"На крышах Форбарр-Султаны шафранный закат померк..."
Название: Попутчики
Автор и бета: fandom Medic 2018 (анонимность будет раскрыта после окончания ФБ)
Фэндом: Сага о Форкосиганах
Мини (~3 тыс. слов), драма, юмор
Гет и джен, G, оригинальные персонажи
Краткое содержание: Барраяр — весьма милитаризированная империя; ничего удивительного, что даже объяснение в любви превращается в небольшую военную кампанию.
Ссылка на фик на Фэндомной Битве - fk-2018.diary.ru/p215940188.htm?oam#more1
читать дальшеУстроив багаж на полку, планшет — на откидной столик, а себя — в кресло с высокой спинкой, Редж приготовился к недолгому комфортному путешествию.
Он любил монорельс, когда поезд стремительно летел через корично-латунные просторы Южного континента, и на горизонте холмы оттенков жженой умбры, сепии и меди сменялись горами более суровых тонов. В термокружке исходил паром ароматный чай - зеленый, ни в коем случае не черный, чтобы случайно не слиться с ландшафтом. И люди, путешествующие монорельсом, обычно представляли собой интересные объекты для экспресс-исследования. То подвернется суровая форесса — не элегантная столичная леди, видевшая коров только на картинке, а настоящая, истинная дочь, супруга и мать форов, женщина, способная провести семейство через войну, пожар и распродажи, не потратив ни единой лишней марки. То — романтик дальних странствий, какой-нибудь житель барраярской глубинки, с почтением и придыханием рассуждающий о чудесах прогресса. Очень часто — военные, разных служб и рангов, то следующие к месту службы, то уезжающие в отпуск.
Или, как в данном случае — студенты.
Реджинальд Иванович Смитсон, доктор медицины со специализацией в психотерапии и психодиагностике, под прикрытием планшета перевел взгляд на молодых людей, занявших места через три ряда кресел, у противоположного окна. Компания собралась шумная. Шестеро парней, вызывающе гражданского вида (аминь! Сегодня Редж не собирался заниматься тестированием новобранцев), три девушки. Первой бросалась в глаза томная блондиночка, ухоженная и модно одетая (пришлось аккуратно, не привлекая постороннего внимания, сделать снимок и расшифровать цвета ее наряда через «фор-с-лайн». Старшая дочь младшей ветви, до графов далеко, но амбиции чувствуются). Вторая — хохотушка-шатенка, одетая по комаррской моде, оживленно спорила со своими спутниками, отстаивая свое мнение относительно какой-то музыкальной группы. Третья — спортивная девица с гладкими темно-каштановыми локонами до плеч — почти сразу исчезла из общего разговора, закрывшись планшетом.
Реджу стало любопытно. Он подергал оправу очков, будто бы они натерли ему переносицу. Поймал суровый взгляд от противоположного окна — сидевшая там дама, одна из тех, кто вечно призывает к порядку окружающих, явно хотела, чтобы господин доктор, весь такой солидный и правильный, призвал молодежь вести себя потише. А лучше — вообще пересесть в другой вагон.
Смитсон сделал вид, что не понял намека. Уткнулся в собственную читалку. Спустя некоторое время дама поднялась и торжественно пересела. Голографические вишенки на ее шляпке сияли горьким осуждением.
На самом деле Редж просматривал результаты «разведки». Приятно им удивившись, он коротко переговорил со стюардом и приготовился действовать, как только представится возможность.
И - вот оно. Восемь минут спустя томная блондинка громко осведомилась, где здесь можно перекусить. С ней удалились на поиски вагона-ресторана двое ухажеров; еще трое — присели поближе к хохотушке, и компания полностью погрузилась в какую-то азартную видеоигру. Последний парень время от времени делал попытки разговорить увлеченную чтением подругу, пока стюард не попросил его помочь поймать запущенного кем-то из детей робозавра. Бабушка проштрафившегося ребенка громко заявляла, что, поскольку действия ее внука никому не причинили ущерба, то и платить штраф она отказывается; та самая дама с вишенками, наоборот, доказывала, что едва не пережила смертельный инфаркт, когда по ее ноге прошлась вымершая пятьсот миллионов лет назад пластиковая скотина. Виновник пытался ввинтиться под сидения и поймать робота-уборщика. В общем, студент проявил вежливость и тем оставил важный объект без охраны.
***
Когда Лариса отвела взгляд от планшета, напротив нее сидел не Серж, а совершенно незнакомый мужчина. Довольно приятный на вид, хотя и не идеал красоты. Среднего роста, чуть более плотный, чем это можно было бы объяснить телосложением, но и не обрюзгший толстяк. Так, уютная полнота. Высокий лоб, румяные щеки, гладкий подбородок, карие глаза, светло-рыжие короткие волосы, очки в тонкой золотой оправе. Невыразительный гражданский серо-коричневый костюм, но общий подтянутый, бравый вид выдает человека, не чуждого армейской дисциплине.
Мужчина почесал переносицу и наградил визави чуть смущенной улыбкой.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он.
— Добрый, — признала Лариса.
Продолжать разговор она не спешила. Во-первых, маменька всегда говорила, что заговаривать с незнакомцами — это не совсем прилично, да к тому же небезопасно. Дедушка до сих пор напоминает о необходимости хранить военную тайну, пусть он давно в отставке, да и с памятью у него проблемы, совершенно забыл, что именно должен держать в секрете.
А во-вторых… Ларисе уже давно не пятнадцать лет (точнее — восемь лет, как не пятнадцать), и она вполне понимает, что иногда с ней заговаривают незнакомые мужчины только потому, что она — девушка, и очень даже симпатичная. А они — ну… мужчины.
Будто услышав ее мысли, толстячок поморщился, что сделало его немного похожим на плюшевого бурундука, из-за которого Лариса когда-то ссорилась со средней сестрой, и заговорил:
— Знаю, о чем вы думаете. О галактической медицине.
— Вот как? — вежливо, но прохладно ответила Лариса.
— И социокультурных установках. Да-да. Именно из-за них наши дорвавшиеся до благ галактической науки предки — хотя, называя их «предками», я несколько погорячился, ведь речь идет о ровесниках моих родителей, в общем-то, нестарых по меркам Комарры или Эскобара, а уж тем более — Колонии Бета, людях. Именно из-за социокультурных установок патриархального типа, в которых сын — это не только наследник семейного имущества, но и хранитель чести, воин, защитник, мышца империи, и все такое прочее, а дочь — всего лишь украшение семейного древа, и сложилась нынешняя ситуация. По данным последней переписи населения на Барраяре диспропорция мужского и женского населения составляет 54 к 46.
— Угу, — промычала Лариса. Надо быть слепой и глухой, а еще горбатой и хромой на обе ноги, чтобы не быть в курсе современных демографических проблем Барраяра. Правда, справедливость требовала признать, что с помощью статистики ее еще не соблазняли.
Но стоило показать, что ей не интересно продолжение разговора. Она подняла читалку повыше, просто чувствуя, как рыжий «бурундук» смотрит на нее, постепенно утрачивая боевой задор и самоуверенный вид.
Поймав себя на тройном перечитывании абзаца, смысл которого так и остался загадкой, Лариса снова опустила планшет. Она оказалась права — знаток демографических проблем чуточку погрустнел.
— Я настолько предсказуем? Простите, не хотелось портить вам путешествие, — покаянно извинился мужчина. — Если желаете, я уйду…
— Спасибо, — обрадовалась Лариса. Не то чтобы ее сильно смущали выражения мужских восторгов или она не умела разбираться со слишком настойчивыми ухажерами, но — знакомиться в поезде? Это как-то…
— С другой стороны, — почти покинув кресло напротив неприступной красавицы, мужчина замер. — Я никогда не прощу себе столь позорной капитуляции. Давайте попробуем начать знакомство сначала? — Прежде, чем Лариса успела отказаться, он жизнерадостно протянул руку: — Позвольте представится. Капитан медицинской службы, Реджинальд Иванович Смитсон. Сражен вашей красотой. Разрешите предложить сделку? Если я угадаю, что вы сейчас читаете, вы терпите мое общество один час — всего один час! И сможете задать любой вопрос, который вас интересует.
— Но если не угадываете… — Лариса скрепила договор рукопожатием. Ладонь Реджинальда Ивановича оказалась крепкой и теплой. — Вы продолжаете путешествие в гордом одиночестве.
— Хорошо. Итак… — Смитсон потер переносицу, призывая все свои таланты. — По вашему виду я заключаю, что вы студентка, скорее всего — не столичного университета, но какого-нибудь престижного колледжа северных провинций. Вы одеты неброско, но, позвольте заметить, это наряд вам очень к лицу.
Лариса поправила ворот темно-зеленого болеро, хотя в этом не было необходимости. На самом деле она считала, что темно-зеленое, да еще с ярко-желтой блузкой, придает ее лицу бледноватый вид, и кораллово-розовый пошел бы ей больше. Но в нем она чувствовала себя слишком легкомысленной.
— Строгие, четкие линии, — продолжал Смитсон. — И вообще, ваш облик не допускает излишеств. Исходя из этого, сделаю предположение, что вы изучаете что-то из точных наук, возможно, нечто связанное с техникой.
Брови девушки чуть дернулись вверх. Удивительно, но этот любитель монорельсовых знакомств попал в точку.
— Ага! — поздравил себя с первой победой Реджинальд. — Логично предположить, что с собой в дорогу вы взяли что-то, близкое к специальности.
— И вы думаете, что я читаю. .? — с некоторым проблеском интереса Лариса вступила в предложенную игру. Ей показалось, что победа практически лежит у нее в кармане.
— Нет, это не «Вестник Барраярской науки и техники», и вообще мало похоже на учебник по сопромату… — Смитсон выставил вперед руку, как древний астролог, нащупывающий исходящие от планшета эманации. Вид у него был такой, что Лариса фыркнула, еле сдерживая смех. — Это что-то более сложное. Я чувствую флюиды больших страстей… Страх… Отпечаток сильной ауры… Странные, очень загадочные существа…
Лариса затаила дыхание. Нет, угадать практически невозможно…
— Герберт Уэллс, «Война миров».
— Что?! — не поверила Лариса. Она перевернула планшет, чтобы убедиться в его непрозрачности. — Как вы узнали?!
— Ну, — гордо выпятил нижнюю губу Реджинальд. — У нас, психиатров, свои секреты. Осмелюсь заметить — прекрасный, хотя и весьма неожиданный выбор. Книга древняя, написанная в эпоху, когда Земля считала, что Солнце вращается вокруг нее…
— Вы жульничали! — все еще не верила Лариса. — Нет, вы точно сжульничали!
Реджинальд пожал плечами, развел ручками, признавая, что небезгрешен… И устроился поудобнее:
— Зато теперь я целый час буду наслаждаться вашим обществом.
Лариса обиделась:
— Вы выиграли нечестно! Я не желаю с вами разговаривать! — и загородилась читалкой.
Ее благие намерения утопить назойливого ухажера в презрении выдержали секунд тридцать.
Послышалось деликатное покашливание. Стюард сервировал чай, посматривая на сердитую девушку и довольного собой мужчину с явным одобрением ситуации.
— Вы подговорили стюарда! — догадалась Лариса.
Реджинальд помешал ложечкой горячий чай, аккуратно уложил ее на край блюдца:
— Если вы подразумеваете, что это стюард подсмотрел название книги, вы ошибаетесь. Я играю по правилам! — напомнил он, видя ее возмущение. — Я обещал вам отвечать на любые вопросы, которые вы зададите, так вот он я, к вашим услугам!
— Хорошо, — Лариса отложила планшет, налила себе чаю, добавила лимон и два кусочка сахара. — Как вы это провернули?
— Что именно? — прищурился Смитсон.
— Если не стюард, то кто же? — девушка резко обернулась. За ее спиной, в блестящей хромированной детали, колыхнулось ее отражение. — Кто вам подсказал? Ведь угадать, какую книгу читает незнакомый человек, нереально!
— На самом деле, вероятность — мизерная, незначительная — существует, — Реджинальд со смаком откусил от пирожного. — Вы знаете, что такое профайлинг? Концепция древняя, но от этого не перестает быть полезной: человеческие эмоции, при всем их многообразии, отражаются сходными способами. Мимические движения, настолько микроскопические, что их улавливает не всякая аппаратура, но парадоксальным образом отмечает человеческий глаз. Эволюционный механизм, что поделать. Не заметил, как напряглась спина твоего товарища — пропустил нападение саблезубого тигра, — Смитсон придирчиво осмотрел блюдо с десертами и запустил ложечку в рулет с ореховой начинкой. — Беседуя с вами, я обратил внимание на весьма характерное подергивание мышц левого века… щечные мышцы меняли свое положение…
— Вы снова меня разыгрываете! — догадалась Лариса. — Ах вы, мошенник! А еще обещали правдиво отвечать на вопросы!
Смитсон искренне расхохотался.
— Истинная правда, мадемуазель! Я действительно специалист по профайлингу и психодиагностике.
— Так я и поверила…
— Можете проверить. Наберите в строке поиска «Смитсон, психодиагностика» — увидите ссылки на мои статьи.
Напустив на себя строгий вид, Лариса так и поступила. Выскочившие ссылки не удивляли числом, но относились к достаточно уважаемым изданиям — по крайней мере даже она, изучая основы машиностроения, догадывалась, что абы кого не допустят читать доклады в Имперской Военной Академии.
— Что такое «символизм травматизма»? — споткнулась она о незнакомый термин.
— Очень интересное явление! — с охотой поменял, как ему казалось, тему разговора Реджинальд. — Моя основная специализация — работа с посттравматическими стрессовыми расстройствами. Помогаю, по мере сил… Барраярская психиатрия, надо заметить, вообще развивалась очень хаотичными рывками из одной крайности в другую. Достаточно вспомнить несколько показательных эпизодов Периода Изоляции, когда явно не слишком вменяемого человека из-за различных юридических тонкостей не признавали больным. И наоборот, у людей другого социального класса достаточно было появиться малейшему неврозу, зачастую сопровождавшемуся психосоматическими жалобами, чтобы стать пугалом для окружающих, получить прозвище мутанта, ну и… сами понимаете, не всегда с хорошим итогом. История барраярской психиатрии — это хаос, собрание мифов, откровенной лжи, исторических анекдотов, судебных ошибок, а подчас и махинаций, и подобие порядка наметилось, как ни печально, только в годы Оккупации. Цетагандийцы вели учет людей с аномалиями вообще и психическими в частности; незадолго до Вторжения, когда Барраяр был открыт заново, появились препараты, воздействующие на нервную систему. В этом-то и есть основная проблема.
— Какая же? Почему? — удивилась Лариса. — Мой дедушка рассказывал… Он, конечно, не имел проблем по психиатрической части, — тут же спохватилась девушка и объяснила: — Он просто вспоминал мятеж Фордариана, рассказывал о том о сем. По его словам выходило, что психиатры неплохо справлялись, если надо было… ну… — Тут Лариса поняла, что верность семейным традициям завела ее на кривую болотистую тропку.
— Купировать психотический срыв, — подсказал Смитсон, протягивая собеседнице руку помощи. Исключительно фигурально выражаясь. — Да, в таких случаях без фармакологии не обойтись. Но, если взглянуть на проблему шире, важно не только помогать людям с явными признаками болезни, но и предупреждать ее у группы риска! А военные неврозы? Психосоматика? Там лекарствами делу не поможешь, нужны более щадящие методы. Бетанцы для этих целей используют психоанализ. Мы, исключительно в силу традиций…
Ларисе показалось, или доктор Смитсон действительно с презрением относится к любителям седой барраярской старины?
— …предпочитаем таблеточки. Так вот, мои исследования показали, что при сочетании медикаментозного лечения с психоанализом можно улучшить результаты. А зная социокультурные архетипы личности, возможно с высокой долей вероятности…
Далее последовала небольшая лекция, из которой Лариса поняла только, что ее собеседник — действительно врач, и весьма увлечен своей профессией.
— Я слишком много болтаю? — спохватился Реджинальд.
Поезд затормозил у станции. Лариса краем глаза посмотрела на Сержа — тот, покончив с ловлей робозавра, сидел у противоположного окна и грустно вздыхал. Девушка почувствовала, что приятель вызывает у нее раздражение: ну и толку смотреть на нее взглядом побитого щенка? Если она так ему нужна — подойди, сядь рядом!
Если следовать логике, доктор Смитсон, с его энергичной нахрапистостью, должен был вызвать раздражение, но тут, сравнив милого, но вялого и безынициативного Сержа и нового знакомого, Лариса испытала что-то вроде гордости собой. Так, должно быть, чувствовала себя Елена Троянская, узнав, что ее профиль отправил в поход тысячу кораблей. Плохо, конечно, что на войну, но что война ради нее - это явный плюс.
— Не поняла и половины, — немного резче, чем хотела, ответила Лариса. Тут же, извиняясь, добавила: — Нет, вас интересно слушать… Вы лихо уходите от темы…
На этот раз они засмеялись вместе.
— Простите, — ни чуточки не смущаясь, ответил Реджинальд. — Я просто сражен вашей красотой, но хорошо понимаю, что шансы мои весьма незначительны. Вы явно увлечены чем-то другим…
Лариса снова покосилась на Сержа и подумала, насколько мило со стороны ее нового знакомого не сказать «кем-то». Или не «мило», а все-таки «нагло»?
— А я — всего лишь попутчик. И, — он с сожалением взглянул на хроно, — моя станция будет через четверть часа.
— Отлично, — хищно улыбнулась Лариса. — У вас еще есть время рассказать правду!
Реджинальд потер переносицу, снял очки:
— Правду? Хорошо. Я сделал снимок отражения текста, — он указал на блестящую панель за спиной Ларисы, — прогнал его через распознаватель, и — вуаля!
— Я так и знала, что вы не умеете читать мысли!
— Читать мысли?! Пфи! — картинно скривился Реджинальд. — Вот внушать мысли — это действительно задача не из легких.
— И что же вы собираетесь мне внушить? — спросила Лариса. Уже заканчивая фразу, она поняла, что откровенно кокетничает с новым знакомым, и покраснела. Тот, все еще полируя стекла очков, по счастью, этого не заметил и продолжил:
— Внушать я собираюсь своим пациентам. Вы интересуете меня совершенно не в профессиональном плане. Но, раз уж вы задали вопрос… Пожалуй, я попытаюсь внушить вам не гневаться слишком сильно на незнакомца, осмелившегося украсть час вашего времени. И разрешить ему позвонить вам, чтобы дать ответы на те вопросы, которые вы не успели задать.
— Например? Что, по-вашему, я еще о вас не знаю?
— Что я четвертый, младший ребенок в семье. Мать осталась вдовой в двадцать два года, и все детство у нас с братом была одна пара обуви на двоих. Сапоги, которые мой двоюродный дед когда-то добыл с пленного цетагандийца, я получил в личную собственность, только когда отправился в Вейновию сдавать экзамены. Экзаменаторов очень удивило, когда я попросил объяснить мне, где у комма кнопка включения и не разрядится ли он, пока я отвечаю на все вопросы. До этого я изучал коммы только по справочникам, хранившимся в доме старосты… Но в итоге я сдал испытание с одиннадцатым, из ста шестнадцати абитуриентов, результатом, и был принял в Военную Медицинскую Академию. Я мечтал научиться лечить опухоли и мутации…
Улыбка Реджинальда стала кривой и грустной, и Лариса решила повременить с расспросами — кто и когда умер в его семье. Еще будет время узнать.
— Но за годы учебы увлекся психиатрией и всем, что с ней связано. Социокультурная парадигма, ее архетипические констелляты и абберации в поликультурной среде — это же бездонная пропасть! Столько вариаций! Столько возможностей! ПТСР обретает индивидуальность благодаря психотипу пострадавшего, следовательно, изучив структуру его личности, его личные смыслы, которые кристаллизуют пережитый опыт в индивидуально-своеобразные символы подсознания, можно сделать процесс исцеления более успешным! Но я еще не рассказал, как попал в поле внимания Службы Безопасности…
Лариса поперхнулась:
— Армейской?
— И армейской тоже, — уклончиво ответил доктор Смитсон. — Когда я проходил стажировку на Комарре, за мной, оказывается, приглядывали, просто как за барраярцем в не совсем лояльном окружении. Но меня угораздило ввязаться в историю, закончившуюся полицейским расследованием и даже небольшой перестрелкой, а потом…
Коммы нескольких пассажиров пиликнули, предупреждая, что до конца путешествия остались считанные минуты. Поезд сбавил ход.
Реджинальд поднялся, одернул пиджак, молодцевато щелкнул каблуками туфель. Лариса поймала себя на мысли, что хочет поправить ему пиджак — не то, чтобы тот был в беспорядке, но это повод погладить «бурундучка» и ощутить исходящее от него теплое, светло-рыжее, как солнце в весенний полдень, обаяние.
— В общем, вопросов много, — подытожил доктор Смитсон. — И, если я не очень утомил вас, возможно ли спросить…
Лариса, признавая полную капитуляцию, протянула руку:
— Возможно, — ответила она. — Лариса Брюнье. Можете позвонить мне, если пожелаете.
Серж позеленел и набычился, будто лягушку проглотил, но Лариса чихать хотела на его обиды.
— Очень мило, мадемуазель Брюнье, — Реджинальд мягко взял узкую, изящную ладошку в свои руки.
Не было ни великосветского лобзания рук (Лариса бы умерла со стыда, случись с ней такое! Будто она какая-нибудь леди! Ужас какой! Она же не знает, как дальше себя вести с таким поклонником!). Ни жадного хватания в стиле «ты моя добыча, не доставайся никому!».
Было только мягкое человеческое тепло.
И, черт побери, этот наглый рыжий лис что-то явно задумал. Глаз из-под очков так и сверкали!
— На самом деле я хотел спросить, выйдете ли вы за меня замуж, мадемуазель Брюнье. Но - можете не спешить с ответом. Я обязательно позвоню вам!
Реджинальд Смитсон подхватил протянутый ему стюардом чемоданчик, и через секунду уже бежал по перрону, махая вслед уходящему поезду.
Станция скрылась из виду настолько стремительно, что впору было считать ее порождением фантазии.
Как и предложение руки и сердца, последовавшее через час с небольшим от начала знакомства.
— Он просто ненормальный, — подвела итог Лариса. Отодвинула пустую чашку, отгородилась от Сержа и остального мира планшетом. Сделала попытку вернуться туда, где под булыжной мостовой древней Земли просыпались вымышленные, несуществующие, но неимоверно притягательные пришельцы с бесплодного Марса.
Основная проблема была в том, что Ларисе Брюнье нравились ненормальные, читай — не совсем обычные люди. А Реджинальд Смитсон явно к таковым относился.
И все же - как он умудрился сделать снимок отражения текста?..
***
У станции доктора Смитсона поджидал флайер и два сопровождающих.
— С прибытием, док! — поздоровался пилот. — Как добрались?
— Все в порядке. Все в полном порядке. Летим?
Второй сопровождающий помог врачу занять место в кабине и передал инфокристалл:
— Полковник велел передать сведения, которые уже удалось собрать.
Поблагодарив, Реджинальд принялся загружать данные в собственный комм. Он любил начинать беседы уже подготовленным. Жаль, конечно, выбрасывать из головы прелестную Ларису, но дело — прежде всего. Реджинальд изменил поляризацию стекол очков и принялся изучать выводящуюся на эти мини-экраны информацию.
Отличное изобретение, очки-обманки! Исправить близорукость проще простого, но инстинктивно люди испытывают большее доверие к собратьям с маленькими, незначительными, но все же недостатками. Чуть ниже среднего рост. Чуть большая, чем принято стандартами красоты, полнота. Не самое лучшее зрение.
По счастью, Служба Безопасности, для которой доктор Смитсон составлял психологические профили жертв, возможных преступников и сотрудников, ценила специалистов с высокоразвитой способностью к манипуляции. «Макиавеллистов», если использовать официальную терминологию. «Хорьков», если использовать житейские наблюдения.
Не то, чтобы Реджинальд действительно был… ну, не будет экономить эпитетов — скунсом. Но он предпочитал одаривать своей честностью и правдой только тех, кто этого достоин.
Доктор Смитсон поймал себя на мысли, что вместо анкеты подозреваемого любуется образом Ларисы. В груди потеплело. Посмотрим, как оно дальше пойдет, улыбнулся он.
А сейчас — сосредоточимся на деле.
Автор и бета: fandom Medic 2018 (анонимность будет раскрыта после окончания ФБ)
Фэндом: Сага о Форкосиганах
Мини (~3 тыс. слов), драма, юмор
Гет и джен, G, оригинальные персонажи
Краткое содержание: Барраяр — весьма милитаризированная империя; ничего удивительного, что даже объяснение в любви превращается в небольшую военную кампанию.
Ссылка на фик на Фэндомной Битве - fk-2018.diary.ru/p215940188.htm?oam#more1
читать дальшеУстроив багаж на полку, планшет — на откидной столик, а себя — в кресло с высокой спинкой, Редж приготовился к недолгому комфортному путешествию.
Он любил монорельс, когда поезд стремительно летел через корично-латунные просторы Южного континента, и на горизонте холмы оттенков жженой умбры, сепии и меди сменялись горами более суровых тонов. В термокружке исходил паром ароматный чай - зеленый, ни в коем случае не черный, чтобы случайно не слиться с ландшафтом. И люди, путешествующие монорельсом, обычно представляли собой интересные объекты для экспресс-исследования. То подвернется суровая форесса — не элегантная столичная леди, видевшая коров только на картинке, а настоящая, истинная дочь, супруга и мать форов, женщина, способная провести семейство через войну, пожар и распродажи, не потратив ни единой лишней марки. То — романтик дальних странствий, какой-нибудь житель барраярской глубинки, с почтением и придыханием рассуждающий о чудесах прогресса. Очень часто — военные, разных служб и рангов, то следующие к месту службы, то уезжающие в отпуск.
Или, как в данном случае — студенты.
Реджинальд Иванович Смитсон, доктор медицины со специализацией в психотерапии и психодиагностике, под прикрытием планшета перевел взгляд на молодых людей, занявших места через три ряда кресел, у противоположного окна. Компания собралась шумная. Шестеро парней, вызывающе гражданского вида (аминь! Сегодня Редж не собирался заниматься тестированием новобранцев), три девушки. Первой бросалась в глаза томная блондиночка, ухоженная и модно одетая (пришлось аккуратно, не привлекая постороннего внимания, сделать снимок и расшифровать цвета ее наряда через «фор-с-лайн». Старшая дочь младшей ветви, до графов далеко, но амбиции чувствуются). Вторая — хохотушка-шатенка, одетая по комаррской моде, оживленно спорила со своими спутниками, отстаивая свое мнение относительно какой-то музыкальной группы. Третья — спортивная девица с гладкими темно-каштановыми локонами до плеч — почти сразу исчезла из общего разговора, закрывшись планшетом.
Реджу стало любопытно. Он подергал оправу очков, будто бы они натерли ему переносицу. Поймал суровый взгляд от противоположного окна — сидевшая там дама, одна из тех, кто вечно призывает к порядку окружающих, явно хотела, чтобы господин доктор, весь такой солидный и правильный, призвал молодежь вести себя потише. А лучше — вообще пересесть в другой вагон.
Смитсон сделал вид, что не понял намека. Уткнулся в собственную читалку. Спустя некоторое время дама поднялась и торжественно пересела. Голографические вишенки на ее шляпке сияли горьким осуждением.
На самом деле Редж просматривал результаты «разведки». Приятно им удивившись, он коротко переговорил со стюардом и приготовился действовать, как только представится возможность.
И - вот оно. Восемь минут спустя томная блондинка громко осведомилась, где здесь можно перекусить. С ней удалились на поиски вагона-ресторана двое ухажеров; еще трое — присели поближе к хохотушке, и компания полностью погрузилась в какую-то азартную видеоигру. Последний парень время от времени делал попытки разговорить увлеченную чтением подругу, пока стюард не попросил его помочь поймать запущенного кем-то из детей робозавра. Бабушка проштрафившегося ребенка громко заявляла, что, поскольку действия ее внука никому не причинили ущерба, то и платить штраф она отказывается; та самая дама с вишенками, наоборот, доказывала, что едва не пережила смертельный инфаркт, когда по ее ноге прошлась вымершая пятьсот миллионов лет назад пластиковая скотина. Виновник пытался ввинтиться под сидения и поймать робота-уборщика. В общем, студент проявил вежливость и тем оставил важный объект без охраны.
***
Когда Лариса отвела взгляд от планшета, напротив нее сидел не Серж, а совершенно незнакомый мужчина. Довольно приятный на вид, хотя и не идеал красоты. Среднего роста, чуть более плотный, чем это можно было бы объяснить телосложением, но и не обрюзгший толстяк. Так, уютная полнота. Высокий лоб, румяные щеки, гладкий подбородок, карие глаза, светло-рыжие короткие волосы, очки в тонкой золотой оправе. Невыразительный гражданский серо-коричневый костюм, но общий подтянутый, бравый вид выдает человека, не чуждого армейской дисциплине.
Мужчина почесал переносицу и наградил визави чуть смущенной улыбкой.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он.
— Добрый, — признала Лариса.
Продолжать разговор она не спешила. Во-первых, маменька всегда говорила, что заговаривать с незнакомцами — это не совсем прилично, да к тому же небезопасно. Дедушка до сих пор напоминает о необходимости хранить военную тайну, пусть он давно в отставке, да и с памятью у него проблемы, совершенно забыл, что именно должен держать в секрете.
А во-вторых… Ларисе уже давно не пятнадцать лет (точнее — восемь лет, как не пятнадцать), и она вполне понимает, что иногда с ней заговаривают незнакомые мужчины только потому, что она — девушка, и очень даже симпатичная. А они — ну… мужчины.
Будто услышав ее мысли, толстячок поморщился, что сделало его немного похожим на плюшевого бурундука, из-за которого Лариса когда-то ссорилась со средней сестрой, и заговорил:
— Знаю, о чем вы думаете. О галактической медицине.
— Вот как? — вежливо, но прохладно ответила Лариса.
— И социокультурных установках. Да-да. Именно из-за них наши дорвавшиеся до благ галактической науки предки — хотя, называя их «предками», я несколько погорячился, ведь речь идет о ровесниках моих родителей, в общем-то, нестарых по меркам Комарры или Эскобара, а уж тем более — Колонии Бета, людях. Именно из-за социокультурных установок патриархального типа, в которых сын — это не только наследник семейного имущества, но и хранитель чести, воин, защитник, мышца империи, и все такое прочее, а дочь — всего лишь украшение семейного древа, и сложилась нынешняя ситуация. По данным последней переписи населения на Барраяре диспропорция мужского и женского населения составляет 54 к 46.
— Угу, — промычала Лариса. Надо быть слепой и глухой, а еще горбатой и хромой на обе ноги, чтобы не быть в курсе современных демографических проблем Барраяра. Правда, справедливость требовала признать, что с помощью статистики ее еще не соблазняли.
Но стоило показать, что ей не интересно продолжение разговора. Она подняла читалку повыше, просто чувствуя, как рыжий «бурундук» смотрит на нее, постепенно утрачивая боевой задор и самоуверенный вид.
Поймав себя на тройном перечитывании абзаца, смысл которого так и остался загадкой, Лариса снова опустила планшет. Она оказалась права — знаток демографических проблем чуточку погрустнел.
— Я настолько предсказуем? Простите, не хотелось портить вам путешествие, — покаянно извинился мужчина. — Если желаете, я уйду…
— Спасибо, — обрадовалась Лариса. Не то чтобы ее сильно смущали выражения мужских восторгов или она не умела разбираться со слишком настойчивыми ухажерами, но — знакомиться в поезде? Это как-то…
— С другой стороны, — почти покинув кресло напротив неприступной красавицы, мужчина замер. — Я никогда не прощу себе столь позорной капитуляции. Давайте попробуем начать знакомство сначала? — Прежде, чем Лариса успела отказаться, он жизнерадостно протянул руку: — Позвольте представится. Капитан медицинской службы, Реджинальд Иванович Смитсон. Сражен вашей красотой. Разрешите предложить сделку? Если я угадаю, что вы сейчас читаете, вы терпите мое общество один час — всего один час! И сможете задать любой вопрос, который вас интересует.
— Но если не угадываете… — Лариса скрепила договор рукопожатием. Ладонь Реджинальда Ивановича оказалась крепкой и теплой. — Вы продолжаете путешествие в гордом одиночестве.
— Хорошо. Итак… — Смитсон потер переносицу, призывая все свои таланты. — По вашему виду я заключаю, что вы студентка, скорее всего — не столичного университета, но какого-нибудь престижного колледжа северных провинций. Вы одеты неброско, но, позвольте заметить, это наряд вам очень к лицу.
Лариса поправила ворот темно-зеленого болеро, хотя в этом не было необходимости. На самом деле она считала, что темно-зеленое, да еще с ярко-желтой блузкой, придает ее лицу бледноватый вид, и кораллово-розовый пошел бы ей больше. Но в нем она чувствовала себя слишком легкомысленной.
— Строгие, четкие линии, — продолжал Смитсон. — И вообще, ваш облик не допускает излишеств. Исходя из этого, сделаю предположение, что вы изучаете что-то из точных наук, возможно, нечто связанное с техникой.
Брови девушки чуть дернулись вверх. Удивительно, но этот любитель монорельсовых знакомств попал в точку.
— Ага! — поздравил себя с первой победой Реджинальд. — Логично предположить, что с собой в дорогу вы взяли что-то, близкое к специальности.
— И вы думаете, что я читаю. .? — с некоторым проблеском интереса Лариса вступила в предложенную игру. Ей показалось, что победа практически лежит у нее в кармане.
— Нет, это не «Вестник Барраярской науки и техники», и вообще мало похоже на учебник по сопромату… — Смитсон выставил вперед руку, как древний астролог, нащупывающий исходящие от планшета эманации. Вид у него был такой, что Лариса фыркнула, еле сдерживая смех. — Это что-то более сложное. Я чувствую флюиды больших страстей… Страх… Отпечаток сильной ауры… Странные, очень загадочные существа…
Лариса затаила дыхание. Нет, угадать практически невозможно…
— Герберт Уэллс, «Война миров».
— Что?! — не поверила Лариса. Она перевернула планшет, чтобы убедиться в его непрозрачности. — Как вы узнали?!
— Ну, — гордо выпятил нижнюю губу Реджинальд. — У нас, психиатров, свои секреты. Осмелюсь заметить — прекрасный, хотя и весьма неожиданный выбор. Книга древняя, написанная в эпоху, когда Земля считала, что Солнце вращается вокруг нее…
— Вы жульничали! — все еще не верила Лариса. — Нет, вы точно сжульничали!
Реджинальд пожал плечами, развел ручками, признавая, что небезгрешен… И устроился поудобнее:
— Зато теперь я целый час буду наслаждаться вашим обществом.
Лариса обиделась:
— Вы выиграли нечестно! Я не желаю с вами разговаривать! — и загородилась читалкой.
Ее благие намерения утопить назойливого ухажера в презрении выдержали секунд тридцать.
Послышалось деликатное покашливание. Стюард сервировал чай, посматривая на сердитую девушку и довольного собой мужчину с явным одобрением ситуации.
— Вы подговорили стюарда! — догадалась Лариса.
Реджинальд помешал ложечкой горячий чай, аккуратно уложил ее на край блюдца:
— Если вы подразумеваете, что это стюард подсмотрел название книги, вы ошибаетесь. Я играю по правилам! — напомнил он, видя ее возмущение. — Я обещал вам отвечать на любые вопросы, которые вы зададите, так вот он я, к вашим услугам!
— Хорошо, — Лариса отложила планшет, налила себе чаю, добавила лимон и два кусочка сахара. — Как вы это провернули?
— Что именно? — прищурился Смитсон.
— Если не стюард, то кто же? — девушка резко обернулась. За ее спиной, в блестящей хромированной детали, колыхнулось ее отражение. — Кто вам подсказал? Ведь угадать, какую книгу читает незнакомый человек, нереально!
— На самом деле, вероятность — мизерная, незначительная — существует, — Реджинальд со смаком откусил от пирожного. — Вы знаете, что такое профайлинг? Концепция древняя, но от этого не перестает быть полезной: человеческие эмоции, при всем их многообразии, отражаются сходными способами. Мимические движения, настолько микроскопические, что их улавливает не всякая аппаратура, но парадоксальным образом отмечает человеческий глаз. Эволюционный механизм, что поделать. Не заметил, как напряглась спина твоего товарища — пропустил нападение саблезубого тигра, — Смитсон придирчиво осмотрел блюдо с десертами и запустил ложечку в рулет с ореховой начинкой. — Беседуя с вами, я обратил внимание на весьма характерное подергивание мышц левого века… щечные мышцы меняли свое положение…
— Вы снова меня разыгрываете! — догадалась Лариса. — Ах вы, мошенник! А еще обещали правдиво отвечать на вопросы!
Смитсон искренне расхохотался.
— Истинная правда, мадемуазель! Я действительно специалист по профайлингу и психодиагностике.
— Так я и поверила…
— Можете проверить. Наберите в строке поиска «Смитсон, психодиагностика» — увидите ссылки на мои статьи.
Напустив на себя строгий вид, Лариса так и поступила. Выскочившие ссылки не удивляли числом, но относились к достаточно уважаемым изданиям — по крайней мере даже она, изучая основы машиностроения, догадывалась, что абы кого не допустят читать доклады в Имперской Военной Академии.
— Что такое «символизм травматизма»? — споткнулась она о незнакомый термин.
— Очень интересное явление! — с охотой поменял, как ему казалось, тему разговора Реджинальд. — Моя основная специализация — работа с посттравматическими стрессовыми расстройствами. Помогаю, по мере сил… Барраярская психиатрия, надо заметить, вообще развивалась очень хаотичными рывками из одной крайности в другую. Достаточно вспомнить несколько показательных эпизодов Периода Изоляции, когда явно не слишком вменяемого человека из-за различных юридических тонкостей не признавали больным. И наоборот, у людей другого социального класса достаточно было появиться малейшему неврозу, зачастую сопровождавшемуся психосоматическими жалобами, чтобы стать пугалом для окружающих, получить прозвище мутанта, ну и… сами понимаете, не всегда с хорошим итогом. История барраярской психиатрии — это хаос, собрание мифов, откровенной лжи, исторических анекдотов, судебных ошибок, а подчас и махинаций, и подобие порядка наметилось, как ни печально, только в годы Оккупации. Цетагандийцы вели учет людей с аномалиями вообще и психическими в частности; незадолго до Вторжения, когда Барраяр был открыт заново, появились препараты, воздействующие на нервную систему. В этом-то и есть основная проблема.
— Какая же? Почему? — удивилась Лариса. — Мой дедушка рассказывал… Он, конечно, не имел проблем по психиатрической части, — тут же спохватилась девушка и объяснила: — Он просто вспоминал мятеж Фордариана, рассказывал о том о сем. По его словам выходило, что психиатры неплохо справлялись, если надо было… ну… — Тут Лариса поняла, что верность семейным традициям завела ее на кривую болотистую тропку.
— Купировать психотический срыв, — подсказал Смитсон, протягивая собеседнице руку помощи. Исключительно фигурально выражаясь. — Да, в таких случаях без фармакологии не обойтись. Но, если взглянуть на проблему шире, важно не только помогать людям с явными признаками болезни, но и предупреждать ее у группы риска! А военные неврозы? Психосоматика? Там лекарствами делу не поможешь, нужны более щадящие методы. Бетанцы для этих целей используют психоанализ. Мы, исключительно в силу традиций…
Ларисе показалось, или доктор Смитсон действительно с презрением относится к любителям седой барраярской старины?
— …предпочитаем таблеточки. Так вот, мои исследования показали, что при сочетании медикаментозного лечения с психоанализом можно улучшить результаты. А зная социокультурные архетипы личности, возможно с высокой долей вероятности…
Далее последовала небольшая лекция, из которой Лариса поняла только, что ее собеседник — действительно врач, и весьма увлечен своей профессией.
— Я слишком много болтаю? — спохватился Реджинальд.
Поезд затормозил у станции. Лариса краем глаза посмотрела на Сержа — тот, покончив с ловлей робозавра, сидел у противоположного окна и грустно вздыхал. Девушка почувствовала, что приятель вызывает у нее раздражение: ну и толку смотреть на нее взглядом побитого щенка? Если она так ему нужна — подойди, сядь рядом!
Если следовать логике, доктор Смитсон, с его энергичной нахрапистостью, должен был вызвать раздражение, но тут, сравнив милого, но вялого и безынициативного Сержа и нового знакомого, Лариса испытала что-то вроде гордости собой. Так, должно быть, чувствовала себя Елена Троянская, узнав, что ее профиль отправил в поход тысячу кораблей. Плохо, конечно, что на войну, но что война ради нее - это явный плюс.
— Не поняла и половины, — немного резче, чем хотела, ответила Лариса. Тут же, извиняясь, добавила: — Нет, вас интересно слушать… Вы лихо уходите от темы…
На этот раз они засмеялись вместе.
— Простите, — ни чуточки не смущаясь, ответил Реджинальд. — Я просто сражен вашей красотой, но хорошо понимаю, что шансы мои весьма незначительны. Вы явно увлечены чем-то другим…
Лариса снова покосилась на Сержа и подумала, насколько мило со стороны ее нового знакомого не сказать «кем-то». Или не «мило», а все-таки «нагло»?
— А я — всего лишь попутчик. И, — он с сожалением взглянул на хроно, — моя станция будет через четверть часа.
— Отлично, — хищно улыбнулась Лариса. — У вас еще есть время рассказать правду!
Реджинальд потер переносицу, снял очки:
— Правду? Хорошо. Я сделал снимок отражения текста, — он указал на блестящую панель за спиной Ларисы, — прогнал его через распознаватель, и — вуаля!
— Я так и знала, что вы не умеете читать мысли!
— Читать мысли?! Пфи! — картинно скривился Реджинальд. — Вот внушать мысли — это действительно задача не из легких.
— И что же вы собираетесь мне внушить? — спросила Лариса. Уже заканчивая фразу, она поняла, что откровенно кокетничает с новым знакомым, и покраснела. Тот, все еще полируя стекла очков, по счастью, этого не заметил и продолжил:
— Внушать я собираюсь своим пациентам. Вы интересуете меня совершенно не в профессиональном плане. Но, раз уж вы задали вопрос… Пожалуй, я попытаюсь внушить вам не гневаться слишком сильно на незнакомца, осмелившегося украсть час вашего времени. И разрешить ему позвонить вам, чтобы дать ответы на те вопросы, которые вы не успели задать.
— Например? Что, по-вашему, я еще о вас не знаю?
— Что я четвертый, младший ребенок в семье. Мать осталась вдовой в двадцать два года, и все детство у нас с братом была одна пара обуви на двоих. Сапоги, которые мой двоюродный дед когда-то добыл с пленного цетагандийца, я получил в личную собственность, только когда отправился в Вейновию сдавать экзамены. Экзаменаторов очень удивило, когда я попросил объяснить мне, где у комма кнопка включения и не разрядится ли он, пока я отвечаю на все вопросы. До этого я изучал коммы только по справочникам, хранившимся в доме старосты… Но в итоге я сдал испытание с одиннадцатым, из ста шестнадцати абитуриентов, результатом, и был принял в Военную Медицинскую Академию. Я мечтал научиться лечить опухоли и мутации…
Улыбка Реджинальда стала кривой и грустной, и Лариса решила повременить с расспросами — кто и когда умер в его семье. Еще будет время узнать.
— Но за годы учебы увлекся психиатрией и всем, что с ней связано. Социокультурная парадигма, ее архетипические констелляты и абберации в поликультурной среде — это же бездонная пропасть! Столько вариаций! Столько возможностей! ПТСР обретает индивидуальность благодаря психотипу пострадавшего, следовательно, изучив структуру его личности, его личные смыслы, которые кристаллизуют пережитый опыт в индивидуально-своеобразные символы подсознания, можно сделать процесс исцеления более успешным! Но я еще не рассказал, как попал в поле внимания Службы Безопасности…
Лариса поперхнулась:
— Армейской?
— И армейской тоже, — уклончиво ответил доктор Смитсон. — Когда я проходил стажировку на Комарре, за мной, оказывается, приглядывали, просто как за барраярцем в не совсем лояльном окружении. Но меня угораздило ввязаться в историю, закончившуюся полицейским расследованием и даже небольшой перестрелкой, а потом…
Коммы нескольких пассажиров пиликнули, предупреждая, что до конца путешествия остались считанные минуты. Поезд сбавил ход.
Реджинальд поднялся, одернул пиджак, молодцевато щелкнул каблуками туфель. Лариса поймала себя на мысли, что хочет поправить ему пиджак — не то, чтобы тот был в беспорядке, но это повод погладить «бурундучка» и ощутить исходящее от него теплое, светло-рыжее, как солнце в весенний полдень, обаяние.
— В общем, вопросов много, — подытожил доктор Смитсон. — И, если я не очень утомил вас, возможно ли спросить…
Лариса, признавая полную капитуляцию, протянула руку:
— Возможно, — ответила она. — Лариса Брюнье. Можете позвонить мне, если пожелаете.
Серж позеленел и набычился, будто лягушку проглотил, но Лариса чихать хотела на его обиды.
— Очень мило, мадемуазель Брюнье, — Реджинальд мягко взял узкую, изящную ладошку в свои руки.
Не было ни великосветского лобзания рук (Лариса бы умерла со стыда, случись с ней такое! Будто она какая-нибудь леди! Ужас какой! Она же не знает, как дальше себя вести с таким поклонником!). Ни жадного хватания в стиле «ты моя добыча, не доставайся никому!».
Было только мягкое человеческое тепло.
И, черт побери, этот наглый рыжий лис что-то явно задумал. Глаз из-под очков так и сверкали!
— На самом деле я хотел спросить, выйдете ли вы за меня замуж, мадемуазель Брюнье. Но - можете не спешить с ответом. Я обязательно позвоню вам!
Реджинальд Смитсон подхватил протянутый ему стюардом чемоданчик, и через секунду уже бежал по перрону, махая вслед уходящему поезду.
Станция скрылась из виду настолько стремительно, что впору было считать ее порождением фантазии.
Как и предложение руки и сердца, последовавшее через час с небольшим от начала знакомства.
— Он просто ненормальный, — подвела итог Лариса. Отодвинула пустую чашку, отгородилась от Сержа и остального мира планшетом. Сделала попытку вернуться туда, где под булыжной мостовой древней Земли просыпались вымышленные, несуществующие, но неимоверно притягательные пришельцы с бесплодного Марса.
Основная проблема была в том, что Ларисе Брюнье нравились ненормальные, читай — не совсем обычные люди. А Реджинальд Смитсон явно к таковым относился.
И все же - как он умудрился сделать снимок отражения текста?..
***
У станции доктора Смитсона поджидал флайер и два сопровождающих.
— С прибытием, док! — поздоровался пилот. — Как добрались?
— Все в порядке. Все в полном порядке. Летим?
Второй сопровождающий помог врачу занять место в кабине и передал инфокристалл:
— Полковник велел передать сведения, которые уже удалось собрать.
Поблагодарив, Реджинальд принялся загружать данные в собственный комм. Он любил начинать беседы уже подготовленным. Жаль, конечно, выбрасывать из головы прелестную Ларису, но дело — прежде всего. Реджинальд изменил поляризацию стекол очков и принялся изучать выводящуюся на эти мини-экраны информацию.
Отличное изобретение, очки-обманки! Исправить близорукость проще простого, но инстинктивно люди испытывают большее доверие к собратьям с маленькими, незначительными, но все же недостатками. Чуть ниже среднего рост. Чуть большая, чем принято стандартами красоты, полнота. Не самое лучшее зрение.
По счастью, Служба Безопасности, для которой доктор Смитсон составлял психологические профили жертв, возможных преступников и сотрудников, ценила специалистов с высокоразвитой способностью к манипуляции. «Макиавеллистов», если использовать официальную терминологию. «Хорьков», если использовать житейские наблюдения.
Не то, чтобы Реджинальд действительно был… ну, не будет экономить эпитетов — скунсом. Но он предпочитал одаривать своей честностью и правдой только тех, кто этого достоин.
Доктор Смитсон поймал себя на мысли, что вместо анкеты подозреваемого любуется образом Ларисы. В груди потеплело. Посмотрим, как оно дальше пойдет, улыбнулся он.
А сейчас — сосредоточимся на деле.
@темы: СБ, Барраяр, гет, таймлайн: правление Грегора, Фанфики
-
-
12.08.2018 в 05:50-
-
12.08.2018 в 14:22