команда Барраяра приглашает оставлять заявки

Заявки?
Заявочки?

Мы собираемся на Зимнюю Фэндомную Битву. И, как обычно, предлагаем вам высказывать пожелания, задумки и идеи. Рассмотрим абсолютно все, реализуем то, что сумеем.
Пока это непарадный пост без баннера и красивых слов. Но ни одна ваша заявка не будет пропущена, обещаю.
(Да, и к этому посту можно оставлять комментарии от Гостя, если вы не захотите почему-то светить свое имя).

@темы: WTFC

---

Хотите снова поиграть в Угадайку по барраярским книгам? Тема романтическая - "Глаза". Самого разного цвета...
Пишите, кто загадан, и почему - указание на упомянутый в загадке эпизод в книге.
Ответы - под море в комменты, плиз.

1. Этот голубоглазый тип любил смотреть в самую глубину, да так и досмотрелся до отставки - Джоул, угадано Etel Bogen

2. Сходство его серых глаз с глазами родственницы послужило неожиданным аргументом в его пользу в глазах этого джентльмена. - граф Форхалас, угадала zaichatina

3. Эти светло-карие глаза оказались велики от страха и перепутали помощника со злоумышленником. - Теж, угадано meg aka moula

4. Она увидела в зеркале глаза интересного цвета, но вспомнила этот цвет не скоро. Чьи они были? - принц Зерг, угадано Рыжая ведьма

5. Эти глаза были фамильной черточкой, намекнувшей на происхождение совершенно незнакомого типа. - Доно, угадала zaichatina

6. Судя по цвету ее глаз, тускло-коричневое ей определенно не шло. Вот красное - другое дело. - Катерина, угадала Isidora Stramm

7. Необычный цвет этих глаз выгодно оттенял жакет цвета морской волны, говорящий о вкусе и богатстве. - Лаиса, угадано Etel Bogen

8. Эти глаза были необычайной ценностью и предметом многочисленных клятв. - Глаза Гора, угадано aikr

9. К ярким черным глазам идет контрастный наряд; дама была хороша и получила предложение руки и сердца. - Миа Маз, угадала zaichatina

10. Темно-желтые глаза прекрасно оттеняет золотая подводка, но общее впечатление это не спасало. - Таура, угадала galax_om

11. Он погиб жутко, но мгновенно - иглограната попала ему в глаз. - медик Норвуд, угадано aikr

12. Эту женщину обоснованно заподозрили в том, что у нее в глазах рентген. - Корделия, угадано *Крысенок*

---

Новый фик: "Трава из дома"

Название: "Трава из дома"
Автор: Tuully

Мини, юмор. Колония Бета, ОМП.
Саммари: Будни ученых Бетанского Астроэкспедиционного корпуса

*
Колонки цифр ползли по экрану; некоторые позиции подсвечивались зеленым, оранжевым и темно-голубым — сначала изредка, потом всё чаще и чаще, пока не подключилась аналитическая программа. Она выхватила нужные данные и перетянула их на дополнительное «окошко», запустила синтез-блоки, и оповестила о достигнутом результате счастливым, прямо-таки экстатическим попискиванием зуммера.

За показаниями приборов должен был следить техник, но вместо скучных околонаучностей Джедд Тайсон вот уже восемь часов подряд изучал отношения между шестью раскрепощенными и свободомыслящими представителями трех различных полов Колонии Бета. Название — «Друзья из Силики» — намекало, что фильм отнюдь не порнографический, а наоборот, повествует о буднях ученых — этнографа, антрополога, фармаколога, и их соседей — специалиста по лечебному массажу, адвокату по космическому праву, и психосексотерапевта из Шара. Чтобы подчеркнуть серьезность сериала, его создатели сделали психосексотерапевта унылым и невзрачным, но чтобы оправдать его высокую квалификацию, парень в каждой серии знакомился с совершенно улетными красотками и красавцами.

Джедд сериал одобрял, гораздо больше, чем свою основную работу. Поэтому на сигнал аналитической программы он отреагировал с опозданием. На экране комма уже светились не только цифры, но и модель, созданная на их основе: огромный планетоид, окруженный шестью спутниками, с внушительными шапками полярных льдов, и в янтарно-желтой сетке нарисованных меридианов и параллелей. Роботы-разведчики, если верить их самоотчетам, устремились к планете, чтобы разведать состояние почв и установить границы морей (если они есть, разумеется). Тайсон присвистнул: выпрыгнуть из п-в тоннеля к незнакомой планете уже хорошо, но если планета окажется пригодна для колонизации…

Подобное открытие означало премию. Очень, очень хорошую премию.

Инструкция требовала срочно сообщить результаты капитану корабля. Но, во-первых, корабельный хронометр показывал половину третьего ночи. Во-вторых, разведчики еще не закончили проверку всех данных, а идти с половиной работы означало, что потом придется беседовать со злым, разбуженным в неурочный час капитаном еще раз. А в третьих, в сто пятнадцатой серии «Друзей…» фармаколог Марта, наконец, решилась признаться в своих фантазиях относительно адвоката Свена своей жене, массажистке Юмико, а та как раз согласилась участвовать в эксперименте Питера, еще не зная о том, что этот коварный этнограф намеревается воспроизвести обряд древних индейцев-майя с ней и с геномодифицированным питомцем своей соседки-антрополога.

Поэтому Джедд добросовестно создал дополнительный каталог, куда перекопировал все собранные данные, послал файлы с уточнением расчетов времени и маршрута пилоту, подстроил программу контроля за роботами-разведчиками, и приступил к просмотру сто шестнадцатой серии «Друзей из Силики».

Судно Астроэкспедиционного корпуса, ловя серебристым корпусом тусклый свет небольшой звезды, рассекало вакуум космического пространства. Единственный недремлющий специалист (остальные члены экипажа, в соответствии со своими трудовыми контрактами, мирно спали в своих — или не спали в чужих — каютах, полностью доверяя совершенным бетанским технологиям) пожирал пудинг из синтемолока и квазиежевики и закусывал его подробностями семейного, соседского и мультипрофессионального скандала обитателей Силики. Роботы-разведчики — тонны сложнейшей аппаратуры, корпуса из керамопласта, двигатели иллирийской сборки, — летели к таинственному планетоиду. Огромная глыба камня, льда и прочего, пока не выясненного, спокойно и неторопливо вращалась по привычной орбите. Ее естественные спутники старательно делали вид, что просто прогуливаются неподалеку, и никакие силы, кроме обычной гравитации, над ними не властны.

Спустя одиннадцать минут и шестнадцать секунд датчики разведывательного судна АЭК зафиксировали небольшой термоядерный взрыв.

Огненная хризантема распыленного на молекулы разведчика, возмущенный писк аналитической программы, вдруг обнаружившей исчезновение инфопотока, и вопли геномодифицированного гориллоида, которому антрополог, адвокат и массажистка совместными усилиями только-только сумели объяснить суть первых пяти пунктов Конституции Колонии Бета, слились воедино. Джедд подпрыгнул, подавился синтепудингом, и попытался узнать у корабельного компьютера, что же случилось.

Аппаратура вопила. Цифры метались с экрана на экран, будто попробовали таблеточек заботливой Марты, или участвовали в обрядах, подсмотренных дотошным Питером у очень далеко ушедших от основной цивилизации колоний Лайрубы, Кибо-Дайни, Ново-Бразилии и прочих экзотических планет. Программа, заменяющая пилота, который еще два дня назад официально предупредил, что уходит в запой по случаю шестнадцатого развода, автоматически скорректировала маршрут, но опасность почему-то не исчезла. Джедд Тайсон вдруг — очень внезапно, как будто на него вывалили пятисотлитровый контейнер, полный кубиков льда, — понял, что он — единственный более-менее вменяемый и по-настоящему дееспособный человек на космическом корабле, который плывет себе где-то в космосе.

Открытие пронзило Джедда острой иглой одиночества. Он как никогда раньше осознал основной посыл, вложенный авторами «Друзей из Силики» в этот сериал: неважно, насколько ты обычен. С чьей-то точки зрения ты можешь быть абсолютно ненормальным, и поймет тебя только гориллоид, подсевший на стероиды и тяготеющий к культуре древних майя… Воинственные тамтамы, доставленные контрабандой с Древней Земли, зазвучали в такт перепуганному сердцу незадачливого техника.

По счастью, долго предаваться самоуничижению и отчаянию Джедду не пришлось. Через несколько секунд в комм-центр, заполненный визгом аппаратуры и сладострастными вздохами сериала (эпизод «Загадка шаттла-невидимки», сцена примирения Марты, Свена и Колин), вбежал кэп.

Кэп был разозлен, а из одежды он набросил на себя только форменную фуражку. Саронг — тонкий, шифоновый, с экзотическими цветами, — вился за капитаном, как встревоженная жена.

— ЧТО?! — закричал кэп и, не дожидаясь объяснений техника, бросился к экрану комма. Джадд только-только успел поставить сериал на паузу, и кэп буквально уткнулся носом в сложную композицию из тел Юмико, Питера, Жерома и многострадального гориллоида, сложившуюся в финале сто двадцать третьего эпизода.

Судя по расширившимся зрачкам кэпа, рекомендованная психосексотерапевтом йога имела не только релаксационный эффект. Капитан как-то тяжело, с хрипом, выдохнул, жилка на его шее затрепетала, и Джадд поспешил тактично и максимально вежливо переключить внимание начальства на экран с данными.

Там модель новооткрытого планетоида как раз расцветилась обновленными данными.

— Какая… м-м… большая планета, — порадовался Джадд. — Отличные запасы льда. А сколько вокруг п-в тоннелей… спорим, среди них найдется хотя бы один, ведущий на Старую Песочницу?

Кэп как-то подозрительно молчал. И Тайсон, демонстрируя служебное рвение, прочирикал дальше:

— Ой, а что это за точечки, синенькие?

— Энергостанции, — прошипел капитан. Пробежался пальцами по пульту, и переключил некий рычажок, который Джадд всегда держал выключенным — ибо шансы встретить в открытом космосе собратьев по разуму, как правило, были невысоки.

-… иначе мы откроем огонь! Повторяю: вы вторглись в охраняемое космическое пространство Барраярской Империи! — донеслось из динамика. — Неизвестное судно, назовитесь и приготовьтесь к стыковке с кораблем таможенной службы, или мы откроем огонь! Повторяю…

— Ой! — на этот раз испугался Тайсон. — Неужели это Барраяр? Мы что, открыли еще один п-в туннель, ведущий к Барраяру? Это же такое открытие, кэп! Нам дадут премию! Ведь дадут, верно?

— Идиот, — простонал кэп. — Это Комарра. Похоже, мы открыли еще один путь между Колонией Бета и Комаррой… который эти чертовы барраярские вояки, разумеется, тут же приберут под свой контроль, как Зергияр, как попытались прибрать к рукам Эскобар… Премия? Держи карман шире! Теперь замучаемся писать отчеты руководству АЭК…

Капитан загрустил. Джадд вспомнил, что еще не сообщил начальству о гибели робота-разведчика, и о пункте Устава АЭК, возлагающей стоимость погубленного оборудования на безответственных операторов оного, и поспешил предложить кэпу надежный и многократно испытанный на собственной шкуре способ справиться со стрессом:

— Кэп, а вы смотрели «Друзей из Силики»? Прошедшей зимой он получил пять престижных наград как лучший головидеосериал о жизни научной общественности. Присаживайтесь, я включу вам первую серию…

— Разбуди врача, пусть готовит пилота ко встрече с барраярцами, — обреченно согласился капитан и едва слышно добавил: — Может, и хорошо, что тот не успеет протрезветь. Говорят, пьянство среди барраярцев чуть ли не национальный вид спорта. Наверняка лица, уравненные по степени злоупотребления этанола, найдут массу общих тем для разговора.

Сам же кэп завязал саронг, отрегулировал яркость экрана и громкость звука и устроился в кресле:

— Рассказывай, про что фильм?

Джадд просиял:

— Шоколадка в розовом саронге зовётся Колин, оно антрополог, а это его сосед Питер, оно иногда с ним спит, потому, что он этнограф, и имеет публикации международного уровня… Жером — психосексотерапевт, в первой серии он помогает Колин определить, желает ли оно остаться гермафродитом или сменить пол, и в какую сторону… Конечно, очень жаль, что не додумались кого-нибудь из главных героев сделать астронавигатором, или космофизиком; может быть, стоит написать разгромный отзыв и порекомендовать сценаристам больше внимания уделять представителям технических и естественных наук, как считаете?..

К серебристому кораблю АЭК подплывали, как хищные птицы, два военных крейсера с барраярскими опознавательными знаками. Но мирные исследователи космоса ничуть не боялись предстоящей им встречи: нет ничего, что может смутить или остановить бетанского ученого, заинтересованного в служении прогрессу. Подумаешь, вероятность вооруженного конфликта с милитаристской империей… Вот озабоченный гориллоид, угнавший корабль и потребовавший политического убежища с помощью языка жестов и секс-игрушек, (эпизод «Нескрываемая угроза», часть пятая) — это настоящие космические приключения!

@темы: юмор, Колония Бета, Фанфики

---

Новый фик: "Северный Майлз и южный Майлз"

Название: "Северный Майлз и южный Майлз"
Автор: jetta-e

Дженогет, юмор, мини, PG-13.
Персонажи: Вербена Дюрона, Элли Куинн, Таура, Бел Торн.
Саммари: Узнаете цитату? "Вербена и Элли на одном корабле?! Не говоря уж о Тауре. А что если они соберутся вместе сравнить впечатления? Что если завяжут вражду? Или того хуже, вступят в союз и тайно сговорятся поделить его на зоны, по договору?" Вот история о том, как это все же случилось.

*
В половине девятого вечера, после прохождения скачка со Станции Пять, наемница подстерегла доктора Дюрона в боковом коридоре.

— Э-э, Вербена? — спросила Элли Куинн полуутвердительно, косясь то на лицо пассажирки, то на нагрудный кармашек ее комбинезона. Естественно, там не было написано ничего. На яхте Дюроны не носили именных бэджей, и Элли приходилось полагаться только на хорошую память.

— Да, это я, — Вербена Дюрона подавила желание поправить небрежно заколотый пучок волос и одернуть куртку. — Что-то случилось?

— Ничего! — Куинн широко улыбнулась. Ее идеально красивое лицо с белозубой улыбкой вполне сошло бы за рекламу дорогой стоматологической клиники. — Я вас искала. У нас тут собирается небольшой девичник для заинтересованных лиц. Вы приглашены, мадам. Выпьем, поболтаем...

— Не уверена, э-э, мэм, — Вербена вежливо улыбнулась. Коммодор Куинн была в прекрасной физической форме, и тягаться с нею в поглощении спиртосодержащих напитков смысла никакого не было.

— Вам не о чем беспокоиться. Вы наша гостья, — ласково сказала красивая наемница. — И наш ценный клиент. Заверяю чем хотите, что доставлять вам неудобства никто не собирается. Я, в конце концов, не хухры-мухры, а нынешний командующий флотским соединением, пока адмирал Нейсмит в отпуске по болезни. Мое слово твердо.

— Ну-у, допустим, — все еще сомневалась Вербена.

— Да не тушуйтесь вы, мадам. Компания собирается самая тесная, можно сказать, только избранные. Бел выставит свой лучший чай, Таура притаранит ящик хороших консервов — тут нам на Станции Дайн в качестве извинения за одну неувязку поставили устрицы в пряном соусе по цене рыбного филе в томате... А я недавно у сержанта Андерсен выпросила рецепт яблочного пирога ее бабуси в переложении для корабельного синтезатора. Лорин Андерсен клянется своими шевронами, что вы такого не пробовали и даже не нюхали. Ну, а вино — с... в общем, в баре на яхте было кое-что приличное припасено. А если не хватит, на сладкое всегда есть еще тау-китянский мятный ликер.

Объясняя это, Элли Куинн вежливо подталкивала Вербену в сторону кают-компании. Что ж, оценила джексонианка, не склонная к наивности, если это какой-то розыгрыш, мне пообещали, что он будет безвреден, а если ловушка, то физически мне не справиться с накачанной мускулистой наемницей.

Элли распахнула дверь. Предупрежденная ее словами Вербена не вздрогнула, встретив радостную клыкастую улыбку Тауры — той самой десантницы ростом в два с половиной метра, которая помогала им грузиться на яхту. Несмотря на клыки и когти, та была очень милой девушкой, вдобавок, родом тоже с Джексона, о чем Вербена успела с ней поболтать в катере.

А еще Таура без труда отрывала от земли стандартный контейнер с лабораторным оборудованием, с которым сами Дюроны справлялись только с помощью ручного подъемника.

— Ну вот, я ее привела! — объявила Элли. — Запирайте двери, все в сборе. Заседание клуба пострадавших от адмирала Нейсмита объявляю открытым! Первый тост — за чудесное спасение маленького паршивца.

Гермафродит Бел Торн приветственно поднял — подняло? — бокал. Таура решила отхлебывать прямо из собственной бутылки. Элли щедро плеснула себе темно-рубинового содержимого в первую попавшуюся емкость — бокал с вензелем и золотым ободком, а потом налила такой же Вербене.

— Да чтоб он был здоров! — произнес Торн с чувством, и они выпили.

Бутылка была темной и с тиснением вязью по стеклу, а вино — терпким, отдавало танинами и почему-то малиной. Должно быть, такое диетологи прописывают состоятельным баронам, для поддержания аппетита.

— За здоровье, — согласилась Вербена, выпивая. — Но вы не правы насчет пострадавших. Мы...

— Я про вас лично, милая Вербена. Вы, как и все — жертва чудовищного обаяния и монструозной энергии нашего адмирала. Или, скажете, из всех нас он с вами одной не спал?

— Это со мной он не спал! — встрял гермафродит. — Что было с его стороны значительным упущением.

Вербена беспомощно метнулась взглядом в одну сторону. В другую. Элли Куинн улыбалась во все свои безупречные тридцать два зуба. Таура разочек сверкнула клыками и застенчиво прикрылась большой когтистой ладонью.

— А вы откуда знаете, что мы спали?! — не выдержала доктор Дюрона, ответственный специалист с двумя образованиями и ученой степенью.

— Есть! Элли, ты мастер блефа, — восхитился Торн. — Вербена, дорогуша, простите ее. Она чуть не умерла от любопытства, гадая, так это или нет. А у Майлза спрашивать было неспортивно.

— Я же говорю, клуб пострадавших! — торжествующе подтвердила Элли Куинн. — Выпьем! Мадам, закусывайте устрицей. Она далеко не такая скользкая, как наш общий друг.

Вербена, которая от неожиданности опрокинула бокал дорогого вина махом, словно разбавленный спирт, машинально приняла вилку с моллюском и лишь потом попробовала заступиться за своего пациента:

— И вовсе он не скользкий. Он просто…

— Невыносимый, — договорила Элли.

— С шилом в заднице, — безжалостно уточнил Бел.

— Хотя задница у него симпатичная, — великодушно прибавила Таура.

Наемники быстренько сдвинули кресла, обсели Вербену в кружок и продолжили на три голоса:

— …и глаза симпатичные.

— …бесстыжие глаза!

— …он вечно лезет во все неприятности, а тебе остается сходить за него с ума.

— …хотя в чем только душа держится! А когда неприятностей нет, он их сам находит. На всю компанию оптом.

— Кстати, подключайся к разговору, если хочешь, дорогуша! — великодушно предложила Элли, явный лидер этой тесной компании пассий адмирала Нейсмита. — Сыграем в «правду или вызов» или просто поделимся опытом? Тебе как интереснее?

А, собственно, что она теряет, и где ей еще удастся похвастаться этим головокружительным романом? Вербена набрала воздуху в грудь и отважилась:

— Никогда не думала, что закручу роман с мужчиной, чей труп практически вскрывала!

— О, ты крута, — заметила Таура уважительным басом. — Мы с ним познакомились, когда он меня всего лишь выкрал.

— А меня — парализовал! — похвастался Бел.

— Зато мне пришлось перерезать ему горло для криоподготовки, — вздохнула Элли.

— Так это твоя работа? Отличная! — похвалила Вербена. — Очень аккуратные вышли шрамы. Нет, мне он всего лишь приказал разбить флайер, в котором мы летели. Слава богу, я еще не сошла с ума и не послушалась.

— Сразу видно штатскую! — Элли фыркнула, но так, беззлобно.

Они все четверо заговорили, перебивая друг друга, точно плотину прорвало, и рассказы полились рекой.

— Да уж, наш адмирал любит отдавать безумные приказы…

— …но не в постели!

— …однозначно. В постели он джентльмен и сама кротость…

— …и предпочитает амазонок.

— …в смысле спортивной фигуры?

— …в смысле позы — дама сверху!

— …и всегда заботится о том, чтобы она получила удовольствие…

— …желательно не один раз.

— …еще бы, он же бетанец, их такому учат… Элли, не смейся!

Та сквозь смех простонала: «Семь Тайных Троп к Женскому Наслаждению, а-а!» — и, очевидно, это было для дружной компании как номер хорошо известного анекдота, потому что дендарийцы захихикали все. Таура — басом, а Бел — неожиданно мелко и почти жеманно.

— Жаль, что он все-таки не до конца бетанец, а…

— Тс-с! Всем молчок!

— Давайте без имен. Назовем эту его черточку, э-э, «патриархальное джентльменство».

— За которое его иногда так и хочется стукнуть!

— Ты про майлзов пунктик насчет непременной женитьбы?

— Что, он всех вас тоже замуж звал? — удивилась Вербена.

— Почти. На меня даже у него безумия не хватило, — сказала Таура гордо.

— Хотел бы я, чтобы он позвал замуж меня! — вздохнул Бел. — Я бы ему, конечно, отказал. И в этом была бы хоть какая-то мировая справедливость…

— Тебе просто не повезло, лапушка, — сказала Элли рассудительно и обняла Бела за плечи. — Когда вы познакомились, он был молодой и глупый, с предрассудками вдвое больше его роста.

— Но я-то не знал! Знал — завалил бы его прямо тогда.

Языки развязывались, градус откровенности повышался. Уровень вина в очередной бутылке убывал стремительно, открыли третью. Вербене предстояло узнать многое про своего бывшего пациента и любовника.

— Малый рост, зато большой…

— Член?

— Да, но это банально! Гонор, вот что.

— И длинный язык.

— О, да, это у него самая сексуальная часть тела.

— В каком смысле?

— В обоих!

— Я как-то наплела одному типу, что Майлз способен отжиматься языком. Почти не соврала.

Все мечтательно вздохнули.

— И все-таки он невыносим.

— Манипулятор.

— Упрям, как черт.

— Всегда уверен, что знает, как для тебя лучше.

— И ни минутки не способен посидеть спокойно.

— А еще — ужасно самонадеян!

— Вообразил, что хоть что-то понимает в сексуальном женском белье, С кружевами и перьями, — гулким шепотом сообщила Таура.

— И что разбирается в духах! — это был уже Торн.

— И вообще в женщинах.

— Да и в «женщинах тоже» — не лучше, если на то пошло, — вздохнул Бел.

— Согласна на все сто! Прикиньте, он вообразил, что я стану ревновать, если узнаю про его романы на стороне. Поэтому и молчит обо всех своих женщинах, как партизан. Даже про тебя ни гугу, — Элли уперлась пальцем в Тауру.

— Про нас с ним весь флот знает же! — опешила та. — Торновский хомяк, и тот в курсе!

— Вот! Неужто Майлз думает, что я — второй по старшинству офицер у дендарийцев — совсем слепая и не замечу, как флотская бухгалтерия проводит в отчетах заказ на вашу каюту для новобрачных на круизном лайнере? — коммодор Куинн хихикнула. — Хороший был полет, а, подруга?

— Угу, — подтвердила Таура, одним глотком допивая свою бутылку. С ее метаболизмом это было как компот. — Охранять его беспокойное тело гораздо проще, если оно лежит с тобой в одной постели.

— Он у меня и из постели умудрился сбежать, — пожаловалась доктор Вербена. — Недолеченный, с больничной койки, можете себе представить!

— А я его как-то зафиксировал в капитанском кресле… — припомнил Бел.

— И что?

— Ничего!

— Не-вы-но-сим! — припечатала Элли по слогам. — Я его обожаю, но иногда готова придушить собственными руками. Какая там ревность! Вытерпеть его в одиночку не способен никто. Единственный способ не свихнуться от сверхдозы Майлза — это взять его и поделить...

Она извлекла из ножен на поясе зловещего вида боевой нож и с хрустом воткнула его в центр большого, ароматного яблочного пирога.

— Вот так! — широкими взмахами она разрезала пирог на части, оделяя всех поровну. — Всем достанется! Хватит каждому, и будет потом что обсудить. Кому кусочек с корочкой, кому с цукатом?

@темы: юмор, мое, Майлз, дендарийцы, гет, Фанфики

---

Новый фик: "Парадокс близнецов"

Название: "Парадокс близнецов"
Автор: jetta-e

Джен, ОЖП. Таймлайн: XXII век, отдаленный преканон к книгам Саги.
Саммари: Это было в те времена, когда колонизация землянами Галактики только начиналась, и первые корабли уносили поселенцев в долгое и безвозвратное путешествие к отдаленным мирам...
Написано по заявке: "Недоросль (романтичный ребенок сбегает в воспетый рекламой космос и жестоко разочаровывается)".

*
Гидропонная станция! Гребаная гидропонная станция!

Ну вот, наконец-то можно облегчить душу в дневнике: я содрала с рук эти дурацкие одноразовые стерильные перчатки. Порвала бы их в клочья, да кому от этого будет легче?

Я сегодня ужас как зла. Наверное, оттого, что у меня каникулы, а это значит — добро пожаловать на двойную вахту в гидропонику.

Скажите, вот это и есть будущее? Романтика освоения Вселенной? Инопланетные чудеса? Соленый песок снаружи за шлюзом и работа фермера-поденщика внутри. И ради этого стоило опускаться до судебного иска, всеми силами упрашивать маму взять меня с собой и бросить самую престижную школу в Лондоне? Зачем было рваться в новую — и пока единственную — космическую экспедицию, будто там медом намазано?

Конечно, насчет единственной — все чистая правда. Наша Колония Бета (тому, кто называл новые человеческие поселения в космосе, определенно не хватало воображения) была второй попыткой колонизации в человеческой истории. И лишь первой удачной, кстати. От Колонии Альфа остались только страшные сказки. Что произошло с Альфой — погубила ли ее вспышка звезды, левоориентированные изомеры, инопланетные чудовища или эпидемия гриппа, мы уже никогда не узнаем. Помню, когда с Колонии Альфа окончательно перестали поступать сигналы — а это было всего пять лет назад, — то на всей Земле объявили трехдневный траур. Но траур трауром, не это главное. Вот программу колонизации космоса чуть было не свернули, это да.

Шум тогда поднялся, ужас! Политики спорили по головизору круглые сутки, ученые метали в друг друга выкладки, а самые крупные города Земли сотрясали демонстрации — еще бы, при четырехчасовом рабочем дне и безупречной работе погодных спутников самое милое дело маршировать с лозунгами по улицам. Я тоже как-то взяла за компанию свою сестру Полли и пошла посмотреть, просто из любопытства. Не впечатлило. Толпа людей в пестрых летних нарядах скандировала лозунги и махала плакатами. Что-то вроде: «На что тратят деньги налогоплательщиков?», «Опасные эксперименты ради удовлетворения любопытства яйцеголовых!» и «Кто хочет погубить лучших людей планеты в бесполезной пустоте?» Толпа напирала, их едва сдерживала цепочка полицейских в броне; вот эти-то жарились на солнце, как попкорн в микроволновке, бедолаги. А все ради чего? И так любому понятно, что быдло мыслит исключительно сегодняшним днем и подхватывает любые кричалки, было бы поритмичнее, а уж счастливо оно только тогда, когда правительство вкладывает средства в виртуальные сны или выкидывает на бесплатную раздачу белковые кубики со вкусом настоящего фуа-гра. Мы с Полли тогда на эту тему крепко поругались, вот дуры…

Спор вышел знатный. Я утверждала, что Земля закисла, что чем она богаче, тем большую часть ее населения составляют бездельники, которые хотят лишь сладко спать и вкусно есть, что лучшей части человечества надо осваивать Вселенную, и что там невиданные чудеса. А Полли мне с жаром возражала, что, мол, не в бездельниках дело, что развитие Земли — самый важный долговременный эксперимент, а полеты в дальний космос — баловство, что наша планета прокормит еще не один миллиард, если вкладывать деньги в генетику и биологию… Самое смешное, что никакой генетикой она сама заниматься не собиралась: Полли отлично рисовала и совершенно не любила естественные науки, а еще говорят, что у близнецов интересы сходятся. Вот я другое дело: я всегда любила и технику, и биологию, отчего теперь и попала с этой дурацкой гидропоникой, как мышь в мышеловку…

Всякий раз, когда я вспоминаю про свою близняшку, у меня на глаза сразу слезы наворачиваются. Ведь я больше никогда не увижу Полли, вот ужас-то! Та осталась дома с родными, а я улетела на поселенческом корабле вместе с мамой.

Конечно, в то время я считала, что поступила ужас как хитро. Когда твои родители развелись, а ты — уже не малолетка, то по закону можешь выбирать, с кем тебе жить. И не один раз на всю жизнь, что удобно. Вот я пошла и выбрала улетающую в космос маму, и, главное, судья постановил, что я такое право имею! Весь класс мне завидовал так, что от этой зависти аж затылок кололо, когда я сидела на первой парте. В космическую экспедицию на другой конец Галактики, заселять новую планету, отбирали самых-самых, конкурс был такой, что зашибись, и если бы не мама, у меня бы никаких шансов не было. Конечно, по уровню ай-кью я прошла, и по здоровью тоже, и в группу колонистов все равно требовались дети, но этого было бы мало. А так корабль поселенцев должен был унести нас с мамой в будущее, такой случай, который точно выпадает один раз на миллион! И я сама его выбрала, на свою голову. А Полли тогда заявила, что я идиотка, и что она будет по мне скучать, а потом разревелась…

Правильно ревела, между прочим. Даже если каким-то чудом меня отправят сейчас домой на Землю, там меня будет ждать уже не Полли, а какая-то неизвестная старуха с ее лицом и именем. Я постарею на пару лет, а она — на все полвека. Парадокс близнецов, он самый. Старик Эйнштейн точно был настоящий ученый: теорию относительности и задачку про близнецов придумал, а вот представил ли он хоть раз, каково приходится этим самым близнецам? Как они друг по другу скучают всю жизнь?

Но нет, никуда меня не отправят. Я теперь — полноправная здоровая бетанская поселенка. Колония Бета — не Альфа, с ее загадочными ужасами, тут безопасно, скучно и работы хватит на всех. Черной работы, будем уж честны. И этой работы так много, что моя мама — инженер, доктор с тремя учеными степенями — по расписанию послушно ходит работать на гидропонику, как все. Она говорит, что, мол, скучает по прохладному воздуху и растительности, но это все наверняка чушь. Воспитательная пропаганда для детей, а я — давным-давно не ребенок, мне целых четырнадцать. А в гидропонной оранжерее воняет химикатами, между прочим. Это в самой оранжерее, а что говорить про бактериальную, фу-у!

Сама оранжерея гидропоники — с прозрачными стенами, просторная и светлая, но этажом ниже под ней встроены бактериальные фильтры, и вот их необходимо чистить и проверять. Это и есть моя сегодняшняя работа. Ведь если с бактериальной средой что-то пойдет не так, то самая отборная морковка быстро станет похожа на сыр камамбер. (Да, я всегда считала себя тонким гурманом и как-то понюхала эту штуку, так вот, с тех пор я пребываю в твердой уверенности, что только психи могут считать деликатесом нечто, отдающее вонью обгаженной кошкой подстилки. Хорошо, что этот вонючий сыр со сложным названием остался на Земле, а у нас на Бете точно не найдется ни одного ненормального, который бы запрограммировал его в пищевой синтезатор).

А так здесь, конечно, красиво. За стеклом оранжереи с кронштейнов длинными рядами свисают морковки, все в белой паутине корешков, над ними стоит настоящий туман от гидропонных опрыскивателей, а ужасно густая морковная ботва купается в лучах искусственного солнышка. Полезная натуральная пища, чтоб ее об пол стукнуло и тонким слоем размазало! Самое то для любителей морковного пюре и здорового образа жизни. Таких тут целое поселение. Да я и сама была такой совсем недавно — ратовала за будущее, считала себя юной героиней фронтира, на хрупких плечах которой лежит спасение человечества; ага, как же, разбежалась!

Когда мы собирались лететь, я думала: у нас будет целая новая планета, диковинная, совсем как вторая Земля, всякие открытия, невиданные животные, огромные и никем не заселенные просторы. Песок? Ну и ладно, значит, будут африканские просторы или эта, как её, «Дюна», там тоже есть, где путешествовать. Откуда мне было знать, что наш замечательный, огромный, самый лучший на всю Землю фотонный корабль привезет поселенцев в эту соленую песочницу? Где ничего не растет, и никого живого нет, кроме бактерий, а по поверхности без перерыва лупит горячий ветер и несет тучи песка — такого мелкого, что тот просачивается в любой стык, набивается в шлюз и втекает под уплотнитель маски. Тут мне до самого конца жизни, никогда-никогда, не пойти на пляж, не отправиться в поход с палаткой, не погулять в лесу, не покататься на велосипеде. Говорят, самые экстремалы приспособились гонять по здешним пескам на квадроциклах, но я для такого недостаточно сумасшедшая. Стоит подумать о непрекращающейся пыльной буре, жаре и ослепительно-белом свете на поверхности, как меня просто передергивает.

А главное, мне теперь много лет предстоит жить в одной большой деревне, где одни сплошь и те же лица, где каждый знает всех — и где никак невозможно остаться одной. Мы же все обитаем в подземных бункерах и под куполами, никаких выходов на поверхность, если ты не из строителей и не из ремонтной бригады. А торчать изо дня в день в голых и жарких металлических туннелях — ужасно романтично, угу! И где этот самый туннель, на Земле, на Луне или за кучу парсеков от Солнечной системы, лично мне никакой разницы нет. Я ведь не о таким мечтала!

Хоть я и выросла в семействе ученых, мне всегда хотелось в космос. «Вырасту — стану героическим капитаном-исследователем!» — на меньшее я и не замахивалась. Каких-то пару лет назад мне было ужасно обидно, что не родилась парнем, ведь женщинам дорогу в астронавты пробивать сложней... Ну вот, пробилась. Зато теперь я с такой же силой злюсь на саму себя и свои девчачьи романтические мечты о покорении космических пространств. Ну, положим, стану я взрослой, и что тогда? Дальние космические полеты — практически фантастика. Максимум, что мне светит — выучиться на пилота орбитального буксира и возить руду из Пояса Астероидов. Как же, ужасно героическая работа, мои голоснимки будут в новостях на всех первых полосах!..

Это я так шучу. Надеюсь, тот, кто будет это читать, способен понимать шутки. Хотя кому я вообще покажу свой дневник? Полли рядом больше нету, маме — ни за что. Вот разве что спрячу его на несколько лет, потом вырасту, начну как взрослая ходить к психотерапевту, и будет чем трясти у него перед носом в качестве ценного и давнего свидетельства моих душевных переживаний…

Короче, кораблей, способных долететь до Земли, у нас на Колонии Бета с самого начала было ровно два, и у каждого и так по три сменных экипажа, отобранных из самых блестящих офицеров Космических сил, и все эти герои сидели без дела, ожидая, не случится ли что. Дочка капитана Дюбауэра учится со мной в одной школе, так что я точно знаю, что говорю. Только теперь, когда ее папа улетел на Землю, у нас остается и вовсе один корабль, а Лиз Дюбауэр предстоит всю жизнь так же сильно скучать по своему папе, как я скучаю по Полли.

Нет, поймите меня верно, мне без моего папы тоже тоскливо, но все-таки не так сильно. Успела привыкнуть за те восемь лет, которые мои родители в разводе. Почему они это сделали, я точно не скажу, им виднее, но, по-моему, двоим ученым в одной семье не ужиться, как двум самцам псевдо-ящериц в одном террариуме: я их, в смысле ящериц, держала, я точно знаю. Мой папа — физик-гравитонщик, а мама — инженер, и когда они не ругались насчет того, кто позже приходит домой, то ссорились, чья ветвь науки важнее.

Пока что выигрывает мама. По очкам. Потому что это ее коллеги по профессии построили корабль, который зашвырнул нас подальше от Земли. А папины гравитика и теории прокола пятимерного пространства так остаются недоказуемой мудреной гипотезой. Хотя он всегда горячился и кричал, что, мол, все уже почти готово для практических испытаний, не будь он Джордж Неклин! Только в космос полетела мама, значит, права она.

А здорово бы было: р-раз — и прыгнуть через всю Галактику от Земли до Беты!

Но я уже не маленькая и в сказки не верю. Только в гидропонику и в соленый бетанский песок.

@темы: Колония Бета, джен, Фанфики

---

новый фик в трех частях

Название: Три истории про Афон
Автор: fani
Слэш, PG-13
Персонажи: Этан, Теренс, Янос, ОМП.
Таймдайн: постканон "Этана с Афона". Как сложилась жизнь героев по окончанию книги.

Часть 1. Нетерпение сердца

Ты был юн и хотел всего и сразу, а он был занудой – уже тогда. Ну кто нормальный в самом расцвете молодости станет задумываться о будущих гипотетических детях, которых пока еще нет и в проекте? Да никто! Нормальный – никто, но он-то нормальным не был! Он был занудой, а в число твоих добродетелей, если таковые и были, никогда не входило терпение. Его щенячье обожание поначалу тебе импонировало, а стабильность и уверенность в завтрашнем дне даже казались возбуждающей новинкой после полной безалаберности и непредсказуемости прошлых связей. Но уверенность и стабильность – это одно, а постоянное и непрекращающееся занудство – совершенно другое.

Бухтеть о растрате социальных кредитов, когда вокруг столько интересного и восхитительного: и огромное небо, и скорость, и виражи под облаками, и манящие огни городов, и танцы до утра, и мальчики с упругими телами, восторженно свистящие вслед – ты чувствовал их взгляды спиной и тем, что ниже, и по коже бежали сладкие мурашки. Они срывали с тебя одежду, эти полные откровенного желания взгляды, они обжигали, давили, бросали на лопатки и возносили в облака, от них перехватывало дыханье, сладко ныло внизу живота и становилось трудно танцевать, потому что сводило колени. Ах, отцы-основатели, как же это все это потрясающе! Как хочется снова и снова! Двигаться в ритме, под музыку и мигание стробоскопов, и ощущать рядом такие же ритмичные движения разгоряченных и возбужденных тел, и постоянно касаться их – случайно, во время танца, почти что без задних мыслей (о, почти что, да! Да!! Да!!! Ох…), и нетерпение переполняет тебя, выжигает изнутри, заставляет дрожать каждую жилку.

А потом – словно молния, словно взрыв, и ты вдруг замечаешь отражение своего нетерпения в глазах случайного партнера по танцу, и все вокруг исчезает, кроме этого отраженного нетерпения - оно такое же, как твое собственное, только еще сильнее, и твое возрастает многократно, отражаясь снова и снова, и вы оба без слов понимаете, что наступило время иных танцев. И вы сбегаете вместе, не обменявшись и словом, ведь на слова нужно потратить лишние минуту-другую, а у вас обоих нет этих минут, и нет сил терпеть то мучительно-сладкое, что распирает вас изнутри, ни единой лишней секунды – ведь стоило вам соприкоснуться кончиками пальцев, и ваше нетерпение удвоилось, нет, перемножилось, это как взрыв, и его теперь нет никакой возможности остановить. Вы еще успеваете втиснуться во флаер, задраить колпак и задать программу автопилоту – первую попавшуюся, уже стремительно улетая безо всякого флаера и срывая друг с друга одежду, ведь для вашего нетерпения земля слишком обыденна и приземлена, она все испортит. И свист ветра в ушах, и скорость, и торопливые поцелую на заднем сидении, и верткое скользкое от пота тело в твоих жадных руках, и жадные руки, мучительно-сладко шарящие по твоему, и вкус чужого нетерпения на твоем языке, и чужой язык, жадно исследующий тайные закоулки твоего тела, все ближе и ближе к заветной точке окончательного взрыва… ох, отцы-основатели… ох… да!!!

Вот все это и значило для тебя жить полной жизнью. Жить… ну или хотя бы мечтать! Мечтать-то ведь никому не запрещается, верно?

А он…

Он был совсем другим. Не хотел мечтать. А когда пытался ты – обрывал, называя твои фривольные шутки гнилым трепом. Он совершенно не умел радоваться. Ничему. Вечно озабочен, вечно в проблемах-делах-работе, словно лучше этой дурацкой работы в жизни и нет ничего! Вечно недовольное лицо, поджатые губы и осуждающий взгляд рыжих глаз. За все подряд – за поздние возвращения, за нетвердую походку, за кокетливый взгляд налево и, конечно, за измены – и плевать ему было, что тогда еще потенциальные. А как он ругался из-за разбитого флаера! И плевать ему было, что ты собирался принять участие в гонках и должен был тренироваться.

Твоей победе он тоже не порадовался, на честно завоеванную медаль смотрел, как на поюзаный памперс. А потом чопорно поджал губы и заныл о сущей ерунде – тей самых социальных детских кредитах, потраченных тобою на штраф

А что было делать, если реальных денег у тебя и в помине, а полисмен грозил отправить флаер на штрафстоянку? Чего ругаться, вообще непонятно. Ну да, на обычные деньги детских не купишь, это только в обратку работает. Но до того времени, когда (и если) вы оба созреете на совместное чадо, так далеко, что глупо париться. Успеете заработать. Хотя и противно, конечно, пахать задарма в больничках и обслуживать одинокое старичье или беббиситерить при чужих вечноорущих какашечных фабриках… Помнится, тебя тогда передергивало от одной только мысли о чем-то подобном. Нет, с собственными тоже лучше подождать, а значит – и социальные кредиты пока не нужны совершенно, так почему бы не превратить их в реальные деньги? И зачем портить себе жизнь лишними заморочками, ну как же он не понимает?

Не понимал. Бухтел. Ругался. И смотрел с осуждением и такой выбешивающей жалостью, что хотелось заорать и треснуть его как следует по надменной красивой роже. Или уйти. Ты никогда не отличался терпеливостью, а он был занудой.

Уходить от него было легко – издалека его занудство казалось даже привлекательным. Ведь занудство – обратная сторона верности, а кому же не нравится ощущать за спиной надежную опору? Крепкую стену, которая никуда не денется ни при каких обстоятельствах. Скучную и надоевшую, да, но – надежную. Тихую гавань, в которую ты обязательно вернешься когда-нибудь, устав и нагулявшись по самые помидоры. Вернешься в твердой уверенности, что тебя там ждут – и будут ждать. Всегда. Что бы ни случилось.

А как же иначе? Ведь он хотел ребенка именно от тебя, потому так и злился за разбазаренные соцкреды, зануда. Никуда он не денется! Он же любит. Он будет ждать.

А значит - можно не торопиться с возвращением.

Другие города, другие континенты, смена одежды, причесок, любовников. Если бы для того, чтобы покинуть Афон и окунуться в инопланетный ад не требовалось спецдопуска и нереально огромных соцнакоплений – ты наверняка причастился бы и галактических удовольствий. Ты хотел если и не урвать от жизни все, то хотя бы попробовать. И потребовалось двадцать лет, чтобы осознать, какая же все-таки чушь это пресловутое все и увидеть во сне светловолосого мальчишку с рыжими глазами зануды и твоею ямочкой на подбородке. А проснувшись утром – понять, что таким мог бы быть ваш сын. И значит – пора возвращаться.

Конечно, детских социальных кредитов у тебя так и не было, даже и заработав, ты не берег их – зачем? Успеется! – но теперь беббиситерство уже не казалось настолько омерзительным. Заработаем, какие наши годы?! Главное, что есть надежная гавань и желание. А желание, как ни странно, у тебя уже было…

А у гавани был сын – рыжеглазый и светловолосый. Правда, без ямочки на подбородке. И брачный партнер. Блондин, конечно – он же зануда, так и остался верен своим пристрастиям хотя бы в части цвета волос. У блондина, очевидно, с соцкредитами все было в полном порядке. А у зануды не хватило терпения, чтобы дождаться тебя. Вот ведь какая печальная ирония – зануда тоже оказался нетерпеливым.

И оставалось только с горькой улыбкой смотреть вслед счастливой троице, слишком поздно осознав, что в этом мире никому нельзя доверять.

Даже занудам.

Часть 2. Извращенец

Нервный юнец полчаса листал меню на терминале у входа в мой салон, краснел ушами, вздыхал глубоко, облизывал губы и мялся. А потом, уже закрыв обзорный каталог, минут пятнадцать собирался с духом, прежде чем выпалить:

– А правда, что тут можно… ну это… все что угодно?!

Сказав, покраснел еще больше и решительно подошел почти вплотную, теперь нас разделяла только стойка, к которой он буквально прижался. Сделал всего-то два шага, а дышит так, словно пробежал стометровку.

– Да, конечно, – сворачиваю пасьянс и успокаивающе улыбаюсь ему из-за терминала.

Люблю свою работу и горжусь, что Совет Отцов-Основателей именно мне доверил пост координатора Дома Разовых Встреч. И пусть ортодоксы кричат, что сеть ДВР – оплот разврата и вредоносное галактическое новшество, ненужное нашей патриархальной планете, что оно разрушает устои и семейные ценности, портит нравы молодежи и позорит идеалы предков. Они не правы. Я это знаю, ибо много где помотался в буйные юные годы и много чего повидал, прежде чем осесть в тихой гавани доброго старого Афона. Мне есть с чем сравнивать. И сравнения эти отнюдь не в пользу галактического сообщества, однако же я как никто другой понимаю необходимость и своевременность организации сети ДВР. Она – клапан, позволяющий сбросить избыточное давление. Снять напряжение. Сделать людей счастливыми. Ну и лакмусовая бумажка, конечно, как же без этого.

Своеобразный тест-фильтр.

– Но… у меня… сложный случай…

Он судорожно вздыхает и прячет глаза в пол. Переминается с ноги на ногу. Уши у него давно уже – словно листья клена осенью, а теперь красные пятна проступают и на скулах. Прячу усмешку в усы - да, у меня не только отцовская бородка, но и усы, я достойный гражданин своей новой родины и воспитываю трех сыновей. Двое из них мои собственные, а это честь, заслужить которую не так-то просто. Надеюсь, мои сыновья найдут свою любовь и без ДВР, а если нет – хотя бы будут выглядеть не такими затравленными и несчастными в свой первый визит. Впрочем, до этого далеко, старшему недавно исполнилось только девять.

Поощрительно улыбаюсь замолчавшему было юнцу, и он решается продолжить:

– И, понимаете ли… не совсем стандартный запрос…

– Это нормально.

Это действительно совершенно нормально – почему-то все перворазки считают свои запросы нестандартными. И почти все вот так же мучаются. По-хорошему, мне следовало бы высечь самого себя за высокомерие и черствость, для парня это ведь действительно серьезная проблема, раз решился прийти сюда и обратиться за помощью.

Я горжусь своей работой сводника.

Что может быть важнее возможности дать человеку счастье взаимной любви? Пусть даже и не надолго, пусть только на один вечер, но разве это так уж мало? Далеко не всем в этой жизни удается найти подходящего партнера на всю жизнь, единственного и взаимного, но это не повод лишать себя маленьких радостей, а у нас богатейший выбор: полные и худые, светленькие и темненькие, разного роста и оттенка кожи, темперамента и привычек. Дом – условность, в сеть ДВР включено все совершеннолетнее население Афона, за исключением ортодоксов, конечно же. Но остальные – все тут. Широчайший выбор, подходящая пара найдется любому. Всегда.

Ну, почти.

Юнец все еще мнется и чуть ли не плачет, готовый удрать, но почему-то никак не решающийся даже на это.

– Понимаете… то, чего я хочу… Я не уверен, что оно вообще есть! И оно… неприлично. Очень! И если в институте узнают… Или родители…

Он снова замолкает, кусает губы, в глазах отчаянье. Похоже, ужасно стеснительный любитель экзотики. Как же тебя припекло-то, бедолагу, что все-таки решился. Моя улыбка полна сочувствия, и это больше не маска – я действительно отлично понимаю, как должен был страдать этот несчастный, страдать тайно и молча, сходить с ума, рыдать ночами в подушку, буквально на стенку лезть от невозможности реализовать желаемое. И при этом все время притворяться, что с ним все в полном порядке. Родители наверняка из ортодоксов, они бы не поняли, даже попытайся он с ними поговорить. И друзей наверняка не было – во всяком случае, таких, с которыми можно пойти на подобную откровенность.

Я не гадаю на кофейной гуще – я это все чувствую каждой клеточкой собственного тела. Как и его сильнейшее возбуждение, от которого всю кожу стягивает мурашками и перехватывает дыхание. Как только он заговорил – у него сразу же началась эрекция,, мучительная и неудержимая, и он никак не может с нею справиться, потому и смущается так, потому и к стойке буквально прижался: надеется, что я не замечу его состояния. Потому и удрать не может – ведь стоит ему отойти хотя бы на шаг, и я точно замечу.

Точно, из ортодоксов, только они придают такое значение контролю реакций собственного тела. Полагаю, в институт он буквально удрал, не подозревая, что в большом городе станет только хуже. Знаю я наши вольные студенческие нравы, сам таким был когда-то, тоже пускался во все тяжкие. Но я-то пускался, а этот парнишка – не мог. Внутренние запреты куда страшнее и действеннее любых кандалов и решеток. Думаю, он буквально умирал от желания присоединиться к тому, что видел в кампусе каждый вечер – и наверняка полагал разнузданнейшими оргиями. Бедняга, у меня просто слезы на глаза наворачиваются. Как представлю, через что он должен был пройти… Он действительно должен был дойти до предела, чтобы решиться придти сюда. Что ж, не буду мучать его еще и ожиданием.

Подгружаю каталог БДСМ, снижаю голос до доверительного шепота:

– Все , что происходит между двумя взрослыми людьми и с их обоюдного согласия не касается никого, кроме них самих. Вам надо лишь сообщить мне точно, чего бы вы хотели, и я подберу подходящую кандидатуру.

Он наконец решается, словно со скалы прыгает:

– Я хочу… девушку!

– О… месье знает толк в извращениях! – он не поймет, здесь не в ходу старые анекдоты. А я просто не могу найти подходящих слов. Хорошо, хоть улыбку сумел удержать. Слишком неожиданно, словно удар поддых, отбрасывающий в те годы, о которых я, как мне казалось, уже позабыл. О которых я ничего не хочу помнить. Никогда. Больше. Что ж, могу гордиться хотя бы тем, что хорошо держу удар. – А что месье знает… то есть, что вы знаете о… девушках?

Мне наплевать – что, куда важнее – откуда. Допуска такого уровня у юнца нет и не может быть, значит – утечка. Впрочем, кнопку я нажал, и это теперь не моя забота.

О, они такие, такие! – парня прорвало и теперь не заткнуть. – Говорят, секс с ними просто улет! Даже не сравнить! А еще они выделяют особый наркотик! Вместе с потом! И он круче любого снежка или спейса, просто башню рвет, стоит только лизнуть! А еще у них есть особая дырка, ну для этого дела, не как у обычных людей! И она пушистая, вся словно шерсткой покрытая изнутри! Может, потому с ними так…

Замолчав на полуслове, юнец закатывает глаза и падает на руки двух медбратьев. Настоящие профи – он и не заметил, как они подошли. Его уводят черным ходом – и правильно, в любой миг могут зайти нормальные клиенты, которым можно помочь. Скорее всего, извращенца ждет изгнание: слишком много он знает, вряд ли память удастся подчистить надежно. Что ж, во внешнем мире тоже живут люди, не погибнет, пристроится где-нибудь. Может быть, даже найдет свое извращенное счастье – если не умеет ценить старые добрые патриархальные ценности. Так будет лучше для всех, для него в первую очередь, ибо на Афоне не место любителям женщин.

Увы, я могу помочь лишь нормальным парням.

А еще я очень люблю свою новую родину и чту ее законы.

И не хочу перемен.

Часть 3. Этот прекрасный новый Афон…

– Этан, у нас проблемы, – Теренс был непривычно бледен и смотрел виновато. – Серьезные.

До чего же он сексуален, когда переживает, к тому же вот так, с трагически заломленными бровями и болью во взгляде! А переживает он постоянно, издержки профессии. И с нежностями в такой момент к нему лучше не лезть, не поймет. Этан спрятался за привычной иронией, ее в свою очередь прикрыв нарочито преувеличенной озабоченностью:

– Что, попался такой привередливый клиент, что ты не смог подобрать ему ни одного партнера? Или опять приходил Сид звать тебя в депутаты, и ты не знаешь, как отвертеться? Да, это действительно проблема! Очень серьезные! Как я тебя понимаю!

– Наш сын извращенец, Эти! – Теренс шутки не принял, сморщился страдальчески и протянул Этану детскую куклу. Обычного Барба, Этан сам подарил его Тиму, когда заметил, что тот не особо интересуется конструкторами и развивающими играми, предпочитая им пупсиков младших братьев. На всякий случай подарил сразу парочку, Барба и Кенни – двенадцать лет, самое то для начала романтических игр, пусть парнишка развлекается. Вот он и развлекся, похоже, только своеобразно – на грудь Барба были симметрично прилеплены два шарика из жевательной резинки.

Сердце пропустило удар. Этан сглотнул, вскинул на Теренса растерянный взгляд.

- Откуда он мог узнать?..

Теренс закусил губу и отвернулся. Выглядел он совершенно несчастным, и не надо было быть телепатом, чтобы понять – он винит во всем только себя и свои порченые гены. Сейчас накрутит – потом месяц не успокоить, а то и вообще в депрессию на полгода, с ним такое уже бывало, натура тонкая, артистическая, да и работа ответственная, постоянно на нервах... Так, собраться, спокойно, уверенно, без эмоций. И главное – без паники. Свести все к шутке. Случайности. Пустякам.

– Да ерунда все это, Терри! Битой пробирки не стоит. Парню просто жевку некуда было прилепить, а ты тут панику устраиваешь!

– Ты сам-то себе веришь?! – Теренс то ли всхлипнул, то ли хихикнул. Хотя бы говорит, уже неплохо, в прошлый раз замолчал на неделю, когда вообразил, что это из-за него у малышей крапивница. Впрочем, будь он другим, Сид не крутился бы вокруг, упорно зазывая в депутаты от Комитета Отцов-Основателей. Он очень ответственный, Теренс. Иногда даже слишком. Профессиональная деформация сводников, почти все они становятся такими со временем, если, конечно, они хорошие сводники. Теренс – один из лучших, это все признают, вон даже Сид…

– Перестань себя изводить! Тим хороший мальчик, просто в последнее время дизайнерит высокомодную жуть. По мне – так совершенно неносибельные вещи, но его учитель по эстетике утверждает, что у нашего мальчика талант. Будущий модельер, понимаешь! После прошлого родительского собрания специально меня задержал, рассыпался в восторгах и просил не наказывать, если наш шкет вдруг изрежет шторы или там скатерть на какую свою фантазию. Вроде как нельзя удерживать полет и подрезать крылья. А на этих… хм… выступах шелк лежит красивыми складками, а не свисает как тряпка. Вот и все! Профессиональные заморочки конструктора одежды, как накладные плечи или гульфик, набитый песком. Просто для красоты!

– Ты думаешь? – Теренс смотрел с отчаянной надеждой и желанием поверить. Такую надежду нельзя обманывать. Просто нельзя.

Надежду – нельзя, да…

– Конечно! – сказал Этан, улыбаясь спокойно и уверенно.

– Надеюсь, ты не ошибаешься…

– Конечно же, я не ошибаюсь!

Хорошо, что Теренс телепат не всегда…

Этан уже засыпал, когда Теренс вдруг сказал, словно бы о чем-то малозначащем:

– Позвони завтра Сиду. И скажи, что я согласен.

– Ты уверен? – сон с Этана как рукой сняло. – Ты же сам говорил, что политические дрязги не для тебя. Что тебя от них просто воротит. Что ты не для того сюда сбежал, чтобы заново…

Теренс шевельнул плечом, прерывая. Вздохнул. Но ответил твердо.

– Уверен. Потому что если ты все-таки ошибаешься… Я должен, понимаешь? Изменить этот мир так, чтобы нашим мальчикам было в нем хорошо. Всем нашим мальчикам, независимо от их профессии и… заморочек. И я сделаю это.

Он еще раз вздохнул и уснул почти сразу, успокоенный; он всегда успокаивался, приняв решение.

А Этан долго лежал без сна, понимая, что его родному Афону более не быть прежним, и не зная, радует его это или пугает.

@темы: Афон, Слэш, Фанфики

---

Новый фик, "Межпланетные отношения"

Название: "Межпланетные отношения"
Автор: jetta-e

Персонажи: Майлз Форкосиган, Катриона Форсуассон и еще кое-кто
Юмор, хуманизация. Мини (~1600 слов).
Таймлайн: "Комарра"
Саммари: Различные космические миры спорят, кто из них обладает наибольшей ценностью и авторитетом, и выясняют старые обиды.
Спасибо автору давней заявки "Рассказ о выборе, покупке, дарении, ношении и последующей судьбе подвески с Барраяром от лица самой этой вещицы".

*
Планета плыла в бескрайнем космосе...

Ха! Это нормальные планеты плывут в космосе, или, на худой конец, в Мировом Океане — на спине какого-нибудь кита. Или черепахи. Лучше, конечно, кита: за ними не водится привычки все время опаздывать... Но здесь мифологию заменила наука и технология. У крошечных пленниц гравитационной камеры не было возможности никуда опоздать. Они томились в ювелирной лавке на самом почетном месте: под вывеской «Реалистичные модели! Новинка хай-тек. Подарите вашей спутнице целый мир». Это были дамские украшения, изящные инженерные игрушки — точные копии изображаемых планет со всеми их горами, океанами, городами, дорогами и плотинами. Деваться из витрины им было некуда, поэтому они скрашивали свое ожидание болтовней.

Разговоры неизменно начинала Земля, на правах старшей из присутствующих здесь дам вступая в беседу первой. А что, десятки тысяч лет человеческой цивилизации — это вам не шутка! Да и два месяца в витрине ювелира — срок почтенный.

«Закат отражателя сегодня очень хорош», — обычно произносила она одобрительно и крутила на орбите свою знаменитую Луну, словно веер на пальце. Конечно, и сама Земля в этом исполнении была размером с мелкую вишню, и ее Луна — вовсе крошкой, но когда это величина реноме зависела от наших истинных размеров?

Увы, последние несколько дней традиционное начало беседы не складывалось. Сейчас комаррскому отражателю было нечем похвастаться. Расколотый, наполовину погасший, он смотрелся печально и жалко. Позавчера Комарра даже громко заявила, что разбитое зеркало — к семи годам несчастья, и в знак траура повернулась к соседкам ночной стороной.

— Признаться, мне надоело любоваться этим пострадавшим чудом технологии. Я больше люблю настоящее солнышко, — вздохнул свеженький зелено-голубой Сергияр. — Скорее бы меня купили.

— Боюсь, твоим переселенцам пока не до ювелирных украшений, — наставительно заметила Земля. — Фронтир, рабочие комбинезоны, лопаты и топоры… Скорее уж купят меня.

— А знаете, мадам, — съехидничала холодная серо-голубая Кибо-Дайни, новенькая в этом обществе и поэтому оптимистично настроенная насчет своей дальнейшей судьбы, — Луну на орбите больше не носят. Полнит вас и цепляется за ворот клиентке. Так что и у вас немного шансов.

— Что ты понимаешь в лунах, — сказала Земля величественно.

— Да уж кое-что, у меня их целых две штуки! — парировала Кибо-Дайни, откидывая облако и кокетливо сдвигая на бок полярную шапочку.

— У меня тоже две, ну и что, — заметил Барраяр мрачно. Он был согласен, что подобное положение дел несправедливо, но полагал выше своего достоинства вступать в дискуссии о внешности. Тем более что капризная Комарра тут же начинала спорить с ним — просто из принципа, а если уж она в запале доходила до «Ах ты, гадкий захватчик!», они потом до вечера не разговаривали.

— А у меня только пять станций… и отражатель, — Комарра вздохнула так, что вся ее тоненькая атмосфера заволновалась. Барраяр с раскаянием подумал, что надо бы сделать ей подарок, бедняжке. Починить поскорее этот несчастный отражатель, в конце концов, за четыреста лет любая женщина привыкает к своему зеркалу.

— А у Афона лун вовсе три... и кто его видел, тот Афон? — злобно пробурчал Архипелаг Джексона. Что-то у них с Афоном такое случилось недавно, то ли один украл у другого сотню детишек, то ли, наоборот, прислал ему полтонны стухшего тритоньего мяса по цене стейков-рибай, в общем, мелочь по планетарным масштабам, но злопамятный Джексон гордился своим пиратским происхождением и очень долго помнил обиды.

— Крайне нетолерантно! — покачав орбитой, словно пальцем, вступила в разговор Колония Бета.

— Бросьте милочка, вы можете себе представить такую женщину, которая захочет надеть на шею именно Афон? Или, — Кибо-Дайни хихикнула, — мужчину?

— Я даже гермафродита могу представить, — наставительно сказала Бета. — Вот кто из вас способен представить себе бетанского гермафродита, а? Во всех подробностях?

Воцарилась секунда шокированного молчания.

— Бросьте, молодежь, Неужели вам больше поговорить не о чем? — попыталась повернуть тему беседы Земля. Бета, ее старшенькая колония, за прошедшие восемь веков обзавелась жуткой либеральностью взглядов. Материнская планета могла бы выговорить ей за чересчур вольное поведение, вот только к этой либеральности прилагался бетанский доллар — принятая по всей Галактике валюта — и самый обширный в той же Галактике экспорт новейших вооружений. И с ними приходилось считаться.

— О модах? — весело подмигнул красавчик Эскобар. После Земли именно у него были самые роскошные бутики, самые зеленые парки и самые интересные общедоступные экскурсии. Да и сутки в двадцать семь с лишним часов. Барраяр давно положил на него глаз, но, увы, не срослось. Эскобар предпочел скучную и богатую покрытую песком Бету и весьма горячо отстаивал свой выбор.

— О, да, о генетических модах! — проснулась от долгой задумчивости Эта Кита. Она была вся усыпана огнями, как чванливая богачка — бриллиантами. Но горе тому, кто посягнет на ее драгоценности: хищная, зубастая Цетагандийская Империя, где Эта Кита была столичной планетой, сама при любом удобном случае была не против поживиться чужой территорией. Однако от Барраяра она сейчас предусмотрительно старалась держаться подальше. Любимый заклятый враг, как-никак.

— Да, скажу я вам, люди нынче пошли не те, — согласилась Кибо-Дайни. — Вот сто пятьдесят лет назад, это да… Ах, у меня есть в хранилищах чудные образчики криозамороженных граждан столетней давности, я знаю, о чем говорю.

— Зато у меня — свеженькие генные модификации, — встрял Архипелаг Джексона. — С жабрами, с крыльями, с суперспособностями и с вот такими сис… хм, ну, да. Любой каприз за ваши деньги.

— Увольте меня от этой вульгарщины, — чопорно проговорила Цетаганда.

«Вот уж нонсенс, — подумал Барраяр, сверля ее взглядом, — одни извращенные любители копаться в человеческом геноме вздумали осуждать других! Только потому, что одни приращивают крылья и хвосты, а другие играются с ростом и сроком жизни».

— Мутанты! — с отвращением пробормотал он себе под нос. Кого он имел в виду, оставалось неясно. То ли джексонианских генмодификантов, то ли цетагандийских лордов, а, может просто выругался самым гадким словом, какое знал.

Надо было сразу сделать «рожки» от сглаза, а то ведь мгновенно сбылось, как есть. Покупатель, вошедший в ювелирную лавку, оказался самым настоящим мутантом. Это был сутулый карлик со слишком крупной головой, который макушкой едва доставал своей спутнице до плеча. Планеты начали удивленно перешептываться, и Барраяр повторил свое «Мутант!» уже громче.

— И вовсе это не мутант, — вступилась за пришедшего Земля, находящаяся в хорошем расположении духа. — У меня самой был такой же король, в Британии, каких-то пятнадцать веков назад. Еще полцарства за коня обещал. Или это не он был? В общем, тоже любил красивых леди.

Женщина, явившаяся в бутик под руку с коротышкой, действительно была хороша. Все планеты приосанились: каждая вообразила, как бы смотрелась на золотой цепочке у этой красавицы на шее.

«Или в ушах», — мысленно добавил Барраяр, не терявший надежды покинуть эту лавку вместе со своей Комаррой и не разлучаться впредь. Захватчик? Ну и что с того? Тридцать лет прошло, и за это время они стали не чужими друг другу.

Увы, речь покупателей была слышна изнутри витрины не слишком разборчиво. Все настороженно прислушались к гудению голосов…

— Имперский набор! — возликовал Барраяр, первым разобравший человеческие слова. Острый слух партизана его не подвел. Да и выговор у обоих клиентов был чуть гортанный, форский, привычный ему.

— Вот если бы мы оказались здесь все ввосьмером, вот это был бы настоящий имперский набор, — надменно протянула Эта Кита. Она никогда не забывала упомянуть, что она здесь не просто так, а представляет свой цетагандийский имперский клан из восьми сестричек. Малышки Сигма, Мю, Ро и… так их там еще?

«Фиг тебе. Нужно обладать либо восемью руками, либо полнейшим отсутствием вкуса, чтобы надеть на себя одновременно столько сверкающих планет», — злорадно подумал Барраяр. Но тройственный имперский набор «Барраяр-Комарра-Сергияр» — это конечно, слишком роскошно, разве что самой императрице на свадьбу. Говорят, она комаррианка. И красавица. Вот бы одним глазком посмотреть… Интересно, она красивей этой прохладной темноволосой гостьи или нет?

И как только эта леди могла выбрать себе подобного кавалера? Он Барраяру определенно не нравился. Самоуверенный, на запредельные цены даже не глянул, деньгами сорит без счета; наверняка — какой-нибудь балованный форский отпрыск. И бездельник; как же может быть иначе, раз калека, непригодный для службы. Раньше на Барраяре таких просто резали в младенчестве, чтобы не портили в популяции кровь.

Но хотя бы патриотизма в увечном форе хватило: он честно ограничил свои покупки родными мирами. Барраяр только и успел смерить привычно-злобным взглядом цетагандийскую сверкающую фифу, как его вынули из витрины, завернули в яркую упаковку и вынесли из магазина.

В компактном пакете шуршали друг о друга, терлись боками подарочные упаковки целых восьми миниатюрных планет. Они не могли видеть друг друга, но были в состоянии тихонько переговариваться.

— Как думаете, у этого коротышки просто денег куры не клюют? — спросил практичный Сергияр, обернувшись по экватору цепочкой.

— Или он не знает отбою от женщин, — романтично прибавила Комарра.

— Все может быть, — буркнул Барраяр. — Или одно просто вытекает из другого: на этого невзрачного человечка никто не польстится, вот он и покупает благосклонность своих дам дорогими подарками.

— Жаль, если так; та темноволосая женщина мне понравилась. Она вовсе не похожа на пустоголовую корыстную дуру. — Комарра вздохнула. Что, в сущности, смыслят крошечные технологические модельки в мотивах поведения живых людей?

— Но он за ней определенно ухаживает, — сказал Барраяр категорично. В форских брачных играх, в этом древнем танце мужчин и женщин он за прошедшие века поднаторел изрядно.

— Еще бы! — Сергияр издал короткий металлический смешок. — Она такая изящная, а он такой безобразный; неудивительно, что она его пленила.

— Наверное, он ведет ее сейчас в ресторан, — догадалась Комарра. Ей, в конце концов, здешние окрестности были знакомы лучше всех. — Устроит там романтичную обстановку, нальет вина, развернет одного из нас и станет токовать перед своей дамой, хвастаясь сокровищами. Мужчины! Они все одинаковы. А твои форы в особенности, — прибавила она колко. — Каждый считает, что он — настоящий божий дар для женщины... Ай!

Что еще она могла воскликнуть, если все шесть планет на мгновение освободились от тягот земного притяжения и почувствовали, что летят по положенной им баллистической траектории. Вместе со своим свертком, конечно же.

Глухой удар, раскачивание.

— Они нас выбросили?! — в оцепенелом неверии спросил Сергияр. — Всех? Боже, вот это форские страсти!

— Чтобы фор, даже самый никчемный, мог оставить на произвол судьбы имперские планеты? Не бывать такому, — категорично заявил Барраяр. И с ним, как с метрополией, никто из остальных не посмел спорить.

…Барраяр, конечно, часто ошибался по поводу Майлза Форкосигана. Но в этом случае он оказался целиком и полностью прав.

Ни одну планету Империи тот в беде не оставит.

@темы: юмор, Майлз, джен, таймлайн: правление Грегора, Фанфики

---

Новый фик. "Аудиозапись"

Название: "Аудиозапись"
Автор: jetta-e

Джен. Эйрел Форкосиган, Саймон Иллиан. Мини (~1800 слов)
Таймлайн: "Игра форов"
Саммари:
Император Барраяра пропал. И если он не найдется, власть в Империи будет вынужден принять Эйрел Форкосиган - его ближайший кровный родственник, приемный отец, бывший регент и нынешний премьер-министр. И вдобавок ко всему - именно тот человек, который хочет этой власти меньше всех на свете.

*
Запись с эйдетического чипа памяти, информация закрытая, галактическая дата 23.11.2892, место записи — Форбарр-Султана, Барраяр.

Щелчок поворачиваемого в замке ключа, писк магнитной карточки. Тяжелые шаги. Хрипловатый баритон человека немолодого и, по всей вероятности, уставшего:

— Значит так, Саймон. Сядешь сюда. Я буду пить — молчи, я так сказал! И слушай. Ты пить не будешь. Ты выслушаешь меня, не перебивая, можешь еще кивать и неразборчиво бурчать в ответ, это максимум. Ругаться я тебе запрещаю. Потом ты отнимешь у меня бутылку, скажешь «стоп» и всадишь мне укол синергина. Синергин в ящике стола.

Рокот задвигаемого ящика, звук от ножек резко протащенного по паркету стула.

— И никому об этом не слова. Врачам и Корделии — в первую очередь. Ясно? Это приказ. Приказ первого министра Барраяра начальнику Имперской СБ, если тебе так понятнее. Да не пил я пока, только это ненадолго! Не выпью — свихнусь, слово Форкосигана. Сядь!

Звяканье стекла, мелкое бульканье наливаемой жидкости. Поднявшись, человек принимается грузно вышагивать по комнате — три шага в одну сторону, три в другую.

— Ничего нового я тебе не скажу. В Империи безвластие. Вторая неделя пошла, как Грегор пропал. Похитили его или сам в бега подался — я даже не знаю, что хуже. Ты на что ставишь: на побег или на похищение? Какова вероятность, что за этим стоит цетагандийская разведка, комаррские террористы, наши доморощенные заговорщики? Молчишь, ну, то-то же. Раньше бы начал сыпать выкладками и процентами, аналитик несчастный. Значит, и ты отчаялся? А исчез он капитально, с концами, ни записки не оставил, ни следов, ни похитители требований не выдвинули…

Короткий рваный вздох, и в голосе говорящего прорезывается ранее сдерживаемая эмоция:

— …и вся моя надежда его отыскать уже испарилась до донышка, как вода в вакууме. Я знаю, вы там на мальтийский крест рветесь в поисках, ночи не спите, только — отыщете ли? Не на что нам надеяться эх, Са-аймон, голова твоя жестяная…

Шум с размаху шлепнувшегося на стул массивного тела.

— Пока что мы нашу пропажу прикрываем двойником, только мера эта временная, понятное дело, и чем дальше прикрываем, тем громче начнут орать про ложь и предательство в тот момент, когда нам все же придется признаться. А мы — я! — обязаны обеспечивать в этой стране стабильность. Власть. Преемственность. И так поднимется вой до небес, что мол, я, злодей и заговорщик, устранил юного императора, едва тот начал набирать силу и забирать правление в свои руки.

Другой голос начинает: «Могу тебя заверить, тот, кто об этом едва подумает, очень быстро попадет в зону внимания с Имперской СБ, и тебе не стоит об этом беспокоиться». Первый хмыкает.

— А то я сам не знаю, какие ты примешь меры! Примешь, конечно, на то ты и шеф СБ, а кому от этого легче? Вот мне было бы легче, если бы я оказался заговорщиком, а Грегор зато сидел тут живой и здоровый. И ты, между прочим, мне всерьез еще ответишь, как мимо твоих постов, мимо хваленого караула СБшного самого императора вывели, так, чтобы никто не заметил!

Второй голос, после крошечной заминки, начинает: «Виноват, сэр. План охраны…» — но первый резко обрывает его:

— Ты что, спятил? Еще давай поговорим, как именно провести дек-ла-ра… тьфу, короче, эдикт о престолонаследии через Совет! Спьяну дела не обсуждают, а я уже омерзительно пьян — и намерен добавить. Просто ноги отказывают мне раньше, чем язык, ну, ты в курсе.

Льется жидкость, затем раздается тяжелый звяк поставленной на деревянную столешницу бутылки. В голосе первого говорящего слышны неожиданно просительные нотки:

— Ты не болтай, ты слушай! Слушай, пожалуйста. А потом, когда я потребую, чтобы ты все мною сказанное накрепко забыл, можешь скорчить рожу и даже не делать вид, что оценил шутку. Я кому-то должен выговориться, а кому?

Невеселый смешок.

— Не Корделии же! Да ее и нет рядом, она дома, обороняет крепость, придает правдоподобие нашей лжи про то, что Грегор в порядке и гостит у нас в поместье, да вот приболел…

Вздох. Чуть поскрипывает стул под человеком, должно быть, ищущим позу поудобнее.

— Жена у меня, конечно — умница и глас разума, но наши форские заморочки, когда мы сами себе отдаем противоречивые приказы, не поймет еще долго, если вообще хоть когда-то уложит в голове. Назовет их каким-нибудь мудреным словом, которых набралась у своих мозгоправов на Бете… а ведь, заметь, она сама этих типов терпеть не может, вот тебе и противоречие во всем блеске.

Второй голос осторожно спрашивает: «В смысле?». Первый отвечает раздраженно:

— Какой смысл, одна бессмыслица! Я свою работу ненавижу — и я же без нее уже не могу. Прилип к ней, приклеился, как хитрый лис в сказке к смоляному чучелку, только со шкурой и получится отодрать. Два десятка лет, если не по монаршему титулу, так по духу — хозяин Империи, не хрен собачий… Полновластный, чтоб ее так. И это я умею, не отнимешь. Умею — и сторонюсь как чумы!

Короткий удар кулаком по столу.

— Да! С сопливых одиннадцати и до нынешних шестидесяти с гаком я все вдалбливал в себя одну мысль — никогда. Ни-за-что. Императорская власть не для меня. Табу, запрет, яд смертельный, называй как хочешь. От отца своего воспринял, сам себе настрого запретил, сына тому же научил, как таблице умножения… А потребовалось бы — так еще и в завещание вписал бы, чтобы всем Форкосиганам на сто лет вперед заказать, чтобы из нас любому от одной этой мысли икалось...

Говорящий сглатывает и продолжает спокойнее:

— Себе вот заказать не могу теперь. И все как одно к одному… Знаешь, у Корделии есть такая бетанская присказка — «то, что ты делаешь лучше всего, это и есть то, к чему тебя предназначил Бог». Предназначил, представляешь себе? Вот тебя, думаешь, кто-то с самого начала предназначил, чтобы железку в мозги ввинтить? Или Майлза — к его протезам? А-а, молчи уж. Хорошо, что мы, барраярцы — атеисты, а то бы тому, кто этот узел закрутил, я бы много чего высказал.

Звяканье стекла, шумный глоток, шипение сквозь зубы, как будто человек выпил не спиртное, а какую-нибудь особо противную микстуру.

— Терпи, Саймон, дай мне хорошенько проблеваться самой этой идей, до того с нее воротит. Не хочу я трона, понимаешь, не хочу! Ни себе ни хочу, ни Майлзу — тем паче! Саймон, миленький, ну подумай, вспомни: может, есть еще хоть кто-то, кому этот ведьмин дар в руки сунуть? Любой троюродный кузен, седьмая вода на киселе, а? Ах да, Айвен! Этот стоит сразу за Форкосиганами в линии наследования, я бы удивился, если ты не упомянул. Только, будь добр, не шути так. В сравнении с Айвеном наш потеряшка — светило разумности и гений осторожности. А марионетка на троне до конца моих дней мне ни к чему, кукольный театр — не моя специальность!

Говорящий на мгновение срывается на рык, но успокаивается.

— Сам знаю: у Грегора родня только по материнской линии — а так никого. Выкопал бы Юрия Безумного из могилы, да порвал бы заново на мелкие тряпочки, сволочь такую — он тогда кардинально выкосил Форбарр полвека спустя аукается. Да и этот венценосный жук Эзар хорош, строил великие планы на будущее, а наплодить достаточно детей в свое время не позаботился. А само наше пропавшее величество, не осчастливило ли своим вниманием с последствиями какую-нибудь дворцовую горничную? Ах, ну как же, он порядочный мальчик; лучше бы его порядочности хватило на то, чтобы помнить о том, в чем состоит его долг, и в сколько тысяч жизней нам обошлось в свое время прочно умостить его малолетнюю задницу на имперской табуретке...

Мягкие хлопки ладонью по обтянутому тканью колену задают ритм, словно говорящий гонит себя вперед.

— Порядочный и, черт побери, наблюдательный. Чересчур. Три последних года он за мной очень внимательно смотрел, и не знаю, кому из нас двоих пришлось тяжелее. После заговора Фордрозды — небось, этот поганец, узнай он обо всем, сейчас ухмылялся бы себе в усы прямо в тюремной камере; Грегор в тот раз ударился в излишнее милосердие после того, как чуть было не шарахнулся в другую сторону…

Пауза. Далее голос ровный и преувеличенно спокойный. Или хорошо контролируемый. Как у человека, который разряжал бомбу и добрался до самого важного проводка.

— Да, о чем бишь я? Три года я из кожи вон лез, чтобы не показать, что затаил по отношению к парню… нет, даже не обиду, с собственным сыном счетов не ведут и зла не держат, но просто настороженность. Корделии проще, религия предписывает ей прощать. А у меня каждый раз, как Грегор принимал хоть какое решение, зудело: я должен непременно ему подсказать, проверить и подстраховать. Я держал каменную физиономию, старался ему этого не выдать, молчал, но, видно, не слишком преуспел.

Скрип стула — сидящий подался вперед.

— Технически, у него всегда оставалась возможность меня осадить, поспорить, воспротивиться, даже отправить в отставку в случае прямого конфликта. Я бы подчинился; я ведь присягал ему, Саймон, и присягал не в шутку. Но… ждать от Грегора, чтобы он скрестил свою волю с моей и выиграл? Проклятье, я бы хотел, чтобы он был способен на это! А он был всего лишь аккуратным, тихим и послушным. Вот ты скажи, в чем бы я сильнее напортачил: если бы подорвал его уверенность к чертовой матери или если дал бы натворить что-нибудь фатальное? Как по минному полю идти.

Резкий удар обеих ладоней о столешницу, затем тонкий металлический звяк — говорящий что-то подобрал со стола.

— А ведь на таком посту все ошибаются. Уж на что я командир с опытом, а когда только принял регентский титул… А, сам знаешь, где у меня больная мозоль. Дело молодого Форхаласа. Мог ведь я не стараться быть большим роялистом, чем покойный император, и поискать лазейку в букве закона. Восемнадцатилетнему оболтусу хватило бы гражданской казни, отсроченной или изгнания за пределы Империи, да мало чего! Были прецеденты в нашей истории, начиная с того самого Форлопулоса. И, главное, меня же самого в почти те же щенячьи годы должны были бы судить за поединок; сам факт я вспомнил, а вот подумать, отчего не судили — ума не хватило! И стоило мне, раздуваясь от сознания собственной непреклонности, приказать снести ему голову за дуэль, так все и потянулось, как нитка за иголкой: и граната с солтоксином в окно, и гражданская война, и цеты на пороге. Воздаяние, оно — такая штука, и принципиальность — тоже… С годами понимаешь. Дня не проходит, чтобы я о своем решении не пожалел.

Пауза, тяжелый вздох.

— При чем тут Грегор, говоришь? Не при чем, я так… А он — чертов мальчишка, который в свои двадцать с хвостиком — такой же идиот, какими в эти годы бывают все мальчишки, каким был и я сам, и хитроумный Эзар, чтоб ему на том свете икалось!

По столу катится что-то металлическое — вероятно, все это время говорящий вертел в руках световое перо и вот теперь выронил.

— А-а, хотя чего говорить. Это я сейчас — идиот! Напыщенный, старый идиот. Потому что только расслабился, вознамерился счесть, что дело сделано и слово исполнено — н-на тебе! Не уберег парня. Что бы с ним ни случилось — моя ответственность. Как приемного отца, как наставника, как первого министра. Не много ли фуражек сразу на одну мою башку? И к ним еще и корону прибавлять, бр-р… Помнишь, в самом начале старик Негри оставался при принцессе гарантом, что я не тронусь умом и вздумаю претендовать на императорский титул в дополнение к императорской власти? Он бы меня, несомненно, сейчас из могилы проклял, заковыристо и с крепким словцом. И тебя заодно, щенка неумелого, что императора не сберег. Что, Саймон, позор и на твою седеющую голову? Выпей-ка и ты со мной…

@темы: Эйрел, Иллиан, джен, таймлайн: правление Грегора, Фанфики

---

новый перевод: "Семейный бизнес с заложниками"

Название: "Семейный бизнес с заложниками" (Hostage Negotiation Is the Family Business)
Автор: a_t_rain
Джен, мини (~4400 слов)
Персонажи: Айвен Форпатрил/Теж Арква, Байерли Форратьер/Риш, Шив Арква барон Кордона/Юдин гем Эстиф Арква
Саммари:
Повзрослев, мужчина закономерно стремится обзавестись потомством. Но Айвен Форпатрил неожиданно узнает, что это дело весьма непросто, когда твой тесть - джексонианский барон, а теща - наполовину аут. Так что дружище Байерли пытается ему помочь на основе собственного опыта.
Перевод мой

***
После тропического рая Иллы Единение Джексона казалось ледяной пустыней; но на третий день после приезда Айвен начал думать, что и в этом найдутся свои плюсы. В том, что всемогущие диктаторы здешних мест зовут тебя зятем и своим гостем, есть преимущества: слуги всегда готовы предложить тебе горячий пунш, и у камина тебе достается самое удобное место. А еще, как и обещала Теж, зимние виды спорта тут были весьма неплохи. Даже Байерли, что от него никак уж нельзя было ожидать, развил в себе страсть к загородным лыжным прогулкам, и, если забыть про тот факт, что сначала он по полдня подбирал для такого случая подходящую лыжную куртку и шарф, у него это неплохо получалось.

— Все тут выглядит таким... чистым, — пробормотал Айвен, опираясь на лыжную палку и окидывая взглядом долину, засыпанную свежевыпавшим снежком. — И не подумаешь никогда, что это самое развращенное место во всей Галактике.

— Формально говоря, — поправил Бай, подкатываясь к нему и тормозя, — чтобы стать развращенным, нужно сперва быть невинным, а затем скатиться из этого состояния. И я не уверен, что слово "невинный" можно было когда-либо применить к этой планете.

— И... все равно здесь красиво. Я не ожидал такого.

— Да. Мне это место нравится.

— Темнеет, — заметил Айвен после секундной паузы. — Побежим обратно?

— Но не прямо сейчас. Я привел тебя сюда потому, что хочу тебе сообщить кое-что особенное, и не намерен говорить это в стенах комплекса Кордона, поскольку Арквы, вне всякого сомнения, прослушивают все беседы, которые там происходят. И даже в совершенно диком на вид хвойном лесу, через который мы только что проехали — не хочу, потому что, учитывая местный уровень познаний в генетике, у этих деревьев в буквальном смысле могут оказаться уши...

"Лишь бы на них не было котят", — подумал Айвен и вздрогнул.

— А вот это место, кажется подходит. Достаточно удаленное.

— А откуда ты знаешь, что они не поставили жучки в наши лыжные палки? — уточнил Айвен. — Об этом ты подумал?

— Подумал, и поэтому взял палки Шива, а не свои собственные. Не думаю, чтобы он ставил жучки в собственную экипировку. Конечно, в свое время это мог сделать Эрик, но сейчас он не в том состоянии, чтобы что-либо подслушивать. А тебе, поскольку ты такой длинный, достались палки аут Мойры.

Айвен сглотнул.

— В следующий раз, когда решишь что-либо украсть для меня, не мог бы нацелиться ты не на вещь, принадлежащую женщине, умеющей затаить злобу на целую сотню лет?

— Не мог. Никого другого такого роста тут нет. И вообще, она не заметит, она ведь уже много лет не каталась на лыжах. А если вдруг соберется, вали все на меня. Я нашел весьма полезным создать себе репутацию человека, который прибирает к рукам оставленные без внимания вещички — всякую мелочь, никакого вреда никому, разумеется. Что-то вроде клептомании по рассеянности, которая случается порою среди родственников: я беру вещи без спросу, но потом вспоминаю, что они не мои, и возвращаю. Обычно. В конце концов.

— У тебя не особо получилось позаимствовать брошь аут Мойры.

Байерли, уже и так покрасневший от ветра и физической нагрузки, залился румянцем еще сильней.

— К ней приставили охрану. С обычными вещами много проще.

— Так ты поэтому меня сюда привез? Это хотел рассказать? Я начинаю мерзнуть.

— В каком-то смысле. В любом случае, это вступление к моему рассказу. Для начала, я хотел тебе сообщить, что позаимствовал для тебя некую вещь, в духе опосредованно-родственной взаимопомощи...

— Почему ты всегда разговариваешь так, словно словарь проглотил?

— Прежде ты на это не жаловался, из чего я заключаю, что прежде мне не удавалось тебя озадачить. Позволь мне насладиться этим мгновением. Этот термин обозначает свойство по браку; другими словами, ты мне зять. Понятно, что не в юридическом смысле, но на практике — именно так. Так на чем я остановился?

— Если ты сам этого не можешь вспомнить, почему я должен?

— О, но я хотя бы знаю, что в конечном счете намеревался сказать. Верно. Из некоей беседы за ужином прошлым вечером я заключил, что вы с Теж думаете о заплыве в глубокие воды родительства, и подумал, что мне стоит стибрить вот эту штуку из кабинета Гули. Она ее читала, значит, и тебе стоило бы.

Байерли выудил из-под лыжной куртки "Краткое руководство по барраярскому законодательству в области рождения, усыновления, опеки и наследования". "Кратким", как отметил Айвен, этот труд можно было называть лишь условно.

— Это что, загадка какая-то? Я не люблю загадки.

— Знаю. Я не раз слышал, как ты красноречиво разглагольствовал о своей любви к диаграммам и графикам. Считай, что это — один большой график на 437 страниц. Целые часы двоичной и линейной радости.

— Но ты хотя бы не подскажешь мне, что там самое важное?

— Все. Во всяком случае, потенциально важное. И... Айвен?

— Что?

— Не забывай, что семья Кордона специализируется в посредничестве при обмене заложников. Семейный бизнес, так сказать.


* * *

Айвен послушно принялся читать "Краткое руководство по барраярскому законодательству в области рождения, усыновления, опеки и наследования" тем же вечером, пока остальная семья села сыграть дружескую (и лишь слегка смертоубийственную) партию в "Великий Дом". Продолжил он чтение и назавтра, делая аккуратные пометки.

Раздел про усыновление он пропустил, потому что тот, похоже, ему сейчас не к чему. И раздел про статус и права признанных бастардов — тоже. Хотя тот самым любопытным образом носил следы интенсивного чтения.

К тому моменту, как барон и баронесса позвали их с Теж в свой личный кабинет, он был уже готов.


* * *

— Я всегда очень любил девочек, — сказал барон. — Вот почему у нас восемь дочерей. От них осталось множество кукольных домиков и платьиц — я их сберег на тот случай, если у нас будет внучка. Единственное, о чем я жалею — что нам пришлось ждать этого события дольше, нежели я рассчитывал, но я еще смею надеяться, что в один прекрасный день...

— Я рассчитываю на сына. Его я смогу назвать в честь своего отца, — сообщил Айвен, не забывавший, что именно говорит барраярский закон об опеке над детьми разного пола. С общим принципом он был знаком и ранее, но книга включала в себя полезную схему, показывающую, как конкретно родственники с мужской стороны могут претендовать на опеку в случае смерти отца ребенка. Ее оказалось достаточно, чтобы убедить Айвена, что он поступает верно.

— Отец Айвена Ксава трагически погиб до его рождения, — добавила Теж. — Его мать все мне об этом рассказала. Для них обоих очень важно почтить его память должным образом.

Барон открыл свой экземпляр книги "Десять тысяч аутентичных национальных имен с Земли, которые вы можете дать ребёнку, их значение и географическое происхождение" и прочитал:

— Падма. П-А-Д-М-А. "Лотос" на санскрите. Обычно применяется в Индии для младенцев обоих полов.

— На Барраяре это всегда имя мальчика, — поправил Айвен.

— Возможно, — задумчиво пробормотала баронесса, — девочке с таким именем будет комфортнее расти где-нибудь еще, а не на Барраяре.

"Блин! — только и подумал Айвен. — А вот тут я сам подставился!"

Теж пришла ему на помощь:

— Айвен Ксав полон решимости растить своих детей на Барраяре. Вы же знаете, какой он патриот.

— Чувство, достойное похвалы, — ответила баронесса. — А Барраяр вознаграждает патриотизм твоего мужа, интересно? Насколько я понимаю, твое цетагандийское происхождение делает любого из ваших потомков непригодными для трона Империи, причем навсегда. — Она покосилась через стол на Гулю, которая до сих пор молчала.

Судя по виду, Гуле было явно неуютно без своего экземпляра "Краткого руководства по барраярскому законодательству...", но она все же подтвердила:

— Похоже, это так.

Айвен, точно знавший, что именно так дела и обстоят, возражений не имел.

— На Единении Джексона, — заметил барон, — нет законов, дисквалифицирующих человека для какого-либо поста, исходя из случайностей его рождения. Важны заслуги, а не кровь.

— Насколько я слышал, не кровь, а кровожадность, — подсказал Айвен.

— И это тоже, — ничуть не оскорбился барон.

— Однако близко знать своих внуков — естественное желание, — сказала баронесса. — Нашей главной ошибкой с Эриком стало то, что мы назначили его своим наследником с самого рождения, раньше, чем получили возможность узнать, что он за человек. В то время казалось важным установить прямую линию наследования, конечно... но вряд ли мы допустим такую же ошибку еще раз.

— Не думаю, что моему сыну подойдут что императорская походная табуретка, что джексонианское баронство, — быстро вмешался Айвен. — Нет, если он пойдет в меня. Милая, спокойная жизнь, обычная кабинетная работа, вот это скорее будет в его духе.

— Но он не обязан пойти в тебя, — парировала Юдин. — Мы будем более чем счастливы произвести ему... модификации. — Судя по ее тону, в данном случае модификации были более чем желательны.

— К тому же, — добавил Шив, — слово "сын" предполагает, что вопрос уже решен, а это не так.

— На самом деле, — поправил Айвен, — вся эта беседа посвящена пока что не решенному вопросу, поскольку мы даже мысленно еще не определились насчет детей.

Температура в комнате словно упала на несколько градусов, пока Айвен с одной стороны и его тесть и теща — с другой мерили друг друга твердым взглядом. Айвен не моргнул. Для родителей целых одиннадцати детей у Аркв на удивление не хватало внуков, так позиция Айвена была выигрышной для торговли. Но и барон с баронессой тоже не отводили глаз.

— Кроме того, папа, я хочу мальчика, — вмешалась Теж.

— Тогда почему ты не сказала об этом сразу, дорогая? Ладно, пусть старшим будет мальчик.

— Сделка, — подтвердил Айвен. — Рад, что мы столь хорошо понимаем друг друга.

— Сделка, — согласился Шив. — А за ним — девочка.

— Только мальчики, — возразил Айвен. — Маленькие девочки... они слишком сложны. Вы должны знать про все это: платья, приемы, выход в свет, уроки танцев... и всякое такое. — "Маленькие девочки — заложницы. Пешки в играх вокруг брака, в которые так любит играть ваша семья".

— Мы можем обеспечить обучение танцам, — подсказала баронесса. — Прямо внутри Дома, так сказать.

— А я хочу много мальчиков, — произнесла Теж исключительно жизнерадостным и легкомысленным голосом. — Чтобы у них были пони, чтобы они ходили с палаткой в горы, чтобы учились в той же школе, что когда-то Айвен Ксав.

— Да, я всегда надеялся дать своим сыновьям детство, похожее на то, какое было у меня, — развил мысль Айвен. Теж подала ему превосходную реплику, от которой можно было оттолкнуться, на лучшее и надеяться было нельзя, стоило ухватиться за нее руками и ногами, но... черт побери, не хотел он играть в эти игры. — Разумеется, у меня самого никогда не было брата, но рядом со мной было двое, так сказать, молочных братьев. Я уверена, Гуля вам подробно расскажет, что значат отношения молочных братьев на Барраяре, и что это полуофициальный статус — относительно которого есть масса юридических прецедентов, верно, Гуля?

— Да, — отозвалась та. Без уточнений.

— Ага, я помню, мы учили в школе про императора Как-его-там, который жил пару столетий назад, никогда я не запоминал все эти имена на уроках истории... Короче, на смертном одре он назначил молочного брата регентом для своего сына — молочные братья императоров часто становились регентами, министрами и всякое такое; но тут вопрос был особый, нужно было решать, приходится ли он этому ребенку дядей по закону или нет... не помнишь, чем все закончилось, Гуля?

— Решением в его пользу. Он был признан законным дядей.

— Да, верно. Более близким родственником, чем кровные дядья, что оказалось достаточно забавно — но, в конце концов, он воспитывался под одной крышей с императором, когда тот был еще кронпринцем, а родные братья императора выросли далеко отсюда. Мы заучивали в школе правило: "Близость по месту важнее близости по крови". Любопытно, как это все застревает у тебя в голове... Так о чем мы говорили?

— О том, что ваши сыновья будут расти на Барраяре, — напомнил барон. — В этом могут оказаться некие преимущества. Но, разумеется, любому из них будет... приятно провести школьные каникулы здесь, с нами. Это даст им возможность познакомиться со своими тетями, дядями и кузенами с нашей стороны.

"Какими такими кузенами?" — удивился Айвен мысленно, а вслух согласился:

— Конечно, пока кто-то один из нас сможет его в этом путешествии сопровождать.

— Это справедливо. Я всегда буду рад увидеть мою Теж. И тебя, конечно, — запоздало добавил Шив.

— И пока у нас будет возможность уехать в конце лета, — быстро добавила Теж.

— О, конечно. Я думаю, это тоже справедливо.

— А теперь, — сказала баронесса, — переходим к вопросу дизайна.

— Дизайна? — переспросил Айвен непонимающе. В той книге на эту тему ничего не было.

— Цвет кожи, рост, интеллект, художественные дарования, физические возможности, усиленные органы чувств и любые особые свойства, которые вы выберете.

— Особые свойства?

— О, ну ты знаешь... органы для дыхания под водой, втягивающиеся когти, крылья? Я буду только рада спроектировать на заказ все, что вы захотите, в пределах разумного, конечно. Считайте это запоздалым свадебным подарком.

— Я думаю, мы просто... выберем натуральность, — сообщила Теж. — Я хочу сказать, у меня и так уже есть цетагандийские гены, значит, наши дети в любом случае будут красивыми, здоровыми и долгоживущими, и... мне нравится, как выглядит Айвен Ксав. Не вижу необходимости в чем-то менее обычном.

— Похоже, — сварливо заметила баронесса, — у молодого поколения теперь такая общая причуда. Надеюсь, она пройдет.

Зато барон выглядел довольным.

— Так у нас Сделка, папа?

— Сделка.


* * *

— Судя по твоему виду, тебе необходимо выпить, — заметил Байерли. — Шампанское уже заказали, интересно?

— Черт меня побери, если я знаю. Наверное, да. Но... проклятье, это была еще та пытка. Хорошо, что Теж прикрывала мне спину. И спасибо за то, что одолжил мне эту книгу,

— Ты нашел ее полезной?

— Еще как. Знаешь, я чуть не пропустил там раздел о законах опеки, подумал, что они-то нам ни к чему, мы же не собираемся разлучаться, но, к счастью, вовремя сообразил, что этот же принцип же применим к... если что-то с кем-то из нас случится. Тебе следовало предупредить, чтобы я внимательно прочел этот раздел.

— Я и предупреждал. Я сказал, что потенциально там важно все, помнишь? Кроме того, я верил в твою способность разобраться в этих вещах самостоятельно.

— Вообще-то, нет. Я тупица, не забыл? Таким меня считает и отцовская, и мамина родня.

— Учитывая, что там за родня, это весьма относительная оценка, — успокоил его Бай, с хлопком открывая шампанское и наполняя бокалы. — Ну, вздрогнем! Каких условий ты добился, если не секрет?

— Для начала, это будут только мальчики. И растить мы их будем на Барраяре.

— Две весьма впечатляющих уступки, в данных обстоятельствах. Как тебе удалось?

— В какой-то момент я просто пригрозил встать и уйти, к тому же, как я сказал, Теж помогла мне — она сказала, что очень хочет сыновей, причем растить их именно барраярским способом, а поскольку она — папочкина любимица, он, в конце концов, уступил. Не уверен, понимает ли она, на что соглашается, но она могла видеть, как это для меня важно, и поэтому подыграла... Я бы чувствовал себя как последний мерзавец, если бы не был уверен, что Теж желает дать нашим детям джексонианское воспитание не больше меня самого. А кроме того, у меня близких родственников мужского пола всего ничего — дядя Эйрел, Майлз и Грегор, остальные не в счет, и ни один из них не мечтает забрать у Теж детей. Конечно, я не знаю, в курсе ли насчет этого барон с баронессой, Фактически... может, я и обронил в разговоре пару намеков на то, что у моих детей хорошие шансы стать молочными братьями кронпринца, а в этом случае нам выгодно будет иметь как можно больше мальчиков.

— Хорошо сыграно. И неплохо проведён анализ. Хотя я бы не стал держать пари на то, что Теж ничего не знает. Риш рассказывала про нее кое-какие истории, и я уверен, что разыгрывать наивную простушку та умеет очень хорошо.

— Мне пришлось согласиться, чтобы дети проводили свои школьные каникулы здесь, но в сопровождении одного из нас. Разумеется, в основном — в большинстве случаев — это будет значить "вместе с Теж", так что барон на это быстро согласился.

— А интересные модификации они вам предлагали?

— Втягивающиеся когти. Бр-р. Не могли предложить что-нибудь полезное, например, увеличивающийся член?

— По моему опыту, эта часть тела склонна увеличиваться почти у всех. А если у тебя не так, я уверен, что и на этот случай у бетанцев есть пилюли.

— Ох, заткнись, ты же понял, о чем я. В любом случае, Теж ясно сказала, что ни на что такое не пойдет, так что мы с Арквами пожали друг другу руки, и это была Сделка. Вот тебе обратно книжка Гули. И, Бай...

— Хм?

Айвен наполнил оба бокала шампанским доверху.

— Как я понимаю, тебя тоже можно поздравить?

Байерли с довольным выражением лица принял бокал.

— О, спасибо. Именно так. Я так и думал, что рано или поздно ты сообразишь.

— А что за условия выговорил себе ты? — спросил Айвен, потому что Баю явно не терпелось все рассказать.

— Ну, не забывай, что я личный агент императора. Но у нас с Риш не было такой же выгодной позиции для торговли, как у вас. Мы не могли встать и покинуть стол переговоров, а эти переговоры Арквы начали, едва мы вылетели с Барраяра. Первым делом они довели до нас мысль, что хотя бы на одном ребенке они твердо настаивают. Естественно, они захотели, чтобы первой у нас была девочка. Оставляя нам возможность завести мальчика позже, если мы пожелаем. Мы умудрились выговорить у них два года отсрочки, прежде чем начнем размножаться, а затем я сделался весь из себя патриархальный барраярец — заметь, их выбор времени дал мне тактическое преимущество, потому что они меня еще не очень хорошо знали. Риш дала возможность говорить мне, а сама хранила бесстрастную физиономию, пока я медленно настаивал на своем первом предпочтении — на естественном рождении, а затем так же постепенно признавал приемлемой чистку генома. Они же не знали, что в моем случае это не просто приемлемо, но крайне желательно, и тут Риш тоже меня не выдала. В обмен я заставил их согласиться, что девочка будет максимально близка к природному типу; именно в тот момент отношение барона ко мне потеплело, хоть пользы в этом было не слишком много.

— Ты тоже пожелал, чтобы генной инженерии было добавлено по минимуму?

— Я доставил Юдин небольшое удовольствие, позволив уговорить меня на идеальный слух и голос и на повышенную устойчивость к алкоголю, и был готов сделать еще несколько уступок, если она будет на них настаивать. Но на самом деле я, конечно, хотел, чтобы моя дочь не выделялась в толпе на любой планете, которая не будет Единением Джексона.

— Но... как сочетаются природный тип и бледно-синий цвет кожи?

Интересно, как это будет выглядеть. Нечто среднее между тоном кожи Бая и Риш может смотреться не слишком причудливо, но что если окраска пойдет пятнами, как у черепаховых кошек?

— Никак. Потому что наиболее эффектные черты внешности Риш зашиты в рецессивном гене. Как сказала Юдин, ее задачей тогда было защитить свою интеллектуальную собственность. Не очень удачной идеей было говорить это в глаза этой самой "собственности", кстати. Риш сама никогда не попросила бы свою мать не слишком усердствовать в этом деле с генной инженерией — это была бы дочерняя неблагодарность и все такое, — но впоследствии она вовсе не выглядела недовольной, что это сделал за нее я.

— Повезло. Я бы на такое не рассчитывал.

— Меня это ничуть не удивило. В моей работе учили распознавать защитные реакции в поведении, и ты сам должен был заметить, что Риш свойственно резко негодовать, едва начинаешь задавать ей вопросы на определенные темы.

Этого Айвен не замечал, но вспомнив свою первую встречу с Риш, он признал, что Бай, пожалуй, прав.

— Тогда баронесса попыталась соблазнить меня еще на другие модификации, например, такие, которые привили бы ребенку идеальный вкус в одежде, но ей пришлось замолчать, когда я заметил, что ее собственная дочь Зуми самым прискорбным образом обожает шлепанцы в виде зайчиков. Я считаю, что Юдин скорее блефует, чем реально может внести в личность существенные изменения.

— И я тоже. Во всяком случае, надеюсь на это. Я всегда считал такого рода вмешательство чем-то из разряда ужасов.

— Итак, в конечном итоге мы пришли к идее, что этот ребенок сможет выбирать свой собственный образ жизни, карьеру и планету проживания, когда ей исполнится восемнадцать, и что она не станет разменной монетой в игре по налаживанию союзов Домов через брак. К этому моменту Шив с Юдин кое-что поняли насчет моей патриархальности, но мы уже оговорили условия в Сделке, и они не могли все откатить и поменять. Гуля, кстати, соображала не так быстро, поэтому неделю спустя пришла к выводу, что окажет Риш услугу, устроив мое убийство.

Айвен выждал секунду, но Бай был склонен тянуть драматическую паузу бесконечно. Пришлось сдаться и спросить:

— Ну, и что произошло?

— Убийство удалось, а ты сейчас разговариваешь с моим призраком.

— Если ты не перестанешь меня так раздражать, я вызову экзорциста.

— Да ладно. Я рассчитывал, что кто-нибудь из них неизбежно предпримет такую попытку, рано или поздно, так что было даже облегчением, когда это случилось на самом деле. Да и попытка оказалась так себе: Гуля то ли забыла, что Риш способна распознавать яды, то ли просто решила, что та будет счастлива от меня избавиться. И как только Риш дала всем понять, что это не так, больше у меня проблем не было. Кстати, это тоже было облегчением, потому что когда она уступила право торговаться мне, то на самом деле наблюдала, как хорошо я умею охранять свое.

— Боже правый, Бай. Ты уверен, что вправе привести ребенка в мир... во все это?

— А ты уверен, что вправе привести его в мир на нашу благословенную родину? Мы все знаем причину, по которой любой барраярский отец, с титулом или нет, желает, чтобы его первенцем был мальчик. Ведь тогда жена никуда от него не денется. Не одни только джексонианцы берут детей в заложники.

— Никогда не думал об этом в таком смысле. Черт. Вот теперь я вправду чувствую себя мерзавцем.

— Не надо. Как ты уже сказал, никто из твоей родни заложниками не интересуется, а родня Теж — еще как. В твоей ситуации ты поступил правильно. Как и я — в своей. Кстати, полагаю, что дочь будет нашим единственным ребенком — я своими руками создавать заложника не собираюсь. И не в последнюю очередь потому, что мой отец еще жив, а ему нельзя доверять опеку ни над кем, а особенно — над мальчишкой, который... который, в конце концов, пойдет в меня. Кроме того, в тех редких случаях, когда Форратьеры умудряются породить на свет достойного отпрыска, это бывает девочка. Урожденная девочка, во всяком случае.

— Ты прекрасно знаешь, что это неправда, Бай! — воскликнул Айвен с большим жаром, чем сам ожидал.

— Боже, неужели я наблюдаю взрыв опосредованно-родственных чувств? Дорогой Айвен, это точно не в твоем стиле.

— Твой кузен Пьер был вполне достойный человек, на свой манер. Как граф — не очень, но человек достойный.

— Уже лучше. Звучит похоже на тебя.

— Но, серьезно — ты правильно поступаешь с... со всем? Я хочу сказать, вы с Риш не из тех, кто... кто непременно становится родителям, если им дать такой выбор.

Айвен внезапно осекся, осознав, какое сейчас выражение на лице у Бая: одновременно гордое, испуганное и довольное, именно то, которое Айвен привык видеть у типовых будущих отцов. И с самого начала своего визита на Джексон он заметил, что Риш... ходит, пританцовывая сильнее, чем обычно. Возможно, он неправ.

— Знаешь, я никогда не был уверен, что именно выбрал бы, будь передо мной открыты все возможности. Этого не было у меня на Барраяре.

— Ой, послушай, родительство даже на Барраяре — штука необязательная. Я ухитрялся избегать его тридцать семь лет, и уверен, что мог бы продолжать это бесконечно, если бы хотел.

— Я про другой выбор, Айвен.

Что там Бай говорил насчет чистки генома? Есть веские причины, почему в его случае это не просто приемлемо, но крайне желательно?.. Айвен припомнил другой голос, произнесший несколько лет назад: "У следующего графа Форратьера не будет проблем с сердцем. Среди всего прочего".

Ого.

Айвен попытался примирить понятия "Байерли Форратьер" и "мутант" и вдруг понял, что это... не так уж трудно, в конце концов. Настолько нетрудно, словно недостающая часть в паззле встала на свое место. Черт побери, никогда он не любил паззлы!

— Черт, Бай. Я понятия не имел. Мне жаль.

— Все нормально. Поскольку ты слишком вежлив, чтобы спрашивать, я сам скажу: это просто сердечное заболевание, которое поддается лечению и не создает мне особых проблем, пока у меня имеется верный диагноз и нужные лекарства. Но все же это такая штука, которая видна при генном сканировании, и... дома, на Барраяре, она проецируется на укоренившиеся предубеждения. Но в остальном я в порядке. Я прошел стандартный набор психологических тестов СБ плюс еще несколько, изобретенных, вероятно, специально для меня, так что знаю, что с головой у меня нормально.

— То есть ты официально не псих? Вот уж не подумал бы.

— Меня это тоже безмерно удивило. Хотя, наверное, не так сильно, как мое начальство.

— Так, э-э, значит глава про признанных бастардов применима на практике? Я ее пропустил, когда читал.

— В этом статусе нет ничего плохого. Он сделает ее подданной Барраяра точно так же, как если бы мы с Риш были женаты, Кроме того, она будет несколько более свободна в своих поступках, чем правильная форская девица, и мой кузен граф, который таковой девицей был раньше, на это согласен.

У Айвена шампанское носом пошло при одной мысли, что леди Донна была правильной форской девицей… и тут он понял, что все это будет иметь значение только в одних обстоятельствах.

— Ты считаешь, что, когда вырастет, она выберет Барраяр?!

— Не обязательно, но... скажем так, я намерен развивать в ней как можно больше вкусов и интересов, которые нелегко удовлетворить на Единении Джексона. Я уверен, что Риш вместе со всем своим семейством будет делать упор на те, что подходят их планете, так что все по-честному. Ты дашь своей племяннице шанс навестить тебя, когда она приедет на каникулы?

Айвен прикрыл глаза, рисуя в своем воображении хаос, который устроит в его тихой жизни малютка Форратьер, временно гостящая в его доме… И, снова открыв, подтвердил:

— Угу, хорошо. Время от времени.

— Спасибо. Уверен, она тебе понравится. У меня нет сомнения в том, что этот почти-природный-тип в ее случае будет исключительно умненьким — и столь же хорошеньким. Знаешь, Айвен, — добавил Бай, словно его накрыло внезапное и приятное озарение, — раз уж в фамильной истории есть прецедент, я уверен, что моя дочка разобьет сердца твоим сыновьям.

— Как же, мечтай. Иногда дела складываются совсем наоборот, а?

Байерли слегка покраснел, но своей идеи не оставил:

— А, может, она примется разбивать сердца другим мальчишкам, чтобы твои сыновья немного развлеклись, утешая их. Возможно, и то, и другое. В твоей крови тоже есть немного форратьерской, не так ли?

— О боже, — выдохнул Айвен, представляя себе полный дом подростков, которые влюбляются друг в друга по очереди, как в мыльной опере, которую показывают днем по головидео.

— Если ты четко знаешь, какой из сценариев нравится тебе больше, то Юдин может заложить нужную сексуальную ориентацию, — подсказал Бай. — Еще не поздно попросить ее об этом.

"Ах ты мелкий СБшный проныра, ты что, проверяешь меня? С тобой никогда не поймешь".

— ...Нет. Вряд ли.

— Или... если ты хочешь получить образцовых, классических сыновей, любителей спорта, которые заявляются домой, покрытые грязью, и мечта которых — поступить в военную Академию, то наверняка есть гены и для такого. Только попроси.

"Голос с нарочито легкомысленными нотками, глаза полуприкрыты, взгляд из-под длинных ресниц — верно, ты меня проверяешь".

— Нет уж. Полагаю, я просто дам им... быть теми, кто они есть.

— Уверен? Не стоит говорить "нет", когда хочешь сказать "да". Обещаю не подслушивать твоего разговора с баронессой, если он все же состоится.

— Полностью уверен.

— Молодец. Тогда еще одно. Разумеется, чтобы моя дочь имела законный статус признанного бастарда, я должен буду заявить о своем отцовстве сразу после ее рождения, перед лицом свидетеля — мужчины и фора. Обычно в этой роли выступает друг отца. Ты сможешь найти время на еще одну поездку сюда где-нибудь через полгода?

— Наверное, я смогу это устроить, — с неохотой согласился Айвен. Он сам не понимал, как это случилось: из торговли за заложников с профессиональным переговорщиком он вышел с победой, а вот Байерли Форратьер каким-то образом ухитрился заставить его согласиться на крайне возмутительное требование.

Бай разлил остатки шампанского по бокалам.

— За предстоящее отцовство. Вряд ли я окажусь хуже, чем мой собственный папаша, это просто невозможно.

— А я точно не смогу прожить меньше, чем мой.

— Будем!

— Чин-чин.

@темы: переводы, Буджолд, Айвен, Архипелаг Джексона, Байерли

---

Название: "Ученик воина" а-ля рюс
Авторы: tuully, jetta-e, Awaiter

Жанр: кроссовер, юмор, драма
Персонажи: а вот все, кого вы помните по "Ученику воина"
Саммари: Как известно, Майлз Форкосиган, провалившись на экзаменах в Имперскую Академию, с горя поехал погостить к родным на другой край Галактики, и там как-то нечаянно занялся контрабандой оружия и созданием собственного военного флота… Представим, как эту историю - роман Буджолд "Ученик воина" - могли бы рассказать различные русские фантасты.
В создании этого фика принимали участие - или делали вид, что принимали: братья Стругацкие, Марина и Сергей Дяченко, Алексей Пехов, Макс Фрай, Владимир Свержин, Елена Хаецкая, Ольга Громыко, Евгений Лукин, Сергей Лукьяненко, Андрей Белянин, Оксана Панкеева, Анастасия Парфенова, Вадим Панов, Генри Лайон Олди и Вера Камша.

Благодарность: замечательная, восхитительная Геммиона нарисовала для нас обложку. Разглядывайте и наслаждайтесь.

1. М. и С. Дяченко («Мигрант»)

Майлз-Ней сидел на берегу один.

Солнце падало за горизонт, наливалось красками сиреневатое небо. От воды тянуло прохладой; океан застыл, как желе, и в его зеркале мерцала искорка орбитального комплекса, упрямо ползущего с востока на запад.

Где-то за спиной сидящего разгорался праздничный костер, протягивая алые щупальца к небесам. Дети наисовременнейшего Барр-Раа, полуголые, словно дикари, плясали у костра в день своей Пробы. От песни, которую орал десяток юных глоток, вибрировал воздух, дрожали листья и танцевали языки пламени.

«Мы здесь по праву! Горит огонь, течет вода, ракета уходит в небеса — по праву!»

Закон ясен и прост. Любой житель Барр-Раа до достижения своего совершеннолетия получает право один раз сдавать Пробу — без платы, без условий, без пересдачи — и стать полноправным гражданином, если преуспеет.

Или перейти в ранг зависимых, если не преуспеет. Зависимым жить спокойнее, за них берет ответственность государство. Образование, работа, социальное обеспечение, всё по высшему разряду. Они не ограничены в правах, кроме одного-единственного — быть хозяином самому себе.

Под деревьями скользнула тень, и инструктор — спокойный, бесшумный — вышел на песок.

— Я предложил тебе уехать сразу!

— А я говорил, что останусь, — буркнул подросток. — Слышите, что они орут? Я здесь тоже по праву.

— Тебе повезет, если на испытаниях ты просто переломаешь себе ноги. А не шею, — с удовольствием предсказал инструктор.

— Не пытайтесь меня сглазить. С этим справились еще до моего рождения.

— Безусловно, сын Консула, — ирония в словах была тонкой, как яд. — Твой отец — несомненно, великий человек: у него хватило силы воли выдумать твою мать — Тень, невозможную женщину, без которой было бы невозможно спасение Барр-Раа. Счастливый шанс для планеты, но скверный лично для тебя, полукровка. В свои семнадцать ты — калека, ростом с десятилетку, и кости у тебя хрупкие, как вон та ракушка. Куда тебе даже пробовать!

— Это мы еще посмотрим, — отозвался Майлз-Ней, пуская «блинчик» по воде. — Мое право — испытать себя.

— Твое упрямство, так точнее. Ты все равно закончишь свое испытание, сидя отчисленным здесь на берегу. Только после всех мучений это будет в сто раз обиднее. Чтобы сдать Пробу, нужно уметь становиться больше, чем ты есть, а тебя, пацан, и так-то слишком мало.

Майлз-Ней сжал зубы и встал. Инструктору он едва доставал до плеча, спина его была сгорблена, а зеленоватый оттенок кожи был различим даже в сумерках.

— Вы хотите меня разозлить, — сообщил он безразлично. — Нет необходимости. Ну, что вы там еще не сказали? Про необходимый баланс между волей и телом, телом и духом, человеком и тенью? Про пол-человека? Про то, что полукровки в большинстве своем не доживают до совершеннолетия, не говоря уже о том, что не проходят Пробу? Выдумайте что-нибудь новенькое, удивите меня.

— Садись, — буднично сказал инструктор, похлопав по песку, и сам уселся в позе лотоса.

Влажный песок был удобным, как самая лучшая ортопедическая подушка. Майлз-Ней с облегчением дал роздых спине.

— Зачем нужна Проба, ты задумывался когда-нибудь? — учительским тоном спросил инструктор. — Инициация — дикарский, по сути, обряд в современном мире. Так ли тебе пригодится умение бегать по раскаленным углям или видеть в темноте, человек?

— Смысла нет. Он в процессе, — Майлз-Ней оскалил зубы в подобии улыбки. — Не спрашивайте меня об очевидном. Мы живем в слишком безопасном мире, но подготовка к Пробе ломает систему мотиваций. Человек знает, что преодолевать страх и лень — почетно. Что быть воином, хоть раз в жизни, — необходимо. Обузданная воля в сочетании с самоконтролем — страшная штука, взгляните хоть на моего отца. — Он закрыл глаза и проговорил нараспев: — «Человек — свой хозяин, а уж затем — хозяин мира». И уж точно я, потомок форов и сын Консула — хозяин собственной шеи. Если я ее сломаю, это будет мое право и моя воля. Так что, со всем уважением, не пойти ли вам отсюда обратно к костру, сэр?

2. А. Пехов, «Пересмешник»

Тяжелые двери библиотеки распахнулись, как портал в другой мир — Майлз сощурился от яркого света, падающего через высокие окна, и усиленного золотистым шелком обивки мебели. Стеллажи строго и чопорно, как гвардейцы во Дворце Князя фор’Барры, возвышались вдоль стен. Услышав приближающиеся шаги, дед поднял голову от кипы бумаг, разложенных на необъятном письменном столе. Его оруженосец, Эстергази, предупредительно придержал открытую створку.

Чтобы пройти мимо доблестного представителя племени махоров, во всей величественности семифутового роста, огромного, покрытого бугрящегося мускулами туловища, двойного комплекта ручищ и лысых голов с маленькими рожками, Майлзу потребовалось добрых четыре минуты. Каждую секунду этого времени он физически — каждой клеточкой своего щуплого, сгорбленного, тщедушного тела, — ощущал мрачный, сосредоточенный взгляд Эстергази.

— Ты опять сломал ногу? — резко спросил граф Петер.

— Обе, чэр, — чуть растягивая слова, ответил Майлз. Граф немедленно перевел взгляд на личного телохранителя своего внука, вошедшего следом, и на секунду сквозь морщинистую, желтую от возраста кожу старика проступил его Облик — покрытая костяными наростами морда полуконя-полуящера, поджарого и подвижного, как хлыст, и опасного, как подожженная бочка напалма. Тускло-красные глаза Ботари чуть прояснились, и полукровка-низший поспешил предоставить объяснения:

— Спеша на экзамен в Академию, молодой чэр пожелал сэкономить время и предпочел перепрыгнуть вставшую на его пути стену.

— А мостовая оказалась жестче, чем я рассчитывал, — легкомысленным тоном добавил Майлз. Ботари угрюмо подставил под загипсованные ноги молодого чэра пуфик, многозначительно выставил на край стола пузырек с микстурой, которую врач-жнивья велел принимать каждые полтора часа, и, коротко отсалютовав графу, удалился.

— В годы моей молодости лучэрам знатных семейств вообще не приходилось доказывать свою состоятельность! А сейчас? — старик раздраженно стукнул сухим кулаком по подлокотнику кресла. Пьер, почувствовавший ярость своего хозяина, преобразился из безобидного ножа для бумаг в смертоносный кинжал. Булатная сталь хищно блеснула — кровожадный амнис был готов в любой момент посчитаться за оскорбление роду фор’Косиганов.

— Сейчас настали новые времена, — пробормотал Майлз. Дед с жаром поддержал его:

— Новые! Вот именно! А все демократы и иноземцы, такие как твоя матушка, выступающая за всеобщее избирательное право — не только для лучэров, дьюгонов и хаплопелм, но и фиосс, ка-га, людей, мяурров, независимо от клана, и… она бы еще маленькому народцу предложила избирательные права! За одну конфету можно купить сразу дюжину!..

Продолжая кипятиться, как котёл личного императорского локомотива, граф Петер принялся критиковать падение нравов в высшем обществе Барраяра на протяжении последних сорока лет. Амнис Пьер, недовольный тем, что кровавая месть откладывается, еще дважды переменил облик, сначала костяной ложечкой для лекарства, потом — снова канцелярским ножом.

Майлз терпеливо слушал речи деда, наблюдая, как покачиваются пурпурные лохматые астры в хрустальной вазе. Солнечный луч скользил по золоченому тиснению библиотечных томов, ласкал старинные доспехи, установленные в витрине, статуэтки лошадей на камине. Зная наизусть список претензий графа Петера к невестке-иноземке, не только осмелившейся напрямую обсуждать возможность познания природы Изначального Пламене, но и рискнувшей выйти замуж за его единственного сына, Майлз покорно внимал. Кровь… Ничто так не увлекало старого чэра фор’Косигана, как проблема наследственности. По большей части, хвала Всеединому — лошадиной…

Майлз поднял взгляд на свое отражение в зеркале. В чем-то он был согласен с дедом. Кровь — странная штука. Его отец, дед, прадед — одним словом, десять поколений славного рода Косиганов — принимали Облик чудовищ, покрытых чешуей, шипами, вооруженных когтями и клыками. А Майлз… Его Облик, проявившийся еще в босоногом детстве, мог устрашить разве что малышню, свившую гнездо под крыльцом черного хода и считающую бутылочные пробки сокровищами короны: Майлз превращался в старика. Хромого, сгорбленного, полуседого, с глубокими морщинами…

Вторая часть наследства крови лучэров — Атрибут, — у Майлза до сих пор не проявилась. Впрочем, отец говорит, что обнаружил свой дар только в двадцатилетнем возрасте, и для семнадцатилетнего Майлза еще не все потеряно. «Будем реалистами, — одернул себя юный чэр. — Моя мать — всего лишь человек, а значит, мои шансы на Атрибут изначально не превышают пятидесяти процентов. Минус еще сколько-то процентов — спасибо человеческой прабабушке, и в результате…» Он еще раз посмотрел на свое сероглазое, вихрастое и возмутительно мальчишеское воплощение и вздохнул. Атрибут его отца состоял в способности к стратегическому планированию, что и делало его блестящим политиком. Судя по итогу прыжка через стену… быть стратегом Майлзу фор’Косигану не светит.

Часы издали мелодичный звон. Майлз обреченно потянулся за лекарством, и его мысли по цепочке ассоциаций перешли на Ботари и его дочь. Во внешности Елены осталось очень мало того, что безошибочно изобличало присутствие крови низших в жилах оруженосца; даже глаза у нее казались карими, а не темно-багровыми, какими были на самом деле. Но девушку отличала особая страстность, которая, по мнению леди Корделии, происходила из доставшейся ей от обитавшего в мире Изначального Пламени предка. Ботари тоже можно было назвать страстным — вот только, к сожалению, в приличном обществе не ценят тех, кто самозабвенно и упоенно разделывает ножом на мелкие кусочки каждого встречного. Магия леди Корделии сумела обуздать это дикое влечение к убийствам, превратила маньяка в верного пса семейства Косиганов. И почему же дед не желает признать, что волшебство, доступное человеческой расе, в чем-то уравнивает ее с талантами лучэров?

«Интересно, кто была мать Елены?» — задумался Майлз, пока граф Петер возмущался, что правительство недостаточно внимания уделяет коневодству, предпочитая строить железные дороги, броненосцы и паровых гигантов. По некоторым обмолвкам Ботари можно представить, что ею могла оказаться и женщина человеческой расы, а может быть, даже принадлежащая к малознатному роду лучэров… «Елена родилась сразу после войны с Эскобаром, — посчитал Майлз. — В захудалой приграничной деревеньке. Вот было бы здорово поехать туда и разведать события восемнадцатилетней давности…»

И преподнести Елене Ботари в качестве подарка на совершеннолетие давно потерянных родственников матери.

Идея захватила Майлза. Он удобнее устроился в кресле — граф Петер принял движение внука за интерес к его рассказам, и, все больше и больше забывая о предмете разговора, принялся с жаром превозносить достоинства недавно привезенных из колоний жеребчиков, которые должны улучшить выводимую им породу лошадей для поло просто до совершенства. Вовремя поддакивая, Майлз скосил глаза на украшавшую одну из стен карту Барраяра. Наметил линию возможного маршрута… и вдруг в голове вспышкой сверкнула идея, обещающая почти стопроцентный успех. Детали вдруг сложились, как мозаика. Если сказать родителям, что он хочет получить образование в Университете города, где жила бабушка Нейсмит — Ботари обязательно поедет с ним как телохранитель… А Елену… Можно убедить отца, что ноги в гипсе — веский довод в пользу присутствия сиделки. И тогда…

Озарение не желало отпускать, и Майлз под знакомо-убаюкивающие речи деда принялся продумывать свой план до конца. Взял со стола Пьера и принялся играться с амнисом, который превращался то в кинжал, то в школьную указку, то в сухую обломанную ветку. «Я назову эту операцию «Нейсмит», — решил Майлз, еще не зная, что дал название тому, что скоро станет неотъемлемым Атрибутом его взрослеющей личности.

3. А. и Б. Стругацкие («Стажеры», «Путь на Амальтею»)

В подземных помещениях бетанского купола Силики было людно. В зале ожидания пассажиры, утонув в креслах, читали что-то свое, в ушах у них блестели капельки наушников. На обзорном экране во всю стену показывали пейзаж космопорта: вздымалась в жаркое белесое небо диспетчерская башня, и нестерпимо блестел на солнце стеклянный купол. По шоссе ползли приземистые рейсовые вездеходы: легкую машину бетанские свирепые ветра перевернули бы в два счета. Вдалеке, у самого горизонта, несся квадроцикл, лихо прыгая с бархана на бархан. За ним вставала плотная стена пыли.

— Вон там — это корабли? — с придыханием в голосе спросила Елена. Чудеса Беты ей еще не наскучили.

— Шаттлы, — поправил Майлз. — Корабли не стартуют с планет.

Настоящие корабли, конечно, слишком громадны и могучи, чтобы подниматься из гравитационного колодца, но крылатые силуэты на поле тоже выглядели достаточно внушительно.

— Хочешь, приедем сюда ночью? Будет еще красивей.

По ночам над полем вспыхивали неяркие зарницы и перебегали лучи прожекторов, выхватывая из темноты гигантские туманные силуэты, и только слабый рокот и отзвук сирены извещал, что очередной шаттл поднялся в небо.

— Не знаю, — сказала Елена неуверенно и оглянулась через плечо.

— Пойдем походим тут, — Майлз спрыгнул с высокого сиденья. — Куплю тебе мороженое у «Микки Мауса», проведу по лавочкам вокруг.

— Только недалеко, пока папу не отпустили. Незачем нам гулять без него. Нехорошо. Нечестно.

Майлз ухватил Елену за локоть и потащил ее к выходу из зала ожидания, не слушая дальнейших возражений. Прогулочным шагом они двинулись в конец галереи, отданный под магазинчики.

— Здесь все выглядят такими свободными… — начала Елена и запнулась на полуслове.

С ними поравнялась высокая красивая бетанка. Она шла, покачивая бедрами, гордая и независимая. У нее была великолепная походка, и многие провожали ее глазами. Из одежды на ней был только саронг и сандалии на тоненьких ремешках. Майлз покраснел и быстро дернул Елену в сторону:

— Вот зоомагазин, заходи сюда, я тебе такое покажу!

Он красиво — а скорее, быстро — распахнул перед нею дверь.

— Смотри, вот здешняя гордость. Тау-китянская бусинная ящерица. Не продается, — добавил он сразу.

Елена с опаской и недоверием оглядела грузного полутораметрового зверя с треугольной мордой, рядом внушительных шипов по покрытой яркими бусинами спине и сплющенным массивным хвостом.

— А почему гордость?

— Она редкая, капризная в содержании и все время меняет окраску. Замечательно маскируется, лучше, чем барраярские десантники на местности.

Елена недоверчиво присвистнула. Замаскироваться этот зверь мог бы только на паре мешков рассыпанного бисера.

— Не веришь?

— Не-а.

— А зря! Чудо мимикрии. Только масс-дефлектором и обнаружишь. Когда она на потолке, она как потолок. Когда на диване — как диван. — Майлз вдохновенно прибавил: — А когда — нас ведь Имперская СБ не слышит? — на Грегоре, то как Грегор… И вообще, давай покажу!

Майлз включил свет. Разбуженная ящерица встала столбиком, медленно мигая выпуклыми глазами. На белой в синюю крапинку морде ощетинились шипы. Стала видна надпись на декоративном ошейнике.

— «Фалькон-123», видишь буквы? Прилетела на грузовике, шедшем от Тау Кита к Колонии Бета. Зайцем.

Майлз выключил свет. Ящерица с ворчанием устроилась в складках подстилки и постепенно исчезла — только появлялись и сразу же исчезали большие выпуклые глаза.

— Ее обнаружили только в самом конце полета, прямо на панели управления синтезатором. Тогда-то корабельный техник получил инфаркт и полную выплату по медицинской страховке!

Майлз таинственно понизил голос:

— Представляешь… Техник-диетолог только занес руки над кнопкой выдачи комплексного обеда, как панель со всеми клавишами изогнулась и соскользнула на пол. Узор клавиш на ее боках постепенно тускнел, но на жуткой морде все еще продолжала мигать лампочка готовности рагу из синтемяса… Все так было, Варечка?

Ящерица зевнула в ответ, показав изнутри пасть, желтую, как лимон.

Елена не выдержала и рассмеялась:

— Майлз, ну ты и выдумщик! Представляю, какую историю ты бы рассказал мне… ну хоть про вон того хомяка.

— Легко! Это заслуженный боевой хомяк, который жил в десантном шлеме и носил персональное звание мастер-сержанта…

4. В. Свержин, «Крестовый поход восвояси»

Новгородский порт кипел жизнью. Майлз критически оглянулся по сторонам. Толпа торговых, служилых и праздных людей окружала их маленькую исследовательскую группу, толкала локтями, активно рекламировала маковые бублики, завлекала смотреть на танцы медведей и сообщала последние новости. Невысокий Майлз ощутил себя рыбешкой, которую несет могучий поток. Он действительно купался в море слухов, сообщавших о войне на юге, ценах на лошадей, урожае брусники в Крапивном Залесье, шашнях молодухи с Заячьей Заимки, ожидаемом прибытии Муромца, явлении лешего трем попадьям в бане, дождливом лете на Острове Тролльей Задницы и загуле княжеских сыновей, повадившихся стрелять золотыми стрелами в несчастных лягушек…

Ботари спас Майлза и Елену прежде, чем те окончательно потонули в людском море. Оба стажера, впервые испытавшие на себе все прелести перехода между временем и пространством, стали похожи на взъерошенных цыплят.

Бывалый оперативник Института отвел подопечных к ближайшей таверне и велел сидеть тихо, пока он не найдет корабль, направляющийся на запад.

Майлз послушно присел на край скамьи. И даже пригубил темное пиво, поданное расторопной девицей.

Второго глотка не последовало — какой-то детина в кольчуге и полушлеме прошел мимо, небрежно двинул коротышку локтем и даже не подумал извиниться. Елена, на которую вылилась добрая половина кружки, обиженно зашипела. Майлз подал девушке платок:

— Не расстраивайся, — посоветовал он напарнице. — Вот увидишь — скоро и его научат хорошим манерам, — и, подражая окающему говору, который сейчас подслушал в порту, даже уточнил, когда следует ожидать справедливого отмщения: — Вот ужо приедет Муромец…

Не успел Майлз договорить, как обнаружил, что рядом с ним материализовался ушлого вида приказчик:

— А что, он уже едет?

Майлз многозначительно прищурился. Толстый купец, сидевший за соседним столом, развернулся и поинтересовался, в какой момент ожидается прибытие величайшего героя земли Русской. Прилизанный дьячок в засаленной рясе подсел поближе и принялся скороговоркой выпаливать достоверные слухи, подобранные его женой от сватьи кума их троюродного дядьки, что, дескать, князь новгородский уже и дружину собрал, и лошадей подковал, и сына на первой попавшейся лягушке женить готов, только бы успеть до прихода Муромца… Купец заахал. Он-то, дурак этакий, хотел с обозом до Ярославля идти, а теперь, выходит, дорога к Волге перекрыта! Что ж делать, куда бархат да лютни иноземные девать? Разве что косы продать…

Тут купец покосился на Елену, которая гордо перекинула на грудь итог пяти часов работы институтских стилистов, и уточнил, что речь идет не о девичьей красе, а о более полезной в хозяйстве вещи.

— Так за чем дело встало? Сколько хотите за ваше сельхозоборудование? — спросил Майлз.

«Что ты делаешь?!» — запаниковала на мыслесвязи Елена. «Сливаюсь с толпой», — отмахнулся Майлз. Купец тем временем шевелил губами и пальцами, прикидывая, насколько он может обмануть странного коротышку.

— И поторопитесь, милейший, — подпустив строгости в голос, посоветовал Майлз.

— А что так? — вытаращил близорукие глаза купец.

— Вы что, не слышали? Так со дня на день Му-ро-мец при-е-дет, — многозначительно, по слогам, ответил оперативник…

… Когда через четверть часа Ботари вернулся в таверну, ему пришлось ждать, пока в дверях разойдутся приказчики. Один волок несколько штук бархата, второй, как Фредди Крюгер, топорщился бородой и двумя дюжинами кос, третий катил бочонок, четвертый разворачивал перед смущенной, растерявшейся Еленой кунью шубу…

— Что здесь происходит?! — не понял Ботари.

Засаленный дьячок попытался прошептать ему на ухо сводку последних событий, начиная с Крещения Руси, но оперативник благоразумно отстранил словоохотливую угрозу и подтянул к себе поближе главного подопечного.

— Ничего, — захлопал прозрачными честными глазами Майлз. — Мы берем груз и идем с торговым караваном на запад. Фрахт я уже подписал, капитан согласен, наш корабль стоит у причала…

Ботари почувствовал, как его мозг настойчиво пытается спастись бегством через ушные раковины.

— Корабль?! Откуда корабль?!

— Так ведь Му-ро-мец при-е-дет! — чуть ли не хором ответили ему собравшиеся в таверне люди.

— И что? — завопил Ботари.

Майлз развел руками. А, собственно, что еще тут добавишь? Как-то так. Пусть приезжает, мы его ждем…

5. Е.Хаецкая, «Хелот из Лангедока»

Пункт выдачи социального пайка на поверку оказался голой комнатой с пластиковыми стульями вдоль стен и окошком раздатчика, похожим на люк корабельного утилизатора отходов. Здесь бы неплохо смотрелась пара-другая мешков с мусором. Раздатчик заурчал и выплюнул Базу в руки контейнер с белковыми кубиками. "Могли бы и живого человека сюда поставить", — подумал Баз Джезек, выходя за дверь.

До свалки было рукой подать. Было просто записаться в ночлежке и получить бесплатную спальную ячейку, но Баз предпочитал спать под открытым небом. Ночь обещала быть, как всегда на Бете, сухой и безветренной, жить можно. Только бы кто-нибудь откликнулся на его объявление на бирже труда, а там он найдет себе и место на корабле. Все-таки просвещенная Колония Бета, не дикость какая-нибудь и варварство.

Он уселся на перевернутый корпус неведомого механизма и стал ножом по одному извлекать из консерванта кубики. И тут понял, что кто-то стоит прямо у него за спиной. Еще двое — справа и слева. Справа — молодой парень-недоросток, весь сгорбленный и перекошенный; слева — высокая стройная девушка. Баз поежился, угадывая за спиной человека громадного роста.

Однако заправлял здесь коротышка.

— Кто ты такой? — повелительно спросил он.

— Баз Джезек, — растерянно ответил беглый барраярец. Он услышал, как при первых звуках его голоса верзила за спиной неодобрительно хмыкнул.

Серые глаза коротышки потемнели.

— И что ты здесь делаешь?

— Да так, — ответил Баз осторожно, ощутив опаску к незнакомцам. — Мир смотрю.

— Вот тут и смотришь? — усмехнулась девушка. Она была неулыбчивая, тоненькая и красивая, как плазменная винтовка последней модели.

— Знаете, милорд, — басом прокомментировал верзила, — он ведь врет. Нож вон как держит. И выговор барраярский. Дезертир, я таких знаю. Держитесь от него подальше.

Он изучающее разглядывал щетину и всклокоченные волосы База, словно это было интересное зрелище. Баз же уважительно отметил добротное сукно на обшлагах куртки верзилы и форменные пуговицы с крошечным гербом.

— А ну-ка, вставай, — сказал он и сгреб База за грудки. — Живо. Сдадим его СБ, что с ним разговаривать.

Баз неожиданно разозлился настолько, что забыл даже про инстинкт самосохранения.

— Ты что руки к офицеру тянешь, хамло неумытое! — заорал он машинально.

— Вот это дело, — мрачно заметил верзила, но руки не отпустил. — Офицер, а не сопля. Признал хотя бы, кто ты есть.

— Все бы тебе кому-нибудь руки крутить, Ботари, — рассмеялся милорд. — Отпусти. Какое у тебя звание, Джезек? Коммандер, лейтенант? Флотская специализация?

— Лейтенант, — Джезек плюхнулся обратно на металлический остов. — Вам-то что за дело? Идите своей дорогой.

— Нет уж, это ты пойдешь с нами, — ласково поправил коротышка. — Да брось ты эту дрянь, ее даже вместо семечек жрать не стоит. Обещаю нормальный ужин и ночлег.

— Ты свихнулся?

— Надо говорить «вы свихнулись, сэр», — поправила его девушка серьезно.

— Я знать не знаю, кто ты, — отрезал Баз, — но ты мне не нравишься. И я с тобою не пойду. Я свободный человек.

— Ты свободный? — поинтересовался скрюченный парень. — И чего стоит твоя свобода? Или ты идешь с нами, или тебе на хвост сядет Имперская СБ, Я с тобою говорил, значит, они тоже захотят выяснить, что ты за птица.

— А ты, значит, на побегушках у СБ служишь? — ощерился Баз. — И сколько за одного арестованного дают?!

И тут же сник. Если вон тот громила меня сдаст безопасникам, подумал он, изнемогая от внезапной от ненависти к самому себе, то больше и бегать будет не надо. Койка, кормежка и пуля за казенный счет.

— Это они у меня на побегушках, если на то пошло, — коротышка отвесил шутовской поклон. — Не собираюсь я тебя сдавать, слово фора. Просто мне пришла охота развивать свободное предпринимательство на просторах галактики. Ты как, в двигателях Неклина старой модели разбираешься, лейтенант?

6. О.Громыко, цикл «Космоолухи»

Штурм начался в 17:15 по корабельному времени. Майлз сидел в рубке РГ-132 и грыз ногти, наблюдая, как старенький грузовичок постепенно приближается к крейсеру — сияющему, новенькому, со знаками флота Оссера на борту. Ард, закусив губу и азартно поблескивая черными глазами, пробежался пальцами по клавиатуре; корабли сблизились, и Майлз устремился к шлюзу. Елена и Ботари уже были там: верный оруженосец, облаченный в скафандр для внешних работ, проверял управление кислородом и подсветкой, закрепленное на левом запястье; его дочь держала плазмомет и штурмовой бластер. Из-за мультяшной розочки на футболке, обтягивающей сильное гибкое тело барраярской валькирии, оружие в ее руках выглядело игрушечным, но держалась Елена как настоящий солдат — собранная и целеустремленная, словно стрела на натянутом луке. Майор Даум, вооруженный парализатором, нервничал, подтверждая былое предположение Майлза, что погоны их фелицианский друг заслужил не на поле боя, а сражаясь с бухгалтерией противника. Баз Джезек, смертельно бледный (хотя, может быть, так казалась из-за контраста не видевшей солнца кожи и темной окладистой бороды корабельного техника), крепко, как древний меч, сжал ломик.

Замигала автоматика; между шлюзами кораблей быстро протянулся рукав перехода.

— Они ждут своих, — еще раз повторил Майлз. — Пятерых упырков, которые пытались «арестовать» наш грузовик. Поэтому мы просто проходим через рукав; даем датчикам зарегистрировать активность пяти биообъектов, и только потом начинаем атаку.

Он еще раз посмотрел на абордажную команду. Отставной сержант, пузатенький блондинчик-бухгалтер, специалист по винтикам, девушка с цветочком… «Мяйй!» Майлз подпрыгнул от неожиданности. Сфинкс, которого Ард когда-то получил как бонус за доставку груза на Кибо-Дайни, вспомнил, что служит на грузовичке корабельной кошкой, и тоже рвался в бой. Выгнув спину, он воинственно расправил крылья и зашипел на открывающийся шлюз.

Тяжелые шаги Ботари. Быстрая перебежка Елены. Майлз ужом проскользнул вперед Даума, и, ворвавшись на крейсер, почти лицом к лицу — вернее, носом к груди, — столкнулся с противником. Рефлексы оказались быстрее разума; Майлз с девчачьим визгом сгруппировался и бросился под ноги — оссерианин, не успевший сдержать шаг, перекувыркнулся через него, и почти сразу был атакован сфинксом. Мартышечья голова верещит, кошачьи когти ищут добычу, а за извивающимся хвостом-веревкой летит паника — датчики засекли шестой, нежданный объект.

По крейсеру покатилась волна тревоги. Ботари кратко выругался и пошел вперед, танком проламывая хрупкие внутренние переборки. Бесстрашная Елена шла следом, снимая точными выстрелами противников — растерявшиеся от неожиданности оссериане выпрыгивали в коридор и тут же падали, сраженные лучом парализатора.

Неожиданная помощь сфинкса помогла Майлзу— откатившись в сторону, он вспотевшими ладонями вцепился в парализатор и выпустил заряд в оссерианина. Сфинкс восторженно завизжал и плюхнулся барраярцу на плечо. Животинка оказалась увесистой, поэтому юноша вынужденно сдержал шаг; на следующей развилке его обогнал Джезек — впавший в состояние берсерка техник крушил ломом всё, что попадалось на пути. Особенно досталось несчастной лиане — растение, закрепленное в настенном кашпо, как-то уж слишком агрессивно вытянуло побеги в сторону человека, за что и получило по пестикам, по корешкам и, для верности, прямиком в полосатый горшочек.

В рубку захваченного крейсера Майлз вступил, чувствуя себя немножко адмиралом со старой Земли. Попугай… ладно, четверть попугая на плече, верный пистолет… Вернее, парализатор — Майлз инстинктивно выстрелил в свесившегося с потолка человека. Что, действительно кто-то чинил световые панели, или это такая особенная оссерианская тактика?

Подавив зарождающуюся паранойю, Майлз приступил к подведению итогов. Бравая абордажная команда вытянулась во фрунт и пожирала командира преданными обожающими взглядами.

Бывший капитан крейсера, утирая разбитую губу, злобно шипел проклятия в адрес наглых контрабандистов.

— Скажите, хотя бы, что везёте?

Майлз с трудом подавил первый пришедший на ум ответ — что трюм РГ-132 доверху забит криокапсулами с гено— и кибермодифицированной органической материей, как раз сейчас добросовестно поглощающей нейрообучающие программы по использованию оружия, боевых искусств, тактики городских и комических сражений и прочих полезных в бою штучек. Правдивый ответ — что он везет сеялки, как и записано в торговой декларации, тоже показался не слишком правильным.

Оссерианин ждал ответа. Сфинкс прижался к щеке Майлза, и тот ощутил кураж и азарт, до сих пор сотрясающее это маленькое инопланетное существо. Если уж начинать войну, то не стоит промахиваться с выбором оружия поражения.

— Мы? Космофлотских инспекторов.

Глаза бывшего капитана метнулись к раскуроченной панели на потолке, к вороху неуставного барахла, скопившегося в рубке, и испуганно расширились.

— Нравится мне наше путешествие, — доверительно поделился Майлз с Ардом — пилот, сверкая дисками нейроимплантов, примчался на помощь своим забавным пассажирам.

Посмотрев, как Ботари, Елена, Джезек и Даум строят оссериан и песочат, обнаруживая большие и малые прегрешения против космофлотского устава, Ард ухмыльнулся и сдвинул бандану на ухо. Да, забавно. Грузовичок хоть и старенький, но главное ведь — команда!

7. Е. Лукин, «Алая аура протопарторга»

Яркие лучи восходящих звезд залили космическое пространство. Их золотые отблески отражались на фюзеляже древнего комправославного грузовика, с трудом выполняющего боевой разворот. Грузовик, тяжело разворачивая свое многотонное тело, пытался отвалить от причала. Слабые маневровые двигатели даже на полной мощности с трудом могли сдвинуть его с места. Он был похож на слона, безуспешно вылезающего из болота.

И тут произошло чудо. В рубку вошла космобогомолка Елена, за ней следовал крупный дымчатый домовой. В черной рясе и алой косынке, с чудотворным образом Грегора Угрюмого в руках, Елена ступала мелкими шагами, и люди расступались, давая ей проход. Глаза Елены пылали. Наконец-то она удостоилась такой встречи, какую заслуживала! Наемники склонялись перед ней в благоговении. Хотя, конечно, не столько перед ней, сколько перед иконой, однако многие, сравнивая чудотворный образ с большеглазым лицом Елены, не могли не отметить определенного сходства.

Толпа раздалась, образовав узкий прямой проход. И по этому-то проходу Елена приблизилась к огромному экрану, на котором транслировалась ужасающая космическая битва, грозящая всем неминуемой смертью. Грузовик все еще пытался оторваться от причала, а реакционный и богопротивный дредноут поворачивал свои смертоносные орудия, целясь прямо в чудотворный лик в руках Елены. Дымчатый домовой в ужасе встал на четвереньки, сделавшись похож на необычно крупного кота.

Негромкий, но мощный вздох прокатился над толпой, и трудно было сказать: сама ли толпа ахнула, или же все-таки звук этот донесся из лазарета. Затем в наступившей тишине послышались шаркающие шаги, и из темноты проема косолапо ступила на свет Божий знакомая до слез короткая и сутулая фигура протопарторга адмирала Нейсмита, облаченная в просторный для него легкий скафандр с бурыми подпалинами… С недовольным видом внезапно разбуженного Майлз оглядел простирающуюся перед ним толпу наемников…

Запоздало почуяв беду, Осон обернулся — и, к ужасу своему, встретился глазами с адмиралом. Страшная пауза длилась секунду, а то и две. Наконец сердце Осона не выдержало — и он черной тряпкой опал на свежеуложенное пластиковое покрытие …

Толпа взревела. В недоумении Майлз посмотрел на тело Осона, потом — на часового. Часовой стоял без сознания… Перевел взгляд на Елену. Та шла прямо на маленького адмирала, протягивая чудотворный образ. Дымчатый домовой жадно лакал из миски сливки, которые кто-то потрудился найти и поставить прямо перед ним.

Адмирал и протопарторг принял икону — и в этот миг не только наемники, но даже простые пассажиры узрели, как возникло и взмыло до небес зыбкое золотисто-алое сияние. Благодать помножилась на благодать, аура — на ауру… Домовой подавился сливками и икал, пуская белые пузыри.

И тут же случилось нечто невыразимое. Заработали давно демонтированные двигатели Неклина грузовика, разворачивая корабль в позицию, необходимую для рывка в открытый космос. Дредноут поганых пособников колдунов поспешно развернулся и выстрелил, но заряд пропал в чреве трюмов, не причинив грузовику ощутимого вреда.

В следующую секунду грузовик медленно и даже как-то величественно врезался в боевой корабль и, продолжая усиленно работать всеми двигателями, притиснул его к стене огромного космического завода. Но, будучи уже разломанным на куски, летящие в пространство в безмолвном танце, дредноут выполнил свой последний залп.

На экранах рубки появилась кроваво-алая вспышка, растущая на глазах, приближающаяся с неудержимой силой, затмевающая оба местных солнца. Веки как бы истаяли, став желто-розовыми и почти прозрачными. Майлз торжественно поднял икону перед собой, выставив ее словно щит. А потом по обшивке словно хватили огромным тугим кулаком — блуп! Звук был настолько плотен и упруг, что воспринимался чуть ли не осязательно.

Осененная золотисто-алым сиянием толпа наемников стояла невредимая. Зато на экране вздувался ослепительно белый шар с темными прожилками. Из густого молочного сияния, беспорядочно кувыркаясь, выплывали черные обломки. Это, не устояв перед чудотворной силой иконы и благородной яростью маленького адмирала, взрывались в безвоздушном пространстве остатки ракеты, пущенной дредноутом.

Дымчатый домовой, торопливо смахнув слезы умиления с острой мордочки, всеми четырьмя лапками вцепился в пачку с армейскими рационами, стараясь спрятать ее за вентиляционной решеткой.

— Мы еще повоюем, — беззвучно прошептал Майлз, оседая в бессилии на пол, подхватываемый сотнями рук, под восторженные вопли счастливых наемников.

8. С.Лукьяненко, цикл «Дозоры»

Ки Танг висел у потолка, касаясь пальцами кронштейна светильника.

— Добрый день, капитан, — весело приветствовал его Майлз и щелкнул пальцами, сотворив несложное заклятие «Гравитация».

Танг с ненавистью глянул вниз, грузно спрыгнул на пол и запустил в Майлза одним из своих отборных ругательств, имеющих силу родового проклятия. Ботари машинально блокировал его универсальным барраярским жестом, выбросив вперед руку с согнутыми средним и безымянным пальцами.

— Мое имя Ки Танг, я капитан Флота вольных наемников. Беседа окончена.

Майлз нарочито расстроенно вздохнул и отстегнул с пояса дедовский кинжал.

— Вы меня не поняли. Для допросов существуют инквизиторы и аудиторы. Наоборот, я сам готов вам дать кое-какую информацию. Можете взять мой амулет.

Майлз бросил кинжал, тот воткнулся в пол у ноги Танга.

— Адмирал Нейсмит, у тебя нет власти надо мной, — чужим голосом произнес Ки Танг.

— Ладно, — сказал Майлз спустя несколько секунд. — Я вижу, вы не склонны терять время. Я — тоже. Я пришел предложить вам предательство, капитан Танг. Маленькое расчетливое предательство. От которого выиграют все, и вы в том числе. Парадоксально звучит, не правда ли?

Танг глядел в серые глаза Майлза, пытаясь понять, в какую западню угодил на этот раз. Затем демонстративно скрестил руки на груди и вздернул подбородок.

Майлз пригубил кроваво-красный напиток из хрустального бокала. Ботари подал другой бокал Тангу.

— Пейте смело, — предложил Майлз, — никаких заклятий, никаких чар.

— Старый трюк, — возмутился Ки Танг, — ты принял противоядие и тебя ничто не возьмет.

Майлз бросил в рот кусок зеленоватого, как луна, сыра.

— Спрашивайте обо всем, что вас интересует, — пробубнил он с набитым ртом.

После секундной борьбы Танг резко осведомился:

— Что с моей командой?

— Те, что выжили, как и вы, находятся под стражей дозора. Их ждет расследование и... позвольте не уточнять, что именно. А то вдруг вы начнете метать заклинания, шуметь, суетиться. Не стоит сейчас терять время и меряться силой.

Пока Танг переваривал сказанное, Майлз небрежно хлопнул в ладони, и в его руках возникла книга в роскошном красно-синем переплете.

— Узнаете, Танг? Та самая вторая часть мемуаров графа Форкосигана об Эскобаре. За которую вы обещали продать душу, между прочим. Нет, вашу душу я не прошу, она мне без надобности, — губы Майлза сложились в ироничную улыбку.

На лбу Танга выступил пот.

— Вы лжете, Нейсмит. Все ваши дела строятся на горах лжи и крови. Вы — темный, и никогда не поймете, насколько погрязли в сумраке.

Майлз расхохотался.

— Вы видите только одну сторону, мой любезный Танг! Потому что есть многое, что над Тьмой и Светом. Любовь, честь, служба, мораль и закон — все древние заповеди и страсти, сплетенные в бесконечный круг добра и зла. Знаете ли вы сами, на какой вы сейчас стороне? Так ли безупречен ваш Свет, которому служите вы и, как вы считаете, служит флот Оссера?

Танг нахмурился и сжал пальцами рукоять кинжала.

— Что вы хотите от меня, адмирал?

— Я хочу предложить вам договор. Контракт, если вам так удобнее. Между вашим светом и моей тьмой, назовем это так. И вашим людям, и моим нужно выбраться из этого фелицианского пространства. И пройти через бесконечный мрак туннелей навстречу свету, если вам так привычнее видеть прыжок.

— Вы видите его иначе? — ужаснулся Танг.

— Каждый видит то, что желает видеть, — усмехнулся Майлз, окутываясь дымом. Уже растворяясь, он выхватил из рук Танга кинжал. Сталь прямо на глазах впитывала капли крови, которой по древней традиции скрепляется Договор.

9. А. Белянин, цикл «Тайный сыск царя Гороха»

Елена нашлась в сокровищнице. С восторженными взвизгами яга перебегала от сундука к сундуку, с грохотом открывала тяжелые крышки, погружала руки в их чарующие недра и охала, рассматривая каждый выбранный артефакт. Только сарафан развевался, да длиннющая коса хлопала по… гмм… Я постарался отвлечься от мыслей про аппетитные формы яги и сосредоточиться на главном.

Итак, дракона мы от герцогства Фили-Цили прогнали, чем герцог собирается с нами расплачиваться? Второй вопрос — как заработанное добро переправлять в казну Форгорошека, а третий — куда ж запропастился Айвенька? Холеный черный котище, невесть зачем присоединившейся к нашей боевой опергруппе, сразу после сражения с драконом гордо поднял пушистый хвост и отправился знакомиться с местными кошками. Не то, чтобы я беспокоился из-за наглого котяры, но за столько лет он стал почти членом семьи…

— Майлзушко! — заметила меня Елена. — Ты только посмотри, сколько тут всего!

Я посмотрел. На всякий случай протер глаза и ущипнул себя, убедиться, что не сплю.

Фили-цильский дракон, судя по всему, был тем еще клептоманом. Есть такое заболевание — тащить всё, что попадается под руку. Если рассматривать содержимое сокровищницы как улику, то последние лет сто дракоше отчаянно не везло: в сундуках обнаружилась серебристая фольга из-под немецких конфеток, колечки явно самоварного происхождения, треснутые бутылки зеленого стекла, осколки ракушек…

— Елена, — я осторожно принял из ее рук раковинку с многозначительной подписью «Люся и Рося, Лукоморье, 1818» и приготовился говорить о «синдроме Плюшкина», аллергенном воздействии пыли и прочих важных вещах, как вдруг понял, что на моей ладони перекатывается охр… офигенной красоты жемчужина.

Кажется, я закричал. Кажется, я тоже попытался спрятать драгоценность в карман, прихватить из ближайшего сундука побольше алмазных ожерелий да золотых монет. А еще, кажется, Елене совершенно не понравилось мое самоуправство. Глаза ее странно блеснули, девушка-яга как-то уж слишком многозначительно цыкнула зубом — сахарно-белый выпирающий вперед левый нижний клык почти не портил обаяние елениной улыбки, а тут вдруг приобрел совершенно волчью значимость. Через несколько секунд я обнаружил, что лежу на спине, вжатый в каменный пол, а визжащая и вопящая от обиды яга сидит на мне и лупит раскрытыми ладошками по всем моим подворачивающимся частям тела.

Мне стоило немалых трудов вырваться. Елена, обобрав меня до последней монетки, тут же вернулась к сундукам. Я встал, отряхнул кафтан… и понял, что волшебство больше надо мной не властно. Теперь я снова видел не сокровища, а груды никчемного мусора.

Магия, чтоб ее. Одно из двух: или настоящие сокровища замаскированы, или же, наоборот, на ерунду наложили чары, а настоящее золото спрятано где-то в другом месте.

А единственная специалистка, которая может разобраться в волшебстве, похоже, совсем кукукнулась от жадности.

— Елена, — сурово позвал я, намереваясь воззвать к долгу эксперта-криминалиста. Вместо ответа яга снова оскалилась, порычала и совершенно явственно выдохнула короткий язычок пламени. Я сдвинул фуражку на лоб и задумчиво почесал затылок. Как ни странно, у этого простого и привычного действия воспоследовал магический эффект. Меня осенило:

— Еленушка, — елейно пропищал я. — А ты проверила сундуки в соседнем помещении?

Яга, крутившая в руках обломки яичной скорлупы, заинтересованно принюхалась.

— Что ж не проверила? А пойдем-ка, посмотрим…

— Половину — мне, — сурово потребовала Елена. Запихнула скорлупу за ворот вышитой рубахи, навесила на шею монисто из ржавых пятаков и направилась к лестнице.

— Как скажешь, как скажешь… — дипломатично согласился я.

10. А.Парфенова, цикл «Танцующая с Ауте»

Станция плавно скользила в молчаливом вакууме, балансируя на тончайшей грани между нормальным пространством и гравитационной аномалией. В ее середине, точно зернышко в яблоке, пряталась моя каюта, средоточие безопасности. И, чтобы ничто и никто не могло здесь мне угрожать, молчаливой тенью в углу присутствовал мой вечный охранник-симбионт, Ботари.

Он молча полировал свое оружие. Типичное оружие Мастера чародейства было способно принимать форму, угодную в данный момент хозяину. На сей раз это был огромный, жуткого вида топор, один вид которого обычно лишал противников равновесия не меньше, чем кошмарная внешность его обладателя.

Сам Ботари выглядел чудищем из сказки. Страшным и голодным. Гигантского роста, худющий, костлявый, но что-то в его манере держать себя заставляло всю фигуру воспринимать как массивную. Смертельно опасный. Пронзительные черные глаза и уродливый шрам на щеке довершали впечатление. Демон, и ничуть того не стесняется.

Мне не положено путешествовать без охранника, способного пробиться ко мне откуда угодно и когда угодно. Мое тело — тело калеки, и даже легкую шпагу я не могу толком удержать в руках. А весь потенциал моего уникального имплантанта аналитика оказывается бесполезен, когда Вероятности подкидывают угрозы, которые я не способен не только преодолеть, но и заранее представить.

Вот только Ботари не стесняется в методах, позволяющих справиться с любой из них. Он ведь из клана Ступающих Мягко, убийц, шпионов и беспринципных ублюдков. Мои дражайшие родственники, даром что все как один благородные воины, прониклись, осознали и настояли, чтобы я без него шагу не смел ступить. Даже меня, отчаянно упирающегося в защите последних крох своей свободы, убедить сумели. Паранойя, она, знаете ли, заразна.

Я еще раз оценил ситуацию. Оценил свежим, наивным взглядом аналитика, посмотрел как в первый раз, чтобы правильно решить. Все складывалось как нельзя лучше. Бутылка халассийского вина ждала в буфете, Елена не подозревала о сюрпризе, исправно склонившись над магическим заданием. Я проверил внутренний отсчет времени. Вот, сейчас…

Открылась дверь. Косая тень, чуть размытая шуршащим плащом крыльев, стелилась по коридору, рассекая плиты пола надвое. В проем скользнула леди, та самая, которую я ждал, которую искал столько месяцев — и отпрянула всем телом, даже не успев переступить порог.

— Ты! — закричала она, увидев Ботари. Аакра сама скользнула ей в ладонь. — Убийца!

По жилам обжигающим кипятком прокатился ток не моей крови, в сознании всплыли воспоминания, которых у меня никогда не было. В первый раз я задумался о том, что, по слухам, мой демон, как и многие до него, пришел в Эль-Онн за женщиной.

Ботари поднялся одним слитным движением. Теперь в его руке был рунный меч — его собственное оружие, выкованное в незапамятные времена, то самое, в которое он вложил часть своей души.

— А вы все так же прекрасны, леди, — прогудел он.

Она содрогнулась от самого звука его голоса — и аакра ударила. Слепо, безрассудно. Кинжальный удар рассек тонкие нити, скрепляющие жизнь и не-жизнь, сложнейшее плетение образов наполнило комнату. Я увидел, как беспомощно вскинула руки Елена, и понял, что моих щитов хватит только на одного из нас, а ее ученические эта буря просто сметет, не заметив…

В это мгновение Ботари обеими руками поднял свой меч над головой — но не нанес удара, а с размаху вогнал его в пол по самую рукоятку. Безжалостное оружие смерти и раздражения ударило в рукоять меча, тот вспыхнул — и рассыпался пеплом, как рассыпается принявший слишком сильный удар талисман.

А мой охранник мягко стек на пол, слово у него были переломаны все суставы, и прошептал:

— Теперь — покой...

11. М. Фрай, цикл «Хроники Ехо»

Нет ничего лучше, чем веселая пирушка с друзьями по случаю нашей полной и безоговорочной победы в войне — и нет ничего хуже, чем просыпаться наутро после этой пирушки. У нас, Форкосиганов, вообще тяжелый нрав, а уж с похмелья он обычно зашкаливает за отметку «отвратительный». Если бы сейчас выяснилось, что на эту прекрасную станцию готов вывалиться из П-В туннеля очередной враг, я бы вежливо осведомился, где мне ставить подпись под договором о капитуляции. Капитуляции, как минимум, не отмечают с выпивкой…

Пока я так размышлял, мои короткие, но такие непослушные ноги сами привели меня на обзорную палубу. Я уже хотел выговорить им — вот предатели! — и нырнуть в коридор попустыннее, где меня никто не заметит и не шарахнется, как звездный свет обрисовал два высоких силуэта.

Они сидели, держась за руки. Ни у кого другого на флоте не было такой узнаваемой белоснежной гривы, и ни с кем нельзя было спутать решительное и строгое сероглазое лицо под шапочкой темных волос. Они пялились друг на друга, как подростки на двойную порцию мороженого, и не заметили бы меня, даже если я бы звенел сразу шпорами на сапогах, Аудиторской цепью и бубенчиками шутовского колпака. На идеально прекрасной физиономии нашего инженера застыло изумление: наверное, он никак не мог поверить, что ему действительно удалось влюбить в себя леди Елену. Он говорил ей на ухо романтическим шепотом настоящего арварохца — тем самым, от которого даже вентиляционные решетки подрагивали:

— Мне гораздо проще отказаться от самой жизни, чем от тебя, но что я могу сделать, если твой командир и повелитель не дал позволения? В этом мире так мало существ, чьи желания имеют хоть какое-то значение, и я — не один из них…

— Вот глупости! — отвечала леди Елена яростно. — При чем тут позволение? Я не рабыня, купленная по дешевке на рынке одной из планет Куманского Халифата, и ему не принадлежу!

— Но если ты не хочешь покинуть этот флот и не позволяешь мне завоевать для тебя любое другое место…

Я прислушался к себе. По всему выходило, что я должен ныть от тоски и делать скорбное лицо, видя, как моя девушка любезничает с другим, но не тут-то было. Сердце, подлеченное во время недавней операции, билось ровно, как заводная игрушка работы лучших часовых мастеров, владеющих как минимум десятой ступенью черной магии и двадцатой — белой. А жестокий натиск нового приступа нерешительности я поборол, стиснув зубы и сказав себе: «Целитель обещал, что внутренних кровотечений больше не будет? Ну-ка, проверим это сейчас».

— Рад тебя видеть, незабвенная! И вас, досточтимый повелитель полусотни гигасил двигателей нашего флота.

Я плюхнулся напротив них и пригреб к себе обязательный кувшин с синтекамрой. Паршивого качества, но как повод для разговора сойдет.

— Хороший день, Майлз, — сказала Елена мрачно, даже не подумав привстать с кресла мне навстречу. — Что-то случилось?

Я просто не мог видеть ее печальной — время все лечит, разумеется, но так медленно, черт, слишком медленно!

— Ровным счетом ничего. Я всего лишь собрал свои мозги и немного подумал, — заявил я гордо. — Говорят, власть и ответственность лишают человека способности соображать, но это обратимо. Я решил, что если ты готова быть несчастной, лишь бы не быть со мной... Что ж, нельзя так нельзя. К Темным Магистрам мысль о нашей совместной жизни, у меня есть новый план.

Я повернулся к арварошскому инженеру. Этот невероятный дядя почтительно таращил на меня глаза и молчал.

— Сэр Баз, хочу авторитетно вам заявить, что я был неправ. Вы призваны ко мне на службу недавно, но несли ее так, что я не смог выдумать к вам ни единого упрека, как ни ломал над этой задачей свою грешную голову. И в деле «Ста и одной сенокосилки», и в «Пеллианских воинах», и в «Биоактивном киселе», и в «Истории о фальшивых платежках» вы выступили достойно. Если когда-нибудь вы пожелаете увековечить свои подвиги в песнях, к тому не будет никаких препятствий. Я побежал найти леди Елене достойного офицера в мужья? Мне больше не надо искать. — От такой длинной речи у меня голова кругом пошла, так что Елену я попросту спросил: — Ну, что скажешь?

— Что ты — самый замечательный парень во Вселенной! — выпалила она и кинулась мне на шею, к моему неописуемому восторгу.

А ее великолепный ухажер, выше меня не на одну голову, сейчас готов был упасть на колени.

— О, сэр Майлз! — сдавленным от волнения голосом простонал он.— Мои сыновья будут вечно повторять ваше имя, мой лорд, сразу после имени Тойло Лиомурика Серебряной Шишки, Завоевателя планеты Арварох, единственного и неповторимого до самых пределов исследованной Галактики!

12. О. Панкеева, цикл «Хроники Странного Королевства»

Трудно было представить, что объявление привлечет столько желающих. Майлз и подумать не мог, что в этом захолустье найдется столько безработных актеров! Впрочем, объявление честно предупреждало, что труппа Майлза Форкосигана нуждается исключительно в статистах, готовых работать за еду и место в дорожном фургончике.

Уже на стадии подбора актеров будущий мюзикл «Оборона Тау-Верде» вызвал всеобщий ажиотаж. А количество претендентов превзошло самые смелые ожидания! Оставалось только покориться Судьбе и хоть как-то разобраться с этой траг… ком… фар… нет, все-таки лишь мюзиклом.

Майлз медленно разглядывал толпу. Елена, которая за последние месяцы поднабралась самоуверенности, свойственной некоторым переселенкам, вдруг очутившимся из процветающего 21 века в патриархальном Ортане, щеголяла новеньким костюмом — штанами из парусины, курточкой с отделкой из кожи дракона и охотничьей шляпкой с пером цапли, задорно сдвинутой на левый глаз. В руках у девушки мелькали косточками счеты — после каждого раза, когда труппу уговаривали подать вспомоществование на развитие ортанского разбойничества, вычислительный прибор приходилось покупать заново. Деловой скороговоркой Елена сообщала расценки на услуги магов-иллюзионистов, гномов-обойщиков и подпольных некромантов — на разрытие могил.

— Могил? — запнулся Майлз.

— Следует уменьшить риски, — отрапортовала Елена. — Если вдруг постановка провалится, мы всегда сможем заявить, что всему виной происки злобных последователей Скаррона.

— А еще, — осенило Майлза, — раз все равно будем платить некромантам, поговори с ними, чтобы побеспокоили дух какого-нибудь знаменитого журналиста или критика былых времен. И нам реклама, и дух развлечется.

Елена понимающе хмыкнула и сделала пометку в блокноте.

Что ж, устроим смотрины будущим лихим «воякам».

Майлз начал с группы, возглавляемой подтянутым азиатом средних лет. Тот назвался Ки Тангом и принялся деловито перечислять многочисленные умения, которыми владели его подчиненные. Укрощение лошадей и свекровей, похищение невест, жонглирование кинжалами, зажженными факелами и горячей картошкой, стрельба из лука и арбалета, фехтование на мечах длинных, коротких и даже скамеечках для ручных обезьянок… Ки Танг выразил немедленную готовность продемонстрировать любое из перечисленных умений и даже сверх того, требуя в качестве платы... (когда зашел разговор об оплате, черные узкие глаза Танга сузились еще больше, а голос приобрел зловещее металлическое звучание), чтобы главный злодей в мюзикле не просто погиб, распевая арию, а непременно сделал это, сев голой задницей на растревоженный муравейник, и после того, как его покусает голодный оборотень.

Майлз, почти не раздумывая, согласился. Ему тоже этот злодей не нравился. Слишком удобный диапазон для своего голоса подобрал, бесстыдник.

Далее последовала троица троллей. Сразу видно, что парни всерьез озаботились карьерой в мире искусства и не поленились хорошенько подготовиться к кастингу: один задумчиво дожевывал тюбики с масляной краской (отчего вся его морда, лапы и грудь приобрели оттенок воинствующего импрессионизма), второй встряхивал пуантами, привязанными к ушам на манер сережек, а третий демонстрировал последний писк моды — пушистый песцовый воротник вокруг шеи. Впечатление немного портило жалобное поскуливание, издаваемое несчастным зверем, но, судя по зажатым в кулаке тролля мышам, обвинять его в издевательстве над животным было рановато.

— Если не на сцене играть, так хоть повозки будут из грязи вытаскивать, — объяснил Майлз свое решение. Ботари шевельнул носом, выражая недоверие, но спорить не стал.

Джезек привел две дюжины гномов. Каждый из них выражал немедленное желание участвовать в массовке заключительной битвы мюзикла, при условии, что их имя и клан будут указаны на афише. Рабочие инструменты, походная наковаленка и несколько дюжин запасных подков шли с гномами в комплекте, поэтому Майлз долго не раздумывал. Но предупредил Елену, чтобы шрифт на афишах был самого-самого маленького размера. И пусть гномы потом даже не думают предъявлять ему претензии — заранее надо условия согласовывать, заранее!

Добровольцев на роль паладинов, появляющихся во втором акте, подобрать оказалось не так уж просто. Для имеющихся в распоряжении труппы костюмов, то есть доспехов, требовались актеры высокого роста и крепкого телосложения. С трудом отобрав шестерых, Майлз стал прикидывать, а не поместится ли в седьмые доспехи один из троллей, когда через толпу актеров пробился еще один претендент.

— Бело Торн, — коротко отрекомендовался он.

— Простите, синьор… — растерялся Майлз. Его сильно смущали длинные локоны, каштановым водопадом струящиеся по плечам и спине актера. И косметика. И, особенно — кружевная блузка, розовеющая батистом в районе… э-э… ну, часть тела выше пояса должна называться грудью. Но груди, как таковой, у Бело Торна наблюдался явный недостаток. — Или синьора?..

— Синьоретто, — низким, вибрирующим альтом поправил актер. — Я владею навыками рукопашного боя, езжу верхом, стреляю из пистолетов, фехтую… И вообще, стать паладином и защищать слабых — мое призвание!

— Да, но…

— Молчите! — синьоретто Торн властно положило палец (ноготь сверкнул наклеенными алмазиками) на губы режиссера. — Вам стоит посмотреть на меня в деле. И зовите меня Бело, — многообещающе проворковал седьмой паладин.

Майлза бросило в жар:

— Я… буду рад дать вам шанс…

Господин режиссер почувствовал, как ухмыляется за спиной Ботари, украдкой вытер выступивший пот и сосредоточился на поиске актеров, которым в начале третьего акта предстояло превращаться в танцующих лебедей.

К полудню в труппе Майлза уже была небольшая армия — достаточная, чтобы захватить замок какого-нибудь феодала, но, увы, слишком незначительная, чтобы воплотить замысел гениальной пьесы.

Майлз бегал среди пришедших на прослушивания, приобретая все большее и большее сходство с подстреленным обкурившимся гоблином. Фиолетовый шарфик, повязанный Еленой, чтобы оттенить серый невзрачный камзол режиссера, усиливал это впечатление.

Больше! Ему требовалось больше актеров! Как можно устраивать представление, если не готов услать средних размеров пшеничное поле телами временно павших воинов? Где орки, от крика которых скиснет молоко у коров в ближайших деревнях? Где боевые слоны — дайте Майлзу по четыре человека стандартного роста на каждую ногу, укройте их холстиной, и быстро к гномам — крепить бивни, уши и разукрашивать недостающие части тела! Колесницы! Почему они до сих пор не летают?!

В какой-то момент внимание Майлза привлекала изумительной красоты эльфийка с волосами цвета воронова крыла. Стройную красавицу окружала стайка мужчин исключительно серьезного вида, которые, заприметив режиссера, слаженно, как по команде, потянулись за кошельками и принялись намекать, что согласны играть самую маленькую роль, внести самое большое пожертвование, оказать труппе поддержку на самом что ни на есть королевском уровне, только бы им позволили и дальше находиться на орбите блистательной госпожи.

Пожертвование — это хорошо, и Майлз собрался обсудить это с Еленой, но обнаружил, что та вместе с отцом застыла напротив дюжины вампиров. Грустные и вялые дети ночи болезненно жмурились на солнце; их поцарапанные крылья и общий потрепанный вид намекали, что бывший хозяин мертвецов плохо о них заботился. Но ария главной героини действительно будет выглядеть сногсшибательно, если на последних тактах на фоне замковой стены пролетит стая вампиров…

И все-таки чего-то не хватало.

Счастье пришло к Майлзу в виде небольшой, построившейся клином группы. Прочие жонглеры, танцоры, вокалисты и даже стриптизеры, безропотно подвинулись, позволяя пройти отряду демонов.

Майлз оценил их попытку замаскироваться под обычных людей. Демоны натянули на себя человеческую одежду (ну да, пусть и из далеких земель, пусть иногда и задом наперед…), кто-то напялил парик (почему-то женский, и совершенно зря — зеленый), и все, как один, нарисовали благожелательные улыбки на лицах. Некоторые даже несколько, для пущего обаяния.

— Это будет замечательное шоу, — прошептал Майлз. На секунду он задумался, не будет ли присутствие в мюзикле демонов перебором, но отбросил сомнения. Вперед, только вперед. — А теперь — все по местам! В атаку! Тьфу ты… Приступаем к репетиции!!!


(Продолжение в комментах)

@темы: кроссовер, юмор, Майлз, джен, Фанфики

---

новый фик: "Многоликий"

Название: "Многоликий"
Автор текста и обложки : jetta-e

Джен, приключения, миди (~9200 слов). Сюжетный кроссовер с фильмом "Тихоокеанский рубеж"
Персонажи: Элис Форпатил, Саймон Иллиан, Эйрел Форкосиган
Саммари:
Корабль, несущий на своем борту самых важных персон Барраярской Империи, волею случая заброшен в необитаемые глубины космоса. Семеро военных и одна светская дама должны найти выход; им не позволена роскошь отбросить ни один сумасшедший вариант и пренебречь ни чьей помощью.
Примечание: запоздалое спасибо adept-13 за портрет Элис, который я так бесцеремонно утащила в коллаж

***
Элис была в жесточайшей панике. Она, железная леди Двора, которая не рыдала даже в тот день, в который одновременно стала вдовой, родила сына и бежала из охваченной мятежом столицы, испытывала совершенно детское и бессмысленное желание то ли свернуться в комочек и поплакать, то ли устроить хороший бессмысленный скандал с битьем посуды. Но посуда на скачковой шлюпке вся была небьющаяся, а на ее крики мужчины обратили бы сейчас меньше внимания, чем на капающую из крана воду. Потому что воду на борту затерянного в космосе корабля надо беречь.

А ведь все так прекрасно начиналось!

Когда дипломатический протокол предстоящих переговоров срочно потребовал на Комарре присутствия дамы, а Корделии Форкосиган пришлось сидеть с маленьким сыном, который только оправлялся после больницы, то Элис Форпатрил вдохновенно пришла на помощь подруге. Решено, полетит она. А заодно поглядит собственными глазами на заграничные изыски новой планеты Империи. Десяти лет не прошло, как Комарра стала барраярской; не такой это долгий срок, чтобы люди по обе стороны П-В туннеля начали мыслить по-иному. Да и просвещенной фор-леди было бы весьма поучительно и себя показать, и самой посмотреть на местных бизнес-леди — в брюках, с контрольным пакетом акций и ухоженной с помощью последних достижений медицины внешностью.

Спешные сборы и вылет на борту скачковой шлюпки в обществе девяти мужчин, даже без горничной, можно было приравнять к небольшому подвигу, но азарт способен подвигнуть решительную женщину и не на такое. Тем более, что лететь ей предстояло в обществе регента Империи, шефа СБ — ну, и некоторого количества неизвестных заранее джентльменов, подходящих под определение «экипаж и персонал». Со всеми ними ей предстояло познакомиться близко — скачковая шлюпка не располагала к роскоши просторных помещений. Говорят, на быстрых кораблях-курьерах общих комнат вовсе нет, только крошечные каюты размером с гардероб, бр-р. Ужасная дилемма: то ли сократить путь на пол-суток, зато оставшиеся три дня провести взаперти на паре квадратных метров, то ли оставить все как есть?

На шлюпке была хотя бы кают-компания — небольшая гостиная, где полудюжина человек могла бы собраться, не сидя друг у друга на головах.

Вчера леди Элис вышла туда, пока корабль летел сквозь глухую черноту, совершенно пустую, скучную и безопасную, между третьей и четвертой скачковыми точками на пути от метрополии к Комарре. Их путь пролегал в самом сердце Барраярской империи. Ни враждебных кораблей, ни активных звезд, ни метеоритной пыли, ни даже теоретической возможности сбиться с пути, исхоженном множеством судов, как тропинка в парке — ногами пешеходов.

— …В паре с нами все равно летит курьер-истребитель, по статусу положено. Главе государства без сопровождения никуда, — расслышала она, приостановившись перед порогом.

Говоривший был моложав, обаятелен, носил капитанские кубики и имел самый зловещий статус во всей Империи как глава ее Службы Безопасности. Элис всегда удивлялась, что такой приятный мужчина обладает столь зловещей и монструозной репутацией: в отличие от своего покойного предшественника, капитана Негри, рассказами о котором можно было действительно пугать детей, шеф СБ Саймон Иллиан никогда не повышал голос, не прибегал к прямым угрозам, и был неизменно корректен, хоть и жесток.

— И обязательно с мигалкой, — вдохновенно прокомментировал адмирал регент лорд Форкосиган, ненадолго подняв голову от ридера.

— В прежние времена в боевом охранении их бы шло с нами штук пять, — отозвался Иллиан. — А теперь один-единственный истребитель, просто на случай технических неполадок.

— Ты еще мне расскажи, зачем охрана в моем конвое в домашнем перелете, — усмехнулся адмирал, которого неофициально именовали крупнейшим флотским стратегом этой половины столетия. — Понятное дело, не чтобы впечатлять встречных или отстреливаться от гипотетического неприятеля.

— Ты в настроении, — полуутвердительно заметил Иллиан.

— Допустим, — Эйрел Форкосиган не стал спорить. — Имею право. У нас сильная позиция на предстоящих переговорах, в Форбарр-Султане весна, Майлз хорошо прошел реабилитацию после операции, и ты на удивление не ворчлив. Должно быть, на тебе благотворно сказывается дамское общество.

— Тш-ш, — невольно оглядываясь, предупредил его шеф СБ. Он встретился глазами со стоящей в дверях леди, и его лицо моментально застыло в подходящем ситуации любезном выражении.

Элис улыбнулась, подумав, что мужчины — самые великие, могущественные, грозные — все равно остаются немного мальчишками. И вторжение женщины в их привычный мир погон, больших пушек и сложной машинерии редко обходится без неловкости. По Саймону Иллиану, которого природа наградила юной курносой физиономией, а кабинетная работа — бледной кожей с явственно проступающим румянцем, этот эффект прослеживался наиболее четко.

— Я не помешаю, джентльмены?

Замершая в кают-компании «живая картина» — Саймон, Эйрел и еще пара офицеров — моментально распалась в мешанине крошечных движений, и Элис была центром этого водоворота. Мужчины горячо отрицали, что леди хоть чем-то может им помешать, привставали, кивали, гремели сиденьями, принимались смущенно вертеть в руках свои ридеры, а Иллиан с моментальной ловкостью человека бдительного отцепил от креплений и подвинул ей стул.

Элис было немного жаль, что она создала такой переполох, но благопристойно и одиноко сидеть с чтением у себя в каюте ей не хотелось категорически.

— Целых пять кораблей сопровождения, капитан Иллиан, я правильно расслышала? — переспросила она, усевшись.

— Я полагаю, — уточнил Иллиан педантично, — мой предшественник считал такую численность недопустимо малой, но в те годы, когда он сопровождал императора в космических перелетах, флот Барраяра не позволял большей роскоши.

— Как хорошо, что наше путешествие протекает в безопасности, — ответила Элис дипломатично.

— В полной безопасности! — подтвердил Иллиан, честно глядя ей в глаза. — Внутренняя поездка, миледи. По накатанному маршруту. Практически как на Южный Континент слетать, только капельку дольше. Иначе разве я допустил бы, чтобы вы ступили на борт?

«Да и я сама бы ни ногой на палубу военного корабля!» — мысленно парировала Элис. Но поблагодарила церемонно:

— Ваши заверения утешают меня, Саймон, и с вами я всегда чувствую себя под защитой.

Она не лукавила. Саймон действительно всегда был очень мил и предупредителен, и даже его профессиональное упрямство не слишком мешало их совместной работе. Порой она сомневалась, что им стоит ограничивать свои отношения чисто деловыми: она — вдова, он — холостяк, и искра симпатии между ними определенно имеется, почему бы не познакомиться поближе? Но всякий раз дела отдаляли подобную перспективу.

Элис вздохнула, ощутив на себе выжидательные взгляды, и решила пока закончить обмен любезностями. Она запустила руку в сумочку. Мужчины замерли и чуть вытянули шеи, будто ожидали, что она извлечет оттуда что-нибудь пугающе женское: вязание или флакон духов. Увы, это оказался такой же ридер с документами, как у всех. Леди Форпатрил тоже надо было подготовить свою домашнюю работу.

К моменту П-В скачка все свободные от вахт — и, конечно, пассажиры — послушно разошлись по каютам. Неприятности скачка лучше переживать не на чужих глазах, а, говорят, некоторых невезучих персон отчаянно мутит после каждого выхода из П-В туннеля. Элис, домоседка, не покидавшая прежде своей планеты, была заранее напугана рассказами о скачковой болезни: непереносимой тошноте, паническом сердцебиении, ужасных головных болях, нестерпимых звуках, не существующих на самом деле, словом, полном смятении всех пяти чувств. Но выяснилось, что страдания космических перелётов — не ее удел. Все три скачка приносили ей лишь умеренное головокружение и тонкий звон в ушах. Рассказы оказались много ужаснее реальности; точно так же, как неудобства первой брачной ночи разительно отличались от тех мук лишения невинности, которыми щедро запугивали девственных невест некоторые экзальтированные мамаши.

Однако четвертый раз вышел неприятнее прошлых трех. По недостатку опыта Элис не могла подобрать точного сравнения, но «как будто тебя прокрутили в гигантской мороженице» было довольно близко к истине. Озноб, тошнота и слабость. Она мужественно потерпела, лежа на своей койке под покрывалом и считая про себя до пятисот, но дрожь не отпускала. Наконец, она все-таки не выдержала и нажала кнопку вызова стюарда. Или кто тут за него на корабле? Денщик? Оруженосец Эйрела? Не важно, она в достаточно приличном виде, чтобы принять этого человека в своей каюте и попросить его принести таблетки от скачковой болезни из корабельной аптечки. А, может, даже позвать врача.

Однако никто не объявлялся.

Элис показалось, что она слышит отдаленный топот ног, однако это могло быть лишь обманом слуха. Бульканьем жидкостей в чреве корабля, постукиванием каких-то поршней, признаком автономной жизни в его механизмах, пока все люди на борту уже давно…

«Хватит! — сердито прикрикнула она на себя. — Не выдумывай! Наверняка на корабле какие-то технические сложности, им не до тебя. Отдышись, выпей воды, накинь шаль потеплее. И с прямой спиной выйди на люди выяснить, что произошло, и не нужна ли твоя помощь. Скорее всего, нет, но твоя совесть будет чиста».

В коридоре лампы горели вполнакала, но не тем тревожно-оранжевым аварийным светом, который она себе вообразила. Гравитация не сбоила, сигнал тревоги не завывал. Где-то вдалеке были слышны голоса. Вот уж действительно, девичьи страхи, подумала Элис, и ей стало стыдно за себя. Ладно, придется списать испуг на влияние скачковой болезни.

В кают-компании собралось четверо встревоженных мужчин, однако Форкосигана среди них не было. Одного офицера Элис даже не узнала в лицо — видимо, у этого члена экипажа вахта приходилась на ночное время; вторым флотским был капитан корабля. Иллиан стоял у стены, втискивая наушник переговорного устройства в ухо так, что костяшки пальцев напряглись. Оруженосец Форкосиганов в незастегнутом коричневом мундире переминался перед ним, бормоча: «Так только краткий курс медицины, сэр… Ну да, ассистировать смогу».

Тревога накатила с новой силой.

— Эйрел?.. — Элис Форпатрил готова была закричать, но вышел безголосый шепот, который никто не услышал. Она схватила за рукав ближайшего из флотских, прокашлялась, обретая голос, и повторила уже тверже: — Лейтенант? Что-то с милордом регентом? Где он?

— Что? А, нет, милорд в порядке. Он в пилотской рубке. У нас проблемы… проблемы с астронавигацией. Пустите, пожалуйста, мэм.

— Что ему там делать? — пробормотала Элис, выпуская из пальцев рукав кителя. — Форкосиган — военный стратег. Астронавигацией когда-то занималась Корделия, если я не путаю, но эти знания точно не передаются половым путем. Черт побери, кто-нибудь здесь способен объяснить внятно?

Иллиан возвысил голос: «Да? Мозговое кровоизлияние?! Все анализы на токсины, какие вы только можете, вам понятно?..»

Он опустил руку от уха, ухватил оруженосца Эстергази за плечо и развернул, придавая ему ускорение к двери:

— Идите, сержант, быстро! Вы в распоряжении капитана Таше. Милорд Форкосиган временно обойдется без ваших услуг.

Элис заступила оруженосцу дорогу у самой двери, строго спросив:

— Куда вы?

— В лазарет, миледи. Позвольте! — тот протянул руку, но так и не решился отодвинуть леди со своего пути.

— Так идите, я провожу вас. По дороге у вас будет целых три минуты рассказать мне, что же произошло. Никто не хочет мне толком объяснить. А зря! — выдохнула она свирепо.

Чертово мужское превосходство! Будь на ней не платье, а пара штанов с лампасами, может, к ней бы отнеслись не как к неразумному грузу?

Эстергази широкими шагами спешил по коридору, Элис чуть не бежала, стараясь не отставать. Наконец, отставной сержант сдался, на мгновение остановился, вздохнул и доложил ей четко, как на смотру:

— Пилот пострадал во время скачка, мэм. Предполагают инсульт. А нас П-В туннель выбросил в неизвестную пока точку пространства. Только не пугайтесь, пожалуйста, а лучше — вернитесь к себе…

Он говорил что-то успокаивающее и одновременно пятился от нее, словно она была не женщиной, а бомбой, готовой взорваться. Взорваться истерикой, слезами, криками? Хорошенького же он о ней мнения.

— Спасибо, оруженосец, — поблагодарила его Элис прохладно, крепко сжав губы, чтобы те не дрожали. — Идите, исполняйте приказ. Я тем временем выясню ситуацию у кого-нибудь сведущего.

Она гордилась тем, что ее голос не дрогнул, пока мысли метались в голове, подскакивая и дребезжа, словно бусины с рассыпавшегося ожерелья.

Их выбросило в неизвестность, без пилота, без карт, без корабля охранения, одних… Вероятность один на миллион. И такие же шансы на спасение.

Неудивительно, что Иллиан не просто не заговорил с нею, но практически сделал вид, что ее нет в комнате. Это после всех-то его заверений, что на борту корабля она в абсолютной безопасности! Склонность мужчин снисходительно опекать женщин и хвастаться перед ними своими возможностями почти так же безгранична, как тот космос, посреди которого они застряли. Капитан Иллиан определенно ждал от нее в ответ гнева или рыданий. И, кстати, ему не стоит считать, что он уже благополучно их избежал!..

Так, подогревая себя яростью, чтобы не заледенеть от страха, она вернулась в кают-компанию. К людям. Оставаться сейчас одной и почти в неизвестности было бы свыше любых человеческих сил.

Элис дали чашку чая, мягкий стул, а вернувшийся Эйрел Форкосиган, быстро приобняв ее за плечи с заботливостью старшего брата, попросил ее вести себя по возможности тихо. «Дискуссии среди военных обычно проходят весьма оживленно, так что я надеюсь хотя бы на вашу молчаливость», — пошутил он довольно неуклюже. Элис, которую наконец-то настиг постэффект неизбежного испуга, кивнула. Пожалуй, она и вправду посидит и послушает. Не может быть, чтобы ситуация была совершенно безвыходной.

Оценка в «один шанс на миллион» оказалась скорее поэтической. По по статистике межзвездных перелетов примерно один корабль из десяти тысяч не выходил из скачка по неизвестной причине. Как часто среди этих причин выпадала именно та, что подвела барраярскую шлюпку, узнать было, конечно, невозможно.

— Почему не предусмотрели наличие на корабле, который везет первое лицо государства, сменного скачкового пилота? — кипятился Иллиан. — Это не просто халатность, это безответственность!

— Запасной пилот был на борту корабля сопровождения, сэр, — попытался оправдаться капитан корабля.

— Да ну? — голос шефа СБ был холоден и опасен. — А почему уж сразу не дома, в Форбарр-Султане, а, капитан Гризье?

— Мы летели безопасным оживленным маршрутом, по барраярской территории. С кораблем сопровождения. Мимо цепочки буев, которые ретранслировали наш сигнал и позволили бы максимально быстро вызвать помощь в случае каких-то неполадок. И наш пилот прошел медицинский осмотр перед вылетом. Никто не застрахован от случайностей, но с тем же успехом мы должны были затребовать на корабль запасную гондолу со стержнями Неклина и годовой запас реакторного топлива. Я, — голос капитана окреп, — готов понести любую ответственность за случившееся, но предусмотреть его я не мог.

— Я, конечно, не справочное бюро, — негромко вмешался Форкосиган, — но в моем опыте еще ни разу ничего не случалось с пилотом во время прыжка. До — сколько угодно. Ранен, погиб, попал в плен, внезапно слег с лихорадкой гриппа-тэта — да, на этот случай на флоте всегда есть дублеры; но дееспособный пилот, который отключается на полпути в П-В туннеле — это нечто новое. И невероятное.

— Когда я встречаю «нечто невероятное», — проинформировал его и всех собравшихся заодно Иллиан, — я первым делом подозреваю намеренный умысел и диверсию. Отравление, покушение, подберите любой синоним. — Он свирепо развернулся к капитану. — Что показало вскрытие?

— Но лейтенант-пилот Асмундсен еще жив! — возмутился Гризье.

Маловероятно, что Иллиан с его чипом мог забыть такую немаловажную подробность — наверняка хотел шокировать собеседника или сбить с толку. Каким он может быть невыносимым, мимолетно удивилась Элис.

— Тем лучше, значит, его можно привести в сознание и допросить, — отмахнулся Иллиан. — И не его одного. Фаст-пента у меня с собой в количестве.

— Капитан, не стоит так усердствовать, — попробовал одернуть его Форкосиган своим самым командным голосом, но получил в ответ только ядовитое:

— Со всем уважением, милорд, вы будете приказывать, когда окажетесь на твердой земле… ладно, хотя бы в исследованном пространстве. До тех пор, пока вы не отстранили меня от занимаемой должности, я буду расследовать потенциальное покушение на вашу персону, как то считаю нужным.

— Вы в своем праве, капитан Иллиан, — величественно проинформировал его регент, — я лишь хотел напомнить, что поиск способов выбраться из этой ситуации для нас гораздо важнее расследования покушения, которого могло и не быть.

— Гм. Да, но… — Иллиан потер лицо ладонями. — Да. Астронавигатор ведь еще не определил, куда нас вынесло?

— Пытается ответить на это вопрос прямо сейчас, сэр, — подсказал Гризье из-за его спины.

— Позовите меня, как только что-либо будет известно. Я в лазарете, — он поднялся и широкими шагами вышел.

Элис поняла, что до этой минуты сидела затаив дыхание, словно против своей воли стала свидетелем весьма неловкой сцены. Хотя не произошло ничего особенного: не прозвучало прямых угроз, и Иллиан, хоть и ругался, но не преступил границ субординации — так, кажется, зовут свою сложную систему этикета люди военные? Она вдруг припомнила, как однажды Корделия Форкосиган, в очередной раз устроив с капитаном Иллианом мелкую стычку насчет того, что можно или нельзя Грегору, сказала ей: «У каждого свой способ справляться с сильным стрессом. Саймон в таких случаях начинает сволочиться». Элис тогда с недоумением применила этот эпитет к вежливому Саймону Иллиану, но теперь, кажется, была готова признать правоту леди Форкосиган. Едва тот покинул кают-компанию, сделалось тише, и напряжение немного упало.

Явился молодой брюнет с красными нашивками лейтенант-коммандера, развернул переносной комм, и они вместе — он, капитан корабля и Форкосиган — склонились над экраном, тыкая пальцами в виртуальную картинку в воздухе. Если флотских на борту целых четверо — считая инженера, того самого, которого она раньше хватала за рукав и в ужасе выспрашивала, что случилось, и который сейчас пропадал где-то в недрах корабля, и не считая пилота, который сейчас лежал без сознания, — они непременно должны найти хоть какой-то выход. Не могут не найти, твердо сказала себе Элис. Собственная беспомощность угнетала ее, но, помня о своем обещании, она сидела тихо, и даже донышком чашки о блюдце на столе старалась не звякать.

Вернулся Иллиан вместе с медиком. Их голоса был слышны еще из коридора — похоже, личный врач регента, даром что майор, тоже не очень близко был знаком со словом «субординация», поэтому весьма экспансивно ругался на поступившее от СБ предложение вывести пострадавшего пилота из комы ради допроса.

Увидев троих офицеров у комм-пульта, Иллиан выпалил:

— Что? Нашли, куда нас выбросило?

Форкосиган поднял голову. Он не улыбался, и на лице явственно обозначились морщины.

— С вероятностью 99 и сколько-то там процентов. Если не усложнять сообщение незнакомыми каталожными номерами звезд, то ближайшая к нам сейчас обитаемая система — Новая Бразилия.

Иллиан пожал плечами:

— Неприятно, однако ничего катастрофического. Новобразильянцы — милитаристы похлеще нас самих, но с ними у нас подписан пакт о ненападении, и я не ждал бы с их стороны актов прямой агрессии. Но… в этой новости ведь явно было какое-то «но»?

— И до нее около семи световых недель, сэр, — подал голос астронавигатор. — До полугода полета в нормальном пространстве, это при полной исправности всех систем.

Послушно молчавшая Элис зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Конечно, такая новость, безусловно, лучше перспективы застрять в этой пустоте навечно, словно робинзоны на необитаемом острове посреди океана, постепенно дичая и растрачивая запасы. Но… целых полгода? Неужели им придется вернуться на Барраяр к безвластию и, возможно, начавшейся войне? Гражданской — или с Цетагандой, ведь та спит и видит, как бы повторить свою попытку двухлетней давности, а исчезновение Форкосигана станет отличным поводом. Господи, нет-нет-нет, только не снова…

Иллиану, похоже, перспектива на полгода оставить Барраяр без управления и присмотра тоже пришлась не по душе. Он помрачнел, переглянулся с Эйрелом, перевел взгляд на капитана Гризье и потребовал:

— А какие у нас есть еще альтернативы? Джентльмены, прошу высказываться всех.

«Джентльмены»! Надо понимать, единственная дама в этой комнате была приравнена к мебели. Или, выражаясь чуть вежливей, к хрупкому грузу, который надо доставить в целости. Но каковы теперь шансы на это?

— Вариантов не так уж много, — капитан корабля пожал плечами. — Самое очевидное: отправить сообщение SOS направленным лучом в сторону Новой Бразилии — сделать это не сложно, хотя шансов на успех немного. Или дождаться выздоровления Асмундсена, — прибавил он, но военврач только выразительно хмыкнул:

— Ему повезет, если он выживет, и будет чудом, если он сохранит годность к военной службе. О способностях к пилотированию я просто молчу. А реабилитационный период может занять те же полгода. Точнее? Я же не невролог, в конце концов.

— То есть пересадить кому-нибудь пилотский имплант… — с сомнением предположил Иллиан.

— Уж вы-то не фантазируйте, сэр, — отрезал врач, явно не остывший после спора с шефом СБ. — Вы на собственном опыте знаете, что такое установка нейро-имплантов, и насколько они сложнее протеза деревянной ноги. Нет, конечно, такое невозможно.

— Разогнаться до большей скорости мы не можем?

— Запасов реакторного вещества нам хватит больше чем на год, и мощность, а значит, ускорение можно поднять на пять пунктов выше максимально допустимого, — ответил капитан. — За квалификацию нашего инженера я ручаюсь. Но принципиальной разницы не будет. Пять месяцев отсутствия вместо полугода — не то, ради чего стоит рисковать жизнью регента.

— Моя жизнь представляет не большую ценность, чем у остальных на борту, — отрезал Форкосиган.

— И нашими — тоже, — успокоил его Иллиан. — Взорваться всем вместе в мои планы определенно не входит.

— И, разумеется, можно попробовать дрифт, терять-то нам нечего, — почему-то усмехнулся капитан.

При загадочном слове «дрифт» все мужчины одинаково хмыкнули. А Иллиан пробормотал: «Вы бы еще на педальном ходу корабль двигать предложили!» — и вздохнул.

Элис, с напряженным вниманием слушавшая все это время, все-таки не выдержала:

— А что такое дрифт?

Мужчины как один обернулись к ней, словно до этой секунды не помнили, что она сидит рядом — или словно она произнесла нечто недопустимо бестактное.

— Один устаревший реликт, — поморщился Иллиан. — Антиквариат, я бы сказал.

— Спасибо, вы так понятно объяснили, — парировала Элис колко. Не нужно было так говорить, но страх слишком активно подгрызал ее изнутри все это время вынужденного молчания.

— Извините, миледи, — Иллиан улыбнулся ей вежливо, одними губами и, поймав взгляд Эйрела, переспросил: — Вы позволите?

— Мы спешим, но не настолько, чтобы были дороги каждые полчаса, — кивнул Форкосиган, и Иллиан, тщательно подбирая слова, начал свою лекцию для новичков:

— Дрифт — красивое слово, обозначающее ненадежную и устаревшую технологию, изобретенную еще в самом начале неклиновской эпохи. До того, как были созданы нормальные нейро-импланты, управлять скачковым двигателем пытались самыми разнообразными способами. В том числе — сбивая пилотов в группы. В каком-то проценте случаев удачные пары или даже тройки операторов были способны совместно отдавать команды, перемещающие корабль в пятимерном пространстве. Обмениваясь общими воспоминаниями, сливая их в поток, как-то так. Для этого использовали не привычную нам контактную сеть, — Иллиан коснулся пальцем середины лба, так, где у пилота располагался бы серебристый кружок контакта, — а шлемы с нейрогелем, вроде тех, что сейчас продают для виртуальных снов. Сигнал в результате получался неуверенный, добиться согласованности в парах удавалось далеко не всегда, словом, это оказался тупиковый путь. А затем изобрели пилотские импланты с наноразрешением…

— Морита и Тихорский, — подсказал врач имена изобретателей. Совершенно бесполезная сейчас информация; хорошо, что рассказывать взялся не он, а Саймон.

— И мы перешли к современным технологиям, — договорил Иллиан.

— Все равно как пересели с лошадей на флайеры? — уточнила Элис и, дождавшись иллиановского кивка, договорила тихо, но твердо: — Но в Первую Цетагандийскую нам для победы пригодились и лошади.

— Если бы верхом можно было подняться в космос, мы всегда были бы первыми из космических держав, — попытался пошутить Форкосиган. Никто не засмеялся. — В отчаянной ситуации мы, конечно, попробуем запихнуть нашу лошадь в скафандр, но шанс невелик.

— А не просто равен нулю? Разве для дрифта не нужно специальной техники, всего такого? — Иллиан упрямо цеплялся за последний аргумент.

— Как ни странно, не равен, Саймон. Ты, хоть и кладезь информации, но не флотский и вряд ли это знаешь… Как человек, лишь несколько лет назад приступивший к модернизации Устава, могу сообщить тебе удивительную вещь. Оборудование для дрифта должно включаться в спасательный комплект скачкового корабля согласно инструкции, выпущенной… черт ее знает, когда, ты тогда еще и на свет не родился. Уже в те времена оно было допотопным антиквариатом, зато понятным нашим генералам, и это решило дело. Кстати, сколько я служил, но не слышал, чтобы оно реально хоть раз пригодилось, зато несколько скверных несчастных случаев с горячими головами, попытавшимися уйти в скачок своими силами, хорошо припоминаю. Но Устав есть Устав, особенно если дело касается корабля, на котором везут первых лиц… Я прав, капитан Гризье?

— Вот именно, несчастные случаи! Ненадежно и безответственно… — заговорил Иллиан в тот же момент, как Гризье отчеканил:

— Все согласно Уставу, сэр, укомплектовано и проверено на регулярной инспекции!

Форкосиган выждал несколько минут их нарастающей перепалки, и поднялся, хлопнув ладонью по столу.

— Хорошо. Надеюсь, никто здесь, джентльмены, не оспаривает моего права принимать решение? А оно таково: мы распечатаем оборудование для дрифта и посмотрим, что оно собой представляет, и чем нам может помочь. Не стоит пренебрегать даже ничтожным шансом на спасение. — Он вздохнул и честно добавил: — Впрочем, не стоит им и обманываться.

Элис подумала, что это он добавил специально для нее, как обычно, утешая. Эйрел всегда опекал ее и защищал, как мог, хотя в этой опеке проглядывала легкая снисходительность; вот Саймон — тот уважал и держал дистанцию, зная, что она, даром что леди, умеет решительно настоять на своем и даже отбрить его колкостью, если он попытается надавить. Но Эйрел был знатнейшим из знатных и ближайшей родней императору, а Саймон — простолюдином, хоть и не уступавшим Форкосиганам в самолюбивой гордости. В свое время, как знала Элис, ее матушка рассматривала еще холостого лорда Эйрела как кандидата в женихи дочке (среди многих еще более пугающих вариантов), и она была тогда благодарна, что мамин выбор в конце концов пал на Падму Форпатрила. Красивого, спокойного, не слишком честолюбивого Падму… только в фордариановский мятеж все это его не спасло! Элис вздрогнула от укола давнего горя.

А если теперь что-то случится с ней самой — малышу Айвену предстоит расти сиротой? Или даже если она вернется живой и здоровой спустя полгода — и обнаружит, что очередная гражданская война грозит ее сыну так же, как прошлая — унесла мужа? Ну уж нет! И вся заботливость Эйрела, и столь умело пестуемая Саймоном безопасность ничего не стоят, если они не смогут найти выход.

Пусть даже этот, как его… дрифт, да.

Пресловутое оборудование для дрифта представляло собой эластичные шапочки с проводами, походившие на стеганый детский чепчик, и прибор. Нет, не так — Прибор с большой буквы, объединяющий пары пилотов. Электронная сваха, как втихую окрестила его Элис, но, разумеется, промолчала, зная, как некоторые мужчины болезненно чувствительны к самым невинным шуткам на подобную тему. Инженер — здоровенный немногословный русский — еще пробурчал про какой-то загадочный интерфейс и исчез в недрах корабля, обещав, что скоро вернется. Оставшиеся шестеро мужчин немедленно заспорили за право первыми свести знакомство с Прибором — нервно, азартно, с рискованными шутками, заходящими за границы всякой субординации.

— …нас всего шестеро?

— Семеро. Смирнова не забудь, он спаяет на коленке интерфейс и вернется.

— Na kolenke?

— Это значит «кое-как и из чего попало», Эстергази.

— Вообще-то, шестеро! Не хватало еще допускать к этой авантюре регента.

— Охолони, Иллиан. Кто мне запретит? Да и вообще, я флотский, а ты лишь наземник, сиди уж.

— …кстати, а тут обязателен опыт пилотирования?

— Если да, наш военврач и оруженосец выбывают.

— И главный СБшник.

— У всех в военном училище курс пилотирования был, идиоты. Я с чипом скорее вас подойду…

— А чип — это как батарея, и в плазмотрон подходит, и в грузовую тележку?

— Дрифт — это ведь обмен воспоминаниями, да? Вот только ваших воспоминаний, шеф Иллиан, нам и не хватало, благодарю покорно.

— Подписку о неразглашении никто не отменял, капитан Гризье.

«Чем вы меряетесь, мальчишки?» — хотелось возмущенно воскликнуть Элис, и это при том, что все до единого мужчины на борту были ее старше. Но запальчивость, которую и у молодежи не всегда увидишь, мешалась у них с эйфорическим оживлением. Определенно, возможность сделать хоть что-то подстегнула всех.

Спор о том, кто здесь пилот, а кто так, примазывается, мужчины решили просто: молчаливый Смирнов спаял свой интерфейс к пилотскому шлему, двигатели для верности заглушили, и каждому дали возможность приказать кораблю что-нибудь простое. К примеру, помигать ходовыми огнями. Элис, не дыша, вцепилась пальцами в подлокотники: что если по неумению кто-нибудь отключит гравитацию или выпустит воздух? Господи, как хорошо на твердой земле, в настоящей атмосфере… Но нет, обошлось, хотя из семерых осталось пятеро, за минусом неудачливых бортинженера и оруженосца. Экипаж отнесся к испытанию равнодушно, Иллиан в равнодушие точно играл, врач приосанился, а Форкосиган усмехнулся с явной иронией и заметил, мол, «мастерство не пропьешь». Тут на смешок расщедрился даже изображавший бесстрастность Саймон.

Элис понимала, что делает Форкосиган, и, будучи Хозяйкой дворца, обязанной вечно улаживать конфликты и налаживать контакты в разнородной толпе гостей, высоко это оценила. Эйрел спокойно, без натужной неестественности, каждым словом и шуткой сплачивал экипаж и пассажиров в единое целое, разрушал барьеры, пренебрегал рангами и добивался того, чтобы в нем сейчас увидели не правителя империи и прославленного адмирала, а одного из семерых — ну, разве что, облеченного властью выбирать и принимать окончательные решения.

— …хорошо, что голову сверлить не надо, хватит сетки с нейроконтактами. И геля.

— Это слизь какая-то, а не гель. Он точно за столько лет не протух?

— А брить башку не надо, да?

— С нашей-то длиной уставной стрижки?

— А вот майор Таше совсем лысый, ему хорошо.

— Не лысый, а бритый налысо, остряки. Врачу в полевых условиях так удобнее.

Быстро и деловито расчертили таблицу, похожую на детскую игру в крестики-нолики, выставили очередность. Форкосиган, улучив минуту, подошел к Элис:

— Дальше не будет практически ничего опасного. Зато не будет очень долго, потому что мы станем все перепроверять по нескольку раз. Как только почувствуете себя усталой, кузина, идите прилечь.

Элис, отнекиваясь, помахала рукой: нет-нет, все в порядке. Но на третьей паре испытуемых, сидевших в своих высокотехнологических чепчиках молча и неподвижно, она все же поднялась и пошла к себе. Глаза слипались невыносимо.

Наверное, если ее мужчины все же отыщут того, кому подходит пара к золушкиной туфле, они ее сразу разбудят?

Снились, конечно, кошмары, но она их не запомнила. Разбудил ее стук в дверь. Оруженосец Эстергази, горячий синтекофе со щедрой порцией молока, «уже утро, миледи». И нет, никаких обнадеживающих новостей. У капитана Иллиана хорошие показатели, ну, конечно, благословен будь иллирийский чип, но пары ему не нашлось. Оруженосец виновато отводил глаза, Элис чувствовала, как в груди разливается пустота, словно лопнул воздушный шарик, налитый до краев первосортным холодным вакуумом.

Она отослала Эстергази и, наскоро одевшись и мазнув щеткой по волосам, вылетела в кают-компанию. В коленях ватная слабость, в голове — остатки надежды. Или уже осколки?

Иллиан дремал прямо там, в кресле, но подскочил при звуке шагов. Под глазами у него залегли мешки, как будто господа офицеры всю ночь гуляли, имея в запасе дюжину бутылок спиртного.

— Миледи!..

— Рассказывайте, — потребовала она, усаживаясь напротив.

— Я заставил их повторить тесты. А потом перепроверил результаты еще раз, — доложил он буднично. — Я все-таки неплохой аналитик. Наверное, то, что говорят про общий опыт для подбираемой пары, имеет под собой рациональное зерно. К сожалению, Эйрел, при всех его талантах, такой же скачковый пилот, как я балерина. А с остальными у меня нет достаточного контакта. Они не слышат меня, точнее, мои мысли сливаются для них в один сплошной шум. Ведь при дрифте происходит совмещение ритмов мозговой активности обоих партнеров, и они вступают в резонанс… — Иллиан посмотрел на нее, осекся, и договорил, тщательно подбирая термины: — Говоря простыми словами, все наши мысли и воспоминания делаются невыносимо громкими, и не каждый способен что-либо расслышать сквозь этот рев. Я бы попробовал потянуть прыжок один, но Форкосиган на меня наорал и заставил почитать статистику исчезновения кораблей. Им я рисковать не вправе. — Он помолчал и вежливо добавил: — Вами — тоже.

Этот сухой, обстоятельный доклад сделал только хуже. Элис почувствовала, как у нее защипало глаза. «Не смей!»

— Каждые сутки, на которые Барраяр остается без законного правителя — тоже недопустимый риск, — сказал Иллиан просто. — При обезглавленной СБ — тем более. Но я пока не вижу вариантов, как безопасно вернуть регента Форкосигана в столицу живым, невредимым и вовремя.

— Вы все проверили? — переспросила она безнадежно.

— Все и всех. Даже бедолагу Эстергази прогнал через тест, он ужасно старался: как же так, бывший СБшник, и его лично шеф просит — но там глухо. Всех, кроме… — Он вдруг уставился ей в лицо медленным неподвижным взглядом.

— Мне оставить вас, Саймон? — вежливо уточнила Элис. Кажется, того внезапно осенила новая мысль. Не следует мешать мужчине за работой, особенно — уставшему, задерганному, почти отчаявшемуся. Они любят, когда женщина становится свидетельницей их успеха, но пока этот успех не достигнут — лучше их лишний раз не беспокоить.

— Нет-нет, напротив. — Иллиан даже привстал. — А вы знаете, говорят, прокладывание пути в П-В туннеле пилоты сравнивают с прослеживанием нити одного цвета в ткани сложного переплетения. Как у вас с нитками и вышиванием, миледи Элис?

— Не самое мое любимое занятие, но подростком…

— Это обнадеживает.

— Что именно обнадеживает? — в дверях появился отчаянно зевающий Форкосиган. Идеально своевременное явление, хоть сейчас вставляй в пьесу, вот только глаза у него были красные и обведенные темными кругами от настоящей усталости. Вместе со щетиной зрелище еще то; интересно, почему не зарос Саймон, неужели успел привести себя в порядок, или просто пользуется бетанским нововведением — депилятором, а не обычной бритвой?

— Так о чем ты?

— Я, — с намеренной паузой начал Иллиан, — только что понял, что в своих поисках выхода из ситуации мы протестировали на способность к дрифту всех находящихся на борту, кроме одного человека. И нет, конечно, я не имею в виду лежащего в коме пилота, а говорю о леди Форпатрил.

Элис замерла, оцепенев и недоверчиво вслушиваясь. Это такая шутка? СБшные игры?

— Но она же женщина!

— Я в курсе, Эйрел, поверь. Как и того, что вторая X-хромосома не является непреодолимым препятствием к пилотированию. На других планетах женщина-скачковый пилот — обычное явление.

Форкосиган тоже на мгновение оцепенел, но затем возмутился:

— При чем тут хромосома? Она фор-леди. Получившая соответственное — не военное — образование, не обученная, не приведенная к присяге…

Вот именно, свирепо подумала Элис, наконец-то решившаяся вдохнуть. Женщинам образование не дают. Нет, оно не под запретом, и желающая такой причуды форесса всегда может пойти в университет, если не возражают ее родители — но, скажите на милость, зачем? Чем это поможет ей в предстоящем замужестве и ведении семьи? А уж про погоны или про управление целым кораблем речь не идет вовсе.

— Прискорбно. Но не критично, — согласился Иллиан.

— Ты хоть спал этой ночью, Саймон?

— Нет, а что?

— Оно и видно. С недосыпа эта самая критичность у тебя падает.

— Ничуть, я трезво оцениваю ситуацию. У нас целый корабль отборных военных, в свое время приносивших присягу. Сильно это нам помогло? — отрезал Иллиан безжалостно.

— Но это не повод заставлять леди выполнять мужскую работу.

— А лучше рисковать жизнью этой леди в долгом полете вслепую?

Элис наконец опомнилась:

— Брэк, джентльмены! — будь у нее подходящий платок, стоило бы бросить его между ними, но сейчас она была не в настроении разбрасываться галантереей. — Напомню вам, что обсуждать женщину в третьем лице, когда она сидит прямо рядом с вами — по меньшей мере грубо. Никому из вас не пришло в голову спросить меня?

— Мне пришло, — мрачно сообщил Иллиан. — Я просто не успел. Кое-кто явился и начал разносить саму идею в пух и прах.

Он сел ровнее и потер пальцами веки, пытаясь взбодриться.

— А кое-кто вчера вечером вовсю говорил про безответственность и авантюризм, — сообщил Форкосиган, садясь напротив. Однако безоговорочного «я запрещаю» из уст регента так и не прозвучало. Боже, как всегда сложны взаимоотношения мужчин и их склонность меряться… всем. А тут еще конфликт интересов во всей красе. Один тверд в своем намерении любой ценой оберегать главу государства, другой помыслить не может, чтобы вовлечь во все эти дела леди и притом свою родственницу.

Ладно, лучше послушаем.

— Я как-то пытался разобраться, что переживает пилот во время скачка, — Иллиан начал свой рассказ издалека. — Знаете, это ведь вопрос безопасности. Якобы они испытывают почти эйфорию, сходную с ощущениями от наркотиков; а доверие и наркомания — весьма далекие друг от друга понятия, вы же понимаете. Оказалось, все выдумывают, конечно. Скачки бывают восхитительные и тяжелые, приятные и болезненные, как повезет, но, — он усмехнулся и смерил Элис внимательным взглядом, — если на то пошло, обычный секс приятнее, доступнее и много дешевле.

«Испытываешь меня? — подумала она возмущенно, держа лицо. — Тоже мне, мужские игры!»

— Но довольно часто при попытке описания пилотирование сравнивали или с балансированием на канате, или с прослеживанием нити в узоре. Внимание, концентрация, не столько сила, сколько сосредоточенность, а в нашем случае — еще и чуткость к партнеру по дрифту. Я знаю, что вы великолепно танцуете, сносно, по вашим собственным словам, вышиваете, плюс славитесь разборчивостью в цветовых оттенках… лично я в подборе цвета одежды предпочитаю просто руководствоваться Уставом, но знаю, что существуют и более сложные правила на этот счет. Короче, у вас, леди Элис, неплохие задатки. Проверьте их. В сущности, все, чем вы рискуете при проверке — это разочарование и головная боль.

— А вы мне льстите, Саймон, — Элис улыбнулась со всей приятностью, на которую способна хорошо воспитанная светская леди. — Льстите с чудовищной силой и очень тонко. Намекаете, что я могу быть способна на то, чего не сумело множество опытных офицеров, чего не смог сам Эйрел Форкосиган — а, может, и вам самому такое умение было бы недоступно, если бы не чип. Какая женщина не потеряет голову, когда мужчина ставит ее равной себе, предлагает разделить самое ценное — подвиг, да еще по ходу делает комплимент ее изяществу и хорошему вкусу?

— Я не… — с негодованием начал Саймон, а Эйрел одновременно с ним буркнул:

— Вот именно.

— Я дам себя проверить, если вы мне предлагаете, капитан Иллиан, даже не слишком надеясь на успех; здесь, на борту, я все равно ничем не занята, — заверила его Элис. — Но, скажите, вы можете быть абсолютно уверены насчет ваших собственных мотивов и точно не ошибетесь в оценке моих скромных способностей?

— Туше, миледи, — чопорно проговорил Иллиан. — Вы умеете бить — и это обнадеживает.

— Способности еще не все, — предостерег Форкосиган. — Нужна сила. И навык. Своим офицерам я могу приказать и потребовать, чтобы они вывернулись наизнанку, но сделали. Предел сил у женщины…

— Скажи это Корделии, когда снова ее увидишь, — парировал Иллиан.

— Хорошо, тогда — границы умений. Корделия все-таки астронавигатор, не говоря про остальное. А Элис даже машину не водит, верно?

— Я езжу верхом, — призналась она тихо.

— Вот именно! Иллиан, как ты можешь требовать от нее интуитивного понимания того, чего она в жизни не пробовала, а тем более не училась как должно?

Хуже всего было, что Элис сама в точности не знала, на чьей она стороне в этой перепалке. Стать героиней, оказаться избранной, спасти всех, проведя корабль в пучинах космоса, — искушение, но понимает ли она хоть в малой степени, на что подписывается?

— Странно, — заметил Иллиан задумчиво. — Обычно, посылая людей в бой, ты укрепляешь их в вере в себя, а не делаешь все, чтобы ее подорвать.

Форкосиган покраснел и буркнул:

— Ты бы знал, как паршиво себя чувствуешь после того, как вынужден послать женщину сражаться за тебя.

Иллиан только бровь поднял довольно выразительно. Ах да, среди его агентов есть не только мужчины, возьми хотя бы умницу Дру…

Дру. Корделия. А сама Элис чем хуже?

— Давайте попробуем, джентльмены, — произнесла она как можно тверже, тоном, который срабатывал даже с маленьким Айвеном.

Впереди ее ждало неизведанное. И Элис предвкушала, что пилотирование в космосе окажется чем-то невероятно… захватывающим.

— …О чем замечтались, мэм? Соберитесь!

Для начала, способностей Элис хватило на то, чтобы слабенько, но почувствовать, как она это для себя называла, «пятое измерение». Это не было ни неожиданностью, ни редкостью, и Эйрел Форкосиган подтвердил: такая чувствительность встречалась у многих, ненулевая, однако все же недостаточная для пилотской карьеры. И "электронная сваха" ее не отвергла. Вот чего она не ожидала, так это резкости военной муштры, к которой дальше прибег обычно галантный капитан Иллиан, добиваясь, чтобы они действовали согласованно.

— Да уберите же, к чертовой матери, вашу блокировку! Откройте разум. Полностью. И никакого там «я стесняюсь»!

В качестве проверки на совместную работу нужно было всего лишь передать кодовый сигнал, включая и выключая ходовые огни корабля. Вот только делать это приходилось усилием мысли, причем одному из ведущих доставалась собственно возможность менять яркость, а другому — знание кодовой азбуки. Ничего сложного, казалось бы, но корабельный интерфейс превращал это в подобие задачи извлечь квадратный корень с помощью большого пальца левой ноги. Или — управлять собственными снами. Короче, нечто совершенно невообразимое. У Саймона Иллиана все, конечно, получалось лучше в обеих ролях, в отличие от нее самой — и Элис с невольной обидой подумала, что он учился этой игре всю ночь, а все, что хоть раз увидел или услышал Иллиан, само оставалось в его памяти навсегда.

Память… в ее памяти и была проблема. Ей следовало открыться — и при том сосредоточиться. И не отвлекаться на воспоминания, всплывавшие в распахнутом мозгу слишком ярко. Дрифт — это мысленная дисциплина. И мысленная тишина. Боже правый, вот это было невероятно! Элис, как истинная леди, отлично знала, что такое самоконтроль, умела постоянно следить за своими жестами и словами, но за мыслями — это уж слишком!

— Стоп! Перекур, — Иллиан снял сеточку шлема. — Перерыв, я хотел сказать. Отдохните и настройтесь, леди Элис. Вы должны меня чувствовать, должны мне доверять. Это как танец: чем меньше вы напрягаетесь, тем лучше. Чем меньше вы думаете о постороннем, тем лучше. Время нас поджимает, но я рискну нырнуть в тоннель в паре с вами только тогда, когда мы будем танцевать идеально.

Он досадливо взлохматил свою шевелюру, посмотрел на измазанные гелем пальцы и вздохнул.

Для нейрошлема волосы, как втайне того опасалась Элис, состригать не понадобилось — хороша бы она была с выбритыми висками, такая прическа имела бы все шансы навсегда составить ей репутацию экстравагантной особы. Но контактный гель из длинных волос придется вымывать долго, а без горничной это не такое простое дело… Красивые густые волосы могут быть не только радостью, но и источником бесконечного количества проблем.

И если бы только они!

— Боюсь, у меня не слишком-то хорошо получается, — согласилась она кротко. Воспитанная женщина никогда не спорит с очевидным и не перечит без нужды раздраженному мужчине. Все равно в таком состоянии он не услышит ее доводов.

— Все же лучше, чем у прочих, — признался Иллиан будто с неохотой.

— Тогда почему вам постоянно приходится на меня прикрикивать?

Ведь она и Саймон не первый день знакомы — и во время их совместных дел во дворце все происходило принципиально иначе, какие бы кризисы ни маячили в тот момент на горизонте. Да и покойный Падма никогда не бывал с нею невоздержан на язык, даже будучи нетрезв.

— Извините, миледи. Рабочая привычка.

— На самом деле, — вдруг вмешался сидящий поодаль Эйрел, — он хочет сказать тебе, Элис, что воспринимает тебя сейчас как коллегу и практически как мужчину и соответственно обращается. Уж не знаю, льстит тебе подобное или оскорбляет. Но, если он даже выругается, сделай на эту скидку.

— Вот уж спасибо, отрекомендовал! — огрызнулся Саймон Иллиан, но улыбки не сдержал.

Неужели мужчины могут общаться друг с другом, только балансируя на грани казарменной нецензурщины? Любопытная и несколько пугающая новость. Надо будет присмотреть за Айвеном, когда тот подрастет — с одной стороны, мальчик должен получить модель правильного мужского поведения, но с другой, не поощрять же в нем склонность к грязной речи?

…Боже, она рассуждает так, словно они уже готовятся выйти из дверей в космопорте Форбарр-Султаны, и все опасности позади. «И правда, соберись! Надо мигать огнями — будешь мигать».

Она сосредоточилась и послушно протянула мысль, как протягивала руки в танцевальном па, снова стараясь почувствовать корабль и ничего кроме, нет, почувствовать себя кораблем — фантастической рыбой, дрейфующей в глубинах космоса, текучего и густого, как морская вода. Она стала неуязвимой металлической оболочкой, которой не требовалось ни дышать, ни чувствовать опору под ногами. Повинуясь приходящим извне подсказкам, Элис на мгновение исторгла свет из кончиков пальцев — вот странно, какие у рыбы пальцы?..

Мигнуть, добиваясь идеального мысленного танца.

Мигнуть.

Еще раз.

Еще.

До тех пор, пока придирчивый Иллиан все же не дал добро и не согласился, чтобы они рискнули вместе. Эта попытка была настоящей и единственной — никакого тренировочного полета, увы, быть не могло — и она обязана была пройти идеально.

Весь мир мигнул, словно огромное око, смаргивающее соринку корабля, когда включились двигатели Неклина…

Или это все же была волна, уносящая их в неизведанное. Иначе почему вокруг раскинулся кипящий пеной океан, завивающий свои воды в гигантскую воронку? Нет-нет, только не надо подвергать сомнению реальность вокруг себя, этот урок Элис усвоила заранее. Они с Иллианом — не пилоты, они крадут эту чудесную способность по крохам, чтобы уговорить корабль послушаться, и послушно следуют по снам, который тот навевает в ответ. И если устье П-В туннеля в этом сне кажется ей водоворотом, а она себе самой — человеком-рыбой (русалкой, педантично поправила себя Элис), так тому и быть. Прими как данность. И так они рискуют, цитируя Саймона, безвозвратно превратиться в облако кварков в ткани пространства-времени. Когда они вернутся, она непременно спросит у него, что такое кварки. Сейчас они представлялись ей чем-то вроде светлячков…

— Правильно, не надо сомневаться, — прогрохотало где-то сзади и выше.

Элис обернулась и едва сдержала вопль ужаса. За ее спиною стояло чудовище.

По колено в бурных водах океана возвышался устрашающий зубастый и когтистый монстр, чьи выпуклые пластины панциря были покрыты… лицами. Множеством лиц, разевающих рты, гримасничающих, сверлящих ее недобрым взглядом.

— Ну, — раздраженно переспросил он, и все рты жутким эхом умножили его голос, — в чем дело? Не тормозите. Дезориентация сейчас должна пройти.

— С-саймон? — изумилась она.

— А кто же еще? — не поняло ее изумления чудовище. Вдобавок к своему ужасному виду, оно подрагивало и мерцало, точно не было уверено до конца, проявляться ли ему в этой реальности. — Элис! Хватит эмоций, соберитесь и держите контакт! Мы не на прогулке. Вперед!

Она всмотрелась в кипящий водоворот тоннеля, собираясь с духом. Сила гигантского монстра позади нее ощущалась, точно грозная вибрирующая стена и, то ли поддерживаемая его мощью, то ли спасаясь от ее гудящего напора, Элис нырнула. Прямо в челюсти пены, из которых било вниз копье пронзительного света. Как это говорят пилоты — «оседлать луч в собственном мозгу»? Наверное, это оно. Вниз и вниз, вдоль того самого луча, она мчалась в пучину, подгоняемая и направляемая страшным присутствием за своей спиной. Как лань от загонщиков.

Если только бывают тягловые лани, подумала она с мрачной иронией. Что-то тянуло ее все сильней, сковывало движения, висело на всем ее существе инертным грузом, лишая русалку ее естественной грации. «Неужели я тащу на себе целый корабль?» Мысль вдруг напугала ее до дрожи. Элис запнулась в своем плавном скольжении, превращаясь из фантастической серебристой рыбы в толще вод в одинокую, слабую, ничему особенному не обученную женщину, скованную неживой стальной махиной, которая не обязана откликаться на ее желания. Женщину, не предназначенную геройствовать, не сумевшая защитить ни себя саму, ни своих близких, когда пришла беда — если бы не помощь…

Отравленный океан пятого измерения затопил ее разум, размывая волю и силы. События прошлого, которые обычно мелькают в сознании бледными, еле уловимыми тенями, налились четкостью и объемом. Шипение пены превратилось в треск нейробластера у нее над головой. Из воды проступили контуры обшарпанных зданий в трущобах Форбарр-Султаны.

Чудище взревело своей сотней ртов, словно внезапно раненое.

— Элис! — «Элис-элис-элис…», пронзительно разнесло эхо. — Прекратите! Не погружайтесь в воспоминания. Оставайтесь в настоящем!

Настоящее? Что такое — настоящее? Уж, конечно, не этот океан, которого нет и быть не может. А настоящая Элис Форпатрил — хрупкая леди, а не пилот. Оцепеневшая в смертельном ужасе женщина в одной ночной рубашке, скорчившаяся на мостовой в кольце солдат. Преследуемая узурпатором, та, над чьей головой висит топор приказа о уничтожении, видящая свою смерть в глазах расстрельной команды…

Голос чудища слился с рокотом армейского броневика, с паническим стуком собственного сердца Элис, с отрывистым лаем команд:

— Элис. Послушай, это всего лишь воспоминания о прошлом. По воспоминаниям я эксперт, уж поверь. Если тебе так охота нырять в волнах памяти, могу предложить что-нибудь поинтереснее.

Элис не хотела никуда нырять. Она ждала смерти. Ждала неизбежного выстрела в затылок, но тот почему-то медлил.

— Я — это служба безопасности, помнишь? Я здесь, чтобы тебя спасти. Доверься мне… Ну же!

Элис рискнула на секунду поднять взгляд. Зрелище потрясало. Уродливая башка проломила пленочку зимнего форбарр-султанского неба, нависла над городом. Монстр потерял терпение; впрочем, что еще ждать от такого существа? От его рева сотряслась земля; звук размывал границы реальности, и вокруг Элис, как в калейдоскопе, замелькали живые картинки: лица, лица, лица, космические корабли, невиданные города, постельные сцены, войска, чеканящие шаг парадным строем, полная танцующих парадная зала, пейзажи, выстрелы, закаты, яркие мундиры, снова лица — взрослые и детские… Это было невыносимо. Хуже, чем кружение мира вокруг тебя на самой быстрой карусели. Элис зажмурилась, жалобно закричав:

— Хватит!

Приливная волна картинок накатила и схлынула с тихим шипением отступающего прибоя. Элис сглотнула, борясь с приступом тошноты. В голове у нее медленно воцарилась благословенная тишина дрифта, и она рискнула поднять веки.

Давящая пустота глубоководья. Вертикальное копье света. Зубастый многолицый ужас за спиной. И никакой Форбарр-Султаны, никаких солдат Фордариана.

— Что это было? — слабо спросила она.

— Вы застряли в эмоциональном воспоминании, усиленном резонансом сознаний, — почти профессорским тоном пояснил ее спутник. — Он выдает ваши воспоминания за реальность.

— Нет, я поняла. А… вот это все?

— А это — я. И мой чип.

— Я надеюсь, вы не обидитесь, Саймон, если я скажу, что вы с вашим чипом — нечто совершенно… — «нечеловечески жуткое», — …непостижимое?

— К вашим услугам. А теперь — ВПЕРЕД!

Сотня ртов заорала в унисон. Перед этим криком точно сама вода расступалась. Элис вздрогнула, усилием воли вернула себе ощущение единения с металлической оболочкой, словно вдела руку в тесную лайковую перчатку, и серебряной молнией метнулась дальше в глубину.

«О боже, — думала она, пока все ее тело дрожало под накрывающей все звуковой волной, — я полагала, этот жуткий облик — всего лишь плод моего воображения, навеянный океаном вокруг. Но в душе Иллиан оказался страшен не меньше, чем с виду. И это Саймон? Вежливый, аккуратный Саймон, который даже голос повышать не любит? Боюсь, завязать близкие отношения с этим мужчиной — все равно, что влюбиться в симфонический оркестр, непрерывно исполняющий Вагнера…»

Путеводный луч принялся ветвиться, раздваиваться, из прямого копья превратился в тонкую древесную ветвь, в нитку вязания, в кровеносную жилу — но осязаемая воля за плечами толкала Элис в одном определенном направлении, и у нее не было сложностей с выбором пути.

— Как далеко нам… погружаться?

Рев всколыхнул воду, но в нем ей удалось разобрать:

— Я здесь, как и вы, впервые, — «вые-вые-вые…», отдалось эхом. — Но цель нашего путешествия должна оказаться не менее наглядной, чем его начало.

Полуоглушенная и трепещущая, больше Элис не посмела спрашивать.

«Возможно, если бы не чип, я бы его вовсе не слышала, — пыталась она себя утешить. — И он не вытащил бы меня из воспоминаний. Так что это — залог нашего спасения. Я должна не испытывать беспричинный детский испуг, а радоваться».

Но хоть немного она обрадовалась, лишь когда на том конце луча разгорелось теплое красноватое сияние.

Она ожидала такого же водоворота, как тот, с которого все начиналось, но вместо этого глазам предстала светящаяся красным огромная трещина. Словно что-то раскололо дно океана до самой магмы («нет океана, нет дна, это все иллюзия движения в пятимерном пространстве, не забывай!»), и густой алый свет пробивался сквозь темно-зеленую толщу воды. Красное с зеленым — радостные цвета Зимнепраздника.

Элис всем своим существом рванулась к разлому, сердце у нее пело от того, что цель наконец-то близка… Чего она совершенно не ждала, так это того, что рывок чудовищной когтистой лапы отбросит ее назад.

— Что такое? — вскрикнула она возмущенно. — Могли бы просто сказать!

Она не успела договорить, как шипящая ветвистая молния прорезала воду прямо перед ней, и гигантская угловатая тень, поблескивающая острыми выступами, вырвалась из темноты и стремительно рассекла пространство. Элис придушенно ахнула. Синие молнии, вроде разряда нейробластера, теперь пугали ее до дрожи.

Из темноты соткался… рыцарь. Огромная, но несомненно человеческая фигура в блестящих латах, с горящими золотом глазами, преграждала им дорогу с исключительно недобрыми намерениями. Сиял металл сочленений, грозно сверкали наплечники, наливалось мощью жерло орудия посреди груди, там, где на латах обычно расположен герб. Молния только что ударила из воздетой руки гиганта.

— А вот про такое, — прокатилось над головой Элис задумчивым гулким эхом, — я никогда не слышал…

Еще бы! Внутренности П-В туннелей, охраняемые гигантскими роботами-стражами? Это было бы хорошим сюжетом для комиксов, но никак не соответствовало реальности. Уже несколько сотен лет, с тех самых пор, как Неклин изобрел свой двигатель, пилоты проводят свои корабли в пятом измерении и ни с кем там не сражаются, кроме неподатливого пространства. Только им двоим так повезло! Дилетантам без пилотских имплантов, попытавшимся обмануть технологии с помощью архаичной уловки и, должно быть, самим насочинившим себе ужасы…

Элис едва успела заметить, как в замахе вздулись чудовищные бугристые мускулы ее защитника, и плоть столкнулась с металлом, стремясь смять, раздавить, вцепиться.

Зрелище было нереальное. Вода кипела от молниеносных ударов, столбом поднимался песок. Налитые силой моторов механические руки стремились выцарапать глаза подводного монстра. Мощные челюсти чудовища сомкнулись на железном корпусе, пытаясь вырвать механическое сердце. Робот бил энергией из сопел, его противник орудовал мощным хвостом. Металл рвался и сминался под когтями. Покрытый толстой шкурой бок оказался разодран и истекал кровью флюоресцирующего голубого цвета. На валявшейся в стороне оторванной пластине железных лат можно было разобрать несколько букв клейма: «…LLYRI…».

Самой Элис только и оставалось, что смотреть и изо всех сил удерживать тянущийся вперед корабль, словно вываживая норовистого серебристого лосося на конце лески или смиряя под собой гарцующую серую в яблоках лошадь. Зов алой бездны тянул ее невыносимо. Если бы ей — да кому угодно! — сейчас одновременно пришлось держать корабль на месте и рваться вперед в жестокой схватке со стражем разлома, можно было бы сойти с ума. Разорваться на две несовместимые половины, и точка.

Наконец, могучий удар вмял бок машины, со скрежетом разрывая металл и кабели. Когтистый монстр взревел и дернул, посыпались яркие снопы искр. Сумасшедший вихрь движений застыл, как стоп-кадр. «ДАВАЙ!» — ударило по слуху и нервам Элис, и она отчаянно метнулась вперед.

Алая поверхность лавы лопнула, как оболочка воздушного шарика, и Элис вывалилась в реальность. Туда, где она полулежала в кресле со шлемом на голове, обессилевшая от пережитых усилий, и чувствовала, как по вискам стекают капли то ли холодного пота, то ли растаявшего нейрогеля.



(окончание в комментах)

@темы: кроссовер, Элис, Эйрел, Иллиан, джен, таймлайн: регенство Форкосигана, Фанфики

---

Команда WTF Barrayar снова собирается на Зимнюю Битву.

Империя Зла!
Империя очень зла. А уж если таких империй две (Барраяр и Цетаганда), и они - вечные враги, а еще на горизонте маячит мирная демократия - крупнейший торговец оружием в обитаемой галактике (Колония Бета), да сбоку имеется не пойми что, бывшее пиратское гнездо и нынешний оплот вседозволенности (Архипелаг Джексона)...
...То в этой Вселенной жить непредсказуемо и весело. А опасных приключений хватает на все семнадцать книг, известных нам под общим названием "Сага о Форкосиганах", оно же Барраяр, оно же романы Лоис Буджолд.
Давайте к нам! Суровая барраярская военщина призывает в свои ряды всех желающих (а особенно тех, кому названия в скобочках что-то говорят).
Рекрутам являться

вот сюда

вот сюда: писать на u-mail капитану команды, который все подробно расскажет. Иметь при себе только немного свободного времени и твердое намерение принести в командную копилку хотя бы одну-единственную работу. Остальным обеспечим!

И да, имена ветеранов прошлых битв уже занесены в списки на рассылку персональных приглашений.

---

коллаж к фику - раз

Обложка к фику "Многоликий"
Автор иллюстрации: будет объявлен после деанона
Автор фика: опубликовано анонимно на конкурсе "Далёкая галактика"
.
Джен, миди. Персонажи: Эйрел Форкосиган, Элис Форпатрил, Саймон Иллиан, ОМП.
Саммари: Корабль, несущий на своем борту самых важных персон Барраярской Империи, волею случая заброшен в необитаемые глубины космоса. Семеро военных и одна светская дама должны найти выход; им не позволена роскошь отбросить ни один сумасшедший вариант и пренебречь ни чьей помощью.
Сюжетный кроссовер с фильмом "Тихоокеанский рубеж".

ОТЗЫВАТЬСЯ,ОБСУЖДАТЬ и КОММЕНТИРОВАТЬ фик не зарегистрированным на фанфиксе можно прямо в этой записи! Авторов я сюда приглашу.

@темы: Элис, джен, Рисунки

---

рисунок к фику - два

Обложка к фику "Ученик воина" а-ля рюс"
Автор иллюстрации: будет объявлен после деанона
Автор фика: опубликовано анонимно на конкурсе "Далёкая галактика"
.
Джен, миди.
Саммари: Как известно, Майлз Форкосиган, провалившись на экзаменах в Имперскую Академию, с горя поехал погостить к родным на другой край Галактики, и там как-то нечаянно занялся контрабандой оружия и созданием собственного военного флота… Представим, как эту историю - роман Буджолд "Ученик воина" - могли бы рассказать различные русские фантасты.
В создании этого фика принимали участие - или делали вид, что принимали: братья Стругацкие, Марина и Сергей Дяченко, Алексей Пехов, Макс Фрай, Владимир Свержин, Елена Хаецкая, Ольга Громыко, Евгений Лукин, Сергей Лукьяненко, Андрей Белянин, Оксана Панкеева, Анастасия Парфенова, Вадим Панов, Генри Лайон Олди и Вера Камша.

ОТЗЫВАТЬСЯ,ОБСУЖДАТЬ и КОММЕНТИРОВАТЬ фик не зарегистрированным на фанфиксе можно прямо в этой записи! Авторов я сюда приглашу.

@темы: юмор, Майлз, джен, Рисунки

---

Стартовал конкурс космофантастики "Далекая галактика" на fanfics.me
Среди фиков (и ориджей) там немало наших, барраярских.

Так что читайте, и вы узнаете, как...
- русские фантасты переписывают по-своему всем известный роман ЛМБ ("Ученик воина" а-ля рюс")
- Эйрел, Саймон и Элис ищут выход из катастрофической ситуации в космосе ("Многоликий")
- Айвен и Байерли занимаются планированием семьи - каждый своей ("Семейный бизнес с заложниками")
- премьер-министр Форкосиган пьет и жалуется на жизнь ("Аудиозапись")
- любовницы Майлза все вместе перемывают ему косточки ("Северный Майлз и Южный Майлз")
- корабль бетанской Астроэкспедиции совершает неожиданное открытие ("Трава из дома")
- первые корабли с Земли устремляются к новым планетам ("Парадокс близнецов")
- Майлз покупает в комаррской ювелирной лавке знаменитые украшения ("Межпланетные отношения")

@темы: переводы, Буджолд, конкурсы, джен

---

Понятно, что на Барраяре прецедентное право, и судья толкует границы случая широко, сообразуясь с духом закона и здравым смыслом. И все же...
Был ли по сути прав граф Фалько Форпатрил, отказывая Айвену и Теж в разводе? (По закону прав, а не потому, что хочется видеть этого болвана счастливо женатым, а кузину Элис - успокоившейся). Были ли Айвен с Теж влюблёнными идиотами, не способными нормально аргументировать свою обоснованную позицию перед графским судом, чем Фалько и хитро воспользовался?

@темы: Айвен, Мысли вслух

---

Тестик на углубленное знание матчасти.
Что случилось раньше:
- родился Эйрел или сбросили бомбу на Форкосиган-Вашный,
- Иллиану поставили чип или Корделия получила свое первое капитанство,
- умер Дорка или кончилась Первая Цетагандийская,
- взяли Комарру или родился Грегор...
... И есть ли связь между этими событиями?

@темы: фэндомное, персонажи

---

11.09.2016 в 20:07

Пишет  Isidora Stramm:

Писательский флешмоб
Правила:
1. Даете рек на три собственных текста.
2. Рассказываете немного о каждом из них. Не саммари, а то, как они писались или что вас на идею натолкнуло. Короче, все что угодно из кухни.
3. Запрягаете еще троих авторов.
...
Осаливаю <...>  jetta-e <...>

Я пишу фики. И только фики. И только по Буджолд. И все это знают, так что тут ничего нового я не выдумаю.

"Камасутра для камикадзе"
Этот фик был у меня всего лишь вторым, да и сам барраярский фэндом в то время только начинался: поле непаханое, ни одна тема не исписана и ни один герой не раскрыт... А меня, вот, внезапно потянуло на ОМП. И неожиданно этот оригинальный персонаж, мой милый Хенн Рау, получился на удивление жизнеспособным - больше десяти лет прошло, а его помнят, радостно принимают как героя новых фиков и, более того, его разные хорошие люди одалживают, чтобы написать свое - от романтических стихов до стеба. Создан он был под влиянием одного замечательного человека, который глубоко убежден - что самые интересные герои фиков - - это придурки, жизнерадостные и не очень. В этом смысле Рау, по моему глубокому убеждению, именно такой идиот, которым только старается казаться Айвен, только градус везучести у него на порядок круче, никакой вовлеченности в политику и никаких гиперактивных родственников.
А еще - "Камасутру" спровоцировали некие известные в то время фики, в которых прекрасный и изящный эльф попадал в плен к грубым и темным созданиям и там находил приключения на собственную пятую точку. Мне сразу захотелось показать, кто кого в такой обстановке по-настоящему затрахает. Эзар как невинная жертва подвернулся под руку, но с тех пор я немного упрочила этот хедканон
Самым неожиданным в фике для меня оказались хокку. Они как-то сами выпрыгнули при написании. Особенно - та серия, которая завершается шестикратным расцветанием сада за одну ночь. Тут меня упрекали в неправдоподобии насчет шести раз, так вот, и я сама согласна, что даже у молодых, соскучившихся в лесу по сексу барраярцев и умудренных плюс сексом же озабоченных цетов такой результат буквально недостижим, но это же Рау, он врет как дышит...
Ну и, конечно, мне до сих пор удивительно, что "Камасутра" взяла приз на РСИА. Один из первых фанфиков никому не известного автора в только зарождающемся фэндоме... В общем, здорово было.

"Жуть с ружьем"
Он начинался как обычный фик на заявку - если память мне не изменяет, там должен был фигурировать Грегор и фраза типа "Майлз, ты уверен, что это была моя идея?". Откуда в эту тему вылез концепт советских "пионерских" страшилок на Барраяре, я и сама не помню, но он мне показался перспективным. То есть это ведь нормально, да: дети в культурах, поощряющих военизированные формирования взрослых, придумывают собственные страшные истории в своих сообществах? Юные скауты на Барраяре ведь точно имеются. Я нагуглила всякие страшилки в интернете - это, я вам скажу, такой клад! Про маму с красными копытами, про черную женщину - главу банды, похитительницу младенцев, про кровавую надпись и призрак уборщицы, про повара, который замаскировал труп убитого им горниста под статую у ворот пионерлагеря...
Дальше было несложно распределить между юными форами роли умного скептика, юного энтузиаста и главной жертвы заставить их рассказывать истории. Естественно, они вертелись вокруг типичных для Барраяра тем - воинской службы, злобных цетов, всемогущего СБ и наследственных традиций. Мне больше всего нравится айвеновская история про коробку красок для гем-грима, а вам?
Кстати, мне кажется, у нас в фэндоме относительно немного кид-фиков. Так что этот восполняет недостачу.

"Рыженький"
Это один из трех - и все три были удачные! - случаев моей работы как фикрайтера в соавторстве. Awaiter вообще классный автор, а что касается юмора и животворящего абсурда , ей цены нет. Поэтому из потенциально мрачной истории запоя и ОБВМа Форкосигана на Кайриле вырос любимый многими рассказ про сексуального рыжего мичмана, происки МПВ и ветчину индюшачью деликатесную в желе.
Писать надо было в сроки (шел русско-английский зимнефест), так что большое миди родилось на свет быстрым экспромтом на двоих, а не в результате долгого обдумывания. По ходу всплывали похмельные ассоциации Форкосигана всего окружающего с птицами, феерический донос, коллективное решение офицеров базы скинуться на сумму штрафа за несуществующую растрату, веселый капитан из химвойск с его травкой и, конечно, театр с героической пьесой "Эскобар в огне". За свои мытарства мичман Орловски определенно заслужил сказочно хорошего финала.
А вообще лично я считаю, что Эйрел пить не умеет, а потому не мог завершать каждую штатную кайриловскую пьянку банальным сваливанием под стол. Если в бытность в свою в столице он, пьяный в дупель, начинал читать стихи, призывающие к свержению существующего строя, а сильно позже - в том же состоянии на полной скорости гонять по ущелью на флайере, тут он тоже не мог не зажечь. И вариант "трахнуться с кем-нибудь желающим" еще самый невинный. Помнится, когда "Рыженький" вышел, компания завзятых антислэшеров обсуждала его в ключе "написано прикольно, но мой лорд с подчиненным не мог!". Как потом подтвердил канон, еще как мог, если по взаимному интересу. А тут, можно сказать, сперва Эйрел вообще сам является жертвой этого самого интереса.

Передаю эcтафету (если пожелают) tuully, Luis Alvaro, Firnwen

@темы: фэндомное, Фанфики, Флэшмоб

---

Красавица и чудовище

Еще одна картинка от crocklock (c):

Катерина Форсуассон и ее склеллитум
(Как с юмором комментирует автор рисунка, "она у меня тут вышла похожей на некромантку, поднимающую какую-то мерзость...")

@темы: Катерина, Рисунки

---

Я реально в сомнениях...

Вопрос: Посылать "Кадровый вопрос" на РСИЯ?

1. Да		58	(69.88%)
2. Нет, вещь длинная и скучноватая		12	(14.46%)
3. Ты это про что?		13	(15.66%)
Всего:		83