штука должна как-то найтись… и она очень важна, поскольку кое-что символизирует!
— Что именно? — ухватился Майлз за долгожданную подсказку.
Мерлин ответил ему ехидной улыбочкой:
— Не спешите, юный хомячок, не спешите. Вы слишком торопитесь узнать про размножение, хотя на вашем месте я бы приналег на садоводство. Или на некромантию. Сам не знаешь, когда вдруг потребуется оживить труп или прорастить корешок. О чем это я?
Оба юных «хомячка» затаили дыхание. Майлз обдумывал, как понимать слова Мерлина: некоторое время назад ему вдруг пришло в голову, что оговорки и вроде бы бессмысленное словоизвержение волшебника таит массу полезной информации — если, конечно, суметь ее правильно проанализировать и верно истолковать. Айвен же просто испугался. Он с детства недолюбливал сумасшедших. От общения с кузеном этот факт не спасал, но терпеть еще и закидоны наставника? Э-э, нет, увольте…
— Тебя тоже не существует, — мстительно напомнил пернатый противник экзистенциализма.
— Давайте начнем с начала, — предложил Майлз. — Вы рассказывали нам о трудностях определения истинного наследника престола в королевстве Пендрагонов. Так?
— Не рассказывал он!.. — попробовал возмутиться Архимед. Айвен метко запульнул в филина шишкой. Философа это обидело, и он, сердитый, вылетел через слуховое окно.
— И вспомнили, что есть нечто, способное указать на наиболее достойного претендента? — осторожно продолжил Майлз.
— Которое… р-раз, — Мерлин сжал нечто невидимое, покрутил, после чего изумленно уставился на свою ладонь. — Очень полезная штука. Но у вас ее все равно нет. Хотя, может быть… — он с подозрением осмотрел своих учеников — высокого, в чистой, ладно сидящей одежде Айвена и скособоченного, в полинявшей рабочей куртке, вытертых на коленях штанах и шляпе со сломанным петушиным пером Майлза. — Но давайте я лучше вам расскажу о жизни улья! Нигде больше вы не найдете живой иллюстрации к столь многим закономерностям теоретической социологии! Улей! Это же целая вселенная! Им правит царица… — Наставник вдруг запнулся. Снова защелкал пальцами. — Мне кажется, у нее точно нет того, о чем мы договорились временно не вспоминать. Но зато у нее есть камни… Или лягушки? Или кукушки? Давайте начнем с начала…
8. Герой встречается с прекрасной женщиной, которая обвиняет его в преступлении
Д.Батчер, «Досье Дрездена»
Я ускорил шаг вслед за своей провожатой. Над покрытыми красной эмалью решетчатыми воротами трепетал небольшой, размером с баскетбольный мяч, шар голубого света. Я мог рассмотреть внутри очертания крошечной человекоподобной фигурки.
— Дальше вас будет сопровождать он, — сказала женщина.
— Короткая прогулка, — пропело создание и, не дожидаясь моего ответа, рвануло вперед маленькой кометой.
За воротами раскинулся ледяной сад. Лед покрывал ветви деревьев, образуя причудливые, призрачные очертания и хрупкие цветы. А там, где не было ни деревьев, ни цветов, змеились покрытые шипами ледяные лианы, холодные и совершенные.
Снег укутывал их, как вата — хрустальную статуэтку. С каждым моим шагом за ворота он валил все гуще. Я не видел ничего, даже собственных начищенных сапог, как ни пытался их разглядеть. И в какую-то минуту вдруг осознал, что метельный вихрь передо мною соткался в сияющий белый, с зелеными прожилками подол. Я поднял взгляд и застыл столбом.
Передо мною стояла женщина той красоты, которая вдохновляет художников и поэтов и наводит страх на простых смертных. Из-за такой развязывают войны или пускаются в бега. Тело ее представляло собой безупречное сочетание соблазнения, красоты и силы. Белоснежные покрывала без единой ненужной складки обнажали изящную шею, от их глубокого выреза не хотелось ни на секунду отводить взгляда — вдруг она сделает вдох. Губы были цвета мороженой ежевики, сладкой и спелой, голубые глаза мерцали переливами арктических льдов. Длинные, до пола белоснежные волосы сливались с вихрями снега — но по сравнению с ними сам снег казался тусклым. Ее духи были ядовитыми и приторными — словно неуместные в этом ледяном царстве тропические цветы.
Я приложил уйму усилий к тому, чтобы не дать своей упавшей челюсти окончательно стукнуться о землю. Та часть мозга, которой управляли напрямую тестостероны, завопила, что мне бы только дотронуться до ее руки, а там будь что будет.
Сколько ей лет? Двадцать? Сто? Неважно, хаут-фея все равно была сногсшибательна.
Шар маленькой фэйри завис над ее плечом. Голос донесся именно оттуда, неестественный, словно гортань говорившего издавала его по принуждению:
— Чародей. Я позвала тебя, чтобы оговорить условия безопасного возвращения моего... предмета.
— Великого Ключа от врат, — сумел выговорить я. Голос мой звучал хрипло, но все-таки звучал.
— Ты знаешь, — прошипел вихрь снега.
Еще бы! Не один час я проторчал вчера в магической лаборатории — холодном бетонном подвале. Я просмотрел все доступные книги по сверхъестественным артефактам, должные дать мне хоть какое-то понимание в этом вопросе. У меня даже шея заболела, пока я, согнувшись, листал один за другим солидные рукописные тома в кожаных переплетах. Некоторые из них архивариус Совета, чародей Фор-Риди, знающий все и немного больше о правилах безопасности, дал мне посмотреть с большой неохотой. Свет забрезжил лишь на середине восьмого тома — там, где были описания и рисунки Врат Феерии.
— Знаю. И обладаю. — Замерзшими пальцами я расстегнул китель и вытащил Великий ключ. Благодаря метаболизму чародея мою иммунную систему можно было считать первоклассной, иначе я бы уже давно подхватил здесь простуду.
— Отдай его! — на несколько голосов сразу взвыла вьюга.
Я отступил назад:
— Не так быстро! Я сохранил его в целости и верну. Но должен удостовериться, кому именно я его возвращаю. Я не намерен становиться жертвой обмана.
— Тебе должно быть известно, чародей, что все наше племя, от мала до велика, не способно произнести ничего, кроме правды. Такова наша природа, — при этих словах фигура не шевельнулась, идеально очерченные губы не дрогнули.
— Это не мешает вам водить людей за нос. Я хочу получить в качестве подтверждения ваше имя. Имя, которым я смогу вас призвать. Иначе как мне убедиться, что передо мною не снежный фантом, которым управляет и за который говорит вон та фитюлька в шаре?
Ветер взвыл на все голоса. Небо потемнело. Подол зеленого платья хлестнул меня по ногам горстью колючих ледяных кристаллов.
— Довольно, смертный!!! Перед тобой Райан-Мэб, Королева Райского Сада, императрица Зимней династии сидхе.
Блин-тарарам! Гребаная королева фэйри, владычица половины Небывальщины стояла передо мной, и я только что разозлил ее ультиматумом.
— Я вынуждена разговаривать с вором. Я гневаюсь, — продолжала она, и сила зимнего ветра начала давить на мои уши с угрожающей силой. — И силы этого гнева достаточно, чтобы от моего голоса кровь пошла из глаз смертных. Ты согласен и дальше выслушивать мои слова из уст маленького создания или хочешь испытать это на себе? — вдруг громыхнуло в воздухе одновременно с ураганным порывом ветра, бросившим меня на колени.
Страх похож на ледяную воду. Он сковывает мышцы, лишая тебя возможности удирать со всех ног. Именно такой волной обдало меня сейчас. А я терпеть не могу, когда мне страшно. Угрозы бесят меня, а когда я злюсь, то могу натворить глупостей.
Я заставил себя встать на ноги, покрепче расставил их, как в качку, и убрал руки с Ключом за спину.
— Учтите, я в курсе: то, что не будет отдано вам добровольно, потеряет силу. Если вы меня напугаете, я могу, чего доброго, развернуться и убежать вместе с тем, что у меня в руках. Дома мне как раз не хватает красивого грузика для штор. А?
Ветер внезапно стих.
— Отдай мне Великий Ключ, — это было все, что она могла ответить. — Он не твой.
— Я фор, а не вор, леди. И, как фор-чародей, желаю знать, кто хотел положить вражду между вашим и нашим миром. Я верну вашу собственность, нечаянно попавшую в мои руки, если вы ответите на три моих вопроса. Справедливая цена.
— Три вопроса? — прошелестела Райан, для выразительности подняв в воздух три пальца. — Стоит мне ответить на три любых твоих вопроса, и моя цена уплачена?
— Правдиво и полно. И я не попрошу больше ничего, — подтвердил я со смутным чувством, что ступаю сейчас с обрыва на тоненькое облако, и дальше мне останется только зависнуть в воздухе, работая локтями, как крылышками. Обычно одна сделка с фэйре влечет за собой другую, завлекающую тебя все глубже и глубже, а я собирался нырнуть в них с головой, да еще захватить с собой тяжелый предмет, способный утянуть меня прямо на дно.
Прекрасные, опасные губы Райан изогнулись в улыбке. И я пропал.
@темы: кроссовер, юмор, Майлз, Айвен, Цетаганда, джен, WTFC, Фанфики
-
-
23.03.2017 в 20:15-
-
25.03.2017 в 14:26